Иллирия. Свет утра

Иллиан взглядом показал Анориону на запястье. Тот сразу же закатал два рукава до локтя, расстегнув пуговицы и обнажая предплечья – сильные, с четкими линиями мышц.

– Анорион! – взмолилась я. Мой голос сорвался в отчаянный вопль. Это был крик души, разрываемый между страхом за себя и ужасом за него.

Один из гвардейцев достал из ящика насекомое, и пересадил Анориону на руку.

– Если Хрома-Мота испугается резкого выброса магии, например, от внезапного заклинания, – с предвкушением сказал Иллиан, – она может укусить ближайший источник энергии, коим являешься ты, Ваше Величество, на что я очень надеюсь, чтобы сбросить накопившийся заряд и защитить себя. Слюна Хрома-Моты – это не яд, а уникальный эфирный катализатор. Она содержит микроскопические, высокоактивные элементарные ферменты, которые Хрома-Мота вырабатывает, переваривая поглощенную магию. Эти ферменты обладают способностью резонировать с основной стихийной частотой любого магического канала. Когда Хрома-Мота кусает человека или фейри, ее тонкий пробосцис вводит крошеную каплю этой слюны, которая попадает не только в кровь, но и напрямую в аурические потоки жертвы. Конечно, в природе такое случается редко, ведь они обитают в старейших библиотеках, лабораториях, хранилищах артефактов… Там, где эфирные потоки особенно сильны. Не знаю, зачем я все это вам рассказываю… Ваш интеллект всегда будет на уровне куриц.

Иллиан холодно усмехнулся. Его взгляд, полный древней, безжалостной мощи, скользнул по ближайшему стражнику, застывшему в нерешительности. Легкое, почти небрежное движение пальцев – щелчок, резкий, как треск переломившегося на морозе сухого сучка, и пара шипящих, неумолимых слов, вырвавшихся из его рта:

– Putrescis cinis!

Воздух вокруг стражника содрогнулся, будто от невидимого жара. Плоть, кости, броня – все, что еще мгновение назад было темным фейри, вдруг потемнело, покрылось сетью черных трещин и… рассыпалось. Никакого кровавого месива, только мелкий, холодный, серый пепел, который осел на каменные плиты легким, зловещим облачком. Там, где стоял воин, осталась лишь призрачная дымка и горстка тлена. Запах озона и горелой плоти на миг перебил все остальные ароматы, витающие в воздухе.

На запястье Анориона на долю секунды вспыхнуло мерцающее пятнышко света – первое свидетельство того, что Хрома-Мота его укусила.

На меня снова накатили волны – теперь уже жара и холода. Меня затрясло еще сильнее.Казалось, тело рвется на части от внутреннего напряжения, от чудовищного дисбаланса сил, бушевавших внутри.

Я пыталась не упускать из вида Анориона. Сквозь пелену собственной боли, сквозь нарастающий гул в ушах я видела, как он начал светиться изнутри – сначала тускло, как тлеющий уголек, потом все ярче и нестерпимее. Внезапно мою голову пронзил звон, от которого было невозможно спрятаться нигде. Пронизывающий, всесокрушающий, он выжег все мысли, оставив только первобытный страх.

Анорион взорвался сотнями цветных потоков. Это было извержение чистой, неконтролируемой стихийной мощи. Из его тела вырвались реки ослепительного света – алого пламени, изумрудных вихрей, золотых молний. Я услышала треск ломающегося камня. Казалось, сам Эфир разоовался в этой точке. Из моего горла вырвался беззвучный крик. Я чувствовала, как кричу, но не слышала своего голоса – его заглушил вселенский грохот. Я зажмурилась, потому что из-за быстро проносившихся мимо меня цветных частиц я не видела больше ничего. Из моих глаз крупными градинами катились слезы, и казалось, что мое сердце только что вырвали из груди. Боль была всепоглощающей, физической и душевной одновременно. Это было так больно, что я не могла сделать ни вздоха. Мое тело выгнулось, каждая клеточка горела то льдом, то пламенем, а я никак не могла пошевелиться, чтобы хоть как-то унять этот огонь. Меня будто бы пронзило невидимой молнией. Сознание помутнело, поплыло.

Где-то, будто бы в отдалении, Иллиан закричал не своим голосом. В этом крике сочетались страх, абсолютный, животный ужас и неверие. Крик существа, столкнувшегося с чем-то, что превосходило его понимание, с силой, которую он сам же и выпустил на волю, но не смог контролировать. Этот ужасный крик пронял меня до костей.

Все закончилось так же быстро, как и началось. Ну, или не совсем все, потому что моя боль никуда не делась. Она лишь временно отступила на задний план. Исчезли цветные потоки. На том месте, где стоял Иллиан, осталась лишь горстка пепла. Как и вместо ближайшего ряда гвардейцев. Каменная кладка покрылась глубокими трещинами и опалинами. Воздух был густым от запаха гари и озона.

Но Анорион… Анорион был жив! Он упал на одно колено, хватал ртом воздух, но он был здесь!

Его одежда была изодрана, покрыта копотью и странными, переливающимися пятнами. Лицо осунулось, под глазами пролегли темные круги, но он дышал! Он выжил!

Волна дикого, неконтролируемого облегчения захлестнула меня, смешавшись с остатками боли.

К моему удивлению, эта взрывная волна не зацепила и Макковея. Он стоял на прежнем месте, но его бесстрастная маска наконец треснула – глаза были широко раскрыты, в них читалось потрясение.

Новая волна жара накрыла меня с головой, выбивая из меня крики. Потому что это было нестерпимо. Все мои мышцы сводило судорогами.

Словно в тумане, я увидела, как возле меня, Анориона и Макковея появилось по Глубиннику.Хотя, нет, вероятно, их здесь было больше.

Линдуллин, Даэдар, Визелис, – мне казалось, я узнала их по каким-то особенным отпечаткам энергии.

– Ллевелин, – услышала я “имя” четвертого Глубинника.

– Ей надо завершить трансформацию, или она умрет, – вновь услышала я “шепот” Глубинников.

Вероятно, его слышали и Анорион, и Макковей.

В толпе георгиков перешептывались, но никто, даже Уриель и Эсмер не двинулись с места. Они словно завороженно ожидали продолжения спектакля с нашим участием в главных ролях.

Я плавала сознанием где-то на поверхности, когда почувствовала, как руки Макковея подхватили меня.

– Ты слышала, что он сказал? Тебе придется завершить трансформацию. Ты выжила, окунувшись в два котла, Аврора. Неплохо для ведьмы, не так ли? Но нам ли не знать, что настоящая алхимия начнется только в третий раз?

Я ничего не ответила.

Макковей поднес меня к котлу и усадил на борт, придерживая.

Этот котел не парил и не дымился. Над ним висело странное, мерцающее марево. Странное дело, – подумалось мне. Иллиана разнесло на атомы, а я, тем не менее, все равно оказалась на краю котла с кислотой. Я чуть наклонилась, и в нос ударил резкий, цитрусово-металлический запах, который щипал ноздри и заставлял сжиматься пустой желудок. Внутри котла плескалась жидкость, визуально похожая на сок молочая. Когда я смотрела на нее, мне было дико страшно. Но был ли у меня выбор? Его не было, как минимум, с тех пор, как я вошла в этот проклятый двор. Но если я не погружусь туда, возможно, волны жара добьют меня быстрее. С каждым разом они становились все сильнее.

Я сделала последний, короткий вдох – воздух обжег легкие кислотным холодком, – бросила взгляд на Анориона. И вот тут я увидела его лицо. Он смотрел на меня так, будто бы видел, как я уже умираю миг за мигом, и не мог ничего изменить. Перевесив ноги на другую сторону, опустилась в белую бездну.

Мир не взорвался и не схлопнулся.

Он растворился.

Я не кричала. Не могла. С первых же секунд возникло ощущение, что меня разбирают на молекулы, пока я еще жива и все чувствую. Жидкость была холодной и обжигающей одновременно. Казалось, вот-вот не станет ничего. Ни магии, ни меня. Но сила завибрировала во мне с новым витком мощи. И тогда словно вспыхнуло второе солнце.

Я всплыла. Обнаженная. Платье – растворилось без следа. Кожа была целой. Но не прежней. Она казалась еще более фарфоровой, полупрозрачной, мерцающей изнутри. Я дрожала от невероятного прилива силы.

Я не смотрела ни на кого. Только на свои руки. На одной из них – мерцали звезды, на другой – золотилось зарево.

Во дворе стояла тишина. Глубинники исчезли. Остатки молока виверны на моей коже шипели. Сердце билось просто бешено. Ко мне подскочил Анорион, и, завернув в плащ с ног до головы (откуда он его взял?!), поднял меня на руки.

В его усталых глазах читалось облегчение.

– Ты… Ты взорвался, – прошептала я, запрокинув голову так, чтобы видеть его лицо. – Наверное, мы оба умерли, и раз ты держишь меня в своих руках, я попала в рай? – Я бубнила на одном дыхании, подхлестываемая адреналином, чувствуя, как щеки горят, а в груди что-то сладко и безумно колотится.

Анорион наклонил голову, и его губы почти коснулись моей височной области.

– Тише, – прошептал он мне на ухо. – Ты была невероятно храброй.

– Но у нас ведь все еще проблемы, да? – истерически хохотнула я. – Иллиан умер, – я сделала паузу, задумавшись. – Да, у нас теперь еще большие проблемы…

Анорион постарался поскорее отнести меня со двора в замок, но не тут-то было.

Нас окружила оставшаяся, но довольно весомая часть гвардейцев Иллиана. Их было много. Мечи и копья, еще минуту назад бессильно опущенные от шока, теперь снова были наготове. В их глазах горел животный страх – страх за собственную шкуру.

– Что будем делать, ребята? – истерически гоготнул их старший. – Они убили нашего гения.

– Мы?.. – я растерянно посмотрела на Анориона, затем на гвардейцев. – А разве не он нас всех чуть не прикончил своим экспериментом? – охриплым голосом спросила я.

– Слова, слова! – фыркнул другой, пониже, с хищным оскалом. – Кто их подтвердит? Ты? Или он? Или он? – Он презрительно ткнул пальцем в сторону Макковея, который стоял чуть в стороне. – Если мы доложим о том, что он умер сам в ходе неудачного эксперимента, Его Величество накажет нас. – Он сделал театральную паузу, его глаза холодно блеснули. – Если же виноватыми окажетесь вы… Мы убьем вас здесь и сейчас, доставим ваши головы как доказательство нашей бдительности и верности, и у нас будет шанс… остаться в живых. Наша логика вам понятна, Ваше Величество?

Последние слова прозвучали как откровенное издевательство.

Макковей неожиданно шагнул им на встречу, свистнув.

– Всем оставаться на местах и опустить оружие! Его Величество королева Энеида Равенир – моя мать. И я – свидетель всего произошедшего здесь. От первого до последнего мгновения.

– Ты – ее позор! – выкрикнул низкорослый гвардеец.

– Рожденный от ведьмака! Выродок! Что ты значишь перед лицом Его Величества Шариана Равенира Четвертого? – начали выкрикивать гвардейцы.

Макковей даже бровью не повел. Он лишь слегка поднял руку, и камни под ногами гвардейцев затрещали, охлаждаяя их пыл. Он сменился настороженностью и страхом перед неожиданно проявленной силой.

– И все же, она моя мать. Как думаете, примет ли Его Величество во внимание мою версию произошедшего? Я дам вам однозначный ответ – примет. И сейчас мы решаем лишь то, что я скажу ему о вас. Вы стояли или смотрели, как все идет наперекосяк, или храбро пытались спасти принца и не успели? Выбор за вами. Но выбирайте быстро. Мое терпение, как и терпение Их Величеств Анориона, Уриеля и Эсмера истощается быстрее, чем хворост в костре. Когда рушатся миры, умный ищет того, чье слово станет мостом через бездну.

Гвардейцы переклянулись. Старший мрачно сплюнул, но опустил меч.

– Мы пытались спасти Его Высочество, – пробурчал он неохотно. – Но… Он будто бы был вне себя, одержим экспериментом. Нам не удалось его остановить.

– Вот и славно, – Макковей кивнул с мнимой благожелательностью. – Так и доложите. А теперь расступитесь. Его Величеству и моей будущей жене требуется покой и лечение. Я заберу ее обратно, в Страж Земли, – последние слова Макковея предназначались Уриелю. Он сделал изящный, слегка насмешливый жест рукой. Гвардейцы нехотя, но расступились, организовав узкий проход. Анорион, не проронив ни слова, крепче прижал меня к себе и пошел вперед. Его шаги были твердыми, но я чувствовала, что он бережет силы после того, что с нами произошло. Я также чувствовала, как напряглись мышцы на его груди и животе, когда Макковей назвал меня своей будущей женой.

Мы миновали двор, и следовали тем же самым путем, которым мне пришлось отсюда бежать. Вышли через ту самую калитку.

– Дальше пешком слишком долго, – глухо произнес Анорион. Он посмотрел на Макковея. – Я перенесу вас в Страж Земли.

Макковей пожал плечами. Однако в его глазах мелькнул холодный интерес.

Анорион кивнул. Он поставил меня на ноги, но лишь для того, чтобы мгновенно прижать меня к себе за талию. Его пальцы легли мне на спину через толстую ткань плаща – невесомо, но с такой выразительной нежностью, что у меня перехватило дыхание. Вторую руку, которую освободил, он протянул Макковею. Тот уцепился за него. Анорион на мгновение закрыл глаза, сосредоточившись. Я почувствовала, как воздух вокруг нас сгустился, зарядился знакомой, но теперь какой-то разнородной силой. Раньше его магия ощущалась как единый, монолитный поток чистой мощи. Теперь в ней чувствовались отголоски, обертоны.

– Держись крепче, – его шепот прозвучал прямо у моего уха, теплый и заботливый. – Это будет непривычно.

Пространство вокруг нас исказилось, поплыло, а затем и вовсе будто бы исчезло. Я инстинктивно вжалась в Анориона, чувствуя его тепло сквозь ткань плаща.

Спустя секунду все переменилось. Давление в ушах вдруг стало чувствительным. Первыми изменились запахи. Насыщенный аромат дождя, сырой земли, трав… Вместо разгоряченного красного песка – зеленые, поросшие лесом холмы, уходящие к горизонту.

Анорион слегка пошатнулся. Лицо его стало еще бледнее, а под глазами залегла синева – как после долгой болезни. Я понимала, перемещение, да еще и не в одиночку, далось ему тяжело.

– Буду ждать с утра в Страже, – кивнул мне Макковей, указывая на замковую крепость.

– Позже, – отрезал Анорион, его голос был хриплым, но не допускающим возражений. – Ей нужен покой.

Макковей скривился, но промолчал, лишь кивнул.

Совсем скоро Анорион ступил на знакомую деревянную ступеньку у порога моего дома. Скрипучая калитка, сад с цветами, с которым я бы все еще хотела помочь Астрель… Анорион поднялся на крыльцо, и дверь сама отворилась перед ним – видимо, он послал магический импульс замку.

Внутри пахло сушеными травами, пылью и… домом. Анорион, не останавливаясь, сразу пошел к лестнице на второй этаж, ведущей наверх, к спальням. Словно он уже здесь бывал раньше. К слову, как только Макковей ушел, Анорион снова поднял меня на руки. И вот теперь он поднимался медленно, бережно, стараясь не трясти меня.

Моя спальня. На глаза неожиданно навернулись слезы.

Анорион осторожно опустил меня на кровать. Плащ остался на мне. Он поправил складки ткани у моих плеч, его движения были удивительно нежными для таких больших, сильных рук. Его пальцы на мгновение задержались на моей щеке, смахнув непослушную прядь волос.

– Отдыхай, – прошептал он. Его глаза, усталые до глубины души, смотрели на меня с такой заботой, что в горле встал ком. – Ты в безопасности. Никто не посмеет тебя здесь тронуть. Я… я рядом. Скоро мои подданные доставят твои вещи сюда.

Он имел ввиду мой рюкзак. Конечно же, он не приехал бы в Арморику один. Он – король. Просто иногда… Я позволяла себе забыть о его титуле. Он не сказал: “я останусь” или “я буду здесь”. Но он сказал “я рядом”. И этого сейчас было больше, чем достаточно.

– Анорион… – Я попыталась найти слова, но их не было. Осталась только усталость, накатывающая тяжелой волной. И все же я прошептала: – Спасибо.

Уголки его губ дрогнули в намеке на что-то, отдаленно напоминающее улыбку. Такую же усталую, но настоящую.

– Спасибо, что не умер, – добавила я.

– Это взаимно, Ав, – он еще раз поправил плащ у моего подбородка.

– Кто-то должен сказать Розе об Изре, – попросила я. – Мне кажется, я не смогу.

Анорион посмотрел вдаль, в окно, а потом кивнул.

– Это правда, что вы с Макковеем связаны Древним Договором?

– Да, – с сожалением в голосе прошептала я.

– Спи. Остальное… подождет.

Он сделал шаг назад, к двери, но не ушел. Анорион прислонился к косяку, скрестив руки на груди.

У меня не было сил с ним спорить. Я закрыла глаза. Боль от трансформации еще тлела глубоко внутри. Ее заглушали запах дома, мягкость постели под спиной и невероятное облегчение от того, что Анорион жив. Это была последняя мысль перед тем, как сознание погрузилось в теплые, темные волны долгожданного забытья.