Иллирия. Свет утра

Майя что-то буркнула в ответ, насупившись.

– Это, между прочим, очень эффективный способ узнать, насколько принц Ариок готов к сложностям семейной жизни.

Мои глаза округлились, и я не смогла сдержать смешок, увидев выражение лица Майи. Астрель быстро перевела тему:

– Они же не забрали в прошлый раз у тебя личные вещи, так? Возьми, на всякий случай, исцеляющую мазь. Меня там не будет, и…

Я сглотнула.

– Можешь не продолжать. Если мне повезет, и я выживу, надеюсь, вы пригласите меня на свою свадьбу, – я на полном серьезе посмотрела на Майю.

Майя фыркнула.

– Прекрати. Мы даже не встречаемся. Он ничего такого мне, на самом деле, даже не предлагал, и ни разу еще не поцеловал по-настоящему.

– Это может измениться в один момент, – я никому не сказала о том, что Анорион меня целовал. Не мне раскрывать королевские тайны. Я легко коснулась пальцами своих губ, вспоминая.

Майя подошла и обняла меня. Астрель погладила меня по волосам.

– Это безумие, Аврора, – прошептала Майя.

Я слабо улыбнулась, чувствуя тепло ее объятий.

Когда сестры ушли, я приняла ванну и залезла под одеяло. Мне нужно было поспать, но я спать не могла. Причем не из-за страха перед экспериментом Иллиана. А потому, что раз за разом прокручивала в мыслях поцелуй с Анорионом. Казалось, чем дальше я задвигаю это воспоминание, тем с большей частотой оно всплывает. Его фиолетовые глаза. Его улыбка. Его губы. Да что же это за такое? В конце концов, я взрослая девушка и должна понимать, что поцелуй – это просто поцелуй. Он король. Он может позволить себе целовать новую девушку не то, что каждый день, каждый час. И ни одна ему не откажет, ни одна!

От этих размышлений мне стало еще хуже.

Я попыталась переключиться на рациональные вопросы. Например… о Макковее. Он так часто у меня на глазах целовал рыженьких девушек, что я сбилась со счета. Только рыжих. Это потому, что на самом деле, все это время он хотел меня и не мог получить? Или, наоборот, я оказалась в числе его интересов как раз потому, что подхожу под типаж, который ему нравится?

Есть ли хотя небольшой шанс, что Иллиан не заметил моего исчезновения? Бред, конечно заметил. Уверена, он спросит меня и за него. Главное, чтобы цена моего побега не оказалась непомерно высокой.

“Я хотел бы проверить, способен ли твой огонь расплавить мои собственные цепи, Аврора, и узнать, насколько глубоко мой огонь проникает в твою душу. Способен ли он растворить твои цепи без остатка?”.

У меня по коже побежали мурашки. Моя собственная жизнь висит на волоске, а я думаю о поцелуе с королем Иллирии.

Я еще долго ворочалась в постели, перед тем, как уснуть.

С утра Майя вручила мне мешок с едой и воду, а потом опять крепко обняла меня.

Я тоже обняла ее и Астрель. Надеюсь, родители меня простят.

В глазах Майи блестели слезы. Астрель, наоборот, сосредоточенно, напряженно меня разглядывала. А я пыталась как можно точнее запомнить их лица.

Сначала я подумывала взять Миру, и отправиться к дальним ризоматическим тоннелям, через которые мы попали Арморику в первый раз, но потом решила отбросить предрассудки и вернуться обратно тем самым путем, который объяснил мне Анорион.

Проходить в одиночку тоннель, когда ты не изнываешь от голода оказалось даже проще: давящее ощущение было не таким сильным, почти терпимым, но голова кружилась.

Я выпала из тоннеля, успев опереться на руки. Возможно, темные фейри не знали об этом проходе, потому что до самой калитки я не встретила ни одного из них.

Глава 23

Я вернулась. Не потому, что горела желанием, естественно, а потому, что на самом деле, у меня не было выбора. К тому же, совесть принялась душить меня с удвоенной силой, рисуя в воображении лицо Изры. Сбежать было трусостью. Вернуться было безумием.

Я вошла, толкнув калитку, с высоко поднятым подбородком, и расправленными плечами, будто бы здесь была королевой я, а не Уриель или Эсмер.

Мое сердце колотилось где-то в пятках, а в животе порхала целая стая разъяренных колибри, угрожая выбить из меня завтрак. Но я надеялась, что снаружи выгляжу как хладнокровная стерва. Учитывая, что никакого плана я так и не придумала, в этом сейчас заключалась вся моя стратегия: если я не могла быть сильной, то я должна была хотя бы притвориться, что это так. Никто не должен знать, что я едва не намочила штаны от страха и от осознания того, что только что добровольно вернулась в пасть чудовища. Гениально.

В первые пару секунд мне показалось, что двор пуст, но эта секундная тишина была насыщена ожиданием и какой-то жуткой, холодной энергией. Вдох. Выдох. Мне надо было дышать. Эта энергия пробирала до костей, заставляя каждый мой волосок встать дыбом. Не то, чтобы раньше я часто бывала в таких местах, но интуиция подсказывала: что-то здесь не так.

Когда я сделала пару шагов, меня окружили. Те самые темные фейри с серой кожей – гвардейцы Иллиана. Мне мучительно захотелось попросить их подождать, пока я хотя бы переоденусь, особенно учитывая, что мои последние дни были довольно утомительными, но я сдержалась. Сейчас не время для острот.

Меня повели, но не внутрь, а огибая замок с другой стороны, – в сторону внутреннего двора. Каждый мой шаг теперь напоминал мне о том, что я снова в западне.

На внутреннем дворе собралась толпа. Никогда раньше я не видела в одном месте столько… людей и фейри с разноцветными волосами, а также серокожих фейри. Все они стояли, как застывшие статуи, их лица были бледны, а глаза прикованы к центру круга. Тишина, нарушаемая лишь редкими, нервными вдохами, была невыносимой. Будто весь мир замер, ожидая приговора.

И в центре, конечно же, был Иллиан. Он стоял, широко расставив ноги, его черные волосы разметались по плечам, а янтарные глаза сверкали к удивлению, ледяным огнем. На его губах играла та самая, знакомая до тошноты, хищная ухмылка. Рядом с ним, абсолютно безучастный, стоял Макковей. Его взгляд скользнул по мне, и в нем не было ни удивления, ни облегчения, ни даже намека на гнев. Лишь какое-то животное любопытство.

Мой желудок снова дернулся, когда один из гвардейцев толкнул меня вперед, и я упала на колени.

Мое сердце подпрыгнуло, а затем рухнуло, когда я нашла в толпе глазами Анориона. Его глаза были прикованы к чему-то у ног Иллиана и Макковея. Или, скорее, к кому-то.

Я проследила за его взглядом, и все внутри меня похолодело. Мир сузился до одной страшной точки, и, я не успела осознать, как ярость понеслась пламенем по моим венам.

Там, на земле, лежал Изра. Его руки были связаны. Он был бледен, покрыт пылью и… кровью. Кровь стекала тонкой струйкой из угла его рта, оставляя темно-красную дорожку на подбородке. Его глаза были широко открыты, полные ужаса и… обреченности. Он был еще жив.

Весь страх во мне внезапно сменился гневом.

Изра смотрел на меня. В его взгляде не было ни обвинения, ни ненависти. Только боль.

– Аврора, – раздался голос Иллиана, выцепляя меня из омута чувств. – Ты все-таки решила присоединиться к нам? Без тебя здесь немного скучно. Я надеялся на эксперимент, но ты сбежала, и теперь мне приходиться довольствоваться им.

Иллиан покосился на Изру.

Я почувствовала, как по спине пробежал ледяной холодок. Мои руки сжались в кулаки, ногти впились в ладони, но эта боль была ничем, по сравнению с тем, что я чувствовала внутри.

Я впилась взглядом в Иллиана, стараясь не смотреть на Макковея. Какого черта он это не прекратит? Это же его ученик!

– Отпусти его, – выдохнула я.

– Ты сбежала, – ответил Иллиан, наградив меня змеиной улыбкой. – Не подумав о последствиях. Не подумав о тех, кого ты оставила здесь.

Слишком занята своей никчемной жизнью, не так ли?

Иллиан, быстро шагнув ближе к Изре, пнул его ногой. Слабый стон сорвался с губ Изры.

Я начала обдумывать, могу ли я здесь применять магию? Могу ли выхватить клинок у ближайшего гвардейца, прежде, чем…

Иллиан повернулся ко мне. Его глаза зажглись, и на его лице появилась жуткая улыбка.

– Я преподам тебе урок, который ты точно запомнишь. На всю жизнь, не меньше. Возможно, просто Макковей – плохой учитель, раз позволил всей этой ситуации вообще произойти.

Взгляд Иллиана снова метнулся к Изре.

– Нет, остановись! – прокричала я, пытаясь броситься вперед, но три ближайшиз гвардейца схватили меня быстрее, чем я успела что-либо сделать.

– Нет никого неприкосновенного, когда речь идет о неповиновении. Он был здесь, когда ты сбежала, и этого достаточно для того, чтобы с его помощью преподать урок тебе.

Я снова дернулась, но хватка гвардейцев была нечеловечески сильной.

Иллиан наклонился к Изре. Его рука, покрытая черными тенями, опустилась на его голову, оттягивая ее назад, обнажая бледную, уязвимую кожу его шеи. Я видела, как пульсирует артерия.Изра судорожно вздохнул, его глаза расширились от абсолютного, животного ужаса.

– Ты ведь знаешь, что мой побег не имеет к нему никакого отношения! Он не помогал мне сбежать! – я задыхалась.

– Он существовал, – медленно произнес Иллиан. – А этого достаточно, чтобы быть наказанным за твои ошибки.

Он выхватил из-за пояса тонкий, блестящий клинок.

– НЕТ! – закричала я, мой голос сорвался, превратился в нечто хриплое и рваное. Душераздирающий вопль, который раздирал мой собственный рассудок.

– Твое сердце только что пробежало расстояние от покоя до агонии за секунду, и я это почувствовал, – довольно промурлыкал Иллиан, и клинок в его руке пронесся как молния.

Послышался отвратительный, влажный, рвущий звук, который я, кажется, действительно не смогу забыть до конца жизни. Он навсегда отпечатался в моей памяти, словно ярмо.

Глухой, булькающий хрип вырвался из разрезанного горла Изры. Кровь хлынула фонтаном, горячая и вязкая, орошая землю вокруг и брызгая на сапоги Иллиана, окрашивая пыль в темно-красный цвет. Тело Изры дернулось в последней, мучительной судороге. Глаза, все еще широко распахнутые, потеряли всякий блеск, застыв в остекленевшей пустоте, устремленные вникуда. Он обмяк. Голова запрокинулась, открывая страшную, зияющую рану, из которой еще сочилась кровь.

Мертв. Изра был мертв.

Мои внутренности рванулись наружу. Гвардейцы отпустили меня, расступаясь. Я отвернулась, согнувшись пополам. Меня вырвало прямо на каменную кладку горькой желчью, смешанной с кислым вкусом страха и ужаса. Слишком много. Это было слишком. Мой мир рушился, рассыпаясь на куски.

– Здесь больше не на что смотреть, – донесся до меня голос Иллиана. – Мертвяки меня не интересуют.

Я хотела плюнуть Иллиану в лицо, но внезапно меня буквально прожег взгляд Анориона. Он еле заметно покачал головой. Ярость нахлынула на меня еще раз, чуть не затопив собой полностью. Я осознала: Анорион тоже был здесь, какого черта он тоже не остановил Иллиана? Неужели это чертово Соглашение настолько важное… Что помешало ему остановить убийство человека?

Я бы пожелала Иллиану гореть в аду, но разве он не оттуда вышел целым, невредимым и готовым уничтожать наш мир?

Макковей позволил своему сводному брату убить своего ученика.

Я выпрямилась, вытирая рот тыльной стороной ладони, стараясь игнорировать дрожь в руках и ногах, которая сотрясала все мое тело. Я не могла отвести взгляд от Изры. Его заставшие глаза преследовали меня. Иллиан убил его. Убил на моих глазах. Хотя это, скорее, совпадение. Не вернись я сюда, это бы уже ничего не изменило. Он убил его не ради какого-то эксперимента. Он убил его из-за меня.

Мой взгляд встретился со взглядом Иллиана, хотя сейчас смотреть на него было вдвойне опасно.На его лице не было ни капли раскаяния, лишь удовлетворение. Он наблюдал за моей реакцией, изучая ее. Он даже не удосужился вытереть кровь, которая осталась на его руке.

Я перевела взгляд на Макковея, давая ему понять, что я произошедшего так не оставлю. Макковей стоял неподвижно. Его глаза не выражали ровным счетом ничего. Он видел все это. Он позволил этому случиться. В тот момент внутри меня что-то сломалось. Тот последний, хрупкий кусочек надежды, что эти чудовища хоть иногда руководствуются чем-то, кроме собственной власти и жестокости, испарился, превратившись в пыль. Ярость выжигала во мне все остатки страха, вины и отчаяния.

Мне захотелось разорвать Иллиана на куски. Разбить его на атомы. Сжечь его дотла, пока от него не останется ничего, кроме горстки пепла. Мне захотелось, чтобы он почувствовал боль, которую я сейчас ощущала, умноженную в тысячу раз. Я хотела, чтобы он бился в такой агонии, от которой его собственная тьма показалась бы ему колыбельной.

– Больше не убегай, – усмехнулся он. – Ты привела с собой много народу, и это потрясающе. У меня будет богатый выбор, если ты все же решишься сделать это снова. А я бы на твоем месте решился. И больше никогда не возвращался сюда. Подумаешь, всего лишь еще одна жизнь – в обмен на твою.

Мое сердце превратилось в ледяной камень.

Я больше не сбегу. Моя трусость умерла сегодня вместе с Изрой на этих камнях. И на ее место уже пришло нечто более опасное.

– Пусть и ему сияют звезды, – прошептала я, смотря на Изру, перед тем, как гвардейцы увели меня в камеру.

В уже знакомую мне камеру.

Я упала на холодный, влажный пол. Дверь захлопнулась за мной с таким грохотом, что казалось, будто весь замок содрогнулся, отрезая меня от внешнего мира. Затем наступила почти полная, осязаемая темнота. Влажный, холодный воздух давил со всех сторон, проникая под одежду, заставляя кожу покрыться мурашками.

Эти чертовы руны теперь точно опять подавили мою магию. Я едва чувствовала ее пульсацию где-то глубоко внутри, словно далекое эхо.

Я сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Паника накатывала на меня волнами, угрожая поглотить полностью. Сколько? Сколько суток назад я проверяла тут каждый камень?

Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что кое-чего раньше тут не было. Надписи. “Овидий”. За эти дни тут успел побывать какой-то Овидий? Миленько. Если его сейчас тут нет… Я сглотнула. Не уверена, что этот Овидий вышел из застенок своими ногами.

В том, что я оказалась в темнице были и плюсы. Я наконец-то могу спокойно все обдумать, да?

Ожидала ли я, что Иллиан накажет кого-то из тех, кто пришел со мной, за мой побег? Да. Ожидала ли я, что он убьет кого-то из них? Я сглотнула, и кислая слюна подступила к горлу. Нет. Дьявол! Я не ожидала, что Иллиан перережет Изре глотку!

Перед тем, как я ушла, отец оставил мне целых пять “Осколков Молний”. Я положила их в рюкзак… И его не отобрали у меня и в этот раз, но теперь я была не уверена, что “Осколки” мне пригодятся. Мне придется играть по правилам Иллиана, потому что я не хочу, чтобы он убил еще кого-то.

Будет ли теперь Анорион приходить ко мне, чтобы подготовить меня к эксперименту, или это осталось в прошлом?

Одно я знаю точно: я больше никогда не смогу смотреть в глаза Розе. Умом я понимаю: Изра ведь мог и не поднимать этот чертов камень… Неужели он не знал, чем это для него может обернуться? Но… сердце говорит, что это я ее подвела. Я уничтожила ее секрет и дала Изре умереть.

За дверью послышались тяжелые шаги и скрежет. Я мигом напряглась, вслушиваясь.

Массивный засов отодвинулся, и дверь со скрипом отворилась, впуская полосу тусклого света, который резал глаза после кромешной тьмы.

– Я же просил тебя не возвращаться! – рявкнул Анорион, запирая за собой дверь.

Его глаза поблескивали даже в этой темноте. Я оставила эту его фразу без ответа.

– Он его убивал, а ты просто смотрел, – вместо этого тихо сказала я.

– Ты не должна была этого видеть.

– Я не должна была убегать! – вспылила я.

– Ты не должна была возвращаться.

– Но я здесь, и Изра мертв, – зло констатировала я. – Зачем ты здесь?

– Я думал, тебе будет приятно увидеть знакомое лицо.

– Лицо Иллиана, знаешь ли, тоже уже знакомое, но если бы могла, я бы его больше никогда не видела.

– И могла бы.

– Не могла. Я уже стала трусихой, и посмотри, к чему это привело.

– Кажется, мы ходим по кругу.

– И вообще, если честно, я чувствую себя крайне неловко, когда говорю так с тобой.

– Как? – Анорион наклонил голову ко мне.

– Не как с королем.

– А с моим братом, значит, ТАК говорить – не неловко.

Я кашлянула в кулак.

– Нас может кто-нибудь услышать.

– И пусть слышат. Я волен готовить тебя к эксперименту любыми способами. Так, как мне заблагорассудится. И, кстати, как ты понимаешь, после того случая охрану тебе сменили.

– Я больше не буду пытаться бежать, – с нажимом сказала я, опять начав задыхаться, потому что перед глазами вновь всплыло бездыханное тело Изры.

– Я понял.

Вот так вот просто? “Я понял” и все?

– Почему ты ничего не сделал, чтобы защитить Изру?

– Потому, что я уже защищаю гораздо более ценное. Как тебе такой ответ?

– Неужели жизнь одного человека никогда не будет иметь значение?

– Изра сам спровоцировал Иллиана, если тебе интересно.

Я фыркнула. Не уверена, что я была готова к такому повороту событий и такому ответу.

– Ладно. Давай не будем тратить на это время. Ты человек, и с большой вероятностью ты не переживешь этот эксперимент, – начал Анорион.

Я горько усмехнулась.

– Ну и зачем тогда тебе тратить на меня свое драгоценное королевское время?

– Потому что у меня есть вот это.

Анорион достал из кармана пробирку с серебряной густой жидкостью, похожей на ртуть.

– Что это? – хлопнула глазами я. – Собираешься предложить мне кое-что милосерднее эксперимента?

Я хмыкнула.

– Это “Сильвум”, – играя серебром в темноте ответил Анорион.

– Подожди… Разве не это слово упоминал Иллиан? – Я уперла руки в боки.

Анорион кивнул, устало закрыв глаза.

– Пожалуйста, давай как можно быстрее ради тебя самой пройдем эту фазу жесткого недоверия ко мне.

– Ты что, просишь меня тебе доверять?

– Разве можно “выпросить” доверие? – хмыкнул он.

Я хмыкнула вслед за ним. И понизила голос:

– Или ты думаешь, что один поцелуй на заре нашего знакомства сразу кардинально изменил мое отношение к тебе?

– А разве нет? – Анорион нахмурился. – В-общем, это “Сильвум”. Одно из трех зелий, к созданию которого приложил руку Иллиан, и, благодаря которому, на удивление, у тебя будет шанс выжить.

Я подняла голову и взглянула на него.

– То то же. Так лучше. Спасибо, что слушаешь. Можно начать с этого.

– Я уже начала, продолжай.

– “Хеллиум” – это сыворотка на основе крови людей. На одиннадцатом уровне магия начинает разрушать тело. Поэтому георгикам одиннадцатого уровня приходится пить Хеллиум, чтобы его поддерживать.

Я сильно удивилась, но не подала виду. Одиннадцатого уровня? На основе крови людей?

– “Сильвум” – сыворотка на основе крови фейри. “Сильвум” отменяет последнее обращение, то есть не дает получить следующий уровень, если это случилось не ранее, чем одиннадцать часов назад. А также “Сильвум” отменяет обращение в форму.

– Пока не понимаю, – начала я.

– Для тебя важно лишь то, что эта сыворотка изготовлена на основе крови фейри. У фейри больше шансов выжить, как известно, при трансформации. Поэтому, если мы немного разбавим твою кровь сывороткой… Или, еще лучше, моей кровью, но на это, я уверен, ты не согласишься, так что вот.

Анорион поднес пробирку к моим глазам.

– Я не собираюсь становиться фейри.

– Не говори ерунды. Ты и не станешь. В фейри так не превращаются. Мы просто немножко обманем твой организм, чтобы у тебя было больше шансов выжить.

– Тогда я выбираю твою кровь, – сообщила Анориону я. – Такая честь, попить королевской кровушки.

Глаза Анориона расширились.

– Не хочу быть обязанной своим спасением Иллиану. Не хочу быть причастной к его делам, – пояснила я.

– Ла-адно, – протянул Анорион. – Вот только пить мою кровь не надо.

Я опять хмыкнула.

– А тебе, я смотрю, очень хотелось, – заметил он.

Я промолчала.

– Надо, чтобы ты вытянула руку. Мне придется сделать небольшой порез, и капнуть в него немного своей крови. И это придется повторять каждый день, так как мы не знаем, как скоро Иллиан собрался…

– Ясно, – прервала его я. – Я что-нибудь почувствую?

– Будет больно, – Анорион кивнул на мою ладонь.

– Скорее всего, будет больно, – Анорион снова кивнул мне на ладонь, а потом задержался на ней взглядом.– Нет, я имею ввиду не порез…

Прежде, чем я сказала, что готова, Анорион полоснул мне лезвием клинка по ладони.

Я зашипела, и инстинктивно хотела зажать рану второй рукой, но Анорион меня остановил. Он быстро коснулся клинком своей ладони, и поднес ее к моей так, чтобы наша кровь смешалась.

Мне не было больно. Может быть, позже? Наоборот, я ощутила прилив тепла. Словно он укрыл меня одеялом и обнял мою душу. Вот на что это было похоже. А потом по всей моей кисти, доходя до запястья, вспыхнули символы.

Я растерянно посмотрела на Анориона. Он не выразил ни капли интереса к символам, которые, кстати, в эту же секунду и погасли. Он же их тоже заметил, так ведь?

Я покачнулась. У меня закружилась голова. Воздух стал свежим, будто бы морозным, и мне захотелось спать.

Анорион осторожно уложил меня на матрас и вышел из камеры.

Мне показалось, что перед тем, как выйти, он поцеловал меня в висок. Конечно, вряд ли на самом деле это было так. Скорее всего, мой мозг отчаянно пытался дать мне ту поддержку, которой мне сейчас не хватало. На самом деле, моей раненой душе хотелось плакать и кричать, но… когда Анорион поднес свою ладонь к моей, я почувствовала, будто бы на эту рану положили повязку с целительной мазью.

С одной стороны, странно было доверять Анориону, когда вокруг, на самом деле, никому доверять было нельзя, но что мне еще оставалось делать? Ведь, по хорошему, его план с побегом сработал. Чувствует ли он себя виноватым в смерти Изры, потому, что, по сути, устроил мой побег?

На следующий день, по моим расчетам, Анорион пришел немного раньше.

– Это Изра написал? – Анорион пригляделся к надписи, которую я разглядывала целые сутки, рефлексируя.

– Изра? – не поняла я.

– Изра находился в этой камере до тебя, после того, как тебе удалось сбежать.

– А разве он не должен был “прислуживать” Иллиану?

– Иллиан каким-то образом узнал о “яйцах Глубинников”. Точнее узнал о том, что Изра откуда-то узнал об их местонахождении на континенте. В Иллирии, – выдохнул Анорион.

– Глубинники откладывают яйца? – пораженно спросила я. —Тогда зачем он убил его?

– Он понял, что Изра не намерен делиться с ним этой информацией.

Анорион внезапно поднес руку к моему лицу, будто бы хотел убрать выбившийся локон, но я… дернулась в сторону. Хоть Анориону и удалось меня один раз поцеловать, но Макковей бил меня в разы чаще.

Анорион тут же отдернул руку, вероятно, приняв мою реакцию на свой счет.

– Извини, я…

Я резко отвернулась, потому что на мои глаза набежали слезы. Да что это со мной, черт возьми? Я украдкой вытерла их и повернулась обратно.

Вряд ли он успел заметить этот маленький факт в темноте.

– Почему здесь так пахнет валерианой? – сменила тему я. – Чтобы узники Иллиана были сонными и тупыми?

– Потому что Иллиан хочет привлечь Глубинников. Но одной валерианы для этого мало.

– Зачем ему привлекать Глубинников? Они, как и он, появились из Разломов, разве они не на одной стороне?

– Вы, люди, думаете, что Глубинники приходят из мира темных фейри, но это не так, хоть они и появляются из Разлома, Иллиан, и даже Шариан никак не связан с ними, – голос Анориона стал тише, почти гипнотическим, словно он читал древнюю, запретную мантру. – Их истинная природа гораздо более… фундаментальна. Они – не существа в привычном понимании, а скорее эхо первозданного хаоса. Фрагменты недифференцированного потенциала, сама суть бытия до того, как все получило форму, имя или границы. Представь себе безграничный океан всех возможных форм, которые никогда не были проявлены. Этот океан не может стать чем-либо, пока не найдет точку абсолютной неподвижности. Некий якорт, относительно которого он мог бы начать движение и обрести смысл.

Я слушала, затаив дыхание, чувствуя, как волосы на затылке наэлектризовываются. Это было одновременно безумно и до ужаса логично. Удивительно, я думала, что услышу что-то подобное от принца Ариока, а в итоге об этом все мне рассказывает король Анорион. И я уже ощущала себя так, будто бы за эти дни я узнала больше, чем за всю свою жизнь.

– И где они находят такую… точку покоя? – тихо спросила я, мой голос дрожал. У меня уже было предчувствие ответа.

Анорион посмотрел на меня, и в этот момент его глаза выглядели космически красивыми.

– В наших сознаниях, Аврора. В их точках покоя. Валериана, – произнес он и я почувствовала, как мое сердце пропустило удар, – не просто успокаивает разум. Она создает в нем временную, искусственную пустоту, податливое состояние, где активная, сопротивляющаяся часть умолкает. Для Глубинников это редчайший и наиболее желанный якорь в их вечном, бесформенном мальстреме.