Колесо Времени. Книга 14. Память Света

– По-моему, вряд ли, – ответила Авиенда. – Думаю, он не станет наделять дарами за просто так, а выдвинет явившимся сюда какие-то требования.

– Он упоминал цену, – сказала Бэйр. – Цену, которую по его требованию должны заплатить другие. Но о какой цене речь? Никто не сумел выведать этого секрета.

– Чуть раньше этим вечером он отправился через переходные врата в Тир и вернулся не с пустыми руками, – подхватила Мелэйн. – Об этом сообщили Девы. Теперь он держит слово и всегда берет их с собой. Когда мы спросили насчет цены, он ответил, что о ней Айил можно не беспокоиться.

Авиенда нахмурилась:

– Он хочет получить плату за то, что и так должен сделать? Не слишком ли много времени он проводит с той опекуншей, которую к нему прислал Морской народ?

– Нет, это справедливо, – заметила Эмис. – Эти люди многого требуют от Кар’а’карна. Он вправе потребовать что-то взамен. Они слабовольны; быть может, он намерен придать им жесткости.

– А нам и без того ее хватает, – тихо добавила Бэйр. – Зная об этом, он нас не учитывает.

В палатке снова повисла тишина. Эмис с озабоченным видом подлила воды на разогретые камни, и та с шипением превратилась в клубящийся пар.

– Вот именно, – сказала Сорилея. – Он хочет не оскорбить нас, а почтить – конечно, в своем понимании. – Она покачала головой. – Что ж, ему виднее.

– Иногда Кар’а’карн оскорбляет непреднамеренно, по-детски, – согласилась Кимер. – Мы сильны, и поэтому его требования, какими бы они ни были, к нам не относятся. Если другие способны уплатить эту цену, мы и подавно сможем.

– Этих ошибок можно было избежать, будь он надлежащим образом обучен согласно нашим обычаям, – проворчала Сорилея.

Авиенда невозмутимо встретила ее взгляд. Да, она обучила Кар’а’карна не так хорошо, как могла бы, но всем известно, насколько упрям Ранд ал’Тор. Кроме того, теперь все присутствующие в этой палатке равны. Хотя Авиенде трудно было в это поверить, глядя на неодобрительно поджатые губы Сорилеи.

Быть может, сказалось время, проведенное с мокроземцами вроде Илэйн, но Авиенда вдруг увидела все глазами Ранда. Освобождая Айил от уплаты некой цены – если он и впрямь намеревался взять ее с остальных, – Ранд оказывал им честь. Потребуй он от них того же, чего и от остальных, вот эти же Хранительницы Мудрости возмутились бы, что Айил ставят в один ряд с мокроземцами.

Что же у Ранда ал’Тора на уме? В видениях проскальзывали намеки на его план, но Авиенда все тверже верила, что завтра Айил вступят на путь, ведущий к незавидной судьбе.

И она обязана сделать так, чтобы этого не случилось. Такова ее первая задача в роли Хранительницы Мудрости. Первая и, пожалуй, самая важная из всех, которые ей доводилось выполнять. Поэтому Авиенда не подведет – должна не подвести.

– Обучением Кар’а’карна ее задание не ограничивалось, – заметила Эмис. – Я отдала бы что угодно, лишь бы знать, что за ним как следует присматривает надежная женщина. – И она со значением взглянула на Авиенду.

– Он будет моим, – твердо заявила Авиенда. «Но не ради тебя, Эмис, и не ради нашего народа». Эта мысль потрясла девушку до глубины души. Ведь она – Айил и для нее нет ничего важнее ее народа.

Но это решение принимать не народу. Право выбора принадлежало Авиенде.

– Имей в виду, – коснулась ее запястья Бэйр, – с тех пор как ты ушла, он изменился. Стал сильнее.

– В каком смысле? – сдвинула брови Авиенда.

– Он объял смерть, – с гордостью в голосе объявила Эмис. – Пускай он носит меч и одежды мокроземца, но теперь он наш – окончательно и бесповоротно.

– Я должна это увидеть, – сказала, вставая, Авиенда. – И должна узнать о его планах все, что удастся выяснить.

– Времени почти не осталось, – предупредила Кимер.

– Вся ночь впереди, – ответила Авиенда. – Этого предостаточно.

Ей ответили кивками, и Авиенда начала одеваться. Как ни странно, остальные последовали ее примеру. Должно быть, они сочли сказанное девушкой настолько важным, что решили прервать собрание и поделиться новостями с другими Хранительницами Мудрости.

Авиенда первой вышла в ночь, на свежий воздух, приятно ласкавший кожу после душного жара парильни, и глубоко вздохнула. Утомленный разум требовал отдыха, но сну придется обождать.

Зашуршал клапан палатки, откуда стали выходить Хранительницы Мудрости. Мелэйн и Эмис, тихо переговариваясь, торопливо зашагали во тьму. Кимер целеустремленно направилась туда, где стояли лагерем Томанелле Айил – наверное, чтобы переговорить с Ганом, вождем клана и ее сестрой-отцом – первым братом ее матери.

Авиенда хотела было уйти, но на плечо ей легла костлявая рука. Оказалось, за спиной стояла Бэйр, снова в юбке и блузе.

– Хранительница Мудрости, – машинально произнесла Авиенда.

– Хранительница Мудрости, – с улыбкой отозвалась Бэйр.

– Чем могу?..

– Хочу посетить Руидин, – сказала Бэйр, взглянув на небо. – Будь добра, открой мне переходные врата.

– Ты намерена пройти сквозь лес стеклянных колонн!

– Кто-то из нас должен это сделать. Что бы ни говорила Эмис, Эленар еще не готова, и в особенности не готова увидеть… нечто подобное. Эта девочка только и делает, что ноет и пищит, словно канюк над последним куском тухлой падали.

– Но…

– О-о, только не начинай. Да, теперь ты одна из нас, Авиенда, но я-то еще за твоей бабушкой присматривала, когда она ребенком была. – Бэйр качнула головой. Казалось, ее белые волосы светятся в неровном лунном свете. – Будет лучше, если туда отправится не кто-то, а я. Тем, кто способен направлять, надо набираться сил перед грядущей битвой. Я не допущу, чтобы какое-то неопытное дитя оказалось среди тех колонн. Ну же, что насчет переходных врат? Выполнишь мою просьбу или придется заставить Эмис, чтобы та открыла мне путь в Руидин?

Авиенде хотелось бы посмотреть, каково это – заставить Эмис что-то сделать. Вряд ли на такое способен кто-то, кроме Сорилеи. Однако девушка молча сотворила плетение, открывая переходные врата.

При мысли о том, что ее видение узрит кто-то другой, скрутило живот. Что, если Бэйр переживет то же самое? Придется считать эту версию будущего более вероятной?

– Все было настолько плохо, да? – тихо спросила Бэйр.

– Ужасно. Так ужасно, Бэйр, что копья пустили бы слезу, а камни раскрошились в пыль. Я предпочла бы станцевать с самим Затмевающим Зрение.

– В таком случае правильно, что туда отправлюсь именно я. Это должна сделать сильнейшая из нас.

Авиенда едва не заломила бровь. Бэйр крепка, как добротно выделанная кожа, но не сказать, что другие Хранительницы Мудрости похожи на цветочные лепестки.

– Бэйр, – спохватилась она, – ты не встречала женщину по имени Накоми?

– Накоми… – Бэйр словно попробовала слово на вкус. – Древнее имя. Не знаю никого, кто носил бы его. А что?

– По пути в Руидин я встретила одну женщину из Айил, – объяснила Авиенда. – Она не представилась Хранительницей Мудрости, но было в ней что-то… – Она покачала головой. – Это я так, из праздного любопытства.

– Что ж, пора узнать, насколько правдивы эти видения, – подытожила Бэйр и шагнула к переходным вратам.

– Что, если они и впрямь правдивы? – вырвалось у Авиенды. – Что, если мы ничего не можем сделать?

– Говоришь, ты видела своих детей? – обернулась Бэйр.

Авиенда кивнула. В подробности этой части видения она не вдавалась. Считала, что это личное.

– Измени одно из имен, – сказала Бэйр. – И никому, даже нам, не говори, под каким именем это дитя появилось в видении. Так ты все узнаешь. Где одно отличие, там непременно будут и другие. Должны быть. Это не наша судьба, Авиенда. Это путь, которого мы избежим. Вместе.

Авиенда поняла, что кивает. Да. Изменение небольшое, незначительное, но полное смысла.

– Спасибо, Бэйр.

Пожилая Хранительница Мудрости тоже кивнула, потом ступила в переходные врата и побежала к ночному городу.

Талманес врезался плечом в гигантского троллока – с кабаньим рылом, облаченного в грубо сработанную кольчугу. Запах от чудища исходил отвратительный, напоминающий смешанную вонь едкого дыма, мокрой шерсти и немытого тела. От силы удара троллок недоуменно хрюкнул; почему-то эти твари всегда удивлялись, когда он на них нападал.

Талманес отступил и высвободил меч из живота упавшей зверюги, после чего, не обращая внимания на ногти, царапавшие ему ногу, наклонился, вгоняя клинок троллоку в горло. В глазах-бусинках, слишком похожих на человеческие, померкла жизнь.

Люди сражались, кричали, хрипели, убивали. На улице, круто поднимавшейся ко дворцу, окопались троллочьи орды; они держали оборону, не позволяя Отряду добраться до вершины холма.

Талманес устало привалился к стене какого-то здания. Соседний дом горел, озаряя улицу буйными отсветами и опаляя лицо, хотя по сравнению с чудовищным жжением в ране все эти пожары казались дуновением прохладного ветерка. Огонь стекал по ноге до самой стопы и понемногу подбирался вверх, к плечу.

«Кровь и треклятый пепел! – подумал Талманес. – Все бы отдал за пару спокойных часов с трубкой и книжкой». Те, кто распинается о славной гибели в бою, – распроклятые конченые болваны. Что славного в смерти посреди всего этого огненно-кровавого месива? Мирная смерть – совсем другое дело, это за милую душу.

Он заставил себя встать. По лицу градом катил пот. С тыла напирали монстры, перекрывшие дорогу за спиной у Отряда, но у Талманеса осталась возможность идти вперед и вверх, вырезая троллоков на своем пути.

Отступление оказалось бы трудновыполнимой задачей. Ведь троллоки заполонили не только главный проезд; их отряды, пусть и небольшие, шастают по городским улицам и в любой момент могут напасть с флангов, что по пути туда, что по дороге обратно.

– Врежьте им со всей силы, парни! – выкрикнул Талманес и бросился вверх, к преграждавшему путь вражескому отряду.

До дворца было рукой подать. Талманес отбил щитом меч козломордого троллока, прежде чем тот снес бы Дэннелу голову с плеч, и попробовал отпихнуть руку с оружием… Но Свет! Какие же они сильные, эти троллоки! При толчке сам Талманес едва устоял на ногах, а Дэннел пришел в себя и свалил троллока на землю, подрубив ему бедренные сухожилия.

Рядом с Талманесом дрался Мелтен. Порубежник держал слово и не отходил ни на шаг – на тот случай, если придется оборвать жизнь раненого командира ударом меча. Вдвоем они возглавляли натиск на холм. Троллоки – рычащая, ревущая масса темной шерсти, злобных глаз и клинков, мерцавших в свете пожара, – начали было отступать, но затем возобновили сопротивление с удвоенной силой.

Их было слишком много.

– Держать строй! – проорал Талманес. – За лорда Мэта и Отряд Красной руки!

Будь здесь лорд Мэт, он, наверное, сперва облегчил бы душу отборной площадной бранью, поныл, что дело дрянь, а затем спас бы всех гениальным тактическим решением. Талманес не обладал присущей Мэту амальгамой безумия и вдохновения, но его возглас как будто воодушевил солдат, и ряды сомкнулись. Гавид разместил свои две дюжины стрелков – последних в отряде Талманеса – на крыше здания, еще не охваченного огнем, и те давали один залп за другим, осыпая неприятеля градом арбалетных болтов.

Под таким обстрелом дрогнуло и побежало бы человеческое войско, но не троллоки. Некоторые погибли под обстрелом, но Талманес надеялся, что потерь у врага будет куда больше.

«Там, наверху, еще один Исчезающий, – подумал он. – Гонит их в нашу сторону. О Свет, еще одного мурддраала мне не одолеть, да и с первым драться не следовало!»

Как ни странно, он еще держался на ногах. Фляжку Мелтена он выбросил, давно допив бренди, чтобы приглушить боль – насколько это вообще было возможно, – и в голове порядком шумело. Плечом к плечу с Дэннелом и Лондредом Талманес сосредоточенно рубился в авангарде, и по мощеной мостовой с холма ручьями текла троллочья кровь.

«Краснорукие» сражались на совесть, но выбились из сил и уступали врагу числом. Внизу, за спиной Талманеса, к бою присоединился еще один кулак троллоков.

Вариантов раз-два и обчелся: нанести удар по тем троллокам, что заходят с тыла, повернувшись спиной к тем, кто впереди, – или разделиться на маленькие отряды, после чего отступить параллельными улицами и перегруппироваться у городских ворот.

Талманес приготовился было отдать приказ, но тут услышал возгласы: «Вперед, Белый лев! За королеву и Андор!» Он развернулся. Воины в красно-белой форме смяли строй троллоков на вершине холма. Из переулка позади троллочьей орды, недавно замкнувшей окружение, появился второй отряд андорских пикинеров. Под их натиском монстры дрогнули; несколькими секундами позже вражеская группировка лопнула, будто гнойный волдырь, и троллоки бросились врассыпную.

Талманес пошатнулся, едва устояв на ногах. Чтобы не упасть, ему пришлось опереться на меч. Мадвин принял командование контрударом на себя, и его люди перебили множество удиравших врагов.

По склону сбежали офицеры в окровавленной форме королевских гвардейцев, и выглядели они не лучше «красноруких». Возглавлял эту группу Гэйбон.

– Спасибо, что объявился, наемник, – сказал он Талманесу, и тот нахмурился:

– Как будто это мы вас спасали. По-моему, все было наоборот.

– Благодаря вам у нас появилось пространство для маневра. Эти троллоки, – поморщился в свете пожаров Гэйбон, – осаждали дворцовые ворота. Приношу извинения, что не подоспели раньше. Не сразу сообразили, почему они уходят в этом направлении.

– О Свет! Дворец еще не пал?

– Нет, – ответил Гэйбон, – но беженцев там битком набилось.

– Есть те, кто способен направлять Силу? – с надеждой спросил Талманес. – И королева с андорской армией – она так и не вернулась? Почему?

– Из-за приспешников Темного, – хмуро ответил Гэйбон. – С ее величеством ушла почти вся Родня. По крайней мере, самые способные в Силе женщины. Четыре остались, и сил у них хватало, чтобы открывать переходные врата, но… во время атаки какой-то убийца лишил жизни двоих из них, прежде чем остальные успели ему помешать. Уцелевшие недостаточно сильны, чтобы послать за подмогой. Так что сейчас они Исцеляют раненых.

– Кровь и проклятый пепел! – выругался Талманес, хотя в душе затеплилась искорка надежды. Пусть эти женщины не способны открыть переходные врата, но вдруг Исцеление спасет ему жизнь? – Выводи беженцев за городские стены, Гэйбон. Мои люди удерживают южные ворота.

– Великолепно, – приосанился Гэйбон. – Но исход беженцев возглавишь ты. Я обязан защищать дворец.

Талманес, глядя на офицера-гвардейца, приподнял бровь. Гэйбон не мог ему приказывать. Отряд сохранил собственную структуру командования и подчинялся только королеве. Мэт особо настоял на этом, когда заключал контракт.

К несчастью, и Талманес не мог приказывать Гэйбону. Он набрал полную грудь воздуха, но тут у него закружилась голова, и Мелтен едва успел подхватить пошатнувшегося командира под руку.

О Свет, как же больно… Ну почему бы ране не повести себя прилично, просто взять и онеметь? Кровь и треклятый пепел! Надо как-то добраться до этой Родни.

– Где эти женщины, что умеют Исцелять? – спросил Талманес, надеясь на лучшее.

– Я уже послал за ними, – ответил Гэйбон. – Как только увидел твой отряд.

Ну, это уже кое-что.

– Я не отступлюсь от своего решения, – предупредил Гэйбон, – и не оставлю пост.

– Но почему? Дружище, город пал!

– Королева приказала регулярно присылать вестовых через переходные врата, – сказал Гэйбон. – Рано или поздно она задумается, почему не приходят гонцы, и пришлет того, кто способен направлять Силу, – выяснить, что к чему. Посланный прибудет на дворцовую площадку для Перемещения, а там…

– Милорд! – крикнул кто-то. – Милорд Талманес!

Гэйбон умолк, а Талманес обернулся. По залитой кровью мостовой на холм поднимался Филджер, тощий малый, с залысинами и двухдневной щетиной. Увидев его, Талманес похолодел от ужаса. Филджер был одним из тех, кто остался защищать ворота.

– Милорд, – тяжело выдохнул он, – троллоки захватили городские стены и укрепляют оборонительные валы. Любого, кто рискнет подойти, осыпают стрелами и копьями. Лейтенант Сандип говорит, что вам надо об этом знать.

– Кровь и пепел! Что с воротами?

– Держимся, – ответил Филджер. – Пока что.

– Гэйбон! – взглянув на гвардейца, сказал Талманес. – Прояви милосердие, дружище. Кому-то надо защищать те ворота. Прошу, уведи беженцев и помоги моим людям. Через эти ворота лежит единственный путь из города.

– Но гонец королевы…

– Проклятье! Как только королева додумается сюда заглянуть, она сразу поймет, что случилось. Глянь по сторонам! Защищать дворец – чистой воды безумие. У тебя и города-то не осталось, сплошное пожарище!

Гэйбон крепко сжал губы. В глазах у него отражались противоречивые чувства.

– Сам знаешь, что я прав, – продолжил Талманес, чье лицо исказилось от приступа боли. – Лучшее, что ты можешь сделать, – это помочь моим людям у южных ворот, чтобы вывести из города как можно больше беженцев.

– Допустим, – согласился Гэйбон. – А как же дворец? Пусть горит?

– Сделай так, чтобы он сгорел не напрасно, – сказал Талманес. – Что, если оставить оборонять его сколько-то солдат? Пусть сдерживают троллоков – чем дольше, тем лучше. Это отвлечет врага от покидающих город людей, а когда твои солдаты поймут, что все кончено, они покинут территорию дворца с другой стороны и обходным путем выйдут к южным воротам.

– Хороший план, – проворчал Гэйбон. – Так и сделаю. Но как же ты?

– Мне надо добраться до драконов, – объяснил Талманес. – Нельзя допустить, чтобы они достались Тени. Орудия находятся на складе, на окраине Внутреннего города. Королева держала их подальше от чужих глаз и наемников, стоявших за городскими стенами. Я должен их найти. Если получится, заберу. Если нет – уничтожу.

– Ну что ж… – Гэйбон отвернулся, с явной неохотой смиряясь с неизбежным. – Мои люди сделают так, как ты предлагаешь. Половина выведет беженцев и поможет твоим солдатам у южных ворот. Другая половина останется удерживать дворец, а затем отступит. Но я пойду с тобой.

– Нам что, и правда нужно здесь столько светильников? – осведомилась Айз Седай, сидевшая у дальней стены с таким видом, будто под ней был не табурет, а самый настоящий трон. – Подумайте, сколько масла тратите!

– Нет, не обойтись, – пробурчал Андрол.

В окно стучался ночной дождь, но Аша’ман не обращал на него внимания. Он сосредоточился на отрезе кожи, с которым работал. Будет седло. В настоящий момент Андрол шил подпругу – ремень, что затягивают под брюхом лошади.

Проделывая шилом двойной ряд ромбовидных отверстий, он чувствовал, как работа приносит покой. При желании можно было воспользоваться деревянной колотушкой – так вышло бы быстрей, но сейчас Андролу нравилось обходиться без нее.

Маркировочным колесиком с шипами он наметил места для новых стежков, после чего проколол очередные отверстия. Надо, чтобы боковые грани ромбов шли параллельно друг другу, иначе при натяжении они потеряют форму, а благодаря аккуратным стежкам седло годами не утратит красивого вида. Для усиления конструкции ряды должны располагаться близко, но не слишком, чтобы не порвалась разделяющая их полоса кожи. Для этого отверстия располагают зигзагообразно.

Мелочи. Надо лишь убедиться, что с мелочами все в порядке, и…

Рука дрогнула, и Андрол пробил отверстие не там, где надо, зацепив при этом соседний ромб.

От злости он едва не зашвырнул будущую подпругу в угол. Надо же, пятый раз за вечер!

«О Свет! – подумал он, прижав ладони к столешнице. – Где же мое самообладание?»

Увы, ответ был очевиден. «Все из-за Черной Башни». Андрол чувствовал себя как многоногий начи, очутившийся в высохшем при отливе затоне и тщетно ожидающий прихода воды, в то время как по берегу бродят дети, собирая в корзины все, что выглядит съедобным…

Он вдохнул, выдохнул и поднял кожаную деталь. Давненько Андрол не создавал такой некачественной вещицы, но работу он все же закончит. Бросить дело на полпути едва ли не сквернее, чем напортачить по ходу работы.

– Любопытно, – заметила Айз Седай – ее звали Певара, и она была из Красной Айя. Андрол спиной чувствовал на себе ее взгляд.

Красная сестра. Что ж, как гласит старая тайренская пословица, в один и тот же порт плывут самые разные попутчики. Хотя не уместнее ли вспомнить другую присказку, салдэйскую? «Если меч у горла твоего врага, некогда вспоминать, как этот же меч был у твоего горла».

– Итак, – напомнила Певара, – ты рассказывал, как тебе жилось до прихода в Черную Башню.

– Разве? – Андрол занялся стежками. – А что? О чем тебе хотелось бы узнать?

– Просто любопытствую. Ты явился сюда по собственному желанию, чтобы тебя проверили, или же тебя нашли во время… охотничьей вылазки?

– Я сам пришел. – Он крепко затянул нить. – Насколько помню, вчера об этом рассказал Эвин, когда ты спрашивала его, кто я такой.

– Хм, – протянула она. – Как погляжу, за мной наблюдали.

Андрол отвлекся от шитья и взглянул на Певару:

– Этому вас тоже учат?

– Чему? – невинно спросила та.

– Изворачиваться, перекручивать слова. В сущности, ты сказала, что я шпионил за тобой, хотя сама выспрашивала обо мне у моих друзей.

– Хочу знать, с кем я имею дело.

– Нет, ты хочешь знать, зачем мужчины без всякого принуждения отправляются в Черную Башню. Чтобы учиться направлять Единую Силу.

Певара не торопилась с ответом. Андрол видел, как она подбирает слова, дабы не нарушить Три Клятвы. Говорить с Айз Седай – все равно что ловить изумрудную змейку в мокрой траве.

– Да, – наконец произнесла она.

Андрол оторопел.

– Да, я хочу это знать, – продолжила Айз Седай. – Мы союзники, и не важно, хотим мы того или нет. Я хочу знать, с каким человеком оказалась в одной постели. – Она смерила его взглядом. – Само собой, фигурально выражаясь.

С глубоким вздохом Андрол заставил себя успокоиться. Он терпеть не мог разговаривать с Айз Седай. Эта их изворотливость, да еще напряженный вечер, и работа валится из рук…

Он должен сохранять спокойствие. Должен, да испепелит его Свет!

– Давайте попробуем создать круг, – предложила Певара. – Тогда, если нагрянут люди Таима, у нас будет преимущество, пусть и незначительное.

Андрол отодвинул неприязнь к этой женщине на задворки сознания. Сейчас у него хватает других забот, и надо мыслить беспристрастно.

– Круг?

– Знаешь, что это такое?

– Боюсь, что нет.

– Иной раз забываю, какие вы невежды… – Она поджала губы и умолкла, словно понимая, что сказала лишнее.

– Невежественны все, Айз Седай. Все, без исключения, – сказал Андрол. – Аспекты нашего невежества могут разниться, но природа мира такова, что никому не дано знать все на свете.

По-видимому, подобного ответа она не ожидала. Но не перестала буравить Андрола твердым взглядом. Ей не нравились мужчины, способные направлять Силу, – а кому они нравятся? Но дело не только в этом. Всю жизнь Певара провела в охоте на мужчин вроде Андрола.

– Чтобы сформировать круг, – сказала она, – мужчины и женщины объединяют свои навыки владения Единой Силой. И делается это особым образом.

– В таком случае М’Хаэлю о нем известно.

– Для создания круга мужчинам необходимы женщины, – продолжила Певара. – Вообще-то, за исключением немногих случаев, женщин в круге должно быть больше, чем мужчин. Связь можно установить между женщиной и мужчиной, между женщиной и двумя мужчинами, между двумя женщинами и двумя мужчинами. Наш предел – это круг из троих: меня и двоих из вас. Тем не менее и такой круг может оказаться нам полезен.

– Пару человек для тренировки я найду, – пообещал Андрол. – Налаам, пожалуй, самый сильный из всех, кому я доверяю. Эмарин тоже очень силен, и, по-моему, он еще не достиг предела возможностей. То же самое могу сказать про Джоннета.

– Они сильнее остальных? Не ты? – заметила Певара.

– Нет, не я. – Андрол вернулся к работе.

За окном опять зарядил дождь. Из-под двери сквозило. Один из светильников догорал, и Андрол с беспокойством посматривал, как в комнате сгущаются тени.

– Верится с трудом, мастер Андрол, – сказала Певара. – Другие очень тебя уважают.

– Можешь верить во что угодно, Айз Седай, но по сравнению с ними я слаб. Может статься, я слабее всех в Черной Башне.

После этих слов Певара надолго замолчала. Андрол встал, чтобы наполнить гаснущий светильник, а когда садился вновь, стук в дверь возвестил о прибытии Эмарина и Канлера. От дождя оба вымокли одинаково, но в остальном отличались друг от друга как небо и земля. Один рослый, осмотрительный, с благородными манерами, другой же – своенравный сплетник, но между ними нашлось что-то общее, и оба, похоже, были довольны своей дружбой.

– Ну? – спросил Андрол.

– Шансы у нас имеются. – Эмарин повесил на крючок за дверью промокшую черную куртку, под которой обнаружилась рубашка, расшитая в тайренском стиле. – Но нужна сильная гроза. Охрана бдит.