Кровавая паутина

– Какая разница кто? Ты бы все равно не стал защищать меня. Я же недоношенная, уродина, я заслуживаю это, – произнесла я, но внутри себя знала, что это неправда. Но мне нужно было хоть как-то оправдать то, что со мной происходит.

Его глаза расширились от удивления и гнева, он произнес:

– Я задал вопрос. Кто это черт возьми сделал? – и, не выдержав, ударил кулаком по стене рядом со мной.

Удар раздался как гром, разрывая мрак. Я невольно сжалась от страха, ожидая, что за этим последует новое наказание, но он лишь убрал руку, и я увидела, как на его костяшках проступила кровь.

Страх сковал меня, смешанный с жалостью к нему. Он не должен был за меня бороться, но в его глазах горело что-то, что я не могла понять – желание защитить, ненависть к тому, что с нами сделали, и, возможно, отчаяние. Я могла лишь сидеть как беспомощная кукла, не зная, что сказать, и не умея просить о помощи.

– Клейн и его друзья, – прошептала я, едва осознавая, что выдавливаю из себя.

Эти имена были как ножи, резавшие тишину. Я знала, что, если произнесу их, Джеймс поднимет бурю, которая сметет все на своем пути.

Он вздохнул, и я почувствовала, как его дыхание стало тяжелым. Я не могла удержаться от показа своих слабостей. Мое сознание начинало тускнеть. Передо мной закружились тени, и я была на грани отключения. Я почувствовала, как Джеймс наклонился и поднял меня на руки, и в этот момент меня охватило чувство безопасности, смешанное с ужасом.

– Куда мы идем? – спросила я, но его ответ был заглушен гудением в ушах.

Я знала, что он пытается спасти меня, но спасение в этом месте часто означало лишь бегство от одной тьмы к другой.

Словно в замедленной съемке я увидела его лицо, искаженное решимостью, прежде чем потерять сознание. Вокруг меня все расплывалось, словно темный туман заползал в мой разум, укутывая в свои объятия. Я не могла больше бороться, и, как только мир вокруг меня погрузился в черноту, я лишь надеялась, что однажды мы не сдадимся так легко.

Глава 4

4 ноября 2024

Просыпалась я медленно. Каждое движение причиняло боль, словно я была жертвой какого-то жестокого эксперимента. Головная боль, как целая армия игл, пронзала каждый уголок моего мозга, оставляя за собой чувство пустоты и недоумения. Вокруг меня клубилась пелена полузабытых воспоминаний, но они были такими же неясными, как тени, танцующие на стенах.

Во рту пересохло так, будто я провела неделю на необитаемом острове, жадно глотая морской песок. Моя голова покоилась на холодной подушке, но я не могла вспомнить, как сюда попала. Вчерашний вечер – лишь смутный обрывок, затуманенный алкоголем и смехом. Я помню, как пила. И затем… затем был кто-то. Я ощущала руки, обнимающие меня, и вскоре всё потемнело.

С трудом я приоткрыла глаза и прищурилась от яркого света, струящегося сквозь занавески. Я наконец поняла, что нахожусь в своей спальне. Вопросы ползли как муравьи по моим мыслям. Как я вернулась сюда? Кто был рядом? Медленно, как будто каждое движение требовало невероятных усилий, я сползла с постели. Босые ноги коснулись холодного пола и я ощутила, как по телу пробежала дрожь.

Подойдя к столу, я заметила, что на нем лежит таблетка – белая, как призрак. Рядом стоял стакан с водой. Кем бы ни был мой спаситель, он явно не хотел меня травить. Если бы хотел убить, то мог бы это сделать, когда я была в бессознательном состоянии. Странная мысль, но в такой ситуации неуместная. Мне было необходимо понять, что произошло. Я нахмурила лоб и быстро прогнала мрачные мысли, проклиная свою слабость. Взяв таблетку, я запила ее водой. Горло горело, но я почувствовала, как хотя бы частичка моего сознания начала приходить в норму.

Слегка прояснившись, я заметила записку, лежащую рядом с стаканом. Моя рука медленно потянулась к ней, но в последний момент я остановилась. Внутри меня вспыхнуло предчувствие. Что если это ловушка? Я не знала, кто мог меня поджидать, кто оказался моим спасителем и одновременно потенциальным врагом. Но, ведомая любопытством, я все же схватила записку и открыла её.

«Моя милая и безответственная сестра, стоило мне отлучиться на десять минут, как ты умудрилась влить в себя половину бара алкоголя. На столе аспирин и вода. Выпей и перезвони мне. Твой Джеймс».

Боже. Радует, что моим спасителем был брат, а не какой-то серийный маньяк. Я хмыкнула, и лёгкая улыбка скользнула по губам, но быстро сменилась на тревогу. Что я делала с собой? Как я могла позволить своей жизни превратиться в эту беспорядочную катастрофу?

Я поднялась с места, ощущая легкость в ногах. Пора было привести себя в порядок. Я решила, что сначала приму душ – очиститься не только физически, но и морально. Когда я включила душ, теплые струи воды обволокли меня, словно шаль, согревающая от холода и усталости. Мои мысли все еще бродили в сумерках недавнего ужаса, но по мере того, как капли воды стекали по моему телу, они начали рассеиваться, подобно туманам, уходящим под солнечными лучами.

Вода не смывала лишь запах спиртного. Он был невыносимо навязчивым, как воспоминание о вчерашней вечеринке, которая закончилась в каких-то таинственных и зловещих тенях. Я старалась сосредоточиться на действительности, на том, что вокруг меня – простой душ, крики птиц за окном и звук воды, падающей в поддон. Но за этими обычными деталями прятались невидимые волны тревоги.

Закончив душ, я взглянула в зеркало. Отражение показывало мне не ту уверенную женщину, маску которой я привыкла на себя надевать. Глаза были опухшими, волосы сваляны, а на лице застыла усталость, отражающая всю сумятицу ночи. Я потянулась к полотенцу, обтирая лицо, и попыталась заглянуть в себя. Почему же я позволила себе дойти до такого состояния? Это не первый раз, когда алкоголь пытался заглушить мои страхи и сомнения, но вот последствия казались куда более зловещими.

После душа, я почувствовала себя чуть лучше, хотя неуверенность всё еще сидела где-то внизу живота, как злая кошка, готовая в любой момент выпрыгнуть на меня с шипением. Я подошла к столу, где лежала записка от Джеймса, и снова прочитала её, стараясь уловить все детали, каждое слово. «Безответственная сестра» – эти слова не просто жалование, это осуждение, основанное на нашем общем прошлом, о котором я предпочла бы не вспоминать.

В моем сознании всплыли образы: наш общий дом, старые фотографии на стенах, которые всегда напоминали о том, как мы были близки, и о том, как я предала эту близость своими необдуманными поступками. Джеймс всегда был тем, кто брал на себя ответственность, тогда как я блуждала по жизненным лабиринтам, как потерянная душа.

Пока я размышляла, телефон раздался, словно гром в ясный день. Я вздрогнула, не ожидая звонка, и взглянула на экран. Это был Джеймс. Внутри меня зашевелилось предчувствие: какое объяснение он мне сейчас даст?

– Алло? – произнесла я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

– Ты жива? – прозвучал его голос с нотками тревоги. – Я был в панике, когда нашел тебя за углом бара. Ты выглядела так, будто сбежала из какого-то ужасного фильма.

Я засмеялась, но смех показался мне дико неуместным.

– Прости, я… я не помню, что произошло.

– Это все та вечеринка. Ты снова напилась, как в старые добрые времена. Я думал, ты уже повзрослела, – сказал он с укором, который резал мои уши.

Я замерла, зная, что не смогу оправдаться.

– Джеймс, я…

– Это не просто похмелье, сестричка. Тебе стоит подумать о том, что происходит. Ты теряешь себя.

После его слов в воздухе повисла тяжесть, напоминание о том, что я не просто писательница, скрывающаяся за страницами детективов, но и женщина, которая в реальности борется с собственными демонами. Я почувствовала, как страх и вина заполняют меня, сжимая грудь, и наконец, вместо обычной улыбки, мне удалось выдавить лишь горький вздох.

– Я постараюсь, – ответила я, хотя сама не верила в свои слова.

– Хорошо. Давай встретимся и поговорим. Это важно, – сказал он, и я уловила в его голосе настойчивость, смешанную с заботой.

Словно в ответ на его слова, я увидела на столе черновик новой книги, где главная героиня борется с темными тайнами своего прошлого. Но в этот момент я поняла, что сама являюсь главной героиней своего собственного триллера. И это было не просто литературное преувеличение – это была моя жизнь.

Взгляд на пустой стакан, оставшийся на столе, навел на размышления о том, как легко можно раствориться в своих страхах и потерять себя. Я вновь взглянула в зеркало. Не хочу быть жертвой. Пора взять свою жизнь под контроль.

– Давай встретимся, – повторила я, но на этот раз с новой решимостью. Эти слова не просто вышли из моего рта – они были как прыжок в неизвестность. Слова, которых я боялась, но которые на самом деле были моей единственной спасительной верёвкой к нормальной жизни.

– Отлично, где и во сколько? – его тон был легким, но в нём проскальзывало беспокойство.

Я прикусила губу, стараясь удержать поток оглушительных мыслей.

– А сколько времени? Мне лень смотреть на часы, – честно призналась я. Мне не хотелось лгать, но истинной причиной было то, что я боялась столкнуться со временем, боялась увидеть, сколько часов мира я потратила впустую, путая реальность с призраками своих вымышленных героев.

– Уже почти три часа, – усмехнулся он. Усмешка каким-то образом продолжала звучать заботливо. Я почувствовала, как сердце забилось быстрее. Время ускользало, как песок сквозь пальцы.

– Черт, – выругалась я. – У меня в четыре запись к врачу. Давай в шесть в нашем кафе.

Он замолчал на мгновение – короткая пауза, которая была длиннее слов.

– Ты снова начала ходить к нему? – спросил Джеймс, и я ощутила в его голосе нотки подозрения.

Я закатила глаза, чтобы хоть как-то снять нарастающее напряжение.

– Да. Надо же с кем-то говорить, помимо книжных героев, – сказала я с лёгкой насмешкой над собой, почти чтобы успокоить его. Хотя что-то внутри болезненно дернулось – эти герои были моей единственной компанией последние годы.

– Ну ладно, – сказал Джеймс с видимой тревогой, но не стал настаивать. Иногда он умел быть мудрым и отходил, не толкая на разговор, к которому я не была готова. – До встречи.

– Пока, – произнесла я и отключила телефон, бросив его на кровать. Он осел в мягких слоях одеяла, словно прячась от меня, как эта реальность, которую я никак не могла поймать.

Всё ещё пребывая в какой-то странной полу медитации и застряв между нелепым настоящим и моими мыслями, я начала собираться к врачу. Простая задача: одеться, причесаться, взять сумку. Но это почему-то ощущалось, как сбор на войну. Словно любая мелочь могла сорвать запланированное.

Моё дыхание участилось. Я на автомате расчесала волосы, которые упали мне на лицо, спрятав его как ткань занавеса. В зеркале снова отразилась чужая. Или, может, это была именно я – человек, которого я слишком долго притворялась не замечать?

Живот предательски заурчал от голода, и я, натянув джинсы, допрыгнула до кухни. Одинокий переспевший банан оказался единственным доступным источником энергии. Схватив его, я отшвырнула кожуру на стол, вновь вернулась в спальню, быстро переодеваясь в более удобную одежду.

Я посмотрела в зеркало и, неожиданно меня вдруг ослепила вспышка осознания. Я увидела не только свое отражение, но и ту самую героиню, которой никогда не хватало смелости. Она тоже искала ответы. Она тоже знала, что снаружи всё кажется безобидным, но внутри бушует шторм. Я чувствовала, как темные тени прошлого стремятся вырваться наружу, но сейчас мне нужно было лишь одно – выбраться из этого бесконечного кошмара.

Я надела простую черную кофту и кожаную куртку, надеясь, что этот внешний вид придаст мне уверенности. Взяв свою сумку, я вышла на улицу. Солнечные лучи ослепили меня, и на мгновение я забыла о своих страхах. Внутри меня раздавался голос: «Ты не одна, ты не одна». Но стоит ли верить этому голосу, когда вокруг так много неопределенности?

Я шагала по знакомым улицам, но все казалось чужим, искаженным. Листья шуршали под ногами, словно шептали мне нечто важное, а тени от деревьев, простираясь на асфальте, напоминали темные полосы, скрывающие опасности. На мгновение я остановилась, уставившись в небо. Облака плыли по нему, словно чьи-то мысли, неподвластные контролю.

К небольшому офисному зданию я добралась за десять минут, но это показалось мне вечностью. Достав телефон из кармана, я взглянула на часы – время почти четыре. Я вошла в стеклянное произведение архитектуры, воздух внутри был прохладным и стерильным. Проходя мимо стойки регистрации, я почувствовала мурашки на спине, словно чье-то присутствие неподалеку заставляло меня насторожиться. Резко повернувшись назад, я увидела лишь пустоту и девушку за стойкой, которая занята каким-то документом, даже не взглянув на меня.

Странное чувство, будто за мной кто-то постоянно следит. Я снова повернулась и, собрав всю свою решимость, поднялась по лестнице на второй этаж. Дверь миссис Свик, как гласила табличка, выглядела непримечательно, но в ней таилась многогранная глубина, которая обещала раскрыть больше, чем просто психологические методы. Я сделала глубокий вдох, в сердце закололось волнение, и, собравшись с силами, постучала в дверь.

Не дожидаясь ответа, я вошла внутрь. Комната была светлой и уютной, с мягкими креслами и большим окном, сквозь которое пробивались лучи солнца, но в воздухе все же витала некая тишина, полная напряжения. За столом сидела Аманда, психотерапевт высшей категории, с внимательным взглядом и легкой улыбкой, которая, казалось, могла развеять все страхи. Внутри меня раздался второй голос: «Она не сможет помочь тебе». Я попыталась заглушить его, но он, как назойливый комар, продолжал жужжать в моей голове.

– Привет, – произнесла я, стараясь сохранить в голосе ту уверенность, которую только что притянула к себе.

– Здравствуй, – ответила она, поднимая взгляд. В её карих глазах читалась проницательность. – Как ты сегодня?

Я села напротив психотерапевта, стараясь казаться непринуждённой. В комнате царило приглушённое, едва заметное освещение, как будто кто-то специально настроил свет так, чтобы он тёк мягкими потоками по кремовым стенам, не отбрасывая теней. Это было её стильное, стерильно уютное убежище – место, рассчитанное на то, чтобы успокаивать. Но то, что должно было унимать тревогу, наоборот, вызывало во мне скрытое беспокойство.

Мои ладони ныли от напряжения, поскольку ногти с силой врезались в кожу. Я надеялась, что она этого не заметит. Только не сейчас, когда мне казалось, что каждая частица окружающего пространства наблюдает за мной.

Аманда выглядела как всегда: безупречно. Каштановые, сплетенные в низкий пучок, волосы, аккуратный твидовый пиджак, элегантно сидящий на её узких плечах, и лёгкий аромат жасмина – всё это придавало ей образ абсолютной уверенности. Но её глаза… они были слишком внимательными, слишком анализирующими. Каждый момент, пока я сидела здесь, я чувствовала, как их холодное притяжение обнажает мои слабости, как они проникают глубже, чем я готова была позволить.

– Знаете, у меня странные ощущения в последнее время, – начала я, держа в руках записную книжку, в которой тщательно записывала свои мысли и страхи. – Все кажется чужим, как будто я наблюдаю за собственной жизнью со стороны. Я чувствую, что кто-то следит за мной.

Аманда наклонилась вперед, её интерес явно возрос.

– Когда это началось?

Я задумалась. Сколько прошло времени с того момента, как мир стал распадаться на осколки? Месяцы, а может, и годы? Время теряло свою суть, как и мои страхи.

– Несколько дней назад, – ответила я, стараясь вспомнить, как это всё началось. – Я закончила последний роман, и с тех пор не могу избавиться от чувства, что кто-то наблюдает за мной, даже когда я одна.

Сквозь стеклянные стены кабинета я заметила, как вечернее солнце медленно опускается за горизонт. Его теплый свет растянулся по полу, словно заманчивый путь к спасению, но я знала, что он лишь иллюзия.

– Ты пишешь детективы, верно? – спросила она, разглядывая меня с вниманием, способным проникать в самую глубину души.

– Да, – кивнула я, – я всегда любила разгадывать загадки, исследовать человеческую психику. Но теперь, кажется, сама стала частью загадки.

Её губы приоткрылись в легкой улыбке, но в этом не было и намека на насмешку.

– Что, если это чувство, что кто-то следит за тобой, – не просто паранойя? – произнесла она, в её голосе проскользнула нотка интриги. – Что, если это может стать основой для твоего следующего романа?

Я была застигнута врасплох. Это было непозволительно. Мой внутренний мир, моя реальность, не могли стать сюжетной линией. Но в ту же секунду в голове возникла идея – о том, как страх может быть не просто чувством, а чем-то более осязаемым.

– Может быть, – произнесла я, но мой голос дрогнул. – Но я не знаю как разделить эти два мира.

И тогда она сказала то, что заставило всё внутри закрутиться:

– Может, стоит позволить страху проявиться? Напиши об этом. Позволь своему персонажу встретиться с тем, что её пугает. Возможно, в этом процессе ты сможешь понять и себя.

Её слова, словно тяжелый камень, рухнули в пространство между нами. Но это было не просто пространство. Не просто слова. В этот момент комната вдруг будто отозвалась на её голос. Я не сразу поняла. Но в следующую секунду я почувствовала, как в уголке за моей спиной шевельнулось что-то невидимое. Еле заметный шорох прорвался в эту искусственную тишину, как будто сама атмосфера сжалась и тут же развернулась снова.

Я резко обернулась. Там ничего не было. Конечно, ничего. Моя логика пыталась навязать хаосу свою ясность. И всё же я была уверена – что-то изменилось. Пространство словно дышало, обретая жизнь. Я замерла, отчаянно стараясь скрыть нервный трепет, но Аманда, судя по её взгляду, это заметила.

– Ты услышала что-то? – спросила она без намёка на удивление, скорее с профессиональным интересом.

– Нет, – резко ответила я, как человек, пытающийся доказать что-то не только собеседнику, но и самому себе. – Ничего.

Она кивнула, позволяя мне погрузиться в это болезненное напряжение. Но её взгляд в этот момент был настолько недвижимым, что мне показалось, будто она знала, что я соврала. Либо она о чем-то догадывалась, либо…

Я чувствовала, как воздух в комнате разрезает тончайшую нить между здравым смыслом и чем-то, что я никогда не хотела признавать.

И вдруг мысль, порождённая мгновением: что, если это не она изучает меня, а я изучаю её – и этот шорох, эту давящую атмосферу, эту тишину, готовую стать воплощением моего самого глубокого страха?

Я прикусила губу, не в силах сдержать растущее волнение. Мысли начали кружить, раскручивая нити истории, которая могла бы воссоздать мою жизнь, перенеся её в безопасное пространство.

– Может, это действительно сработает, – прошептала я, осознавая, что я на пороге чего-то большего.

– А что с твоими кошмарами? – спросила она, её голос был спокойным и убаюкивающим.

– Они прекратились, – соврала я. – Не совсем. Но уже реже.

– Расскажи, что тебе снится, – повторила она, на этот раз мягче, чуть подталкивая меня на откровение.

Я хотела сказать что-то, что удовлетворит ее – банальность, далекая от правды, небрежно подкинутая, как поблекшая строка на черновике. Но слова застряли в горле. Вместо этого я машинально отвернулась, рассматривая детали комнаты: мягкий свет лампы, строгое убранство, гладкая коричневая кожа дивана, на котором я сидела. В каждом предмете читалась продуманность, расчет. Но это почему-то раздражало. Остро. До зуда под кожей.

Вдох. Выдох.

– Это всегда одно и то же место, – наконец сказала я и почувствовала, как слова, произнесенные вслух, делают происходящее реальным. – Заброшенный дом. Большой. Высокие потолки, обвалившаяся лестница, стены, покрытые черной плесенью. Там… там всегда пусто. Почти. – Мой голос дрогнул, и я отвела взгляд, чтобы не встретиться с её настойчивым, словно гипнотическим взглядом. – Или я так думаю.

Аманда подалась вперед, чуть изменив позу, но не произнесла ни слова. Она позволяла мне продолжить. Она знала, что я хочу сказать больше.

– Там есть… что-то, – прошептала я, чувствуя, как кожа покрывается мурашками. – Или кто-то. Я не знаю. Он… оно… всегда прячется за углом. Это нельзя увидеть. Но можно почувствовать. Его дыхание. Шаги, которые отдаются эхом… или шелест, когда оно двигается за твоей спиной.

Аманда кивнула, но этого короткого движения было достаточно, чтобы я потеряла нить откровения. Я прикусила губу, сосредотачиваясь на своих дрожащих руках.

– Иногда я… оборачиваюсь, – выдавила я наконец. – Но видна только тень на стене. Кривые очертания. Глаза, наверное, самые ужасные. Белые. Пустые. Как у мертвеца.

Я не удосужилась посмотреть на ее реакцию. За годы работы я научилась распознавать живое любопытство в испуге собеседников, читать эмоции людей, даже когда те их скрывали. Сейчас меня это не интересовало. Внутри разливался ледяной страх, словно вместе с воспоминаниями я погружалась в объятия сна, от которого каждый раз просыпалась с холодом внутри.

– Ты часто оказываешься в этом доме? – её голос звучал как будто откуда-то издалека. Часть меня хотела уйти, прервать этот разговор, убежать от того, что я сама вызвала к жизни.

– Так часто, что я могу описать его до мелочей, – сказала я, каждый звук резонировал где-то глубоко внутри. – Сначала я боялась туда приходить. Потом я привыкла. Теперь… теперь я боюсь, что однажды я не захочу оттуда уйти.

Аманда молча записывала что-то в блокноте. Ощущение, будто она выуживает из меня не просто слова, но кусочки моей реальности, которую я сама почти потеряла – болезненно. Навязчиво. Как будто ее интерес носил почти хищный характер. Она кивнула еще раз, приглаживая лист страницы пальцем.

– Ты задумывалась… что этот дом может значить? – спросила она тихо. – Почему ты возвращаешься туда?

Этот вопрос рассек воздух, как заточенный нож. Я почувствовала, как виски пульсируют, а руки непроизвольно стискивают подушку дивана. Но я профессионал. Я умела скрывать то, что не должна показывать. Правда, этот трюк работал только на других, не на самой себе.

– Это просто сон, – ответила я слишком резко. – Ничего больше.

– Ты ведь сама сказала, что из любого сна можно построить историю. А из истории – истину, – заметила она, опустив взгляд на свои записи.

Ее слова меня задели. Я не знала почему, но они засели в сознании занозой, которая будет мучить ночью. В попытке скрыть растущую тревогу, я хмуро посмотрела на часы. Ни одна минута с ней не проходила без того ощущения, что в её спокойном голосе таится острый инструмент, который вскрывает меня, слой за слоем.

– У тебя больше нет других снов? – спросила она, слегка склонив голову и изучая мои движения с профессиональной дотошностью.

Я облизнула сухие губы, выдохнула и закрыла глаза. Чего она добивалась? Прорыва? Слёз? Исповеди? Возможно, я уже давно была готова к этому, но продолжала сопротивляться, просто из обиды или гордости.

Я набрала воздуха, чувствуя, как дрожь пробежала по всему телу. Слова плавно вырвались, словно давно готовы были соскользнуть с моей души наружу.

– Меня избивает кучка подростков, – слова сорвались с моих губ прежде, чем я успела их обдумать. Голос звучал чужим, словно говорил кто-то другой.

Аманда слегка кивнула, но не прекратила своего изучающего взгляда. Она ждала продолжения, но не торопила меня. Разговаривать с ней было одновременно мучительно и освобождающе – её молчание действовало на меня, как невидимый рычаг, вынимающий из глубин моей памяти самое тёмное.

Закрыв глаза, я снова ощутила всю ясность этого сна. Грязный туалет с покосившимися металлическими дверями. Там всегда пахло плесенью и мочой – слишком острый запах, который казался реальнее всего. Этот запах преследовал меня даже наяву. Я стояла, сжимающая в себе хрупкую надежду на спасение, пока удары не обрушивались на меня один за другим.

– Что было дальше в твоём сне? – снова спросила Аманда своим тёплым, почти материнским голосом. Она умела заглушить страх в своих пациентах, хотя я знала, что этот голос точно так же может вскрыть самые глубоко запертые двери.

Я не сразу ответила, ощущая, как тошнота постепенно поднимается из желудка к горлу. Моё сердце забилось чаще, и комната вокруг вновь стала туалетом. Контур отвратительной ржавчины на унитазах перед моими глазами становился чётче, а я… Я ненавидела себя за это.