Кровавая паутина

– Ко мне никто не шёл на помощь, – прошептала я, едва слышным голосом, который дрожал, как стекло на грани разбиться. Слёзы вырвались словно водопад, сломав последнюю плотину. Я не могла их остановить.

Слёзы были тёплыми, текли по моим щекам, срывались с подбородка, как сломанные строки в незаконченном романе. Каждый вдох боли приносил воспоминания о том дне… Тени подростков, их насмешки, удары, которые казались ужасно реальными. Грубая паника в груди. Пустота.

Я чувствовала, как они оживают в этой комнате. Как они заполняют это проклятое место, как оживает страх. Но на этот раз я не отворачивалась. Я позволяла себе чувствовать. Эти слёзы вытирали всё, на что я не решалась смотреть годами. Глыбы воспоминаний рушились, пыль впивалась в лёгкие.

– Лишь Джеймс, – продолжала я, прижимая руки к груди, словно искала защиту. – Он вытащил меня оттуда.

В воспоминаниях о Джеймсе было что-то одновременно успокаивающее и мучительное. Я помнила его лицо – тёмные волосы и карие глаза, полные понимания. Он был единственным, кто не только слышал меня, но и чувствовал, как мне больно. Я даже не знала, как это возможно, но его присутствие в моих кошмарах было сильнее любого кошмара.

– И как ты себя чувствовала, когда он пришёл? – тихо проговорила она.

Я прикусила губу, пытаясь собрать в слова то, что сложно выразить. Как описать эту смесь? Безопасность, словно я нашла убежище в замке с высокими стенами, и вместе с тем тот липкий холод страха, который шелестел под кожей, предупреждая, что замковые ворота могут рухнуть в любой момент.

– Безопасно, – ответила я, и в этом слове содержалась вся моя уязвимость. Безопасно и страшно одновременно. Я никогда не хотела зависеть от кого-то, но он стал единственным светом в моём тёмном мире.

– Твои обидчики получили по заслугам? – спросила она, с виду невинно, но её тон был наполнен странным оттенком. Не просто любопытством. Что-то там перекатывалось, скрипело. Не жалость. Совсем нет. Скорее… ожидание? Она и правда этого ждала – удовлетворения в моих словах.

Я отвела взгляд, уставившись на золотистый подсвечник в дальнем углу кабинета. Его свеча давно потухла, но таилась в себе остаточное тепло, как будто только недавно завершился какой-то ритуал.

– Джеймс их нашел и отомстил, – произнесла я, открывая глаза. В этот миг мне показалось, что стены кабинета наклонились ко мне, как будто они сами искали ответ, в котором было что-то зловещее.

Я вспомнила, как он обнял меня в тот день, когда все это закончилось. Я была в ужасе, но его уверенность вселила в меня надежду. А теперь, сидя здесь, я чувствовала, как что-то изменилось. Как будто в зале суда, где он стал моим защитником, теперь не было обидчиков, но их тени продолжали бродить в моем сознании.

– Джеймса наказали за это? – спросила Аманда, в её голосе слышалась осторожность, словно она не хотела подталкивать меня к чему-то страшному.

– Его посадили в карцер на неделю, – ответила я, чувствуя, как на языке становится горько.

В этот момент я поняла, что для Джеймса последствия были тяжелее, чем для меня. Я испытывала смешанные чувства: гордость за него, за то, что он сделал, и в то же время ужас от того, что он был готов нарушить все правила ради меня.

Аманда смотрела на меня с заботой, её глаза полны эмпатии, но я знала, что её вопросы могут открыть дверь в область, куда мне не хотелось бы возвращаться.

– За что тебя били? – спросила она, её голос как будто звенел в тишине. Я на мгновение замешкалась, пытаясь собрать разбросанные по памяти осколки.

– Я… я не знаю, – призналась я, чувствуя, как холодные волны страха пронизывают меня. – Они называли меня недоношенной.

– Недоношенной? – переспросила она, как будто это слово обладало магической силой, способной вызвать в жизни что-то ужасное.

– Позже я поняла, что это значит, – продолжила я, собравшись с силами. – Что мне не додали любви, воспитания, и что я осталась с неполной комплектацией. Ущербной.

Слова, которые произносила я, словно надрезали мою душу, оставляя её в ещё большем смятении. Я была тем самым недоношенным ребёнком, которого все считали потерянным, никому не нужным. Эта мысль была такой пугающей, что я почувствовала, как мир вокруг меня начинает разваливаться.

Взгляд Аманды был полон сострадания, но в нём также сквозила тревога, как будто она пыталась уловить ту нить, которая связывала меня с Джеймсом и нашим общим детством в детском доме. Я знала, что мои воспоминания – это не просто истории, а потайные двери, за которыми скрываются страхи и травмы.

– Знаете, – тихо произнесла я, – иногда я думаю, что он жертвовал собой, чтобы защитить меня. Но в то же время я не могу избавиться от чувства, что его защита была иллюзией. Что он сам не был защищён.

Я ощутила, как холод пробежал по спине, когда подумала о том, что Джеймс теперь был в тюрьме своих собственных демонов. Защищая меня, он заключил себя в клетку, из которой не знал, как выбраться.

– Мы все имеем право на любовь и защиту, – тихо сказала Аманда. – Но порой, чтобы это понять, нужно пройти через темные коридоры нашего прошлого.

Я знала, что она права, но сейчас эти коридоры казались бесконечными. Внутри меня разгоралась буря и я чувствовала, как страх начинает сжимать меня в объятиях, как холодные пальцы, тянущиеся из недр детского дома, откуда я не могла сбежать.

– Аника, – произнесла она мягко, – ты выглядишь очень уставшей. Тебе нужно отдохнуть.

Я отстранилась, глядя в пол, словно он мог дать мне ответ. Психотерапевт могла сказать всё что угодно, но ничто не могло изменить мою реальность. Я бы могла попытаться объяснить ей что ночами меня терзали сны, где я страдала, запертая в тюрьме собственного разума, но вместо этого я просто встала.

– Да, спасибо за сеанс, – произнесла я, едва сдерживая дрожь в голосе. Боясь, что если останусь здесь дольше, я начну разрушаться на глазах у самой себя.

Я вышла из кабинета, ощущая, как холод пробегает по спине. Этот холод был не только от воспоминаний о детском доме, но и от того, что я теперь была в тюрьме – тюрьме, которую я сама построила из своих страхов и вины. И теперь, когда я возвращалась к своей жизни, пыталась писать, создавать миры, полные приключений и загадок, я чувствовала, как бездна прошлого снова и снова тянет меня вниз.

На улице лил дождь и капли воды стучали по асфальту, словно пытались рассказать свои истории. Я направилась в сторону нашего кафе, чувствуя, как сердце колотится в груди. Внутри меня разгоралась буря и я знала, что не могу сбежать.

Мой сеанс с психотерапевтом был на полчаса короче, чем обычно. У меня было еще полтора часа до встречи с Джеймсом. Я направилась в наше старое кафе, обшарпанное и серое, которое знало все наши тайны. Входя внутрь, я заметила, как уютный свет лампочек приглушал тусклую атмосферу дождливого дня.

Я выбрала столик у окна, достала из сумки свой ноутбук и села чтобы продолжить роман, который постепенно стал моим способом избавиться от ненависти к себе и своему прошлому. Серийный убийца что убивает невинных девушек? Стереть. Серийный убийца что убивает плохих людей. Заменить. В голове снова вспылили фрагменты моей разбитой памяти, как меня били и унижали в детском доме. И я решила изменить ход событий. Моя героиня – мечтательница, авантюристка, и, как я решила, серийный убийца. Убийца, который мстит всем тем, кто когда-либо причинял ей боль. Я вписала в текст ее первую жертву и сердце моё забилось быстрее от волнения – я чувствовала, как моя история обретает жизнь.

Время от времени ко мне подходил официант, подливая кофе в мою чашку, его лицо было размыто в сером фоне, как упрямый призрак, напоминание о мире, в котором я всё еще жила. Я не обращала на него внимания, сосредоточившись на своих фантазиях, когда снова и снова в голове всплывали фрагменты из памяти – удары, крики, смех, наполненный злобой.

Каждое слово, которое я печатала, было как лекарство, заживляющее старые раны. Я ощущала, как освобождаю свою героиню, даруя ей силы, которые когда-то у меня были отняты. Она убивала своих обидчиков, но не просто так – в каждой смерти таился смысл, глубже, чем просто месть. Я решала судьбы, прописывая их, как будто с каждой нажатой клавишей пыталась перезаписать свою собственную.

Когда дождь за окном стих, я взглянула на часы. Время неумолимо приближалось к встрече с Джеймсом.

Закрывая ноутбук, я чувствовала как во мне сражаются две силы: желание уйти в мир своих историй и необходимость вернуться в реальность, в жизнь, которая ждала меня снаружи. Но замок гаджета щелкает с решимостью, будто сам упрямо говорит: «Оставь это!» Я сложила ноутбук в сумку, взяв в руки чашку с остывшим кофе, – в нем было еще немного горечи, как в нашей с Джеймсом истории. Я прокручивала в голове линии сюжета для книги, искала вдохновение, но мысли о брате безжалостно вторгались в моё воображение.

Тишина кафе обрушилась на меня, и в этот момент колокольчик на двери звякнул, напоминая о том, что реальность вернулась. В кафе вошел Джеймс, как всегда на высоте. Его короткие черные волосы были слегка растрепаны, карие глаза искрились, а острые черты лица, покрытые небольшими светлыми шрамами, придавали ему лукавый вид. В коричневом спортивном костюме, поверх которого была черная дутая куртка, он выглядел так, будто только что вышел из захватывающего романа, где главный герой всегда одерживает верх.

Увидев меня, он улыбнулся и направился в мою сторону, и в тот миг, когда его шаги приближались, меня охватила волна противоречивых эмоций. У нас с ним была своя история – история, переполненная злоключениями, но все же оставившая место для надежды.

– Добрый вечер, моя не очень дружелюбная с алкоголем сестра, – усмехнулся он, как будто эти слова были заранее приготовлены для меня, как предостережение от старого скелета в нашем шкафу.

– Ой, не начинай, – фыркнула я, поставив чашку на стол, чувствуя, как в груди закипает гнев. Мы не обсуждали алкоголь, не вспоминали о том, что произошло в нашем детстве, в детском доме, где мы с ним выросли.

– Ты ведь знаешь, что не могу удержаться от шуток, – сказал он, присаживаясь напротив.

Его уверенная улыбка казалась невозмутимой, но я знала, что за ней скрывается нечто большее. Он всегда был мастером маскировки, особенно когда речь шла о наших страхах и темных воспоминаниях.

– Джеймс, давай без этого, – произнесла я, стараясь не выдать волнения в голосе.

Я обострила внимание к каждому его движению, к каждому слову, словно искала за ними уловку, которую он прятал от меня. Взгляд его карих глаз был непроницаем, но в глубине, за этой прической и нарочитой легкостью, я уловила намек на что-то тревожное.

Он откинулся на спинку стула, и я заметила как его рука невольно коснулась шрама на щеке. Это было странное движение, отражавшее внутренние терзания. Я задумалась, что скрывается за его обычным шутливым тоном, что он не говорит, что не хочет рассказывать.

– Ну, и о чем же важном ты хотел поговорить? – усмехнулась я, стараясь скрыть нарастающее беспокойство. Я знала, что в его голосе сквозила нотка тревоги, но не хотела давать этому волю.

– Тут такое дело, – медленно протянул Джеймс, его лицо потемнело. Он почесал затылок, и я почувствовала, как в кафе застыл воздух. – Мне нужно уехать на неделю. Посидишь с Ральфом?

– Посижу, – ответила я, улыбнувшись. – Когда уезжаешь?

– Ну вообще-то сегодня, – виновато произнес он, избегая моего взгляда. – У меня в Сиэтле встреча, гкхм, – он прокашлялся и добавил: – деловая.

Я прищурилась, проникаясь недоверием. Его слова проскальзывали, как тень, не оставляя четкого следа.

– Деловая? Или, может, личная? – хмыкнула я, настороженно наблюдая за его реакцией.

Джеймс закатил глаза, но не смог скрыть лёгкой улыбки, которая показалась мне неловкой.

– Я познакомился кое с кем в интернете и просто хочу увидеться, – сказал он, его голос немного дрогнул.

– Отношения по интернету – тот ещё уровень, – засмеялась я. – Неужели нет поблизости нормальных девушек? Реальных, а не по переписке.

– Сама-то сидишь в своем коконе и ноутбуке днями и ночами, – парировал он, и я почувствовала как его слова задели меня.

Эта шутка задела мою гордость, но я решила не углубляться.

– Этот ноутбук мне приносит деньги, – ответила я, но мои слова звучали жалко. Я тут же вспомнила о Хейли, своей подруге, и, не задумываясь, добавила: – И вообще, Хейли на тебя давно запала.

Слова вылетели из уст, как будто меня кто-то толкнул. Я инстинктивно прикрыла рот рукой, осознав, что натянула невидимую нить между Джеймсом и Хейли, и теперь он может начать копаться в этой теме.

– Так, а с этого места поподробнее, – наклонился он ко мне, его любопытство разгорается, как огонь в сухом лесу. Я вздохнула, чувствуя, как сердце бьётся быстрее.

– Больше ничего не скажу, – я покачала головой, стараясь сохранить тайну. – Разбирайтесь с этим теперь сами.

Джеймс обиженно фыркнул и откинулся на спинку стула, его поза выражала легкое разочарование.

– Вот так всегда, заинтригуешь чем-то, а потом сбегаешь, – произнес он с лёгким упрёком.

Я лишь молча пожала плечами, не зная, как объяснить ему, что мои слова могли повлечь за собой непредсказуемые последствия. В этот момент мой взгляд упал на молодого официанта, который направлялся к нашему столику. Он был в белоснежном фартуке и черной форме, выглядел как подросток с растрепанными черными волосами и ярко-голубыми глазами. На бейджике значилось имя Фил.

– Добрый вечер, что-то будете заказывать ещё? – спросил он, доставая из кармана блокнот.

– Да, мне, пожалуйста, ваш фирменный бургер, картошку фри с горчичным соусом и пол литра колы, – быстро произнёс Джеймс, даже не взглянув на меню.

– А вам, мисс? – обратился ко мне Фил, его внимание переключилось на меня, и я почувствовала, как мурашки пробежали по коже.

– Мне овощной салат и сок, – ответила я, не задумываясь. – Любой сок.

– Хорошо, ожидайте, – сказал он и удалился.

– Ты ешь как слон, – прокомментировала я, глядя на Джеймса, который уже ухитрялся поглотить глазами почти половину своего заказа.

– А ты ешь как гусеница, питаясь одними листьями, – парировал он с лёгкой ухмылкой. – Хотя они и то больше тебя едят. Ты серая, тебе надо есть мясо.

– Ну спасибо, – буркнула я, не в силах скрыть раздражение.

Заказ принесли быстро и Джеймс погрузился в еду, как будто это было его спасением. Я же медленно жевала свой салат, пытаясь осмыслить, что происходит.

– Чего не ешь? – пробурчал Джеймс, зевая, с набитым ртом.

– Аппетит пропал, – сказала я, отодвигая от себя тарелку.

– Как сеанс с твоим псевдоврачом? – вдруг спросил он, его голос был немного насмешливым, как всегда, когда он пытался подбодрить меня.

– Нормально, – произнесла я, смотря в окно.

Вечерний город наполнялся таинственным светом уличных фонарей, и тени становились длиннее, как будто старались укрыть что-то от любопытных взглядов. Вернув свой взгляд обратно к кафе, я оценила обстановку. Это место оставалось таким же, как было десять лет назад. Запах свежесваренного кофе смешивался с легким налетом старинного дерева и щепоткой пыли, осевшей на столах, которые, казалось, помнили каждую шутку и разговор, произнесенные здесь за десять лет.

Это было наше с братом любимое место. Джеймс всегда знал, как превратить любой момент в маленькое приключение. Я покачала головой, пытаясь отогнать воспоминания о тех временах, когда смех и игры были частью нашей жизни. Сейчас все выглядело так же, как тогда: официанты суетились, доставляя подносы с едой, а я пыталась найти комфорт в привычной обстановке.

Я подняла взгляд, и мои глаза встретились с глазами официантки с кофейником. Ее длинные рыжие волосы, заплетенные в две косы, сверкали в свете ламп, а карие глаза, казалось, смотрели прямо в душу. Я застыла, пытаясь вспомнить, откуда мне знакомы эти черты лица. Возможно, это было простое совпадение, но в голове раздался зловещий треск.

Она приближалась, не отрывая от меня глаз, и в этот самый момент, когда я решила отвернуться, Джеймс, сидя напротив меня, в очередной раз занял слишком много места. Он расставил ноги, словно ему нужно было побороть невидимый мир, который был только ему известен. Я изогнула бровь, собираясь сделать ему замечание, но в этот миг моя жизнь перевернулась.

Девушка споткнулась о его выставленную ногу и, словно в замедленной съемке, полетела в мою сторону. Кофейник, наполненный горячим кофе, вырвался из ее рук и со свистом описал дугу. Обжигающая жидкость, словно лава, вылилась на мою ногу, вызывая шокирующую боль. Кофейник шлепнулся на пол, разбившись в дребезги. Вокруг нас поднялся шум – разговоры и смех в кафе внезапно замерли, и все взгляды обратились к нам.

– Черт! – вырвалось у меня, и я отскочила, мгновенно понимая, что пылающая нога станет единственным воспоминанием об этой встрече.

Но не только это меня поразило. Я уставилась на неё, на её белое, как мрамор, лицо, и глаза, полные ужаса. Я видела, как по моей ноге стекал кофе, оставляя яркие пятна на серых джинсах, и в этот момент во мне вспыхнуло нечто большее, чем просто гнев. Это была ненависть, укоренившаяся в моём прошлом.

– Простите, – пробормотала она, её голос звучал так жалобно, что я почувствовала, как в груди закипает ярость.

Она бросилась собирать осколки разбитого кофейника, и в этот момент Джеймс встал рядом со мной, защищая как щитом. Его фигура казалась большой и внушительной, он всегда был тем, кто защищал меня, когда никто другой не мог.

– Это вы простите, – сказал он, его голос был твердым и уверенным. – Привычка раскидывать ноги.

– Нет, ничего, – ответила она, глядя на него, и я могла видеть, как её страх проявляется на лице.

Я не могла не заметить её бейдж, на котором было написано имя Мира. Мира, которая много лет назад издевалась надо мной, которая оставила в моем сердце шрамы, о которых я пыталась забыть. Я хотела просто ударить её, чтобы почувствовать, что это всё ещё со мной, чтобы вернуть себе хотя бы малую часть контроля, которую она когда-то забрала.

– Давайте я протру вам ногу, – сказала она, её голос был полон тревоги и нервозности.

Я почувствовала, как в моем сердце что-то сжалось. Она протянула руки, но я резко остановила её.

– Не нужна мне ваша жалкая помощь, – бросила я, мои слова звучали как приговор. – Собирайте осколки и проваливайте.

Я смотрела на её испуганные глаза и что-то внутри меня треснуло. Это было то, что я не хотела видеть – ту девочку, которую когда-то никто не защищал, ту, что боялась, как и она. Я вспомнила, как стояла одна в углу, когда Мира и её друзья смеялись надо мной.

Она подняла взгляд, в его глубине я увидела ужас и смятение, смешанные с чем-то еще – возможно, раскаянием. Но я не могла этого принять.

– Аника, – сказал Джеймс с недовольным выражением на лице, как будто я опять сделала что-то не так. – Она же из вежливости…

– Не нужна мне ничья вежливость! – выпалила я, в гневе уходя к туалету.

Мне нужно было уйти от этого взгляда, от его недовольства и от Миры, которая снова разрывала мои раны.

Когда я закрыла за собой дверь, на мгновение мне стало легче. Я прижалась спиной к холодной поверхности, чувствуя, как постепенно выдыхаю всю ненависть, всю ту боль, которую так старательно прятала. Мои мысли возвращались в детский дом, где каждый вечер я стояла одна в углу, зажатая в своей несмелости, а Мира с остальными издевалась надо мной, зная, что никто не придёт мне на помощь. Они били меня и даже окунали в унитаз, как будто мой страх был их любимым развлечением.

Я резко отключила эти воспоминания, как будто могла отключить свет, но они возвращались ко мне как привидения. Протянув руку, я включила холодную воду, и она ударила мне в лицо, заставляя меня вздрогнуть. Мое отражение в зеркале не покидало меня – та же самая девочка, но с другой историей.

Я включила горячую воду, пытаясь избавиться от пятна на своей одежде, и вдруг почувствовала, что кто-то стоит за мной. Подняв голову к зеркалу, я увидела только себя, но интуиция шептала мне, что я не одна. Быстро закончив, я выбежала из туалета, сердце колотилось от страха и злости.

Когда я вернулась к столику, Джеймс уже встал со стула, его лицо было хмурым, как всегда, когда он чувствовал, что что-то не так. Тарелок на столе уже не было, и я знала, что он расплатился за нас, как всегда. Я обдумала, что сказать, но в голове только крутились одни и те же мысли: как же всё это сложно.

– Я знаю, что ты собираешься прочитать мне лекцию о том, что так вести себя некрасиво, но мне плевать, – произнесла я, вытянув руку вперед, не давая ему шанса начать. Я натянула куртку, чувствуя, как холодный ветер проникает под ткань, и добавила: – Пошли?

Он фыркнул, кивнул, и мы направились к выходу. Как только мы оказались на улице, вечерний воздух, наполненный холодом и свежестью, окутал меня словно плащ, даруя временное облегчение. Я остановилась, уставившись на темно-синее небо, полное сверкающих звёзд, и в этот момент меня охватило странное ощущение, словно я была частью чего-то большего, чем просто этот вечер.

– Это была Мира, – сказала я, не отрывая взгляда от небосвода.

– Что? – Джеймс опешил, опустив голову и переводя взгляд на меня.

– Это была она, – повторила я, уже с большой уверенностью. – Я узнала бы её из тысячи рыжих девушек.

– Я даже не обратил на это внимания, – произнес он рассеянно, в его голосе я уловила нотки недовольства и усталости.

– И не надо, – бросила я, чувствуя, как раздражение начинает змеёй ползти по моему телу. – Пошли?

– Пошли, – просто ответил он и я подхватила его под руку.

Мы начали путь к его дому, и в этот момент я поняла, что каждое наше действие пропитано тем, что мы оба знали, но не хотели произносить вслух.

Пока мы шли, вечер погружался в темноту и с каждой минутой мне казалось, что сама атмосфера накаляется как натянутая струна. За спиной осталась суета города, но впереди таилась неопределенность.

Мы пришли к его двери, и я, вглядываясь в его лицо, увидела, что там отражается какая-то глубинная тревога. Как будто он видел что-то, чего я не могла заметить. Я не знала сколько раз мы с ним делали этот путь, но в этот момент он казался мне первым. Мы стали свидетелями перемен, которые отразились в его глазах, и я чувствовала, что за этим дверным проемом нас ждет нечто большее, чем просто привычный уют.

Когда он открыл дверь, комната обняла нас теплым воздухом, но это тепло было обманчивым. Внутри нас ждал Ральф – его огромный доберман, который, словно пружина, выстрелил вперед и покрыл Джеймса поцелуями, смешанными с лаем. Этот момент был забавным, но в то же время тревожным: я могла видеть, как Ральф, с его остроконечными ушами и мощной челюстью, переключил свое внимание на меня. Иногда я его боялась за его огромную пасть и острые зубы, представляя как они вонзаются мне в глотку. Но Ральф не такой, по крайней мере не со мной. Он подпускает к себе лишь Джеймса и меня. Ральф всегда был защитником, но в нем таилось что-то первобытное.

– Привет, малыш, – произнесла я, поглаживая его шершавое теплое тело. – Малышом тебя, конечно, не назовешь, но все равно ты мой малыш.

Ральф заурчал, его короткий хвост метался как ураган, и я почувствовала, как расслабление наполняет атмосферу. Но за этой легкостью скрывалась тень, и я не могла избавиться от ощущения, что за дверью кроется нечто зловещее.

Джеймс зашел в квартиру, я следовала за ним, ощущая, как Ральф прилип к нам как верная тень. Брат копался в коридоре, а я осматривала знакомые вещи – фотографии на стенах, книги на полках, запахи, которые казались мне уютными, но вдруг обратились в нечто незнакомое.

– Вот тебе поводок, – сказал Джеймс, протянув мне красный поводок-рулетку, его лицо вновь стало серьезным. – Только не потеряй Ральфа и всегда води за поводок, не отпускай.

Я кивнула, но не могла избавиться от странного ощущения, что этот поводок стал символом чего-то гораздо большего, чем просто уход за собакой.

– Корм я заказал, завтра привезут на твой адрес, – продолжал Джеймс, почесывая затылок, словно искал слова. – И да, если что-то случится с Ральфом, звони сразу мне. Хорошо?

– Хорошо, – ответила я, хотя внутри меня нарастала тревога. Как будто это был не просто обычный разговор о собаке, а предостережение.

Я нацепила поводок на ошейник Ральфа, тот обиженно посмотрел на Джеймса, словно почувствовал, что его свобода оказалась под угрозой. Брат присел на корточки, и в этот момент его лицо приобрело особую тень – волнение смешивалось с чем-то глубоким, как если бы он хранил в себе тайну, которую я не могла разгадать.