Светодиодные спирали

Использованию этой функции всегда предшествовали переговоры и внушительная предоплата. Да и дело об убийстве? Оно же публичное, оно же проверяется ИИ – это равносильно тому, чтобы просто пойти к ИИ ГБ и написать явку с повинной.

Далее сообщения можно было не читать – их смысл красноречиво сообщали заголовки:

«Решение суда. Положительно»,

«Апелляция»,

«Уведомление о пересмотре»,

«Аудит»,

«Уведомление о возбуждении уголовного дела»,

«Решение Московского районного суда. Арест».

Шестнадцать секунд от нажатия кнопки до решения о его аресте. Артём задержал дыхание.

«Уведомление. Арест счетов»,

«Уведомление. Ограничение доступа в сеть»,

«Уведомление. Ограничение использования…».

Читать дальше смысла не было. Он лишился всего.

Счета арестованы, подписки на автомобили и мотоциклы приостановлены, введён запрет на безналичный расчёт, запрет на трансляцию любой информации через сети.

Дверь в квартиру открылась сама собой. Приказать ей закрыться Артем не мог из-за наложенных ограничений. Он не мог кому-либо позвонить или сообщить о своих проблемах. Он не мог купить еды или одежды. Он знал, что, выйдя сейчас на улицу, все двери, турникеты, порталы доступа будут открываться перед ним только, если он будет двигаться в сторону полицейского участка, и будут мгновенно закрываться, стоит ему хоть на шаг отклониться от маршрута.

Нет нужды в группе захвата, если арестованный оказывается перед выбором: пойти самому в участок и сдаться или умереть от жажды и голода на том месте, где он стоит. Самоубийцей Артем не был.

Сейчас, выйдя на улицу, он смотрел немигающим взором на Московский проспект и не узнавал его. Вездесущий и совершенно незаметный ИИ Внутренних Дел заменил всю рекламу и дорожные указатели на видимые только ему – Артему – стрелки с указанием направления к ближайшему полицейскому участку. С Московского проспекта на улицу Типанова, прямо до Ленсовета, направо до здания бывшего магазина «Четверочка», пару лет назад выкупленного городскими властями для нужд ИИ ВД.

Прямоугольное двухэтажное здание. Стеклянные стены и двери. На металлических щитах над входом красуется желтая табличка «ИИ ВД по Московскому району города Санкт-Петербурга», за ней – едва различимые, похожие на тени, выжженные временем буквы «Четверочка» – след, оставшийся от предыдущих владельцев.

Стеклянные двери плавно раздвинулись. Артем вошел внутрь. За стойкой ресепшена в черной форме полицейского стоял единственный служащий участка.

– Артем Сергеевич, вы записаны на арест через еще только десять минут. Садитесь в приемной, пожалуйста.

– Не садитесь, а присаживайтесь, – совершенно серьезно произнес Артем фразу, вдруг всплывшую откуда-то из глубин памяти.

Полицейский хмыкнул, задержал на нем взгляд. – Как вам угодно… – и невозмутимо указал пальцем на скамью, продолжая всматриваться в экран.

Через несколько минут полицейский подошел к Артему. При его появлении двери напротив открылись, и полицейский пригласил его на допрос.

Комната для допросов являлась одновременно и камерой для задержания и напоминала скорее больничную палату. Стены из матового стекла – проекционные мониторы, сейчас выключенные, переведены в режим освещения. Кушетка в углу точь-в-точь как в больнице, стол и два кресла по сторонам от стола.

Артем занял предложенное кресло, полицейский сел напротив него, рассматривая что-то в прозрачном планшете. Перед мысленным взором Артема появился запрос на оказание сопротивления.

– Драться будете? – Полицейский говорил равнодушным будничным тоном.

– А есть смысл?

– Закон утверждает, что каждый человек имеет право на сопротивление. Но в этом случае нам нужно разрешение суда на проведение расследования. – Артем обратил внимание, что указательный палец правой руки полицейского завис в нескольких сантиметрах над планшетом. Скорее всего, над кнопкой, видимой только полицейскому, – кнопкой, запускающей служебную команду, по которой суд за долю секунды выдаст разрешение на применение физического воздействия к Артему, а наноботы в его теле и машины, умело спрятанные дизайнерами в стенах участка, дадут полицейскому полный контроль над телом задержанного. – В то же время чистосердечное признание смягчает наказание.

– Сделаю вид, что верю. – Под запросом на сопротивление аресту два варианта на выбор: «Я намерен сопротивляться. Мне даны разъяснения о проведении допроса против моей воли» и «Я согласен на проведение следственных действий и отказываюсь от сопротивления». Артем выбрал второе.

В воздухе, видимые только Артему, возникли линии света, которые быстро сформировали подобие куба вокруг него. К граням этого куба с потолка стали опускаться прямоугольники прозрачного хрусталя. «Пико-томограф», – догадался Артем.

Нет необходимости в долгих расспросах. Устройство, аналогичное медицинскому нейровизуализатору, аккуратно, с претенциозной точностью изучит, разложит по полочкам и коробочкам работу его мозга, его память, чувства, эмоции. Создаст математическую модель. Уберет все лишнее, сотрет помехи и случайные ошибки нейронных связей. Пригладит, подчистит данные и скормит это ИИ ВД, который, оперируя этими данными подобно тому, как древнейшие нейросети оперировали словами-промптами, опишет всю картину преступления. Господину полицейскому останется только прочитать, задать уточняющие вопросы, если вдруг найдутся белые пятна в повествовании, а затем передать дело в суд.

Ничего не происходило. Не было звуков шипения или металлического лязга. Артем молча смотрел на прозрачные стекла, пока гравитационные кванты проносились сквозь его голову.

– Когда допрос будет завершаться, длина волны станет возрастать, и может быть чуть-чуть неприятно. Не волнуйтесь. – Тон полицейского был наигранно заботлив; он явно произносил эти слова не первый раз за сегодняшний день.

Все вокруг на мгновение окрасилось синим, в ушах возник тонкий высокочастотный писк и сразу исчез. Светящиеся линии в воздухе так же исчезли, стеклянные панели плавно поползли вверх.

– Ну, вот и все. Сейчас, буквально секунду, я просмотрю протокол, иногда требуется задать некоторые вопросы. – Холодный тон полицейского стал напоминать скорее речь врача, когда тот прощается с последним пациентом в пятницу вечером. – Он задумчиво читал что-то на экране. Экран с обратной стороны казался совершенно прозрачным куском стекла.

Выражение лица полицейского стало меняться. Брови поползли вверх, глаза расширились.

– Ничего не понимаю. Можете своими словами рассказать?

– Что рассказать? – Артем растерялся.

Полицейский делал пассы руками в воздухе, листая видимые только ему документы.

– Тут все просто и понятно. Так, здесь тоже. Сделка, нажива, ага, – он стал листать чуть быстрее, затем остановился, – вот вы посылаете в судебный ИИ фальсифицированные доказательства первый раз, тут тоже все понятно, – он взмахнул в воздухе еще дважды и снова остановился, слегка ухмыльнувшись, продолжил, – о, девушка-психолог. Симпатичная… так-так, чувство вины, раскаяние – это пойдет вам в плюс на суде… Где же? А, вот… Осколок.

– Осколок? – Артем смотрел прямо перед собой, по его телу пробежала мелкая дрожь. – Я не знаю, что рассказывать.

Теперь лицо полицейского перестало быть равнодушным, оно скривилось в гримасе то ли презрения, то ли отвращения. – Послушайте, давайте я не буду запускать сканер еще раз – это влетает в копеечку, если что, а платить придется вам. Сканер изучал поверхностно, выдает белиберду. Могу уложить вас вон туда, – он указал на кушетку, – и просветить как следует.

– Не надо, я все расскажу. Помните, на Гагарина была психиатрическая клиника?

– Что?

– Ну та, которая… где врач напал на психолога, и она его грохнула – это было во всех новостях.

– Ну, что-то такое было…

– Я был там в тот вечер. Не могу объяснить почему… – Артем поднял глаза. – Правда, я не знаю. Никогда не был религиозен, но почему-то за день до тех событий я нарисовал плакат и пошел протестовать. И я был одним из свидетелей по делу потом, хотя и плохо помню, что происходило. Помню, что стоял на улице, потом бах – разбитая дверь и… помню, как иду, а все стоят и смотрят. А он там, на полу, и лужа крови, и девица плачет. А я, а я стою и смотрю на то, как из его головы фонтанчиком бьет кровь и оторваться не могу. Она убила его. Ударила кристаллическим планшетом прямо в висок. Бах, и он покойник. Умер настоящей смертью. А я стою и смотрю. И… Планшет – он упал и разбился. И я зачем-то поднял осколок.

– Что было потом?

– Я не мог уснуть…

– Нет, что стало с осколком?

– А… – Артем рассеянно шарил глазами по монотонным матовым стеклянным стенам. – Эти планшеты, эти квантовые технологии – они производительнее, чем все компьютеры конца двадцать первого века вместе взятые, и они хранят информацию по всему объему устройства. У меня был осколок, и я решил прочитать, что в нем.

– И? Что там было?

– А так и не понял, что… Сигнатуры были как у части видео, но объем был огромный. Программы для визуализации не справлялись. Попробовал через программы нейровизуализации.

– У вас был доступ к нелегальному нейровизуализатору?

– Нет, только программа – скачал с торрентов. Программы воспроизводили ерунду какую-то. Один статичный кадр, что-то вроде червя на фоне стального листа. Каждый раз по-разному, но в общем ни на что не похоже.

Артем помолчал, вспоминая, а затем продолжил:

– А потом я запихнул всю запись в ассемблер… Понимаете? Получился код… Я программист-адвокат, и курс по программам для наноботов я плохо помню – это что-то совсем уж запредельное. Но… Это был кусок кода для нанитов.

– И что должны были делать эти наниты?

– Не знаю, у меня же был только осколок… и я не знаю, кто и как мог вообще написать такое… Это… Этот отрывок – он гениальный. На тот момент у меня было уже пару адвокатов написано. Народ их не шибко брал, дела выигрывались так себе. Ну, я и запихал этот код в адвоката…

– Что было дальше?

– А дальше… Этот отрывок – он гениальный, такого нигде не видел ни у кого – любой ИИ, который его видел, начинал ошибаться. Программы распознавания лиц при предъявлении этого кода видели цветочки и зверушек, полицейские боты вместо неправильно припаркованных машин видели клумбы в воздухе, банки легко соглашались на бессрочный кредит под отрицательную ставку – короче, черт знает что происходило. Я мог бы украсть что угодно, но испугался. Если не ИИ, то люди потом поймают. В результате я стал использовать этот код, вешая его пакетом данных к файлам доказательств в суде. Суд открывал файл и безоговорочно был на моей стороне… Остальное вы знаете.

– Черт знает, что…

– Понимаю, почему военные преступления… А почему дело об убийстве взяли?

За стеклянной непрозрачной стеной раздался смех.

– А я не брал.

– А кто брал?

– Не знаю, я в тот момент был в отключке и… – Артем и полицейский смотрели друг другу в глаза, – меня подставили!

Полицейский захохотал так, что хрустальные стены отозвались звоном.

– Ну, приятель… Господь всемогущий… – Полицейский едва совладал с собой. – И ты туда же? Все вы невиновные…

Артему показалось, что полицейский плюнул в сторону. Или не показалось?

– Ладно. Передаю дело в суд.

Перед Артемом в воздухе возникло окно, которое информировало о направлении его уголовного дела в суд и предлагало выбрать уровень суда. Артем выбрал четвертый.

Затем возникло окно, предлагающее выбрать адвоката. Артем перешел в магазин адвокатов и не без труда выбрал собственную программу.

Из-за стены вновь донесся шум – теперь это был шум потасовки, глухие удары и обрывки фраз: «Сюда иди, я тебе ща…»

Полицейский пальцами пробежал по планшету, что-то читая. Одна из матовых панелей мгновенно стала прозрачной. На мгновение Артем увидел три фигуры на лавочке у ресепшена. Тот, что был слева, отпрянул назад и склонился вбок, фигура посередине казалась женской, тот, что справа, почти встал со скамьи и пытался в полуприсяде ударить того, что слева. Его фигура загораживала обзор. Лица было не видно, но на его спине была отчетливо видна нашивка «Pan Orbital» – сине-зеленый круг, опоясанный овалом, и силуэт мотоциклиста – признак того, что владелец жилетки совершил путешествие вокруг Земли по кольцевому трансконтинентальному шоссе на мотоцикле. Это был байкер.

– Эй, вы двое! Слышь! Арест только через полчаса, а ну, пошли вон на улицу! – заорал полицейский.

При этих словах скамья сложилась и исчезла в стене. Вся троица повалилась на пол. Девица начала хихикать. Полицейский вновь сделал стеклянную панель непрозрачной. Шум за стеной утих.

Процесс суда начался автоматически. Полоса загрузки «изучение доказательств», затем за долю секунды – «судебное следствие». Еще пара секунд – Артем ждал. Вот оно: «Прения сторон». Артем помыслил пароль и так же мысленно нажал виртуальную кнопку.

Теперь возникло уведомление о запуске судом процесса принятия решения.

– Ладно, это все интересно, конечно. Но тут с тобой кое-кто поговорить хочет. – Полицейский повернулся на кресле. Одна из стеклянных панелей за его спиной отъехала в сторону.

В кабинет вошел мужчина в сером, ничем непримечательном деловом костюме, с пепельно-русыми волосами и такими же серыми глазами. В воздухе повисло уведомление о вступлении в силу приговора суда с предложением об ознакомлении. Артем как зачарованный смотрел на человека в сером.

Полицейский повернулся лицом к стене, его глаза смотрели в никуда и при этом постоянно двигались, правой рукой он чесал подбородок.

– Добрый день, – проговорил серый. – Вашим делом заинтересовались интеллекты ГБ, вам придется пройти со мной. – Его лицо расплылось в заговорщицкой улыбке. Глаза быстро метнулись влево, вправо, и он как-то очень недобро подмигнул Артему. – Да-да, вне зависимости от решения суда.

– А вы, офицер… – Серый перевел взгляд на полицейского. Полицейский повернулся к нему, его взгляд был совершенно пустым. Серый описал правой рукой круг в воздухе. – Ваше предписание на внеплановую нейромодуляцию. 15-я линия, дом 4…

Полицейский молча подался вперед, вставая с кресла. Артем открыл рот. Про ИИ ГБ ходило множество слухов, его агентов он никогда не видел. Смотрел как зачарованный.

– Глаза! – донесся до мозга крик.

В проем двери с глухим стуком вкатился кем-то брошенный икосаэдр лилового цвета.

Мозг еще только-только осознавал услышанное, сознание еще только-только представляло ему смысл этого крика. Мышцы глаз автоматически сомкнули веки. Ослепительно яркий свет ударил в глаза, вспыхнул алым. Дикий калейдоскоп символов, знаков, геометрических фигур пронесся быстрее, чем мысль могла уловить увиденное.

Артем сжал подлокотники кресла. Тело напряглось, как перед прыжком со скалы. Сердце заколотилось бешено. Дыхание сперло. На мгновение ему показалось, что пол под ним исчез и он рухнул вниз куда-то, а затем резко остановился. В ушах за мгновение оглушительный грохот превратился в исчезающий высокочастотный свист, в нем смутно угадывались обрывки слов и возгласов. Похоже на воспоминание о диалоге, который слышал во сне – только что казалось, что ты понимаешь смысл, как в следующую секунду ты не можешь вспомнить ни слова.

Артем открыл глаза. Перед глазами слепыми пятнами плыли круги, треугольники, иероглифы.

Комната была темной, стены стали прозрачными. Одна из потолочных панелей едва светилась холодным белым светом. В воздухе явственно ощущался запах сгоревшего пластика.

Серого не было видно. Полицейский вжался в кресло, старался проморгаться и тяжело дышал.

– Охренеть, я такое видел во время Новосибирской операции только. Это же…

– Интеллектуальная граната, – проговорил незнакомый бархатистый мужской голос. Казалось, он усмехнулся.

Артем и полицейский посмотрели в дверной проем. В него в этот самый момент входили трое. Все трое в жилетках мотоклуба. Все трое в мотоциклетных шлемах. У всех троих – непроницаемые черные визоры. Первым вошел мужчина, явно с армейской выправкой, второму явно не хватало пары-тройки килограммов массы тела, его движения казались угловатыми и неловкими, последней зашла девушка.

– Американская?

– Не, у нас только лучшее. Китай.

– Настоящий Китай? Суки, вы мне протез вырубили… – Только сейчас Артем заметил, что полицейский сжимал подлокотник кресла только левой рукой, правая же висела как плеть.

– Ну, ничего, отойдет…

– 32, 31, 30… – монотонно считал второй байкер.

– Что это было? – голос Артема дрожал и срывался. Самообладание к нему еще не вернулось. Он заметил, что оповещение о решении суда, ранее висевшее перед взором, съехало куда-то вправо и при повороте глаз постоянно уплывало.

Тощий байкер направил руку к светящейся панели на потолке. От его пальцев к ней потянулись блестящие ленты. Скользнули по панели, затем как будто прилипли к ней и в следующее мгновение погрузились в нее, так же засветившись холодным белым светом.

– Икс, димкон, 27, 26…

– Это, по сути, очень яркий проектор и антенна. На всех частотах, во всех спектрах – от рентгеновского до инфракрасного – выдает команды всем окружающим ИИ и беспроводным соединениям. Делает это так, чтобы все повисло. Для здоровья безопасно, если нет эпилепсии, – голос был женский и смутно знакомый.

– 25, 24, 23… Рефрактор плюс, изоляция.

До Артема дошло, что тощий говорит военными терминами. Икс – инвазивный канал связи, димкон – динамический контроль. Проникновение и захват сетевых систем противника – вот, чем он был занят.

Обладательница женского голоса подошла к Артему ближе. Взмахнула рукой, и Артем похолодел снова. Оповещение о приговоре суда – последнее полученное им сообщение – она переместила его в центр его взора.

– Но как? Это же только я могу видеть…

– Да, есть пара способов.

– 19, 18, 17…

Она нажала на видимую только Артему (вернее, видимую только им двоим) кнопку «прочитать». Оба уставились в пустоту.

– Тема, ты серьезно?! В деле о мошенничестве за использование бага ты использовал тот же баг и выставил сам себе мелкое хулиганство?

– А что я должен был делать по-вашему?!

– Это очень по-человечески…

Только сейчас Артем вблизи рассмотрел жилетку на ней. Как и на двух других байкерах, она вся была в нашивках. Только нашивки были странными. Нет, на первый взгляд все эти картинки и надписи казались обычным косплеем по байкерской тематике. Всего этого было предостаточно в сети и магазинах. Вот только все линии, все символы состояли из фрактальных узоров. Сплошные треугольники, круги, и все это оплетало месиво из цифр и QR-кодов. Что-то похожее Артем видел сразу после взрыва интеллектуальной гранаты. На груди нашивка была крупнее, и она не была оплетена бесконечными геометрическими фигурами. Красный треугольник на фоне зеленого круга.

– Так это вы меня подставили? Вы взломали адвоката, приняли дело, а потом показались мне с этой нашивкой… Осознать я не осознал, а мозг успел распознать рисунок.

– Именно. Ты помыслил фигуры, а потом моргнул. Так эти пароли и ломаются.

– Зачем?

– Где осколок?

– А если я не скажу? Пико-томограф вы сожгли, а я под надзором у полиции…

– От Обводного до Площади Победы висит все, что может висеть, и никакие менты тебя не видят сейчас.

– Это временно, – его уверенность начала иссякать.

– За тобой придет ГБ, и ты покойник. Пойдешь с нами – скорее всего, ты тоже умрешь, но, может, проживешь чуть дольше. Где осколок?

Артем молча приложил указательный палец правой руки к своему виску.

– ГБ прикончат вас всех, – полицейский ухмыльнулся и сплюнул на пол.

– Мы, похоже, сексота грохнули, – тихо проговорил первый байкер и указал за стол.

Только сейчас Артем заметил, что оба байкера старательно не смотрели в сторону девушки.

– Пиздец…

Там, между столом и стеной, лежало тело. Серый костюм, пепельные волосы. Вот только глаза стали странными. Зрачки расплылись и деформировались, подобно чернильным пятнам в воде. Из уха текла кровь. Но не только кровь. Еще какая-то серая жидкость, которая вытекала из одного с кровью сосуда, но не смешивалась с ней.

– 9, 8, 7… – тот, что стоял у единственной работающей панели, качал головой из стороны в сторону, затем кивнул в сторону полицейского. – Слышь, Донат, этот тоже сероглазый, драйвера распаковывает. У меня все – можно валить. – Ленты в его руках внезапно отпали от потолка и втянулись в пальцы.

– От меня не убежишь, – выражение лица полицейского стало совершенно безумным. Глаза искрились в болезненном экстазе, лицо перечеркнула ухмылка. Здоровой рукой он опирался на стол и медленно поднимался.

Тот, кого назвали Донатом, просунул руку под жилетку и достал пистолет, навел на полицейского.

– Пойдем, тебе этого не нужно видеть, – она взяла Артема под руку и повела к выходу.

– Алиса, это же ты? – он остановился.

Обернулась, подняла визор. Ее глаза…

– Прости, план был совсем другим…

– 3, 2, 1…

Выстрел.

Краткий щелчок, сливающийся с мерзким чавкающим звуком.

Осколок черепа полицейского, пролетающий сквозь Алису, не встречая препятствия.

Артема объял ужас от осознания происходящего. Они убили человека. И она не была настоящей – все это время её видеть мог только он. Более того, её проекция аппаратно располагалась в его мозгу, она не использовала компьютеры и проекционные экраны, она была запрограммированной галлюцинацией, использующей его нейроны без его ведома. Все это время она была внутри его головы. Все это время она не проявляла себя. Ждала.

– Артем, послушай, – её голос звучал нежно и в то же время торопливо, – мы поговорим в безопасном месте. Хорошо? А сейчас… Оставаться с двумя трупами в комнате и куском шпионского кода в голове… Пойдем. Мотоцикл довезет тебя куда надо. Не стой. Резервные системы уже запустились, сканирование изменений они начнут через пару минут.

На деревянных, негнущихся ногах он побрел к выходу.

Байкеров нигде не было видно. За прозрачными окнами участка стоял одинокий «Харли». Плавная пульсация габаритов бирюзового цвета сообщала о готовности отправиться в путь на автопилоте.

Глава 4. Мученик

Евгений задержал дыхание и наклонился к стеклу, чтобы в мерцании свечей уловить мельчайшие пылинки. Протер стекло еще раз и, спустившись с клироса, удовлетворенно осмотрел результаты своего труда. Иконостас представлял собой цельный проекционный экран с единственным проемом – царскими вратами – так же являвшимися экранами. По словам отца Кирилла, в том, чтобы иконостас был одним-единственным экраном, крылся глубокий символизм. Верующие, смотря за амвон, видели три экрана – сам иконостас и две створки царских врат. Троица. Сейчас, когда время службы еще не настало, створки были матовыми и непрозрачными, а образа на иконостасе отображались схематично, казались погруженными в туман.

Евгений знал, что никакого изображения в этом идеальном полотне хрусталя нет, а то, что он может видеть, – лишь иллюзия: фотоны отраженного света, направляемые в его сетчатку микромашинами, создавали образа в его голове. И в то же время осознание, что здесь и сейчас он единственный, кто может видеть эти образа, наполняло все происходящее новым, не до конца понятым смыслом.

Совсем скоро начнется служба, в зал зайдут аватары прихожан, и смысл изменится. Евгений будет не единственным, кто может все это видеть. Литургия разольется по храму. Все пришедшие придут за спасением, и в их спасении, и в их молитве будет его маленький вклад.

В его обязанности входит поддержание чистоты в храме. Во всем, кроме алтаря. Ему нужно очень многое для себя открыть и понять прежде, чем он будет готов принять постриг, прежде чем он сможет прикоснуться к святыням. И самое сложное в том, что ему еще предстоит принять тот образ мыслей, что надлежит иметь священнику. Отказаться от критицизма, довериться своей вере, погрузиться в нее всем, что он есть. Сейчас же его вера была слаба: он обрел Спасителя, но тут и там сомнения брали верх.

Приход святого Кондратия Месукевийского Экуменистической Церкви – простое, аскетичное строение из бетона. Казалось, она была создана из бетонных параллелепипедов, встроенных в опору развязки съезда с орбитального шоссе. Исполинские башни опор возвышались на много километров. Промышленность давно была расположена на орбите, и грешно было не использовать освободившееся пространство. Тут были и жилые кварталы, сервера дата-центров многих ИИ, тут же была встроена церковь. Простая модульная конструкция храма мало чем отличалась от других помещений башни. Украшений, дополнительных окон было мало, так как устанавливалось за дополнительную плату, а приход в пулковских трущобах всегда был беден.