скачать книгу бесплатно
Она пользовалась только импортной косметикой, которую в те годы, 70-е годы 20 века, можно было достать, разве что, только на "барахолке" или у фарцовщиков за бешеные деньги. Но это был тот редкий случай, когда косметические ухищрения мало что улучшали или дополняли к совершенному облику и неотразимой внешности красавицы районного масштаба.
Описывая её внешность, я всё время старалась вспомнить кого-нибудь из наших "звёзд" на кинематографическом или театральном небосводе в прошлом или в настоящем времени, но ни одна из так называемых "звёзд" или "звёздочек" не могли с ней сравниться по красоте.
И вот наконец-то я недавно увидела лицо, напоминающее, как 2 капли воды, внешность Светланы. Это лицо Елизаветы Боярской.
Я не знаю, где сейчас Светлана, как сложилась её судьба, есть ли у неё семья, дети… По возрасту Светлана и Лиза могли быть, как мать и дочь. Я уверена, что Елизавета больше похожа по внешности на описываемую мной женщину, нежели на свою мать.
Если мой персонаж и нашу российскую восходящую (можно уже с уверенностью сказать “состоявшуюся “) "звезду" поместить в одно временное измерение, то их можно было бы считать родными сестрами – так они похожи друг на друга…
Почему я так много внимания уделяю описанию её внешности?
Наверное, потому, чтобы было понятно – мужчинам пройти мимо такой женщины было непросто, особенно, если она сама завлекала их в свои сети и сама шла прямо к ним в руки.
Я уже писала, что раньше я редко видела у нас в комнате эту красавицу, однокурсницу нашей Тамары, и когда её визиты к нам участились, я не придала этому особого значения.
Естественно, что, когда Света увидела моего Алена, эта встреча не могла пройти незамеченной для неё и без последствий для них обоих – её и Алена.
Её копилка побед над соблазненными и поверженными к её ногам мужчинами не могла не пополниться ещё одной победой…
Для Светланы, по-видимому, на горизонте замаячило что-то новенькое и свеженькое в облике моего Алена.
Её уже не устраивала простая жизнь провинциальной красавицы, пресная, как овсяная каша на завтрак.
Скорее всего, она также пресытилась своей прежней жизнью и своими прежними победами над мужчинами. От африканской экзотики и африканских страстей её уже мутило – ей хотелось вкусить и изведать вкус специй и приправ восточной "кухни". Ей мечталось уже почувствовать аромат восточных пряностей, и Ален для неё виделся в качестве таких пряностей.
Она была из тех женщин, которых не устраивала обычная жизнь. Свою жизнь без интриг, малых и крупных козней и гадостей она просто не представляла, такая жизнь была скучна ей.
Я сейчас вспоминаю эту роковую бестию и прихожу к мысли – весь смысл жизни для неё состоял в счетё побед над поверженными ею представителями сильного пола.
Ей ничего не стоило на вечеринке, на дне рождения увести из-под носа своей подруги или однокурсницы её молодого человека (или даже мужа), а потом, добившись своего, очередной "победы", тут же его бросить за ненадобностью, совсем не задумываясь о последствиях таких "побед".
Её никчёмные победы, разрушенные отношения и чувства близких друг другу людей доставляли ей, скорее всего, величайшее наслаждение, взбадривали её, добавляли адреналина в кровь и давали ей ощущение безграничной власти над повергнутыми мужчинами.
Вкус этой безграничной женской власти толкал её на всё более омерзительные поступки. Увеличивающийся счёт её "побед" кружил ей голову, и в этом опьянении она находила свои наслаждения и земные радости, а впоследствии, возможно, и смысл своей жизни.
Не знаю и не хотелось бы знать, как сложилась её судьба в дальнейшем.
В этой "подруге", а она претендовала на то, чтобы называться моей и Томиной подругой, притаился не только опасный для всех окружающих мужчин змей-искуситель. Коварство было одной из основных составляющих её сущности.
Тогда я ещё не очень хорошо разбиралась в людях. Я допускала, что Света может положить свой чёрный глаз на моего Алена, но особого внимания этому факту не придала. А напрасно…
Я не знала тогда, насколько может быть коварен человек, вообще, и наша общая "подруга", в частности.
Про "коварство и любовь" я узнала ещё из школьной программы по зарубежной литературе, когда знакомились с творчеством Шиллера и Шекспира. Но, то была классика, шекспировские страсти 16-17 веков, а тут 20-й век на дворе… Какой тут Яго?!
Не думала я, что на моём жизненном пути встретится такой персонаж, как Яго, только в женском обличье. Видно, образ шекспировского персонажа Яго – живучее явление в человеческом обществе, и никакие столетия – ему не преграда.
Такие люди были, есть и всегда будут потому, что суть человеческая с веками не меняется; там где есть добро, там всегда соседствует зло; там, где есть любовь, по соседству "прогуливаются" зависть, предательство и коварство.
Наша Светлана в своих изворотливых кознях затмила самого Яго.
Сейчас мне кажется, что Яго, коварный литературный персонаж из шекспировской драмы "Отелло", – всего лишь мальчишка-проказник по сравнению со Светой, живым, а не вымышленным персонажем в моём повествовании. Шекспировскому Яго было бы чему поучиться у моей "героини".
Созданная Богом или самой Природой прелестным созданием с прекрасной внешностью, она должна была дарить окружающим её людям любовь, доброту и счастье, в чём состоит естественное предназначение женщины на земле… но она оказалась сущим дьяволом, вернее, дьяволицей, в женском обличье.
Её можно было назвать «Цветком Дьявола».
Нежность, сентиментализм и романтизм – последние вещи, присущие ей.
Я начала замечать, что Света стала часто захаживать к Томе как раз в те дни, когда ко мне в гости приезжал Ален. Я не догадывалась тогда, как такое может получаться, а теперь, по происшествию многих лет, мне становится ясно – Света не уходила от Томы до тех пор, пока мы не расставались у двери нашей комнаты с Аленом и не договаривались о дне нашей следующей встречи. "Ларчик просто открывался".
Светлана приезжала к своей однокурснице под любым предлогом именно в те дни, когда у меня были свидания с любимым человеком.
Наша зимняя сессия подходила к своему завершению, сдавались последние экзамены, настроение у нас уже было отпускное, вернее, «каникулярное».
Раньше, до знакомства с Аленом, я всегда брала билеты на самолёт рейсом Краснодар-Сочи на день сдачи последнего экзамена, хотелось поскорее улететь к себе домой, в мой любимый город Сочи, и оказаться в своей семье, по которой я всегда в разлуке тосковала.
Краснодар я почему-то не любила, хотя, как можно не любить сразу весь город, но, тем не менее, при воспоминании о нём на душе моей не становится теплее, и сердце не начинает учащенно биться.
В тот раз мы с Алёной купили авиабилеты по привычке на последний день экзаменов. До Сочи мы с Алёной летели вместе, а в Адлере, где находится аэропорт города Сочи, нас должен был ждать мой отец на нашей «Ладе», машине красивого цвета черешни, на которой он бы нас доставил до Сочи, а Алёна потом сама на электричке добралась бы до своего родного города Туапсе.
В тот раз мне хотелось улететь из Краснодара позже, чем обычно – хотелось побольше и подольше побыть вдвоём с Аленом, но такого счастливого случая нам пришлось бы долго ждать – у кого-то из наших девчонок по комнате последний экзамен по расписанию был только через 4 или 5 дней.
Как ни хотелось мне расставаться со своим любимым и дорогим человеком, хоть и ненадолго, всего лишь на 3 недели, но сделать это всё же пришлось.
За несколько дней до моего отъезда в последний раз, когда я расставалась с Аленом на ступеньках нашего общежития, мы договорились, что он приедет к нам, чтобы проводить и проститься со мной.
Я так ждала этого дня и часа, я столько нежных слов готовилась ему сказать при прощании, столько тепла и нежности своей хотела ему отдать… но этого не случилось…
Мы договаривались с ним на 16 часов вечера. Стрелки часов уже подходили к назначенному времени, всё у нас с Алёной было готово, чемоданы упакованы, документы и билеты на самолёт 100 раз были проверены и перепроверены… Оставалось только дождаться приезда Алена.
Стрелки часов уже перевалили за цифру "4", а Алена всё не было …
Тут послышались шаги, приближающиеся к двери нашей комнаты, и стук в дверь, но сердце моё не выскочило из груди от радости, потому что в этих шагах и в этом стуке моё сердце не почувствовала Алена… И сердце меня не обмануло – неожиданно для нас всех на пороге нашей комнаты опять появилась Светлана. Казалось бы, какие могут быть дела и вопросы к Тамаре, когда экзамены сданы, и сессия закончилась???
Моё сердце как-то непривычно сжалось, что-то внутри его заныло и защемило, от наступившего волнения стало немного подташнивать – это первые признаки моего предчувствия и предвидения БЕДЫ…Только много лет спустя по этим ощущениям и поведению своего организма я стала узнавать "моменты" собственного предвидения.
Мне не хотелось верить в то, что я не увижу Алена перед своим отъездом в Сочи, а где-то в глубине сознания таился страх никогда больше не увидеть Алена, будто с нашим самолётом может что-нибудь трагическое произойти или с Аленом. Я гнала эти мрачные и душераздирающие мысли прочь от себя, но они упорно гнездились в моём сознании.
В течение всего полёта Алёна, как могла, успокаивала меня, приводила мне различные причины и версии того, почему Ален не приехал меня проводить. Одна из них оказалась верной – он просто опоздал, .и мы не дождались его всего на 20 минут. Всё происшедшее выглядело, как плохое предзнаменование.
ГЛАВА 6. ПОСЛЕДНИЕ СТУДЕНЧЕСКИЕ КАНИКУЛЫ СОЧИ
Лететь в самолёте пришлось недолго – всего 45 минут. Радость от встречи в аэропорту с отцом, которого я не видела почти полгода с конца августа прошлого года, когда я с ним прощалась в том же зале ожидания адлерского аэропорта, куда мы с Алёной прилетели, только на некоторое время отвлекла от тревожных и мрачных мыслей об Алене.
Тогда я жила во 2-й семье моего отца. Наши родители, хоть и любили друг друга, но довольно часто ссорились из-за ревности друг к другу и по пустякам. Такое положение вещей в семье не замедлило сказаться на их браке – он вскоре затрещал по швам и распался, когда мне было 12 лет, а старшему брату Валентину – 16 лет. Около 2-х лет мы с ним жили у нашей тёти Маруси в станице Вознесенской на Кубани, там же с ним ходили в школу.
Когда наши родители развелись, каждый из них пошёл своим путём, и к нашему с братом сожалению их пути в будущем уже не соприкасались и не пересекались. Мама так и не вышла больше замуж, а отец во 2-й раз женился на своей коллеге Елене, когда мне исполнилось 14 лет, и взял меня к себе во 2-ю семью. Со временем его жену Елену я стала называть «мамой».
В день моего прилёта как всегда родители приготовили праздничный ужин по случаю приезда на каникулы любимой дочери в отчий дом. Как обычно в таких случаях, мать приготовила шашлыки из свинины и испекла свои "фирменные" пирожки с картошкой. Она выпекала их не в газовой духовке, а прямо в огромной бабушкиной сковородке в большом количестве кипящего подсолнечного масла, которое, как всегда, "шипело" и разлеталось во все стороны, пачкая цветные занавески и тюль, а также белую кафельную плитку на стене.
В те годы, как и в последующие ещё лет 25, все нормальные продукты представляли собой «жуткий» дефицит. Однако на нашем столе чего только не было – и «Советское Шампанское», и импортные банки с маринованными огурчиками- корнишонами и другими овощами, консервированные фрукты из Болгарии и Венгрии, зелёный горошек, растворимый кофе, сырокопченая колбаска, сервелат. Всё это появилось на нашем столе только благодаря продуктовым «заказам», которые получал мой папа, как участник Великой Отечественной войны.
Радость от встречи с близкими мне людьми стала постепенно затихать, и на смену ей пришли тоска и печаль. Когда я сидела со своими родными и разговаривала о своей учёбе, о получении диплома, о распределении после окончания университета и о дальнейших жизненных перспективах, я ещё держала себя в руках и старалась ни о чём не думать, разве что о том, о чём непосредственно шла речь. Но стоило нам разойтись по разным комнатам с родителями, и мне остаться одной наедине со своими тревожными мыслями, тут же я дала волю своим слезам в первый раз со дня знакомства с Аленом.
Я успокаивала себя тем, что ничего страшного в том нет, что Ален не приехал меня провожать, как мы договаривались – мог же он, действительно, опоздать, какие сделала свои осторожные предположения моя подруга Алёна.
Но мои душа и сердце были не на месте. Я ни в чём не находила покоя, не было никакой радости от долгожданных каникул, от гуляний по улицам родного города, по Курортному проспекту, по Платановой аллее, по центральной части Сочи, от встреч со своими друзьями и некоторыми одноклассниками, которые тоже приехали на студенческие каникулы из других городов Союза.
Ничего не хотелось делать и никого не хотелось видеть, ни с кем не хотелось встречаться. Я рвалась обратно в Краснодар увидеть Алена и убедиться, что всё у нас хорошо, и ничего страшного с ним не произошло.
Как никогда раньше, в течение всех 5-ти лет обучения в университете, я ждала окончания своих каникул той зимой. Сил не было больше ждать дня вылета обратно в Краснодар. Я начинала понемногу сходить с ума. Мне казалось, если я не увижу Алена завтра или послезавтра, то я просто задохнусь без него, как без кислорода…Тогда я решила поменять свой авиабилет – сдать старый билет и купить новый, на более ранний срок.
Ещё неделя оставалась до конца каникул, но я понимала, эту неделю я не смогу прожить дома, в Сочи, без Алена…
Решение было мною принято быстро, только я не знала, какие слова мне нужно было найти для своего отца и матери, чтобы они поняли меня и не обижались…
Тогда же я решила всё рассказать своему отцу об Алене.
Помню, как отец долго не мог ничего сказать после моих объяснений, минута молчания слишком затянулась, а потом отец всё-таки нашёл в себе силы, чтобы ответить мне:
–Дочка, ты у нас уже взрослый человек, тебе решать свою судьбу. Через полгода ты получишь свой диплом и станешь полностью самостоятельным человеком, не зависящим от нас с матерью. Ты сама должна понимать, что такое любить человека из другой страны… Ты, вообще, сама себе представляешь, что это такое?
– Наверное, с трудом…– робко я ответила отцу.
– Если этот человек… – тут отец сделал паузу, потому что я не сказала, как зовут моего любимого.
– Ален его зовут, – наконец я осмелилась вслух перед отцом произнести его имя.
– Если этот человек, – продолжал мой отец, – Ален тоже тебя любит, то вы со временем должны быть вместе… Но "где" вместе? У нас в Союзе или в его стране? Он ведь не останется в нашей стране, он не за тем сюда приехал, чтобы получить профессию врача и остаться здесь, в Союзе… Естественно, он уедет обратно к себе на Родину. Что будет с тобой? А что будет с нами? Ты думала об этом?
– Папа, я об этом совсем не думала, я просто его люблю и ни о чём другом не думаю…
– А надо думать, дочка… Всегда надо думать о том, что тебя в будущем ожидает.
Я не знала, что сказать отцу в ответ, а он продолжал мучить меня своими вопросами и своими же ответами:
– Если так случится, что твои с ним чувства будут взаимны, тогда вы свяжите свои судьбы… Что тогда? Пойми, это другая страна, очень далёкая от нас страна. Туда можно уехать и никогда больше
не вернуться. Здесь всё имеет значение – и политика, и международные отношения… Я не переживу, если ты туда навсегда уедешь…
– Я ни о каком будущем даже говорить не буду, потому что это Я его люблю, а он любит меня или нет, я не знаю…
– О-о-о-о-чень интересно! И что ты будешь делать дальше? – не скрывая свою досаду, отец, как следователь, продолжал мучительный для меня "допрос".
– Я послезавтра улетаю в Краснодар, – затаив дыхание, тихо в полголоса сказала я отцу.
– Хорошо, что сообразила на завтра не брать билет и не омрачать наш семейный праздник. Надеюсь, ты помнишь, какой у нас завтра день?
– Конечно, помню… Вот поэтому я и улетаю послезавтра, – как будто оправдываясь, ответила я отцу.
А «завтра» было 21 января – день рождения первого ребёнка в нашей семье. Год тому назад у Валентина и Светланы родился сын Женька, значит, мой племянник.
Отлично помню, как ровно год назад, когда я также приехала к родителям на каникулы, мы каждый день ждали из Куйбышева телеграмму от Валентина с радостным для всех нас известием о рождении сына или дочери.
Естественно, что наш отец очень хотел мальчика, чтобы продолжался наш род и фамилия наших дедов и прадедов. Помню, как я прыгала от радости, как маленькая девчонка, бегала по квартире и кричала: «У нас маленький родился, у нас маленький родился…»
Не знали мы в тот зимний январский вечер, который принес нам радостное известие, какое трагическое событие произойдёт в нашей семье в этот же самый день, только 20 лет спустя. В истории моей семьи этот день был одним из самых светлых и счастливых, а потом он стал самым «чёрным » днём в моей семье.
Но тогда мы об этом не ведали, мы были счастливы и готовились на следующий день отметить первый год рождения нашего малыша.
Я не хотела огорчать своих родителей, поэтому день рождения своего маленького племянника решила отметить в кругу семьи, а потом улететь в Краснодар.
Я видела, для отца был неприятным и тяжёлым наш разговор, и он старался его поскорее закончить.
Я думала, он в ответ возмутится, рассердится, повысит свой голос, как обычно бывало во время наших с ним редких, но всё же имевшихся разногласий, "разборок" и выяснений отношений между "отцами и детьми", но ничего подобного не произошло, наоборот, отец как-то быстро сник и расстроился.
Он немного помолчал, не зная, что сказать, а потом добавил:
– Но у тебя билеты на самолёт только через неделю…
– Я их вчера поменяла… к счастью, были свободные места …
– К какому счастью? – продолжал удивляться отец.
–Папа, пойми, я здесь не живу, а просто су-щест-ву-ю… Я не могу без него, меня ничего не радует, и ничего здесь не держит. Я всё для себя уже решила, и не надо меня отговаривать. Менять ничего не собираюсь.
–Тебе виднее… Только после не пожалей о том, что решения принимала не трезвым умом, а чувствами и эмоциями, – потом отец о чём-то подумал и спросил:
– У тебя когда послезавтра рейс до Краснодара? Я отвезу тебя на машине в аэропорт.
– Кажется, где-то около 2-х часов дня, – с облегчение ответила я, понимая, что самый трудный разговор с отцом теперь уже позади. На душе стало немного легче, словно гора с плеч свалилась. Больше эту тему мы с отцом в тот вечер не затрагивали.
В тот вечер у нас дома было непривычно тихо и как-то пусто, никто ни с кем не разговаривал. Скорее всего, отец передал матери наш с ним безрадостный разговор, и та, как и отец, пребывала в шоке и в некотором замешательстве, которое выразилось в том, что она внезапно прекратила свои приготовления на кухне на завтра по случаю нашего семейного торжества.
Каждый занимался своим делом, и это "своё дело" заключалось в молчаливом сидении или лежании на диване с потухшим взором и с мрачными мыслями в голове (это было положение отца), или в стоянии у окна в спальне и рассматривании едва видимых на море кораблей, глиссеров и катеров – этим занималась я.
Мать тоже молча стояла у окна на кухне, бездумно и бесцельно рассматривая на противоположном склоне холма деревья, сады и дома, разбросанные в каком-то своём порядке, не понятном как для архитектора, так и для простого обывателя, не обременённого какими-то особыми знаниями в области градостроения.
Не знаю, уж когда, но мама всё же приготовила и шашлыки и наши любимые пирожки с картошкой. Видно, в своём созерцании кораблей на синей глади моря я так глубоко ушла в свои мрачные мысли, что не видела и не слышала, что у нас творилось и создавалось из продуктов на кухне.
Последовавшая за этим ночь тоже была неспокойной.
Когда я приезжала домой на каникулы, то всегда спала на диване на нашей застеклённой лоджии, оборудованной отцом под нормальную комнату.
На лоджии стояли кроме дивана 2 стула и бабушкина немецкая ножная швейная машинка "Зингер", которой в обед исполнилось бы 100 лет, но она выглядела, как новенькая, и ещё здорово работала – "строчила", как пулемёт "максим".
У нас была 2-х комнатная квартира, состоящая из 2-х смежных комнат. Мою лоджию от родительской спальной комнаты отделяла как раз смежная комната, которая у нас считалась гостиной, и в которой мы принимали своих гостей, в основном, папиных друзей, семью Пеговых из Кудепсты.
