Иллирия. Свет утра

Я ощутила, как воздух между нами загустел. Еще в прошлые разы, когда Анорион приходил ко мне, я почувствовала, что между нами словно существует какая-то связь. Тонкая, как паутинка, и при этом довольно прочная. И сейчас, предвосхищая момент, мне предстояло либо отвергнуть ее, либо довериться ему.

Анорион открыл флакон, и моих рецепторов коснулся сильный аромат валерианы, смешанный с металлическим запахом озона, который появляется после дождя, и еле уловимым сладковатым привкусом, словно от распустившегося в полночь диковинного цветка.

– Иллиан ищет способ сделать так, чтобы каждая в отдельности стихия келуса могла дорасти до одиннадцатого уровня. Он одержим силой, – задумчиво сказал Анорион, а потом перевел взгляд прямо на меня. – Аврора… – Он посмотрел мне прямо в глаза, и его дыхание стало тяжелым. – Позволь мне.

В глазах и голосе Анориона отразилась мольба. Он просил так, будто бы от этого зависела наша с ним дальнейшая судьба.

Вероятно, Макковею это не понравится, но где он сейчас? Он ни разу не нашел способа прийти ко мне, что еще раз подчеркивало, что его волновала только его жизнь. И я только в контексте этой его жизни. Как приложение.

А Анорион, он… Он помог мне сбежать. Конечно, вероятно, он всегда преследовал свои цели, но почему его поступки всегда ощущаются как поддержка, защита, и…

Я сглотнула и сняла джинсовку. Анорион смотрел на меня так, словно боялся спугнуть, боялся, что я передумаю. Я улыбнулась ему, а затем повернулась к стене и сняла кофту, кожаные лосины и, наконец, бюстгальтер, оставшись в одних трусиках и носках.

Анорион подошел ближе, и его дыхание стало почти осязаемым.

Я вздрогнула, когда его прохладные, мягкие пальцы, коснулись шеи, отводя волосы в сторону.

– Никогда не думала, что позволю королю меня трогать. Но, видимо, ты – фейри, от которого невозможно отказаться, – мои нервы натянулись до предела, и, кажется я перестала контролировать то, что вылетало сейчас из моего рта.

Я не обернулась, но, словно затылком почувствовала его улыбку. Капля масла коснулась моей кожи, и пальцы Анориона заскользили вдоль позвоночника, оставляя за собой невидимую, но ощутимую дорожку из мурашек, за которыми тут же следовало пульсирующее тепло. Я вся отдалась во власть ощущений. В какой-то момент мне даже показалось, что он рисует на моей спине древние руны. Его прикосновения были невесомыми, но каждая капля масла, размазываемого по моей коже, ощущалась как легкое электрическое покалывание.

Кажется, Анорион заметил, как я покрываюсь мурашками, когда он ведет пальцами по моей коже… Потому что он сказал:

– Интересный физиологический ответ. Масло комнатной температуры, а реакция… значительно теплее.

Я прикрыла глаза. Мои ресницы трепетали.

– Кажется, у меня локальный перегрев в совершенно незащищенных зонах, – прошептала я, улыбаясь.

– Это естественная реакция тела при приближении источника тепла высокой интенсивности, – Анорион положил ладонь на мой живот и чуть придвинул меня к себе. Я ощущала его дыхание у себя за ухом, легкое, теплое, почти неуловимое, но достаточно близкое, чтобы отправить волну мурашек по моим рукам. Он опустился ниже, до поясницы, а затем вернулся к плечам, его ладони очерчивали лопатки, а потом его губы легко коснулись моего уха.

– А я лишь регистрирую аномалию. С намерением изучить ее… до конца.

Каждая частица моей сущности завибрировала. Моя кожа горела там, где его пальцы оставляли свои отпечатки. А ведь он намазывал мне только спину, практически не касаясь ничего кроме. Я полыхала и отдавала себе в этом отчет. Я позволила себе закрыть глаза и упасть в пучину наслаждения. Но лишь на чуть-чуть. На самую капельку. Мое дыхание стало поверхностным, и тогда уже я с мольбой в голосе спросила:

– Ты проверяешь гипотезу о моей способности сохранять спокойствие, пока ты рисуешь узоры на моей спине?

– Не только эту, – ответил Анорион сосредоточенно. – Еще гипотезу о том, что самый сильный огонь – вовсе не тот, который приготовил для тебя Иллиан, а тот, что горит здесь.

Анорион слегка нажал мне между лопаток, в области сердца. Он не позволил себе коснуться моей груди, несмотря на то, что я бы и это ему позволила.

Эта мысль вдруг заставила меня сравнивать его с Макковеем. Если бы я испытывала к нему хотя бы половину чувств, которую испытываю к Анориону…

– Так, ну дальше ты сама, – выдохнул король. – И не забудь волосы тоже намазать.

Мне резко стало холодно без его прикосновений.

– Я, правда, постою здесь, – тихо рассмеялся Анорион, проводя рукой по волосам на затылке. – Ведь нам же не хочется, чтобы кто-то зашел к тебе, когда ты будешь мазать себя в самых укромных уголках?

– Какая забота, – не сдержалась я, и покрутила пальцем в воздухе, прося его отвернуться лицом к двери.

Анорион вложил пузырек с маслом мне в руки, а потом указал на аккуратно сложенную на углу матраса алую ткань, которую я, от волнения, даже не заметила раньше.

– Когда масло подсохнет, надень его, хорошо?

Я еле заметно кивнула.

– Слушай, Ав… – Анорион внезапно положил мне руки на плечи и повернул к себе лицом. Его глаза смотрели точно в мои глаза, и не сдвигались ни дюймом ниже. Я немного растерялась от того, как он сократил мое имя, и не стала протестовать. – Конечно, ты, скорее всего, опять не выполнишь мою просьбу, но я все же попытаюсь, – усмехнулся он. – Если ты вдруг почувствуешь, что то, что происходит – для тебя слишком, я тебя прошу, наплюй на все слова Иллиана, и дай мне знак, хорошо?

Анорион взял мое лицо в свои руки.

– Я буду поблизости. Обещаю, я что-нибудь придумаю.

Я должна была задать ему кучу вопросов, которые крутились в моих мыслях. О том, что это будет за эксперимент, о том, почему на самом деле он мне помогает, и что вообще можно придумать во всей этой ситуации… Но я струсила. Вдруг мои вопросы что-то бы изменили между нами? Что-то фундаментально важное. Пока что я предпочитала иллюзию некоторой идиллии между нами…

Конечно же, я не стала ничего ему обещать. Потому что мне больше не хотелось его разочаровывать.

Анорион отпустил меня, и отвернувшись, отошел к двери.

Я налила масла в ладонь, и стала покрывать им грудь и бедра. Моя рука застыла на внутренней поверхности бедра, когда я осознала, что Анорион замер и почти не дышит. Уголками глаз я заметила, как его пальцы непроизвольно сжались в кулаки, а потом медленно разжались. Мышцы его спины под тонкой тканью рубашки напряглись. Он абсолютно точно ловил каждый звук, каждый мой вдох.

Я постаралась как можно быстрее покончить с этим, потому что это масло, видимо, грозило превратиться в пытку для нас обоих. Почему король так реагирует на меня?

Когда я коснулась особо чувствительных, интимных местечек, мне все-таки не удалось сдержать довольно громкий вдох. Я шумно втянула воздух, а голова Анориона вдруг дернулась в моем направлении, но он моментально себя одернул. Микроскопическое движение, но я его поймала.

– Я не собирался тебя торопить, но… ты… можешь все-таки делать это побыстрее? – выдохнул Анорион. – Видят Боги, Аврора, я не железный.

Я закусила губу, потому что мне отчаянно хотелось дразнить его! Хотя разумом я понимала, что сейчас не время, не место, и вообще, возможно, я иду на верную смерть. Последняя мысль должна была меня отрезвить, но вместо этого я только сильнее захотела от него не просто поцелуев, а нечто большего.

Я молчаливо молила Анориона о том, чтобы он сорвался, потерял контроль.

Но… Анорион – король, и, видимо, королевская выдержка идет с ним в комплекте.

– Кажется, я сейчас начну проверять свою третью гипотезу, – зарычал он. В его голосе появилась новая, опасная нота. – О том, что ты прекрасно справляешься с ролью искусительницы, и аромат, который я теперь чувствую, это не масло, а твое возбуждение.

Моя рука замерла на животе. Воздух снова наэлектризовался.

– А что ты хотел? – не стала ничего отрицать я, удивляясь своему изменившемуся голосу. – Я почти голая в темноте с королем в небольшом замкнутом пространстве! Ты не железный? А я по-твоему? – Я все же попыталась отшутиться.

Анорион вмиг оказался возле меня и шлепнул по заднице!

– Ой! – от неожиданности вскрикнула я, но мой вскрик потонул на его языке, потому что он мгновенно притянул меня к себе, и жадно вторгся в мой рот, а потом откинул мою голову назад, и соскользнул губами на шею, путаясь пальцами в моих волосах.

Все закончилось также быстро, как и началось, и теперь мы стояли, смотрели друг на друга и рвано дышали.

– Прежде мы оба начнем жалеть о том, что сейчас произошло, – бархатным шепотом с хрипотцой начал Анорион, наклонившись к моему уху, – я скажу тебе еще кое-что, о чем ты будешь думать ночами. Когда вся эта ересь с Иллианом и темными фейри закончится, а это так и будет, поверь мне, я стану похитителем абсолютно всех твоих восторгов.

Мои глаза расширились, а щеки… Кажется, они еще никогда не были настолько пунцовыми. К ним волнами приливал жар, и низ живота сладко запульсировал.

Анорион отстранился, и, облизнув губы, и зажмурившись, выдохнул:

– Я только что солгал.

Мои брови сдвинулись к переносице. Как и в чем солгал? Я обескураженно моргнула, а уголки губ начали огорченно опускаться.

– Поправочка, – довольно выговорил Анорион. – Это будет еще до того, как закончится вся эта ересь.

Мое лицо в этот момент нужно было видеть! Меня захватила смесь удивления, негодования и счастья.

– Я не буду жалеть о том, что сейчас произошло, – как ни в чем ни бывало, бросила ему я, и снова покрутила пальцем, указывая на дверь.

– Я еще не все рассмотрел! – наигранно обиженно вскинул руки Анорион, но к двери-таки отошел и отвернулся.

– Именно, – игриво повела плечами я, растирая масло на ладонях.

Когда масло подсохло, я надела платье, которое принес Анорион. Оно… было совсем не похожим на то, что я ношу обычно, но очень мне шло. Оно было сшито из невесомого струящегося шелка. Концы платья цвета спелого красного винограда перебрасывались через плечи и закреплялись изящными фибулами[1]. Линия декольте образовывалась элегантным пеплосом – глубоким каскадом складок, ниспадающих от ключиц. Высокая, под самой грудью, талия, подчеркивалась тонким, почти невидимым золотым поясом.

Когда Анорион повернулся ко мне, я поняла, что ему явно нравится то, что он видит. Однако сказал он совсем другое:

– Ты мне больше нравишься без одежды.

Я наигранно ахнула, и уперла руки в талию.

– А мы уже перешли на этот уровень отношений?

– Отношений? – весело повторил за мной Анорион. – Если говорить об уровне наших отношений, то он намного глубже, чем может показаться на первый взгляд.

Анорион поднял мою правую руку и закружил на крохотном клочке камеры. Мне показалось, что я заметила секундные вспышки света у себя на коже, а потом – микро молнии и тьму, которые исчезли также быстро, как и появились.

Анорион удовлетворенно кивнул.

Когда я поняла, что мы выходим из камеры, меня начало потряхивать. Хорошо, что он сегодня не принес мне с собой никакой еды, иначе бы от волнения она непременно полезла бы обратно.

Анорион, кажется, почувствовал мое состояние, и сжал мою ладонь крепче, и начал успокаивающе водить большим пальцем по ее тыльной стороне.

Мы вышли во внутренний двор. Тот самый ненавистный внутренний двор, где лишился жизни Изра.

Я посмотрела на Анориона, пытаясь запомнить каждый лучик золотых солнц в его фиолетовых небесах, а потом решительно кивнув, отпустила его руку.

Весь двор был занят тремя чудовищно огромными чугунными котлами.

На моей коже тут же поднялись вверх волоски, сигнализируя об опасности.

Анорион смешался с толпой и я – пока что – запретила себе искать его глазами.

Перед котлами стоял Иллиан. А рядом с ним – Макковей. Они были братьями. Ничто в их внешностях не говорило об этом. И я все чаще видела их вместе. Я должна была бы радоваться воссоединению семьи, но мне совсем не нравилось.

– Ну что, Вальтурн, готова стать георгиком пятого уровня? Кто-то умирает, кто-то перерождается. И все на одной и той же площади. Ох, сколько всего повидали эти камни, – картинно цокнул Иллиан.

Проклятье! Он знает мою фамилию. Я прикрыла глаза и выдохнула. А затем пошла вперед – к Иллиану и Макковею.

По периметру двора опять собралась толпа: разноцветные глаза георгиков с любопытством таращились на меня.

– Если мой маленький экспериментик пройдет идеально, то ты получишь кое-что кроме пятого уровня, – подмигнул мне Иллиан. – Усилий – минимум, результат – максимум. Тебе всего-то нужно на секундочку окунуться с головой сначала вон в тот котел с ледяной водой, потом вот в этот – с кипятком, и в завершение – вот сюда. А что там в третьем, как ты думаешь?

Я понятия не имела. Но от третьего котла шел какой-то раздражающий, кислотный, едкий запах.

– Молоко миллеутской виверны! – радостно возвестил Иллиан. – Оно, как известно, кислота, но после кипятка это же не страшно, так ведь? Всего на секундочку?

Я остекленевшим взглядом шокированно уставилась на третий котел. А кислота миллеутской виверны – это какая стихия? Защитит ли от ее воздействия меня “Ониксит”?

Макковей стоял с непроницаемым лицом рядом с Иллианом.

Иллиан внезапно хлопнул его по плечу, и оставил на нем свою руку.

– Знаешь, братец, я тебе даже немного завидую. Такую ведьму себе отхватил! Сейчас главное, чтобы не умерла в процессе, а потом заберешь ее, и ух, наиграешься!

Я еле держала лицо, чтобы его не перекосило от злости. Именно сейчас, пока в моих венах плескалась ярость, я шагнула на скользкую подставку, схватилась за холодный обод котла, и не давая страху парализовать себя, резко нырнула вниз.

Мир взорвался.

Не холодом – ударом. Тысяча ледяных игл вонзились одновременно в каждый нерв. Воздух выбило из легких. Мысли остановились. Но медлить было нельзя. Если не оттолкнусь сейчас ногами от дна, через боль – заледенею и умру.

Волосы прилипли к лицу, шелковое платье вдруг стало ледяным саваном, тянущим обратно ко дну. Каждое движение ткани, каждая складка пеплоса теперь обжигала холодом. Фибулы на плечах впивались в кожу, будто бы в нее забивали гвозди. Мысли начали путаться и превращаться в обрывки. Эта секунда показалась мне вечностью. Вечностью в агонии между жизнью и смертью, где единственным ощущением был ледяной ад снаружи и крошечный, яростный бунт чужой крови внутри.

Я сжала зубы и с бешеной силой оттолкнулась ото дна. Я вынырнула из ледяного плена также стремительно, как в него погрузилась. Мои пальцы, одеревеневшие от холода, судорожно вцепились в обод котла. Я судорожно вдыхала воздух, который казался мне обжигающе горячим. Вода потоками стекала с моих волос.

Макковей подошел к котлу, и, ухватив меня за талию, вытащил из него. Я дрожала всем телом, глаза, залитые водой, с трудом фокусировались на сером небе. Платье теперь липло к телу, тяжелое и мокрое.

Мое сердце колотилось от бушующей внутри меня энергии. Звуки вдруг стали острее, а запахи – насыщеннее. Я была жива. Пережила секунду в ледяном аду. Но этот холод успел проникнуть так глубоко, что, возможно, я не смогу согреться теперь еще очень и очень долго.

Собравшиеся фейри по периметру радостно кричали и улюлюкали. Возможно, они ожидали получить застывшую ледяную скульптуру, а вместо этого получили настоящее шоу.

Мой взгляд, наконец, нормально сфокусировался и… мои глаза столкнулись с глазами Анориона. Мне показалось, или я увидела настоящие искры паники?

– Браво, Аврора! Не замерзла насмерть. Приятно удивлен, но… Никаких промедлений, Вальтурн! – окрикнул меня Иллиан, хлопнув в ладоши. – Это была лишь разминка. Теперь основное блюдо. Ныряй в следующий.

Он указал на соседний котел.

Мышцы все еще сводило судорогой, а легкие горели ледяным огнем.

Я кашляла, пытаясь восстановить дыхание, кожу, казалось, кололи все те же тысяча иголок, которые впились в мою кожу, когда я погрузилась под воду.

От второго котла волнами расходился обжигающий пар. Воздух над черной поверхностью воды дрожал от жара.

Кипяток. Слово само по себе вызывало спазм страха в животе.

– Ноги замерзли? – ехидно спросил Иллиан.

Он явно ожидал, что я сломаюсь. Мои губы, синеватые от холода, растянулись в тонкой, едва заметной улыбке. Я не собиралась дарить Иллиану такую радость. Между доверием Анориону и желчью Иллиана я выбрала первое. Я не обварюсь. “Ониксит” обязательно сработает. Я ведь не замерзла. Так ведь?

Я, наконец, отпустила Макковея, на которого опиралась все это время. Макковей посмотрел на меня так, будто бы увидел меня впервые.

Если первый котел был миром застывшей смерти, то этот – воплощением кипящей ярости.

Я подошла еще ближе. Толпа загудела, предвкушая мои крики.

Сердце снова ускорило свой бег, но на этот раз к нему примешивалось что-то вроде… любопытства. Что произойдет на этот раз? Я, верно, тронулась умом после первого котла, раз позволяю себе так думать.

Я выпрямилась, игнорируя протест мышц, игнорируя влажное платье, прилипшее к коже. Сжала кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Взгляд, полный немой ненависти, я вонзила в Иллиана.

– Только не плачь, Твое Величество, если твой котел остынет от одного моего взгляда, – мой голос хрипел, но звучал твердо.

Не дав ему возможности осознать сказанное мной, я взбежала по деревянному настилу и оказалась у края котла с кипятком.

Пар обжег лицо, слезы выступили на глазах. Я сделала глубокий вдох – воздух был обжигающе горячим и влажным. И прыгнула.

Мир не взорвался. Он схлопнулся.

Ледяная броня, сковывающая меня мгновение назад, испарилась под натиском всепоглощающего, яростного жара. Не просто горячо – катастрофически. Как будто меня бросили в самое пекло кузнечного горна.

Казалось, вода обожгла кожу мгновенно, но масляный барьер “Ониксита” не давал кипятку проникнуть в поры, не давал коже немедленно свариться, но жар… жар проходил сквозь него. Он был вездесущим.

Дикая, неистовая энергия вспыхнула в ответ на внешний жар. Эта энергия делала меня сильнее, но при этом обостряла боль. Каждая клетка моего тела кричала. Кипяток был везде. Шум. Грохот кипения, заглушающий все. Боль. Всепоглощающая безумная боль, которая стирала мысли.

Я больше не хотела и не могла терпеть. Прошла ли чертова секунда? Я не знала. С каких это пор секунда – так долго и много?

Я вырвалась на поверхность, как пробка, задыхаясь, захлебываясь обжигающе горячим воздухом. Я перевалилась через борт, и рухнула на камни двора, откатываясь от чудовищного жара котла. Тело билось в конвульсиях от контраста: кожа пылала, как в огне, а внутри все еще дрожало от остаточного ледяного шока. Платье дымилось, оно стало похоже на старую вареную тряпку. Кожа под ним кричала от боли. Но я была жива.

Я подняла голову, слезы от боли стекали по щекам.

Макковей стоял как вкопанный, боясь ко мне подойти. Мой взгляд, полный боли, ярости и вызова нашел Иллиана. Я не смогла говорить, только смотрела. Смотрела и видела – в его глазах мелькнуло… удивление. Он не ожидал, что я выберусь.

Я уронила голову на холодные камни, чувствуя как они касаются щеки, и просто дышала…

[1] Античная брошь.

Глава 26

Мою душу выворачивало наизнанку. Это было мучительно больно. Острая, жгучая, разрывающая боль пронизывала каждую клеточку, словно выжигая старое “я” дотла. Казалось, кости ломаются и срастаются заново, мышцы рвутся под напором новой, дикой энергии, бушующей внутри. Сознание уплывало, как щепка в бурном потоке. Звуки приглушились, превратились в далекий гул. Крики, шаги, слова Иллиана теряли четкость, растворяясь в нарастающем звоне в ушах. Фигуры людей, фейри, стен замка – все расплылось, и затянулось серой, колышащейся пеленой. Единственной реальностью оставалась всепоглощающая, выматывающая боль, приглушенная этим странным, защитным отстранением.

Мне нужно было просто чуть-чуть отдохнуть и собраться с силами. Но от одной только мысли, что мне придется прыгнуть в котел с кислотой – меня затрясло. “Ониксит” действительно подействовал и внешне – после кипятка – моя кожа выглядела вполне обычно. Никаких ожогов, волдырей, красноты… Но ощущения, когда погружаешься в котел… Кстати, насчет котла.

– Для таких, как ты, Иллиан, отдельный котел в аду – слишком привилегированно. Я уверена, ты будешь вариться в “общем” супе, – пробурчав это себе под нос, я попыталась встать. Но не смогла. Ноги подкосились, будто сделанные из ваты, мир качнулся с невероятной силой. Голова страшно кружилась. В висках стучало, темные пятна плясали перед глазами. Кажется, со мной действительно что-то происходило.

– Отдохнула и хватит, – с нажимом прикрикнул на меня Иллиан. Его голос хлестнул по моим нервам, заставив содрогнуться всем телом. – Поднимайся.

– Прекрати это! – вдруг зарычал Анорион, выходя из толпы. Его голос прозвучал как громовой раскат, полный ярости и неподдельного ужаса. – Она не будет прыгать в молоко миллеутской виверны!

Он шагнул вперед, отбрасывая тень на Иллиана, его фигура напряглась, как у зверя перед прыжком. В его глазах горел огонь, смешанный с отчаянием.

Иллиан резко развернулся к нему, в его глазах блеснуло любопытство. Уголки его губ дрогнули в намеке на улыбку.

– А ты у нас кто? Ее защитник? – промурлыкал Иллиан. Его голос стал мягким, почти ласковым, но мне от этого стало только страшнее. – А как же Соглашение, Ваше Величество? Я уже могу считать, что теперь мне открыты все пути?

В его вопросе четко звучала сладкая, ядовитая угроза.

– Нет. Назови свои условия. При каких условиях ты отпустишь Аврору и не нарушишь наше Соглашение?

Анорион стоял неподвижно, но каждый мускул на его лице был напряжен до предела. Его голос был низким, глухим, но при этом не дрогнул ни на йоту. Он знал, что вступает на опасный путь, но отступать было уже некуда.

– О, так ты хочешь поблажку, Ваше Величество? – Иллиан подошел к котлу с кислотой и провел по стенке пальцем. Легко, небрежно, как будто бы это была дорогая ваза, а вовсе не котел, полный кислоты.

– Пожалуй, я позволю ей этого не делать, и даже оставлю в силе наше Соглашение, если взамен моим подопытным станешь ты, Ваше Величество. Конечно, эксперимент придется провести другой. У меня есть интересная теория о том, что среди деферентов – тех самых существ, типа миллеутской виверны, позволяющих менять стихию, есть существа, которые разобьют твою одну стихию на мелкие. Твой одиннадцатый уровень упадет, ты больше не сможешь обращаться… Ты ведь обращаешься в облик, так ведь? Правда, на какое именно количество стихий получится разбить твой Эфир, я предсказать не могу.

– Анорион, не надо! – Мой голос сорвался в хриплый шепот, полный ужаса. Меня снова затрясло, но теперь уже от леденящего, парализующего страха за него. – Ты же видишь, я побывала в двух котлах и со мной ничего не случилось!

Это была отчаянная ложь, призванная его остановить. Я чувствовала, как внутри меня идет процесс трансформации, как внутри что-то безвозвратно ломается и создается заново.

Ни Анорион, ни Иллиан не обратили на меня ровным счетом никакого внимания.

– Тебе решать, Ваше Величество. У меня как раз есть маленькое, да удаленькое насекомое по случаю. Aetherochromia Ignis. Ну, или Хрома-Мота, как вы ее у себя, в Страже Эфира называете. Конечно, обычно они не агрессивны и не кусаются, но… у меня есть способ заставить ее сделать то, что я хочу.

Иллиан выдержал паузу, наслаждаясь моментом.

– Я согласен, – глухо произнес Анорион.

Я с ужасом смотрела на него. Мир сузился. Кровь отхлынула от моего лица, оставляя кожу ледяной.

Иллиан сделал знак руками, и трое стражников куда-то ушли.

– Анорион, – прошептала я, но он не повернулся. Мой шепот был едва слышен даже мне самой. – Тебе не нужно этого делать…

Стражники вернулись, принеся с собой небольшой стеклянный ящик. Внутри летало не одно, а несколько крохотных, полупрозрачных насекомых. Их тела состояли из нескольких сегментов, напоминающих опаловые жемчужины. Я разглядела четыре пары тончайших, почти невидимых крыльев, покрытых мельчайшими призматическими чешуйками и крупные, фасеточные, черные глаза. Их жужжание было похоже на… шепот.

– Анорион, – прошептала я еще раз, но и на этот раз он не шевельнулся.

Я снова попыталась встать, но с новой волной головокружения меня накрыла волна нестерпимого жара, словно меня снова окунули в котел с кипятком. Огонь вспыхнул внутри, охватывая легкие, сжигая горло. Кости налились свинцом, мышцы онемели. Я закричала от боли, и Анорион мгновенно повернул голову ко мне. В его глазах мелькнуло что-то дикое, первобытное – страх, ярость.

Иллиан лукаво улыбнулся. Макковей отстраненно наблюдал за происходящим, сложив руки на груди. Его лицо оставалось бесстрастным, но я поймала в его взгляде едва уловимый отблеск сожаления.