История одной жизни

Организация ставила перед собой задачу помогать милиции ловить преступников и иностранных шпионов. Но так, как на дворе были мирные годы, а мы находились в глубинке Советского Союза, ни те ни другие нам почему–то не попадались. Тогда нашей целью стала защита мальчишек от так называемых бабников и девчонок. Но и эта цель просуществовала не долго, так как мы сами взрослели и тайно уже посматривали на девочек, краснея при этом. Но так далеко забегать мы пока не будем.

Второй моей забавой с братом была своеобразная игра. Брат претворялся, что в его тело поселяются то добрая пришелец Рэси, до злобный робот пришелец Бутер. И мне, чтобы спасти брата, надо было выполнять разные задания. Конечно я понимал, что это всё игра и брат – это брат, но, я вдруг нет, что если я не выполню задание, а брат останется где–то в плену, а тут будет жить в его теле, злобный Бутер?! На одном таком задании я остановлюсь поподробней. Было уже позднее лето, конец августа, скоро за мной должны были приехать родители и забрать меня домой, в город. Мы с братом отпросились ночевать в загон, на сеновале и за одно присмотреть за выводками цыплят и утят, которых не давно приобрели тётя и дядя. И вот уже практически ночью брата захватил Бутер.

– Веня, если ты хочешь, что бы брат вернулся, то должен доказать, что ты смелый! – сказал Бутер голосом брата

– а, как я это докажу? – чувствуя приближающеюся беду спросил я

– ты должен сходить на Лысую гору и принести мне кусочек глины с неё, тогда я навсегда оставлю вас с братом в покое.

Жуткий холодок сразу проник в мой живот. Идти до Лысой горы надо было где–то километра два. Кругом была равнина, с за щитками из деревьев, и кустарников, а сама Лысая гора представляла собой кучу глины высотой метров десять и шириной столько же. На дворе ночь и уже по сути осенний холод, но на кону стоял мой брат.

И я решился. Я вылез из–под тёплого одеяла, натянул шорты и футболку и посмотрел в глаза брата – Бутера. Хитрый огонь играл в них и как мне показалось, что в глазах была уверенность, что я никуда не пойду. Это разозлило меня и придало сил и решимости. Я застегнул сандали и вышел из загона в темноту ночи. Как назло, ночь была без лунной, но на до мной яркими россыпями сияли миллионы звёзд. Звезды на равнине – это особый разговор, мы к нему ещё не раз вернёмся, а пока они были единственным источником света и моим союзником по пути к Лысой горе. Я вышел из калитки за двор, быстро перемахнул через съезд и дорогу и направился через лесную тропинку к своей цели. Страх и ощущение одиночества метались от живота до самых последних нейронов моего мозга. Но я шёл и шёл вперёд. Ночные щелканья сверчков, шумы ночного леса всё это окутали меня и поглотили в ночном плену. Но мой брат был в плену, хотя, наверное, вперёд гнало меня даже не это, а то, что брат не верил, что я куда–то пойду. Сжатые кулаки ногтями царапали мои ладони, я прикусил губу и шёл, и шёл и шёл… И вот она, гора, в ночной тишине, даже для меня десяти летнего пацана она показалась маленькой и смешной. Я почему то успокоился, забрался на самую её вершину, задрал голову и руки вверх и закричал:

– Побееедааа!

Почему именно это слово я не знаю. Сняв верхний слой песка и обнажив ту самую не повторимую глину, я сделал из неё два шарика и положил в карманы шорт. Да, кстати, шорты были моей гордостью, редко у кого в то время были карманы на шортах, и многие мальчишки мне завидовали. И тут на меня нахлынул жутких холод. Я буквально начал дрожать всем телом. Понимая, что если я пойду пешком обратно, то дико замерзну и я, засунув руки в карманы сжимая шарики глины, и что есть силы побежал обратно. Дорога назад почему–то всегда быстрее, чем дорога куда ни будь ещё, а тут я ещё и бежал… Вот уже и автомобильная дорога, знакомый съезд, калитка. Я вбежал в загон и услышал мирное посапывание брата. На меня накинулась жуткая обида, я шёл, через ночной лес, мерз, боялся, но шёл, шёл ради него, а он спокойно спит!!! Я развернулся и вышел из загона, в глазах стояли слезы, вытерев их тыльной стороной ладони, я пошёл в дом, зайдя в спальню, разделся, аккуратно сложив вещи на стульчик перед кроватью и лёг. Как только моя голова прислонилась к подушке, пережитый стресс и усталость взяли своё. Я провалился в глубокий сон без сновидений…

– я так и знал, что ты трус!!! – услышал я просыпаясь

Над кроватью возвышался брат с довольной ухмылкой на лице.

– Ну, что продрых всю ночь в тёплой кроватке, а брат твой страдал в плену у Бутера – продолжал брат с сарказмом.

Я ничего не отвечая молча вылез из кровати, не спеша натянул шорты и майку.

– ну, что трусишка зайка серенький, молчишь? – продолжал с издёвкой брат

Я поднял на него глаза в которых стояли слезы, засунул руки в карманы шорт и кинул ему под ноги два глиняных шарика и не смотря на него резко выбежал из комнаты во двор…

… Больше мы не играли в Бутера и Рэси.

Глава 15

Находясь на летних каникулах в посёлке, я впервые столкнулся ещё с двумя гранями человеческой жизни. Я уже писал о моём отношении к смерти, похоронам и прощальном марше. Дома я мог спрятаться, закрыться, забаррикадировался от всего этого, но тут в посёлке меня ждало новое испытание. По соседству с нами жила семья у них была дочь одногодка брата и сын младше меня года на три. Ни с ней, ни с ним я как–то не сталкивался, пацан был слишком мелкий для меня, да, как потом оказалось, родители устроили над ним суперопеку, ну а девочку я не видел по другой причине. Она сильно болела. Вообще моё представление о болезни было довольно хорошо сформировано, я сам прошёл и больницу, и операции, и перевязки, но почему–то в моём сознании была чёткая уверенность, что со мной ничего не случится. Ну по болею да выздоровею. Так должно быть и у всех детей. Безусловно бывают трагедии, когда ребёнок утоп или попал под машину, ну или что–то совсем пошло не так и ребёнка убили… То есть причина смерти ребёнка – это трагедия, вызванная фактором из вне. Но тут в посёлке оказалось, что по соседству с нами довольно долго жила и страдала от страшной болезни практически моя ровесница. И вот в один из летних дней её не стало., тогда я впервые узнал о слове «Белокровие «– это слово ещё всплывёт в моём повествовании позже и совсем по другому поводу, но пока оно, а точнее, она, болезнь убила двенадцати летнею девочку. Нас пригласили на поминальный обед. Это был мой первый поминальный обед, с тех пор я стараюсь избегать подобные трапезы, но всё это часть нашей реальности. Представьте себе большой стол, куча еды на нём, вокруг тебя куча таких же детей, как ты, светлая гостиная большого поселкового дома. Всё, как будто похоже на чей–то день рождения. Вот–вот появится именинник или в данном случае именинница и все будут радоваться и веселится., но нет. Именинницей в той светлой гостиной не было, она поселилась совсем в узкую и последнюю квартирку и всё это чётко представлялось у моей детской головы. Как девочка вместо того, чтобы играть с нами в прятки и догонялки лежит сейчас в деревянном ящике под землёй. Есть мне уж точно не хотелось. Ни обычную еду, ни сладости. Я с удивлением смотрел, как кушают другие ребята, сам же ковырял ложкой в тарелке и чётко чувствовал атмосферу боли и трагизма. Этим всем был буквально пропитан воздух. Но была ещё одна нотка, нотка того, что я понял спустя многие годы. Это была нотка облегчения. Облегчения?! Да, именно, облегчения. Стены квартиры, пропитанные болью и страданием девочки наконец то, отпустили её. Я тогда мало понимал в религии, но почему–то отчётливо уловил, что даже в таком ужасной темноте боли, есть какой–то светлый лучик надежды. И вот, ковыряя ложкой, какую–то еду, я мысленно мечтал побыстрее отсюда убежать, но было как–то не удобно это сделать первым. Тут во мне подошла не знакомая тётя и сделала то, что до сих вспоминается мне.

– ну, что ты ничего ни ешь? Скушай тогда хоть ложку кутии за Юлю и зачерпнув ложку риса с изюмом силой сунула мне в рот.

Сладковатый вкус каши с изюмом мой мозг связал с трупным запахом, и я почувствовал рвотные спазмы ринулся прочь из гостиничной, из этого дома, прочь от этого не правильного обеда, прочь от этой не справедливости, прочь от чужого горя… Я не мог этого больше вынести. Оказавшись за забором дома, я упал на зелёную траву и меня вырвало… С тех пор, я не могу есть рисовую кашу с изюмом.

Вторая грань человеческой жизни меня постигла тем же летом. Так же по соседству с нами жил парень казах, старше брата на год или два. Как потом оказалось, мой самый смелый брат в мире, опасался и даже боялся этого казаха. Казах носил всегда с собой нож и любил издеваться над другими ребятами. Мне не приходилось с ним сталкиваться. Но однажды нас с братом послали собрать дикой смородины на пирог в защитки и там мы наткнулись на этого казаха. Схватив ни с того ни сего нас за шиворот маек, он швырнул нас на землю.

– на колени! – гаркнул он и достал нож

– чего? – спросил я не понимая ничего

– я сказал на колени! – крикнул улыбающийся мне не знакомый пацан

Сейчас, подумал я, брат тебе на костыляет, но брат почему–то начал пятится и пытается встать перед этим пацаном на колени. И тут во мне включился так называемый барсек. Моего брата унижают! – вскричал мой разум и я, не помня себя ринулся на этого верзилу и укусил его за ногу при этом стараясь царапать его лицо. Казах от неожиданности выронил свой нож, для него было бы лучше если бы он его потерял, но у ножа была совсем другая задача. Понятное дело, что вреда я причинил мало, но эффект неожиданности в сочетании с моим психом, криком и что уж скрывать, слезами, произвели на хулигана не сгладимое впечатление. Оторвав меня кричащего не пойми, что и визжавшего на всю округу от своей ноги, он поднял меня и швырнул на брата.

– забери свою псину и вали отсюда! И больше, что бы я вас не видел! – поднимая нож и потирая мой укус сказал казах- где ты этого психа вообще раздобыл?!

Брат от греха подальше зажал своей ладошкой мой рот, который посылал проклятия на казаха, его род, сравнивая его и его близких с самими не виданными в мире животными и предметами, и утащил меня прочь от защитки. Что касается казаха, его игры с ножом сослужили с ним очень злую шутку. Когда ему было лет семнадцать, он также решил поиздеваться над одним младше себя пацаном, но нарвался на чёткий отпор. Не помня себя от ярости, он кинулся на парня и решил ударить его ножом, но пацан не сплоховал и перехватил руку с ножом. И тут случилась трагедия, парень выломал руку казаха, но так, что тот сам себя ударил ножом в спину. Вот так закончилась земная жизнь хулигана, а парня оправдали и оставили на свободе. Было много свидетелей, да и отпечатки на ноже были только казаха. Вот я уяснил для себя две вещи. Первая, мы никогда не знаем, когда умрём, и дети тоже могут умереть. И второе, что на любую силу есть другая сила. Вывод же из этих постулатов был один. Только каждый из нас в ответе за собственную жизнь. Кстати, этот вывод помог мне с одной проблемой…

Брат и я очень любили читать. У брата было очень много крутых по тем временам книг и Майн Рид и Фенимор Купер, и Конан Дойл. Всё книги, которые он хотел прочесть, брат складывал в специальный ящик и мне не разрешал читать книги, которые он ещё не прочитал. Это было жутко обидно и не удобно, так как я хоть и младше, читал быстрее его и чаще. Но поняв, что мы сами хозяева своей жизни, я перестал слушать запрет брата и тайком от него читал книги, которые он не прочитал. За лето, я спокойно осиливал книг двадцать, а дома был постоянным гостем библиотеки, как в своём районе, так и у папы на работе. Это мне позволяло обыгрывать брата ещё в одну игру, мы соревновались в рифмах и стихах, так как словарный запас у меня был на порядок больше в этой игре мне было на много проще, но в качестве примера, хочу привести именно экспромт брата:

Чем–то пахнет вкусно

Мы прокрались на кухню

Думали, что апельсин

Оказался мандарин

Да уж были времена в СССР, когда обычный фрукт на кухонном столе был для детей праздником.

Глава 16

По соседству с братом жил его одноклассник по сути не плохой парень, хотя он и задирал меня, но в основном я сам был виноват и спустя годы никакой злости на него не держу. В дальнейшем, когда я подрос и возмужал он стал мне другом. Но пока существовал очень деликатный момент. Вроде брат и его одноклассник были лучшими друзьями, но в тоже время им обоим нравилась одна и та же девочка, которая, как и полагается тоже училась в одном классе с ними и жила так же рядом. Как вы помните, задачей нашей тайной организации была борьба с так называемыми бабниками, и без условно для брата, по понятным всем, кроме него самого причинам, бабникам стал именно злейший друг брата. Моей задачей было разведывать обстановку на заданной территории и перемещаясь вдоль поселковых домов на велике. И иногда посещать стан врага, но не самого «Бабника «, а объект его поклонения. Брат следил за моими перемещениями в отцовский бинокль, а я просто получал удовольствие либо от езды на велики, при этом я любил горлопанить на всю улицу песни, либо находясь в гостях у одноклассницы брата и её старшей сестры. Девочки относились ко мне очень хорошо. Безусловно им было видно, как находясь на бочке с комбикормом, через три двора за ними наблюдает некто с биноклем, но не как мне казалось, не предавали этому большого значения. Моим любимым занятием находясь в стане «врага «была игра в гляделки. Смысл игры был в том, что нужно смотреть друг другу в глаза, а проигрывает тот, кто первый моргнул. Не знаю почему, но у меня получалось очень долго не моргать, и конкуренцию со мной одноклассница брата не выдерживала, а вот её сестра была достойным конкурентом. Иногда наша дуэль длилась по несколько минут. Никто не хотел уступать. Казалось мира вокруг не существовало, только дуэль моих зелёных глаз, серыми с бирюзовыми крапинками глазами девочки. Потом меня всегда угощали чаем с какими–то вкусностями и отпускали восвояси. Дома же меня ждал подробный допрос. О, чем говорили? Что еле? Что пили? Спрашивали ли про него? Как же скучно и предсказуемо вёл себя брат. Что касается «бабника», то он при виде одноклассницы вёл себя скромно и неестественно, что тоже не мало меня веселило и я получал потом заслуженный подзатыльник. Но однажды один случай заставил меня зауважать друга брата очень сильно. Его папа был водителем автобуса. В посёлке, как я уже писал был котлован, в котором купались ребята, но он был не очень глубоким и грязным, а в километрах двадцати от посёлка посреди равнины был так называемый взрывной котлован, глубокий и чистый. Пока мы были мальцами и ещё не владели ездой на мотоциклах и мопедах, добраться туда было проблематично, но папа друга брата иногда возил нас туда на своём рабочем автобусе, убивая тем самым двух зайцев. Покупаться с нами и заодно отскочить от мытья автобуса, переложив эту задачу на нас. И вот мы подъехали к котловану, по мимо нас, там купались ещё ребята постарше, а чуть поодаль несколько мужиков проводили летний день за бутылкой и закуской и с ними был мальчишка чуть младше меня. Какое же блаженство в летний знойный день побаловать себя окунувшись в прохладную прозрачную воду. Нашим любимым занятием были подводные догонялки. То есть не просто надо зачикать кого–нибудь, если ты водила, а зачикать под водой. Так резвясь и балуясь с другими ребятами, мы иногда шутили и притворялись трупиками. Это когда человек полностью расслабляется и ложится на гладь воды лицом вниз и замирает. Вот так шутя и играясь мы проводили здорово время, мужики на берегу продолжали выпивать, а папа друга брата что–то чинил в автобусе. Внезапно «бабник» насторожился. Мы все посмотрели в сторону берега, а он размашистыми гребками быстро устремился к берегу. Мальчишка, который был с мужиками изображал трупика возле самого берега. Именно это видать и насторожило парня. Доплыв до мальчика, он подхватил его подмышки и перевернул. Мальчик был без сознания. Взяв его на руки, он вышел с ним на берег и не обращая внимания на пьяных мужиков, начал его откачивать.

К нему подбежал папа. Через долгих несколько минут парень отрыгнул воду и открыл помутневшие глаза. Мы все были в шоке. Каждый думая о своём взяли тряпки и вёдра и пошли мыть автобус. Через несколько минут наша внимание привлек истерический плач. Пьяный мужик, возможно отец мальчика, пытался затащить сына в воду, а тот отчаянно сопротивлялся. Не говоря не слова наш водитель подошёл к пьяному мужику и врезал ему так, что тот отлетел, потом подошёл к нему взял за плечи, встряхнул и сказал всего одну фразу:

– не смей!

Всё это оставило неизгладимое впечатления на меня. Для меня бывший «бабник» стал примером, а отец того мальчишки показал, каким папой нельзя быть.

Видя изменения моего отношения к своему другу и то, что я уж слишком часто играю в гляделки, брат затаил на меня обиду и отомстил очень жёстко. По соседству с нами прям у соседнего дома жила ещё одна одноклассница брата и она часто заходила к нам в гости, ну по–соседски, так сказать. А если вы не забыли у меня была одна проблемка по поводу обосывания и напряжённое отношение с старшей сестрой. Ну вот брат, зная, что я напрудил ночью и избавился под утро от мокрых трусов, воспользовался моментом. Я спокойно спал и почувствовал холод и хикание. Открыв глаза, я понял весь ужас происходящего. Брат задрал одеяло, под которым лежал я в неглиже и на меня смотрели, смеясь двоюродная сестра и соседка одноклассница брата. Тело моё стало пунцовым от стыда, в горле встал ком обиды, но я не был бы я, если бы повёл себя адекватно. Я отпихнул брата и встал во весь рост перед девчонками тем самым смутив их. Нагнулся и достал из под кровати свой чемодан, вытащил новые трусы и натягивая их поднял глаза и сказал:

– ну что зырите завидно что у вас такой штуки нет?

– дурак – только и смогли сказать девчонки. Желание смеяться пропало. Брат стоял и смотрел себе на ноги.

– пацаны так не поступают – сказал я ему натягивая трусы. Одевшись я вышел во двор. От былой бравады не осталось и следа. Зайдя в кусты малины, я присел, что бы никто меня не видел и тихонько заплакал, как же мне хотелось в тот момент оказаться дома в объятьях мамы…

Глава 17

Многие взрослые думают, что дети безобидные существа, которым не ведома жестокость и зло. Но к сожалению, они заблуждаются. Не спроста детей называют замысловатым словом несовершеннолетние. Это значит очень просто, человек в этом возрасте редко осознаёт тяжесть своих поступков, жестокость того или иного слова или действия. Не зря существует мнение, что любой человек, который пришёл в этот мир – это чистый листок бумаги на котором жизнь оставляет собственные письмена и не редко чернила жизни имеют чёрный и даже красный цвет. Возвращаясь к своему детству мне вспоминается два очень интересных эпизода, которые меня научили чувствовать чужую боль. За своё ябедничество или просто потому что младше, я не редко получал тумаки, но злость и агрессия, и обида во мне долго не приживались. Я забывал тумаки и обиды и принимал мир полным солнечного света и голубого неба. Однажды находясь летом, как всегда в поселке, брат меня взял на так называемую школьную отработку. Задача данной отработки была караулить посадку смородины и малины, растущей в совхозе от посягательств нерадивых жителей посёлка, которые за счёт совхозных посадок, решали собственные задачи по консервированию компотов и варки варенья. И вот налопавшись сами от полного живота спелой смородины и малины мы с братом и его двумя одноклассниками решили скрасить оставшийся день отработки за игрой в карты. Так как брату и уже знакомому по прошлым рассказам однокласснику было скучно играть просто в дурака или тысячу, они решили потешить себя и за одно поиздеваться над одноклассником играя в игру СПЛЮ. Суть самой игры была не страшной, каждому раздавалось в руки по три карты, раздающий брал себе 4 карты. И карты перемещали по часовой стрелке друг другу пока кто ни будь не соберёт на руках карты одной масти. Набравший карты одной масти громко кричал слово: СПЛЮ и клал свою ладонь на оставшеюся колоду карт. Остальным участникам нельзя было проворонить. Кто последний клал ладонь на колоду поверх других рук, считался проигравшим. По сути ничего умного, реакция и сноровка. Но сама суть была в том, что ждало проигравшего. Он называл любую карту колоды, дальше победитель тасовал колоду и доставал карту за картой. Туз означал сливу, это когда человек берёт другого человека двумя пальцами за нос и тянет его, делая из человека Буратино. Дама означала пощечину, король щелбан, десятка пиявку, тот же щелбан, но вытянутым пальцем. И лишь валет давал проигравшему отдушину, ему жали руку. Карты доставались с тем или иным номиналом до тех пор, пока из колоды не будет вытянутая загаданная проигравшим карта. А пока загаданная карта не вытянута проигравший получал по полной в зависимости от карт от всех троих соперников. Но, как я писал выше, в планы брата и его друга не входило самим получать данные виды побоев, были придуманы жесты, которые подсказывали, что набрана нужная масть. Я чесал щеку, брат руку, друг брата ногу. Вот так играя около часа одноклассник брата превратился в нечто страшное. Он мужественно терпел экзекуции в течении около часа, не понимая, почему же ему так не везёт. Нос его стал пунцовым от слив. В глазах стояли слезы от пощечин, лоб был красный от щелбанов и пиявок. Видя всё это я к сожалению, не прекращал игру, признаюсь мне с начало было весело и интересно, но постепенно я, смотря на парня начал делать те или иные манипуляции, не причиняя силы… Закончив дежурство мы пошли с братом домой. Я молчал всю дорогу, а брат был ужасно доволен и смеялся над простаком. Не знаю почему, но у меня возникло предчувствие, что я буду наказан за свой поступок и так получилось буквально, на следующий день. Во дворе дома стояла большая цистерна с комбикормом, которая закрывалась от птиц и прочих жестяным листом и придавливалась кирпичами. Брат дал мне задание залезть в неё и набрать ведро комбикорма. Цистерна была заполнена на половину и мне не составило большого труда залезть туда, но набирать стоя было не удобно, и я встал на коленки. Не думая ни о чем плохом, я выполнял данное мне задание, как вдруг солнце надо мной потухло. Брат решил развлечься и закрыл меня в бочке с комбикормом на 30 градусной жаре. Сразу накатил приступ клаустрофобии и нехватки воздуха. Я что есть мочи заорал, но на верху был слышен лишь смех. Моя душа ушла в пятки, слезы ручьём делали бороздки на моих щеках. Осознав, что плакать и орать смысла не было я просто сёл на пятую точку и мне вспомнился тот пацан, которого я собственными руками мучал. Что ж всё справедливо! Надо теперь подождать, когда совсем кончится кислород и ответить за содеянное. Брат же удивился, что никто не кричит и не завет на помощь. Так же не интересно. Он отодвинул лист жестянки и посмотрел вглубь цистерны. Я сидел не подвижно, не поднимая головы. По щекам продолжали предательски течь слезы.

– вылезай – сказал брат

Я молчал.

– да вылезай, я пошутил.

Я встал и посмотрев в глаза брата просто вылез из цистерны, сёл на лавочку возле дома и продолжал плакать. Ко мне подбежал наш пёс Тузик и начал вылизывать моё лицо своим шершавым языком, как бы успокаивая меня.

Рядом подсел брат.

– ну прости! Я не подумал.

– Брат давай больше мы никогда не будем играть в СПЛЮ- сказал я

– а это тут причём? – не понимая спросил он

– да так – ответил я и погладив пса пошёл умываться в дом.

… Через неделю в посёлке случилась страшная трагедия. Мальчишка татарчонок залез в совхозное хранилище комбикорма, умыкнуть мешок смеси. Люк, в который он залез закрыл проходящий мимо рабочий, не подозревая что там кто–то есть. Мальчика обнаружили задохнувшимся лишь, через три дня…

Глава 18

Не знаю встречалось ли вам в детстве или в жизни такое ощущение, что–то или иное действие будет последним в этой жизни. Ну оно просто больше никогда не повторится?! Если, да, то вы поймете, что я ощутил одной зимой играя как обычно в хоккей в валенках в свои двенадцать лет. Ну играл и играл скажете вы, что тут такого?!Так вот произошло не предвиденное, я всегда сравнивал себя с ребятами, которые были постарше, на год или два. И вот вроде ещё год назад тот или иной пацан бегал с нами в хоккей и хлоп, через какой–то год, ему это становилось не интересно. Клюшка отдавалась кому–то по наследству, а пацан переступал порог, когда уличный хоккей в банальных валенках на дворовые площадки становился для него детской забавой, на которую не стоит тратить время. Так думал и я и вот неудача, когда до конца зимнего сезона оставалось, чуть больше месяца, я, прерывая атаку чужой команды сломал свою любимую пластиковую клюшку. Что бы вы понимали, клюшку в конце зимы купить было у нас в городе практически невозможно. В магазинах конечно были клюшки, но деревянные однодневки, на которые у родителей стыдно даже было просить денег. Вечер, который так хорошо начинался стал мрачнее надвигающейся зимней ночи, на глаза набухали слезы, которые ни в коем случае нельзя было показывать. Собрав поломку я, опустив голову к низу побрёл домой. Ощущение, что сегодня я играл в детский хоккей в валенках в последний раз было настолько отчётливо на сколько отчётливо я понимал, что клюшку не починить. Как говорится беда никогда не приходит одна, так случилось и в этот вечер. Кстати, как не банально бы это не звучало, но всё это происходило в вечер 23 февраля. До дома оставались считанные метры, как внезапно я почувствовал дикую, резкую боль в правом боку живота. Боль была пронизывающая, кинжальная. Забыв о клюшке и хоккее, я согнулся по полам. Прислушавшись к своим ощущениям, я потихоньку попробовал распрямиться, не тут–то было… Боль резким подлым ударом, согнула меня пополам. Так, сомкнув зубы, я всё же дошёл до дома и перепугал своим видом родителей. Мне вызвали скорую. Как ни странно, в этот раз врачи сразу поставили правильный диагноз. Несмотря на то, что операцию по аппендициту мне делали пять лет назад, меня резко накрыла, так называемая спаечная болезнь и грозила не шуточная операция. Моей особенностью на мою беду были очень тонкие вены. А тут я попал в больницу на праздник и мне срочно нужно было поставить внутривенный укол. До укола мне сделали рентген и сняли крестик. Я с начало не предал этому значения, не спешил его надевать, пока к кушетке где я лежал не подошла медсестра, как–то уж сильно улыбающаяся. И тут началось. С начало она мне искала вены на одной руке и изгибу, потом на другой. Всё было бес толку. Бороздки уколов и искусанные губы с обречённым взглядом больного мальчика не предавали медсестре энтузиазма всё–таки попасть иголкой в вену. Время шло как оказалось к пересменке, в палату затянула другая медсестра, а я уставший от боли в животе и уколов попросил надеть на меня крестик.