скачать книгу бесплатно
– Это от книги ещё зависит, – сказал Красный.
– Да что ты? – вскинул брови Делюга. – Ты что же, читаешь у нас, Витя? Никогда бы не подумал…
– Это почему ещё?!
– Ээ, ну не знаю… пролетариям как-то не до чтения обычно, у станка стоять с книгой…
– Да иди в п…, – оборвал его Прокопенко. – Не смешно ни х…
Астахов насмешливо выпятил губу, но ничего больше не сказал.
В комнату молча вошли Толстый и Чудо-тварь.
Я боролся с искушением спросить их где Самсон, но не сдержался.
– А, – махнул рукой Чехов, – эту пошёл провожать.
– Куда провожать? – выдавил я, тщетно пытаясь проглотить, застрявший в горле, ком.
– Куда-куда – до постели конечно!
Делюга с Красным загоготали. Я сделал усилие и тоже изобразил смех.
– Я потому уточняю, – сказал я, глядя в сторону, – что Ангелина живёт на первом этаже нашего корпуса, как ты помнишь. И если он «пошёл её провожать», то явно не до корпуса.
И тут неожиданно вошёл Самсон.
– Меня обсуждаете, жуки? Так я и знал, – сказал он.
У Штерна была довольная рожа, на щеке краснел след помады.
– Да тут вот Смык беспокоится, что Ангелина тебя совратит, – заржал Чудо-тварь. – Где, говорит, мой милый Самсон, неужто променял своего Смычка на шкуру!
Я снова почувствовал бешенство, смешанное с обидой.
– Иди дрочи, тварь, – злобно выдавил я из себя, намеренно сокращая его кличку. Я ожидал, что Чехов снова спровоцирует моё избиение, но тот не стал.
– Да успокойся, Костя, – сказал он вместо этого. – Что с тобой вообще творится?
– Да, я тоже заметил, – неожиданно добавил Самсон. – У тебя всё нормально, Костян? Ты уже второй день какой-то агрессивный.
Остальные уставились на меня с немым вопросом, будто поддерживая возникшие сомнения Самсона и Чудо-твари. Я почувствовал себя в положении человека, у которого внезапно вырос половой член на лбу, и теперь его поставили перед всеми на сцену и, подавляя отвращение, пытливо рассматривают, пытаясь осмыслить немыслимое.
Я ощутил какую-то слабость во всём теле, бессильную злобу, стыд, отчаянье. Не знаю даже как обобщить все эти чувства, но они определённо делали ситуацию невыносимой. Как же так в одночасье могло измениться моё отношение к своим самым лучшим друзьям? Наше сильное братство пограничников, членством в котором я так гордился, стало казаться мне теперь иллюзией. Эти пятеро уродов, похоже, никакие мне не друзья, и я не представляю, как вообще мог считать иначе.
Сейчас я сидел на кровати, а они пялились на меня как на чужеродное существо, которое влезло в их дружный круг и навязывается.
– Смыык? – искательно заглянул мне в глаза Толстый.
– Да пошли вы все! – вскричал я. – Вы что вообще докопались до меня сегодня? Что я вам сделал?!
Мне тут же стало ещё обидней за эту свою вспышку. Я, такой видный пограничник, сейчас вёл себя как последний обиженный лох. Мне стало до жути одиноко и страшно. Я решил, что меня предали, надо мной насмехаются. Даже мои обострённые симпатии к Ангелине Шубиной и ревность отошли сейчас на второй план. Что со мной не так? Почему они все так изменились?
Пацаны удивлённо таращились на меня, когда всеобщее внимание отвлёк стук в дверь. Это была Нина Павловна с помощниками. Два мальчугана из младшего класса несли за ней две коробки с вечерней едой.
– Так, ребята, вас здесь шестеро, верно? – уточнила Павловна.
– Да, шестеро, – подтвердил Самсон.
– Хорошо, значит: шесть йогуртов и шесть сочников, – скомандовала она мальчуганам.
Те живо достали из коробок требуемый паёк, уложили на тумбочке у входа и поспешили за учителем, которая уже стучала в следующую дверь.
– Короче ладно, – вернул к теме Самсон, – Костян, ты извини, если что не так, здесь никто не хотел тебя оскорбить, или обидеть. Но если у тебя проблемы – ты знай, что мы всегда поможем. Мы – твои самые близкие, брат, ты должен это помнить.
У меня от этих его слов чуть слёзы умиления на глаза не навернулись. До сих пор, вспоминая тот случай, я несказанно ему благодарен. Воистину он был самым умным из нас.
– Всё нормально, дружище, – взволнованно сказал я, – сам не знаю что не так. Какие-то хреновины всплывают из ничего, а потом всё это каким-то образом раздувается на пустом месте. Не знаю что такое, всё хорошо, в общем, просто случайное недопонимание.
Самсон глубокомысленно махнул рукой:
– Это бывает, ничего страшного. Главное, что мы команда, и каждый может рассчитывать друг на друга, да?
– Да!
– Вот и зашибись. Короче, ты ушёл раньше с дискотеки и мы тебе не успели сказать. Есть вариант после отбоя на колокольню рвануть, – он оглянулся на открытую дверь и закончил, понизив голос, – Делюга пивка намутил, бухнём.
– Отлично! – воскликнул я.
– Тогда ждём, через час после отбоя – выходим.
Конфликт на этом вроде бы был исчерпан, я согласно кивнул и подошёл к тумбочке, где все остальные разбирали свои порции еды. Без особого аппетита я затолкал в себя песочное печенье с творогом и, открыв картонную упаковку, залил в себя пол литра сладковатой жижи.
***
Примерно в двух километрах за территорией лагеря было сельское поселение, куда ходить было строжайше запрещено. Там жили, в основном, старики и фермерские семьи, а молодёжи практически не было. Однако те редкие индивидуумы из молодняка, что не уехали жить в город, были там, мягко говоря, не совсем законопослушными.
Оболтусы и воришки, пившие днями напролёт бормотуху и курившие травку, или нюхавшие клей, поди их там разбери, что именно приводило их в такое состояние и внешний вид, что все они имели. Короче полнейшие отбросы общества, биомусор.
Но будет справедливым отметить, что тогда мы так не считали. В нашем детстве пить пиво в двенадцать и водку в четырнадцать было вполне естественным. По-крайней мере, в моей среде. Мы считали себя взрослыми и желали по-взрослому жить. А что как не алкоголь и курение могут сделать тебя по-настоящему самодостаточным?
Но пьянствующая деревенщина всё равно была хуже. Все они были какими-то грязными, вонючими и отталкивающими. Их вид вызывал у нас отвращение, когда мы замечали их издали. Никто не признался бы в этом, но в глубине души мы их побаивались, как побаиваются люди бродячих собак с грязной облезлой шерстью и уродливыми мордами – может, они и не бешеные, но проверять не хочется, и лучше бы они сдохли где-нибудь там, подальше от нас и без нашей помощи.
Другие обитатели лагеря ни за что не вышли бы за пределы территории, но для нас это было делом принципа. Мы должны были смотреть в лицо опасности, ведь Антон Маратович учил нас отваге и мужеству пограничника. Именно пограничник охраняет границы общего дома, и именно он при необходимости обязан делать вылазки в стан врага, дабы предотвратить возможную опасность. И хотя, скорее, такие дела больше касались разведчика – для нас это не имело никакого значения, ведь мы были юными и нуждались в благородном оправдании своей безрассудности…
Колокольня была последним сооружением, что осталось от старой, разрушенной в советское время, церквушки. Одинокая башня посреди развалин, зачем её только оставили? Обломки камней так и лежали вокруг колокольни, уже чёрт знает сколько времени. Посреди всего этого строительного мусора возвышался здоровенный деревянный крест.
В первую же ночь своего пребывания в лагере, мы посетили это интересное место и изучили руины вдоль и поперёк. Внутри колокольни было пусто, лишь полуобвалившаяся лестница вдоль круглых стен и узкая площадка наверху. Там когда-то висел колокол и его, конечно, сняли в первую очередь.
– Во имя революции! – громко провозгласил тогда Чудо-тварь, глядя на Красного, и громко заржал.
В тот же день мы решили, что колокольня станет нашей базой и взяв по куску кирпича, наскоблили свои имена на внутренней стене башни.
Как и в первый раз, сейчас от лагеря до развалин мы дошли минут за двадцать. Мы двигались очень быстро, стараясь не обращать внимания на шорохи в траве. Перемахнув через забор, мы двинулись вслед за Делюгой, который освещал путь карманным фонариком.
– Я спрятал пивас там, – шёпотом сказал он.
– И когда ты успел его спрятать? – так же шёпотом спросил я и украдкой покосился в сторону Бога.
– Сразу после полдника, буфетчица подогнала. Тебе же Красный сказал.
– Он мне вообще-то ничего толком не сказал, – проворчал я.
– Харе шептать, пацаны, – сказал Толстый. – И так жутковато.
– Что жутковато? – спросил Чудо-тварь. – Тебе страшно, Суфле?
– Не называй меня так, гнида!
– Хватит, парни, давайте дойдём спокойно, не хватало ещё на местных нарваться, – сказал Самсон.
После этого все замолчали и остаток пути мы шли в тишине.
Я чувствовал вину за то, что делаю: иду развлекаться на святое место бывшего храма Божьего, да ещё и пиво там пить. Не зная насколько подобное плохо, пока мы шли, я раз десять посмотрел в сторону Бога. Хорошо, что выбранное мною направление совпадало сейчас с нашим путём, иначе бы пацаны точно заметили эту мою странность, и пришлось бы снова врать насчёт того, что я делаю упражнение для зрения.
Вскоре мы дошли до колокольни и осторожно ступили на свалку битого кирпича. Я почтительно покосился на внушительный деревянный крест, отдавая дань этому старому Божьему порталу. Разумеется, главным местом для моей связи с Господом всегда оставалась церковь у моего дома, но я никогда не позволял себе пренебрежения и в отношении других порталов.
Делюга юркнул внутрь башенки и через мгновенье вернулся с пятилитровой баклажкой пива.
– Вот, пацаны, – торжественно объявил он. – Приступим!
– А похрустеть есть чё? – спросил Толстый.
– Ха-ха, тебе лишь бы хрустеть, – сказал Чудо-тварь. – Хру-хру.
– Завали е…!
– Есть, – сказал Самсон и вынул из рюкзака три пачки сухариков.
– Ништяк! Где взял? – обрадовался Рукомойников.
– Ангелина угостила.
Я вновь ощутил укол ревности.
– Пацаны, а у меня ещё сиги имеются, – подал голос Красный.
Курить никто из нас ещё не пробовал. Воцарилось смущённое молчание.
– Ну а чё, можно и покурить, – заявил Чехов.
– А как же тренировки, боевая подготовка? – возразил Толстый.
– А что подготовка? Маратыч курит? – курит. И хочешь сказать, что военные не курят? Да почти все!
Чудо-тварь явно намеревался развивать тему дальше, но я вдруг, сам не зная зачем, подошёл к Красному, взял у него пачку и достал сигарету.
– Спички?
Прокопенко вытащил зажигалку и дал мне прикурить. Все смотрели на меня как на первопроходца, вышедшего на тонкий лёд. Я затянулся, набрав полный рот дыма, и тут же истошно закашлялся. Чудо-тварь заржал и тоже взял сигарету.
В ту ночь все, кроме Самсона, выкурили по своей первой сигарете.
– Пацаны, я не буду курить, – спокойно сказал он.
– А чё ты?
– Да ничего, не хочу и всё, – отрезал Штерн.
Он достал из рюкзака пластмассовые стаканы.
– Только три есть, поэтому по очереди будем пить.
Делюга свинтил крышку с пивной баклажки, послышалось шипение, из горлышка пошла пена. Астахов быстро завинтил крышку обратно, но не до конца, а так, чтобы постепенно выходил газ. В отличие от курения, пиво мы уже пробовали, поэтому каждый из нас знал как его открывать, чтобы не проливалось и как наливать в стаканы, чтобы не было пены: надо наклонить стакан так, чтобы он был почти в горизонтальном положении и медленно наполнять его пивом, как будто ручеёк течёт. Ни брызг, ни бульканья, ни пены. Делюга справлялся с задачей лучше всех.
– Ты где сигареты взял? – спросил Толстый у Красного, когда все выпили по первому стакану.
– Да у деда из блока вытащил перед отъездом.
– А что только сейчас показал?
Красный задумался.
– Да не знаю, как-то не представлялось случая. Я как в сумке их спрятал, так и не думал про них. А сейчас как пошли, вспомнил, да и взял с собой.
– Понятно, ну дай мне ещё одну, – попросил Толстый.
Кроме него вторую сигарету больше никто курить не стал.
Мы выпили ещё по стакану пива, и я почувствовал как в голове растекается приятная нега. Сидя по-турецки на битом кирпиче, мы обсуждали перспективы на будущее. Каждый из нас собирался идти в военное училище, к чему нас готовил наш наставник, Антон Маратович.
Обстановка складывалась душевная, в состоянии опьянения все проблемы минувшего дня казались не существенными. Я больше не обижался и даже уже не помнил на что злился несколько часов назад. Я думал об Ангелине, но сейчас мои мысли были более прозаическими и все любовные планы на светлое будущее ограничивались одной лишь темой е… Я даже перестал ревновать её к Самсону. В конце концов, в этом есть даже какая-то прелесть – присунуть девушке своего друга. А потом я расскажу ему об этом и объясню, что сделал это ради него, потому что такая шлюха как Ангелина Шубина не достойна быть невестой такого как Самсон Штерн.
Я ощутил эрекцию и, слушая вполуха болтовню пацанов о военном училище, украдкой покосился в сторону Бога. Я вложил в свой взгляд всю глубину раскаянья и извинялся за то, о чём сейчас думал и за то, что делал. Я знаю: Господь меня прощает, но в то же время я должен показать Ему, что готов понести наказание в любое время.
Решив, что одного раза мало, я посмотрел ещё дважды в сторону Бога и услышал голос Чудо-твари:
– Ты куда это смотришь постоянно, Смык?
