Что посмеешь, то и пожнёшь

– Я-то не кидаюсь. Дела, что за спиной стоят, поджимают к стенке.

– А что ж ты творил таковские дела?

– Творил. Да своей ли волей? Я винтик… Гаечка… Куда сверху крутили, туда и крутился…

– А ты уже сам не крутил?

– Крутил в унисон с кручением сверху. И докрутился… Ты хоть мне скажи, что ж мы такое строили все семьдесят три года?

– А ты, первый секретарь райкома, не знаешь?

– Не знаю. А думаешь, первый в обкоме знает? Или Горбачёв?

– Подсказываю… На костях заключённых строили светлое будущее…

– Тот-то и беда! Всему ж миру пример, как гниёт СССР! Коммунизм – всепланетная смерть! Ну кто не знает, где коммунисты прошли – мёртвая остаётся пустыня? Вон учёные доказали, что на Марсе была жизнь. Бы-ла!.. А теперь – нетушки! Куда она уплясала? Может, коммунисты там строили своё светленькое-чёрненькое? А с Плутоном что? И вовсе худо. Самая холодная планета. Вечно зюзя минус двести тридцать! Всегда темно! Не коммунисты ли и там пошухарили и выдавили Плутон в самую даль от Солнца?.. Не останови коммунистических чумиков, они и Земле не состроят ли судьбу Плутона? Ох-ох…

– Оя! Глупов! Несчастный ты мой железный носик…[455] Что ты так страшно пугаешь? А мне, между дрочим, глубоко не страшно.

– Тот-то и не страшно, что ты великая глупоня… Коммунизм невозможно построить не только в отдельно взятой стране, не только на отдельно взятой планете, скажем, Земля, – его не построить даже в одном самом маленьком советском доме!

– Ой, диванный ленивец Глупов! Ловишь глюки![456]

– Лучше ещё разок послушай… Немного базы… Коммунизм – это изобилие по ноздри (как обещается несчастному народу) и право каждого на чужое имущество. Что значит изобилие по ноздри? Это жить, как жил Бровеносец в Потёмках. Этот Потёмкин мог проветривать на своих сорока двух личных автомашинах свои легендарные брови, которые, кстати, так толсто растут от чёрной рыбной икры, а вовсе не от кабачковой или баклажанной. Вся держава вмахивала на одного жителя коммунизма и его ближнее и дальнее спецокружение вплоть до колхозных парторгов. И, по теории, каждый в России должен бы жить так. А кто ж, скажи, создаст такую жизнь к а ж д о м у российцу? Каждому русскому? Никто и никогда! И тут на сцену выбегает Его Величество Право Каждого. Берём пример. В самой крохотной развалюхе княжат лишь две семьи. У одного хозяина из личного транспорта только две ноги и разбитый ещё в детстве самокат, а у другого – мерседец. Объявили коммунизм и… Конечно, владелец мерседеса наверняка не позарится на соседов самокат. Но самокатчик? Не захочет ли он по праву пересесть на мерседес? Мне глубоко кажется, захочет. Один полез отнимать, второй – защищать. И так повсюду. Друг дружку перебьют. На том копец и коммунизму, и народу, и стране… Лунный пейзаж… Вот что оставит коммунизм. Так что коммунизм – это смерть всех и вся… Ну и случись невозможное, построят коммунизм во всём мире, как разбегались большевики поначалу, – всё равно смерть! Где мы тогда будем зерно закупать?.. Сами ж не вырастим… Хоть так – смерть, хоть этак – смерть. Так что русский коммунизм – это только круговая смерть…

– Выходит, мы смерть строили все семьдесят три года?

– Называй как хочешь!.. Гнали туфту. На крови, на лжи, на грязи, на голоде чего светленького выстроишь? У нас даже своей идеи не было. И не украли ли мы её у церкви? Церковь чему учит? Не убий, не укради там что плохо лежит… Словом, не скоммуниздь!.. Довольствуйся малым. Старайся делать всё для других, и счастье тебе персонально боженька на подносе поднесёт уже за гробом. Мы и перехвати эту песенку. Гори в трудах! Трудись во имя будущего! А когда оно придёт это будущее? Через год? Через сто? Кудряшик уж ка-ак усердно стучал себя по кокосам – смертно обещал коммунизм к двадцати четырём ноль-ноль 31 декабря 1979 года или, на крайний случай – это уже наточняк! – выстрою я вам ваш коммунизм к нолю часов к нолю минут 1 января 1980 года! Гор-ряч-чуще обещал. Но! Всё по нолям!.. Прошли и двадцать четыре ноль-ноль 31 декабря 1979 года. Прошли и ноль-ноль часов ноль-ноль минут 1 января 1980-го… Всё прошло! А господин Великий Коммунизм так и не прорисовался. Это и не шелохнуло партправителей… Ну, не вышло у Кудряшика с коммунизмом для людей на отдельно взятой одной шестой Земли, так, может, всем миром сгандобим этот распроклятущий коммунизмишко для коров на отдельно взятой колхозной ферме? И тут – толстый прочерк. Ничего… Ничего мы не можем… Ни для людей, ни даже для скота…

– Глупыч! Где ж это ты строил коровий коммунизм?

– Бы-ыстро ты всё забываешь!.. Да в «Родине»! У преподобного Митрофанушки Долгова!.. Фу ты, ну ты, ноги гнуты! Сам забыл! Да я ж тебе про твоего родного батечку толкую!.. По приказу из области… Всей областью и ляпали… В коллективизацию сгоняли несчастный народушко в колхозы и с уха на ухо летало: «Житуху сулят ладную! Будем жить вместе в одном большом красивом доме! Будем укрываться одним расписным одеялком!..» Охохошеньки… Ни дома… ни одеялка… Зато через полвека Митрофанушка при помощи не всей ли области сгандобил-таки один громадину дом для коров, натянул крышу. Были коровы раскиданы, если не вру, по чёртовой дюжине гнилых фермочек, а тут свёз в кучу. В один комплекс! Идиотская показушная гигантомания! А ну столкай под одну крышу три тыщи рогов! Да шесть тыщ копыт!.. Коровья с-сем-меюшка о-го-го! Один «стол» – конвейер… Всё на кнопочках!.. Культурно лопай свою солому, не отползая от конвейера! Так не хотят лопать под одной крышей! Тесно, видите, им. Да сыро… Да душно… Да сквозняки… Да неуютно… И протест какой дают? В окна, конечно, не бросались… С цепью на шее не бросишься в окно… Да и высоковато оно… Так они ноги на решётчатых полах увечат! Назло, что ли? Не примам ваш коммуонанизмий! Дурочек нашли!.. Сами вы, люди, по отдельным домам-квартирам расползлись! А мы мучайся экой оравищей в одной куче!? Дудушки! Все падём демонстративно, только в ваш коммунизм нас на цепи не затащишь. Упрёмся и не пойдём. У человека две ноги, а у нас – четыре. Крепче вашего упрёмся! И не сдадимся! И не сдались… Какие им ещё условия подноси на блюдечке? Надо было всех вывезти на господское житие на проспект Му-му[457] в Москве? Так мы сами в глушинке шарачимся… Ну… Изувечила бурёха копыта – всё одно что осталась без ног. Обезноженная корова не корова… А инвалидка-вовочка…[458] Всё стадо изувечили, оно и отбросило копыта…Сшарахнули на мясокомбинат… И весь мудозвонский коммунизм… Ни для людей, ни для животных… Не смогли… А как гордо мечталось до восьмидесятого… Его Величество Коммунизм!.. Прожгли эту мифическую станцию без остановки. Нет в природе такой станции. Негде и остановиться. За семьдесят три года докувыркались в муках до пустых магазинных полок, до талонов даже на спички. Но – гордо обещаем всем счастье в будущем! Всё в будущем, за что никто из вчерашних или сегодняшних строителей никогда не будет отвечать. Эту идею перехватили у церкви, а саму церковь скрутили в бараний рог. Два медведя в одной берлоге не крутись!

– Ну, Глуп Глупыч! – вздохнула Лика. – Тебя послушай, не поверишь, что ты первый секретарь. А так, какой базарный болтунец… Неужели и там, – вскинула палец, – так ваши говорят?

– А думаешь, иначе? На собрании, на активе одно. А в тугом партийном кругу – пострашней всех вместе взятых диссидентов! Никто не имеет и представления об этом коммунизме, никто не знает, с чем его едят. Но все твёрдо знают, что никакого коммунизма никогда не будет. А будет то, что успеешь сам сегодня урвать. Власть у тебя. Рви! Всеми доступными способами. С семнадцатого ж года едут коммуняки на одних спец, спец, спец… Потому как власть советская пришла – жизнь по-мёртвому пошла! И не будь этого спецпартдопинга, не то что строительства коммунизма – самого этого слова никто б уже давно не слышал.

– Эк куда хватанул мой Глупов!

– А ничего я и не хватал… Ты думаешь, чего все лезут в партию? Из-за любви к ней? Из-за горячего желания строить какой-то никому не ведомый коммунизм? Да нужен он как мёртвому припарка! Жрать да повкусней все хотят, вот и лезут! Мы ж так поставили дело на поток, что без партии человеку, будь он семи пядей хоть во лбу, хоть в заду… Будь он хоть разгениальный, а без партии ему ни вздохнуть ни пёрднуть! Тут и закрутишься… На предприятиях как? Партактив. Ля-ля-ля, три рубля… С трибуны строим коммунизм! Отлялякались… С одного собрания разными дорожками стригут господа коммунисты. Рядовой партподданный в голоде бежит домой, передёргивает ремень на дырочку ýже. А партактивистик? А партактивистик-стрикулистик, этот коммунистический прихвостень-подпёрдыш вперемешку с оборотнем, уже с трибуны неотрывно пялится на заветную спецдверку, куда он летит, едва закройся сборня. В той спецкомнате для активистов уже заждались продуктовые спецнаборчики… Нагруженный активистик вышагивает в мажоре. Партдопинг ему не в утруждение. Он заработал! С трибуны коммунизм строил! В пламенных речах готов был кровушку вёдрами проливать! Ну как не подкормить этого отважистого трибунного строителёчка светленького-весёленького? Вот и подкормили. Всё путём! Эх-х… За коммунистами пойдёшь – дорогу к могиле найдёшь… Вот… А в деревне… Ты вот не знаешь, где в магазинах двери. А всё почему? А потому, что есть график… Раз в неделю в определённый час один из двадцати колхозов района по очерёдке-графику завозит нам домой, к чёрному ходу, или полтелка или полсвиньи… И другие также продукты… Не меряно, не вешано, не считано… А приёмный мешочек на чердаке тебя не греет? А залётный?

– Да, Глупов, тебя послушать… Страшно…

– Тебе страшно слушать. А каково мне делать?.. Его и на пушечный выстрел нельзя подпускать к партии, а он хочет вступить. Хочет вкусно жить. Он хочет, чтоб и я не засох. В лапу столько суёт, что про все красные идеалы разом забудешь… Витаминчик В[459] я любил… На приёмные взятки набрали полмешка золота… А в партии дорвался до власти, он и вовсе распоясался. Грабит при белом дне. Залетел… Ниже уже и не пасть. Гнать, гнать из партии! А он тебе откупной такой – пустишь всё на тормозах, выговорешник ему. Воруй и дальше, да почаще кайся! Залётный мешок толще… На золоте сидим… А в народ с ним не выйди. На казённые копейки в золоте не утонешь… Стукнут куда надо, можешь умыться… Грязь, грязь, грязь… Страшно… И подумать страшно, как мы испоганили народ… Кулака… Этого Святого Труженика, кормильца России, придушили. И стало на земле царевать деревенское шоболо… Лодыри, вертухаи, ворюги… Поплы-ыло говнецо… Всю Россию залило… Это говно никогда не хотело знаться с трудом. И работать его не заставишь. А воровать не учи. Воровством жило все семьдесят три года!

– Глупов! Не глупи. Не наговаривай на славных советских сельских тружеников!

– Ах тебе, если б наговаривал… Мне б легче было… Мы провели у себя в районе опрос. И подтвердились жуткие мои догадки. Шестьдесят пять процентов опрошенных не видят ничего стыдного в воровстве. Вот подарочек! Раз оправдывается воровство, то зачем работать навыкладку? И шестьдесят процентов не возьмут земли больше того, что у них есть в подсобном хозяйстве. Каждый второй не хотел бы иметь в доме туалет, каждый третий считает, что машина ему не нужна… Это как же так пещерно жить? Это отчего же они так хотят жить? Мы так долго приучали их во всём воздерживаться, что они дальше дохлого минимума не хотят и заглядывать? Мы научили их так жить? Или всё-таки за семьдесят три года нам так и не удалось чёрного кобеля отмыть добела? Кулака срубили под самый корень. Новых подлинных тружеников не смогли вырастить на земле… Что же с таким народом? Мне глубоко кажется, какой коммунизм построишь с таким народом?

– Ну, вот… Тебе уже и весь народ не угодил… Кре-епе-нько подловил нынче белочку. Крепенько…

– А как не ловить? – чуть не плача шепчет Пендюрин, помахивая журналом «Политическое самообразование». – Вот тут чёрным по белому… Глянь сама на эту чудь!

Она заглянула в журнал, куда он показывал, и отшатнулась.

– Да не с тобой ли, алконавт, они там, в журнале, пили?

– Да нет… Они раньше…

– Ну надо такую бурость напечатать?! – И она воткнула нос в журнал, стала уже вслух читать: «… идеологическая борьба социализма с коммунизмом вступила в решающую стадию». Строили, строили, боролись, боролись и уже не знают, чего они строят, кто с кем борется… Ну надо же! «Борьба социализма с коммунизмом»! Перехлебнули они там!

– Если они там, – Пендюрин трудно поднял скрюченный палец, – если они там перехлебнули, так мне сам Господь повелел по таковскому случаю наехать на бутылочку… Смешалось всё в этом идиотском советском маразме…

– А кто смешивал? Вот такие парткозлы, как ты, и смешивали!

Пендюрин не знал, какими словами отбиваться. И смолк.

Да не навек.

– Знаешь, – зажаловался он, – мы самая богатющая в мире держава! У нас на триста восемьдесят триллионов одной природной ренты… Это газ, нефть… минералы там разные. Всё это принадлежит всему народу. А что от этого имеет рядовой там гражданин? Да ни хераськи! Но в той же Норвегии, сам читал в газете, «доходы от природной ренты идут на лицевые счета всех норвежцев» Поняла? Всех! У нас каждому наросло богатств на 167 тысяч долларов! А в США в десять раз – меньше! Но как живут они? А как живём мы?

– Жи-вём? Мы – жи-вём? Если мы живём, то кто тогда только существует? Что же вы, коммунисты… «Ни один эпохальный прогноз Ленина не оправдался»! С чем и поздравляю вас! Что же вы, паразитяры, при таких богатствах так и не смогли за целых семьдесят три года создать нормальную, человечью жизнь? Или ты не согласишься, если я скажу, что советская власть – это Варфоломоеевская ночь, растянувшася на семьдесят три года? Я лгу? Это неправда? Чего молчишь? Щёлкая пртплёткой, сколько ещё веков вы собираетесь дурить народ байками про тот идиотский райский коммунизм?! Ско-олько???

– Знаешь, кусик, ленинское слово забудется. Что наплёл нам Ильич – то не сбудется! Никогда!.. Советское дело на весь же мир загремело… Ну, Ленин Лениным… Да своя-то башня где была? Куда вело, туда и брело… Историческая лень… Историческое равнодушие… Мы были безразличны к тому, что творилось уже при нас, молодых. Значит, мы позволяли… Помогали злу укрепляться. Да рано или поздно приходится платить за свою вчерашнюю пассивность… По такой жизни, кусик, пора нам всем уходить… Нарулились!.. Приехали… к разбитому корыту… Консенсус – всему делу венсенсус!

– Да кончай ты свои дзёрури![460] Ничего я не поняла, наум,[461] насчёт венсенсуса. Не рановато?

– По нашим делам – давно пора! Не могу… Думаешь, я не знаю, как меня за глаза?.. И Борман… И даже Крутой Адик…[462] Крутой Адик с партплёткой! Сколько можно?.. Венсенсус и точка!

– Это не ты… Если не агдам сухейн,[463] так «коньяк две косточки» за тебя говорят, затюканный ты мой горький партпредводитель всея Гнилуши.

– Забылась? Мы в Усмани сейчас… Хотя… Усмань разве не та же Гнилуша? Да у нас вся страна – Гнилуша!.. Вся страна – один лагерь… Не кто-то за меня, а я сам говорю только то, что думаю… – Он провёл указательным пальцем по горлу. – Вен-сен-сус!

Лика вспылила:

– Да убирался бы ты со своим венсенсусом ко всем чертям на пасеку! Проспишься – и весь венсенсус!

– Этого, наумиха,[464] больше не заспишь… – прошептал он.

– Это что же, по-твоему, всем партколхозом лезь в одну петлю?

– Всем…

Она тоскливо улыбнулась:

– Оп-паньки… А давки у петли не будет? Или мы в очередь… По талончикам, по талончикам… Как в магазине? Не-ет… Да видела я всё это в гробу в белых адидасах! Не побегу я за талончиком… Кто-то должен и остаться на хозяйстве… И к чему такая спешка? Если кто боится ответа завтрашнему дню – это его болячки. Но лично я… Пусто отошла моя жизнь… Хоть кое-что и намечалось… Не задалась жизнь моя… Отгорела в холопской драке за чёрствую корочку…

– Безбашенная! Это при мне-то?!

– Или я к тебе, разнесчастный ты мой человейка, прыгнула с мамкина колена? Может, сыну улыбнётся новая жизнь?

– Гм… Напомнила… Сын-то у тебя свой есть. А где мой? Разве тебе не поручалось именем партии? – криво посмехнулся он.

– Да брось ты! Много чего она поручала…

– Ни сына… Ни дочки… Никакого моего отросточка… Жирный прочерк… И строгим выговором с занесением в личное дело уже не поправишь…

– Может, хоть моему сыну жизнь улыбнётся?

– Жить и дальше только надеждами? Какими?.. Ну какими ещё? Мы и так уже ско-олько жили одними надеждами. Нет, так больше жить невозможно. Вечно думай одно, говори другое, делай третье… На что ещё надеяться? Чего ещё ждать? Чего??.. Уж ка-ак ждали кудрявого коммунизма! Подмылись… причесались… Подтянули трусишки… Поправили галстучки… А он… А он, паршивец, умыл нас! Р-раз и в сторону! Выплыл на гнилом Западе! Да ого-го за сколько лет до восьмидесятого! Ну что? Снова жди? Че-го? Туже затягивай поясок да ещё сильней лупи партплёткой?! Загоняй горький народушко в светленькое? Глядишь, лет через сто выдадим на-гора этот проклятый коммунизм!? К понедельничку первого января две тыщи восьмидесятого года? Ой… Шерсть с пупков облезет, и пупки не то что поразвяжутся у нас, но уже и сотлеют! Пропадай ты пропадом, светленькое-чёрненькое! Эхма! На конце концов, «есть идеи, за которые легче умереть, чем жить с ними».

Ночью Владлен Карлович Пендюрин застрелился.

1991

Приложение

ВЛАДИМИР ПУТИН О ЗАКЛАДКЕ ЛЕНИНЫМ «АТОМНОЙ БОМБЫ» ПОД РАЗВАЛ СССР

Газета «Известия» 21 января 2016 года писала:

Путин: «Ленин заложил под Россию «атомную бомбу»

Президент считает, что именно действия Владимира Ильича привели к развалу Советского Союза

Президент России Владимир Путин сегодня на Совете по науке и образованию высказался о поэме Пастернака «Высокая болезнь», где автор рассуждает о роли Ленина в мировой революции.

Глава Курчатовского института Михаил Ковальчук предложил на заседании Владимиру Путину создать для научной среды «организации, которые должны управлять течением мысли в конкретных направлениях», процитировав при этом строки Бориса Пастернака о Ленине: «Он управлял теченьем мысли /И только потому – страной». Он предложил создать или найти такие организации, которые будут ответственны за общественное мнение «в конкретных направлениях».

Владимир Путин ответил, что управлять течением мысли нужно, но так, чтобы эти меры привели к правильным результатам, «а не как у Владимира Ильича». «В конечном итоге эта мысль привела к развалу Советского Союза, вот к чему. Там много было мыслей таких: автономизация и так далее. Заложили атомную бомбу под здание, которое называется Россией, она и рванула потом. И мировая революция нам не нужна была. Вот такая мысль там тоже была», – сказал президент.

Путин: воплощение идей социализма в России было далеко от сути

СТАВРОПОЛЬ, 25 января 2016. Межрегиональный форум Общероссийского народного фронта (ОНФ) – РИА Новости.

– Идеи социализма были правильными, но их воплощение в России было далеко от их сути, заявил президент Владимир Путин и для примера напомнил, что большевики критиковали предыдущий режим за репрессии, а сами с них и начали.

Он также заявил, что большевики в борьбе за власть подписали мирный договор с Германией, так что Россия в Первой мировой войне «проиграла проигравшей стране», расстреляли царскую семью с детьми и слугами, уничтожали священников – и если задуматься об этом, возникают разные оценки исторических фактов.

Президент признался, что ему очень нравились и до сих пор нравятся коммунистические и социалистические идеи.

– Если мы, – сказа он, – посмотрим Кодекс строителя коммунизма, который широко тиражировался в Советском Союзе, он очень напоминает Библию, и это не шутка – это такая выдержка из Библии. Идеи-то они вообще хорошие – равенство, братство, счастье, но практическое воплощение этих замечательных идей в нашей стране были далеки от того, что излагали социалисты-утописты.

Путин в который раз говорил на форуме о жестокости незаконных репрессий:

«Все обвиняли царский режим в репрессиях. А с чего началось становление советской власти? С массовых репрессий. Я уже не говорю про масштаб, он просто такой наиболее вопиющий. Пример – это уничтожение, расстрел царской семьи вместе с детьми. Но могли бы быть еще какие-то идейные соображения по поводу того, чтобы искоренить, так сказать, возможных наследников. Но зачем убили доктора (царской семьи) Боткина? Зачем убили всю прислугу? Людей, в общем-то, пролетарского происхождения. Ради чего? Ради того, чтобы скрыть преступление», – сказал Путин на форуме ОНФ в понедельник.

Путин призвал не разделять общество вопросом о захоронении Ленина.

«Ведь, понимаете, мы никогда раньше об этом не задумывались. Ну, хорошо, сражались с людьми, которые воевали с советской властью с оружием в руках (в Гражданскую войну). А священников чего уничтожали? Только в 1918 году 3 тысячи священников расстреляли, а за десять лет – 10 тысяч, на Дону там сотнями под лед пускали», – добавил Путин.

Президент подчеркнул, что когда над этим начинаешь задумываться, возникают разные оценки данных фактов.

В качестве примера он привел письмо Ленина, в котором тот писал о необходимости расстрелять как можно больше представителей реакционной буржуазии и священнослужителей.

«Вы понимаете, такой подход как-то не очень вяжется с некоторыми нашими бывшими представлениями о самой сути власти», – заявил глава государства.

Путин добавил, что в Первой мировой войне «получилось, что мы проиграли проигравшей стране». Советская Россия в марте 1918 года заключила с Германией и ее союзниками сепаратный Брестский мир. В ноябре Германия капитулировала перед странами Антанты. «Через несколько месяцев (после Брестского мира) Германия капитулировала, а мы оказались проигравшими проигравшей стране. Уникальный случай в истории. Ради чего? Ради борьбы за власть», – сказал президент.

30 ОКТ 2017, 17:56. Обновлено 30 окт 2017, 18:43

Путин считает, что прошлые политические репрессии не имеют оправдания

Глава государства также заявил, что четкость и однозначность оценки репрессий поможет не допустить их повторения

МОСКВА, 30 октября. /ТАСС/. Президент России Владимир Путин уверен, что репрессии в прошлом страны невозможно ни оправдать, ни забыть.

Выступая на открытии мемориала жертвам политических репрессий, глава государства напомнил исторические факты, когда «каждому могли быть предъявлены надуманные и абсолютно абсурдные обвинения, миллионы людей объявлялись врагами народа, были расстреляны или покалечены, прошли через муки тюрем или лагерей и ссылок».

«Это страшное прошлое нельзя вычеркнуть из национальной памяти и тем более – невозможно ничем оправдать. Никакими высшими так называемыми благами народа», – подчеркнул Путин.

«В истории нашей страны как и в любой другой немало сложных, противоречивых этапов. О них спорят, их обсуждают, предлагают разные подходы для объяснения тех или иных событий. Это естественный процесс познания истории и поиска истины, но когда речь идет о репрессиях, о гибели и страданиях миллионов людей, тут достаточно посетить Бутовский полигон, другие братские могилы жертв репрессий, которых немало в России, чтобы понять: никаких оправданий этим преступлениям быть не может», – заявил президент.

По его мнению, «политические репрессии стали трагедией для всего нашего народа, для всего общества, жестоким ударом по нашему народу, по его корням, культуре, самосознанию». «Последствия мы ощущаем до сих пор. Наш долг – не допустить забвения», – убежден глава государства.

Путин также заявил, что четкость и однозначность оценки репрессий поможет не допустить их повторения. «Сама память, четкость и однозначность позиции в отношении этих мрачных событий служит мощным предостережением к их повторению», – сказал он.

Президент напомнил, что идея создания памятника жертвам политических репрессий родилась еще в годы хрущевской оттепели, но такие мемориалы стали создаваться только в последние десятилетия. «Сегодня в столице мы открываем стену скорби – грандиозный, пронзительный монумент – и по смыслу и по своему воплощению. Он взывает к нашей совести, чувствам, к осмыслению периода репрессии, состраданию их жертв», – сказал Путин.

Он выразил благодарность авторам монумента, властям Москвы, взявшим на себя основные расходы по финансированию возведения монумента, а также всем гражданам, которые внесли свои личные средства на создание памятника. «Он важен для нас, важен для всей страны сегодня и еще важнее – для молодых людей, для будущего России», – выразил уверенность президент.