Колесо Времени. Книга 14. Память Света

Эгвейн попробовала хлеб – интересно, из какой муки его выпекли? – и просмотрела донесение. Гавин был прав, но ей не нравилось, что он совсем не спал перед таким важным днем. До сих пор он держался только благодаря узам Стража.

– Значит, город и впрямь потерян, – признала она. – Стены разрушены, дворец захвачен. Хотя, как вижу, троллоки не все здания сожгли. Многие, но не все.

– Да, – подтвердил Гавин. – Но нельзя отрицать, что Кэймлин пал.

Эгвейн чувствовала, как ему горько.

– Соболезную…

– Многие спаслись, но с таким числом беженцев, нашедших прибежище в стенах Кэймлина, трудно сказать, сколько народу было в городе до нападения. Думаю, погибли сотни тысяч.

Эгвейн невольно охнула. Сотни тысяч?! Считай, что огромная армия стерта с лица земли за одну-единственную ночь. И это лишь начало грядущих зверств. А сколько уже погибло в Кандоре? Можно лишь предполагать…

В Кэймлине хранилась значительная часть провианта андорской армии. Эгвейн представила, как толпы людей – сотни тысяч! – бредут прочь от горящего города, и ей действительно стало дурно. Но мысль о голоде в войсках Илэйн внушала еще больший ужас.

Эгвейн черкнула записку Сильвиане с требованием снарядить всех сестер, искушенных в Исцелении, на помощь беженцам и отправить их через переходные врата в Беломостье. Быть может, туда получится доставить продовольствие, хотя и сама Белая Башня испытывала потребность в припасах.

– Видела приписку в самом низу? – спросил Гавин.

Нет, не видела. Эгвейн нахмурилась, а затем отыскала взглядом предложение, добавленное рукой Сильвианы. Ранд ал’Тор требовал, чтобы все явились к нему ровно в…

Она взглянула на стоявшие в кабинете старинные часы в высоком деревянном корпусе. Полчаса до назначенного времени. Эгвейн застонала и, забыв о манерах, в спешке принялась доедать завтрак. Сожги ее Свет, если она пойдет на встречу с Рандом на голодный желудок.

– Я придушу этого мальчишку. – Она вытерла губы. – Все, нам пора.

– Всегда можно явиться с опозданием, – встал Гавин. – Показать, что он нам не указ.

– Чтобы он говорил со всеми без меня и моих возражений? Мне это не по душе, но сейчас решающий голос за Рандом, и всем крайне любопытно узнать о его планах.

Эгвейн сплела переходные врата, ведущие обратно – в угол шатра, отведенный ею для Перемещения. Шагнув через проем, она вместе с Гавином вышла наружу, на шумное Поле Меррилор. Там переговаривались и перекрикивались люди, вдалеке грохотали копыта: кто галопом, кто кентером, но войска занимали позиции перед встречей монархов. Понимает ли Ранд, что натворил? Собрать такое количество ничего не понимающих, а потому нервных солдат – все равно что бросить пригоршню фейерверков в чугунок и сунуть его в печь. Рано или поздно все закончится взрывом.

Эгвейн должна была взять этот хаос под контроль. Она сделала невозмутимое лицо и решительно двинулась прочь от шатра. Гавин последовал за ней, отстав на шаг и держась чуть левее. Этому миру требовалась Амерлин.

Снаружи ожидала Сильвиана, облаченная в официальное одеяние, с палантином на плечах и с посохом в руке, как будто она собиралась на заседание Совета Башни.

– Когда начнется встреча, проследи, чтобы все было сделано, – распорядилась Эгвейн, передав Сильвиане записку.

– Да, мать, – ответила Хранительница летописей и последовала за ней, но справа.

Даже не оборачиваясь, Эгвейн понимала, что Сильвиана и Гавин демонстративно игнорируют друг друга.

У западной границы лагеря обнаружилась группа споривших о чем-то Айз Седай. Эгвейн прошла ее насквозь, и споров как не бывало. Конюх привел Ситечко – норовистого мерина чубарой масти в таких мелких яблоках, что его шкура походила на решето. Эгвейн взобралась в седло и оглянулась на Айз Седай:

– Только восседающие.

Эти слова породили волну протестов, но спокойных, упорядоченных, высказанных со всей присущей Айз Седай авторитетностью. Каждая считала, что имеет право присутствовать на встрече. Эгвейн продолжала смотреть на женщин, пока те наконец не выстроились в ряд. Ведь они не Свет весть кто, они – Айз Седай, и пререкаться из-за пустяков ниже их достоинства.

Пока собирались восседающие, Эгвейн окинула взглядом Поле Меррилор – громадный треугольник шайнарской степи, с одной стороны ограниченный лесом, а с двух других – сливающимися реками Мора и Эринин. Посреди травянистой равнины возвышался Дашарский бугор, стофутовый выход горной породы с отвесными склонами, а на арафелском берегу Моры виднелся Половский взгорок – плосковерхий холм сорока футов высотой, с пологими склонами, лишь с одной стороны заметно круче спускавшийся к реке. К юго-западу от взгорка были топи, а по соседству с ними находился мелководный участок Моры, известный под названием Хаувальский брод, – удобное место для переправы на пути из Арафела в Шайнар.

Чуть дальше к северу, напротив каких-то древних каменных развалин, располагался огирский стеддинг. Вскоре после своего прибытия на Поле Меррилор Эгвейн нанесла огирам визит, засвидетельствовав им свое почтение, но их на собрание Ранд не пригласил.

Армии сближались. С запада, где Ранд разбил свой лагерь, шли солдаты под знаменами порубежников. Среди них развевался флаг Перрина. Как-то странно, что у Перрина теперь есть собственный стяг.

С юга тянулась к месту встречи – проплешине в самом центре Поля – процессия Илэйн, во главе которой ехала верхом гордая королева, у которой больше не было дворца. Между нею и Перрином отдельными колоннами двигались иллианцы и тайренцы. Правители этих стран привели сюда почти всех своих солдат. О Свет! Кто же допустил, чтобы их армии оказались так близко одна от другой?

Лучше не медлить. Присутствие Амерлин, хотелось бы верить, предотвратит неприятности и успокоит правителей – вряд ли им понравится соседство с таким множеством айильцев. А своих представителей сюда прислали все кланы, за исключением Шайдо. И Эгвейн до сих пор знать не знала, кого они поддержат: ее или Ранда. Некоторые из Хранительниц Мудрости, похоже, вняли ее мольбам, но твердых заверений она так и не услышала.

– Посмотри вон туда, – сказала Саэрин, догнав Эгвейн. – Это ты пригласила Морской народ?

– Нет, – покачала головой Эгвейн. – Подумала, что вряд ли они выступят против Ранда.

По правде говоря, после встречи с Ищущими Ветер в Тел’аран’риоде она не горела желанием пускаться в новые переговоры с Морским народом. Боялась, что проснется и поймет, что у нее выторговали не только первенца, но и всю Белую Башню.

С гордостью монархов пестро одетые Госпожи Волн и Господа Мечей выступали из переходных врат неподалеку от лагеря Ранда. Из своего прибытия они устроили целое представление.

«О Свет, – подумала Эгвейн, – вот бы узнать, сколько лет минуло с последней встречи подобного масштаба». Сюда явились делегации почти всех государств, а сверх того – айильцы и Морской народ. Не было только представителей Муранди, Арад Домана и тех стран, которые захватили шончан.

Последняя из восседающих наконец-то взобралась в седло и присоединилась к кавалькаде Амерлин. Эгвейн страшно хотелось поскорее отправиться к месту встречи, но проявлять нетерпение было неуместно, и поэтому она послала мерина вперед неспешным шагом. За конной процессией, воздев пики и громко топоча сапогами, следовали эскорт из солдат Брина в белых табарах, украшенных Пламенем Тар Валона. Но эти одежды не затмевали великолепия нарядов Айз Седай, и само построение делало акцент на находившихся в центре женщинах. Другие войска полагались на силу оружия, у Белой Башни имелись козыри посерьезнее.

Все армии стекались к самому центру поля, где Ранд запретил ставить палатки. Столько солдат на идеальном пространстве для сражения… Не хотелось бы, чтобы что-то пошло не так.

Прецедент создала Илэйн. Оставив основную часть своего войска на полпути, она продолжила шествие в сопровождении охраны из сотни гвардейцев. Ее примеру последовала Эгвейн, а за ней потянулись вперед другие монархи, чей эскорт образовал в итоге громадное кольцо вокруг участка в центре.

На подходе к нему Эгвейн озарил солнечный свет. Нельзя было не заметить, как тучи раздвинул идеально очерченный большой круг чистого неба. Ранд и впрямь влиял на окружающий мир самым причудливым образом. Ему не требовалось знамя; он не нуждался в глашатаях, возвещающих о присутствии Дракона Возрожденного. Там, где он появлялся, расступались тучи и светило солнце.

Однако в центре поля его еще не было. Эгвейн подъехала к Илэйн и далеко не впервые произнесла:

– Мне очень жаль, Илэйн.

– Город потерян. Но город – это еще не страна, – отозвалась золотоволосая женщина, глядя прямо перед собой. – Собрания не избежать, но оно должно пройти побыстрее, чтобы я могла вернуться в Андор. Где же Ранд?

– Не торопится, – заметила Эгвейн. – Как всегда.

– Я говорила с Авиендой, – продолжила Илэйн. Ее гнедой всхрапнул и ударил копытом. – Эту ночь она провела с Рандом, но так и не выведала его планов.

– Он упоминал какие-то требования, – сказала Эгвейн, разглядывая правителей и их свиты. Первым подъехал Дарлин Сиснера, король Тира. Хотя короной он обязан Ранду, но поддержит Амерлин. Его по-прежнему глубоко тревожила угроза со стороны шончан. Этот мужчина средних лет с остроконечной бородой был не особенно красив, но держался спокойно и уверенно. Не спешиваясь, он поклонился Эгвейн, и та протянула ему руку с кольцом.

Дарлин помедлил, затем спрыгнул с коня, приблизился, склонил голову и поцеловал кольцо:

– Да осияет вас Свет, мать.

– Рада видеть вас, Дарлин.

– Главное, помните о данном слове. В случае необходимости сразу же откройте переходные врата в мои родные земли.

– Так и будет.

Он снова поклонился и бросил взгляд на человека, подъехавшего к Эгвейн с другой стороны. Грегорин, наместник в Иллиане, был ровней Дарлину – во многом, но не во всем. Ранд провозгласил Дарлина наместником в Тире, но по просьбе благородных лордов возвысил его до коронованного короля. Грегорин же оставался наместником. В последнее время этот рослый мужчина исхудал, и его круглое лицо с типичной иллианской бородкой казалось осунувшимся. Подсказки со стороны Эгвейн он ждать не стал: мигом спешился, исполнил изысканный поклон, схватил руку Амерлин и припал губами к кольцу.

– Приятно видеть, что вы на время забыли о разногласиях и присоединились ко мне в этом начинании, – помолвила Эгвейн, старательно не замечая свирепых взглядов, которыми обменивались эти двое.

– Намерения лорда Дракона… вызывают тревогу, – признался Дарлин. – В свое время он поставил меня во главе Тира, поскольку я счел необходимым выступить против его воли. Полагаю, он прислушается к моим словам, коль скоро они будут благоразумны.

– Его благоразумие не вызывает никаких сомнений, – фыркнул Грегорин. – Надо лишь предоставить лорду Дракону весомые аргументы, и я склонен считать, что к ним прислушаются.

– Хранительница летописей должна вам кое-что сказать, – предупредила Эгвейн. – Прошу, прислушайтесь к ее словам. Ваше содействие не будет забыто.

Сильвиана подъехала к Грегорину и увела его на разговор – не особо важный, но Эгвейн опасалась, что рано или поздно эти двое поцапаются, и хранительнице летописей было велено держать их подальше друг от друга.

Дарлин бросил на нее проницательный взгляд. Похоже, он понял, в чем тут дело, но без возражений вернулся в седло.

– У вас озабоченный вид, король Дарлин, – сказала Эгвейн.

– Старые распри бывают глубже океанской бездны, мать. Поневоле думается, не Темный ли замыслил эту встречу. Остается надеяться, что мы не поубиваем друг друга ему на потеху.

– Понимаю, – кивнула Эгвейн. – Пожалуй, будет лучше, если вы предупредите своих людей – если еще так не сделали, – что никаких «случайных» происшествий сегодня быть не должно.

– Разумная мысль. – И Дарлин с поклоном удалился.

Оба на ее стороне. Плюс Илэйн. Если Эгвейн не ошибается насчет королевы Аллиандре, Гэалдан поддержит Ранда. Гэалдан недостаточно силен, так что Аллиандре ее не беспокоила – в отличие от порубежников, чьей симпатией Ранд, похоже, сумел заручиться.

Над армиями Пограничных земель развевались соответствующие флаги. На Поле Меррилор явились все правители Порубежья, за исключением королевы Этениелле: та находилась в родном Кандоре, пытаясь организовать исход беженцев. На собрание она прислала внушительный контингент – в том числе и Антола, своего старшего сына, – словно бы желая подчеркнуть, что для выживания Кандора происходящее имеет не меньшую важность, чем сражения на границе.

Кандор. Первая жертва Последней битвы. Говорят, пламенем объята вся страна. Кто будет следующим? Андор? Двуречье?

«Спокойствие, Эгвейн», – приказала она себе.

Прикидывать, кто на чьей стороне, весьма неприятно, но таков ее долг как Амерлин. Ранд не мог единолично определять ход Последней битвы, как бы ему того ни хотелось. Его задача – сразиться с Темным; ему не хватит ни времени, ни хладнокровия, чтобы одновременно с тем выступать еще и в роли главнокомандующего. Эгвейн намеревалась сделать так, чтобы Белую Башню признали главенствующей силой альянса против Тени, и не собиралась снимать с себя ответственность за печати.

Насколько она может доверять Ранду – вернее, тому человеку, в которого он превратился? Он уже не тот мальчишка, которого она знала с самого детства. Теперь он сродни Ранду, знакомому ей по событиям в Айильской пустыне, только ставшему еще самоувереннее и, пожалуй, хитрее. И вдобавок он теперь вполне освоил тонкости Игры Домов.

Но эти перемены не критичны – при условии, что Ранда по-прежнему можно урезонить.

«Что это? Знамя Арад Домана?» – изумилась Эгвейн. Да не простое знамя, а королевский штандарт. Стало быть, силы, только что прибывшие на Поле Меррилор, возглавляет сам монарх. Неужели Родел Итуралде наконец-то взошел на трон? Или Ранд выбрал кого-то другого? Стяг короля доманийцев развевался рядом со знаменем Даврама Башира, дяди королевы Салдэйи.

– О Свет! – Гавин остановил своего коня рядом с Эгвейн. – Этот флаг…

– Вижу, – кивнула Эгвейн. – Придется допытаться у Суан: неужели ее соглядатаи не сообщили, кто занял трон? Я опасалась, что доманийцы выйдут на битву без вождя.

– При чем тут доманийцы? Я вон о ком говорю.

Она проследила за его взглядом. К месту встречи в явной спешке приближалась еще одна армия – под знаменем с изображением красного быка.

– Муранди, – отметила Эгвейн. – Любопытно… Роэдран наконец-то решил присоединиться к остальному миру.

Мурандийцы прибывали с северо-запада и держались, пожалуй, с незаслуженным апломбом. Впрочем, вид у них был довольно-таки нарядный: красно-желтые накидки поверх кольчуг, медные шлемы, напоминающие широкополые шляпы. На пряжках широких красных ремней красовалась эмблема в виде атакующего быка. Держались они подальше от андорцев, пропустив вперед себя отряды айильцев.

Эгвейн посмотрела в сторону лагеря Ранда. Сам Дракон Возрожденный еще не появлялся.

– Вперед, – сказала она, тронув бока Ситечка пятками, и конь двинулся в сторону мурандийского войска. Гавин ехал рядом с Эгвейн, за ним следовал Чубейн вместе с двумя десятками гвардейцев.

Сегодня Роэдран облачился в красное с золотом. Его волосы, в прошлом черные, поредели и подернулись сединой. Эгвейн практически слышала, как его конь при каждом шаге постанывает под тяжестью дородного наездника, смотревшего на Амерлин с неожиданной проницательностью. По сути, король Муранди был правителем единственного города под названием Лугард, но в полученных ею донесениях сообщалось, что этот человек не без успеха расширяет свои владения. Дайте ему несколько лет, и Роэдран вполне сможет прибрать под свою королевскую руку всю страну целиком.

Он поднял мясистую руку, и его процессия остановилась. Эгвейн осадила мерина и стала ждать, когда Роэдран приблизится, как того требовал обычай. Однако этого не произошло.

Гавин негромко выругался, и Эгвейн позволила уголкам губ изогнуться в легкой улыбке. Стражи бывают полезны хотя бы для проявления эмоций, которые ей выражать не следует. Наконец она направила мерина вперед.

Роэдран смерил девушку взглядом:

– Значит, вы новая Амерлин. Уроженка Андора.

– Амерлин не является чьей-то подданной, – холодно ответила Эгвейн. – Не ожидала встретить вас здесь, Роэдран. Когда же Дракон отправил вам приглашение?

– Ничего он не отправлял. – Роэдран взмахом руки подал знак виночерпию, требуя принести вина. – Я подумал, что для Муранди самое время принять участие в событиях мира.

– И кто открыл для вас переходные врата? Иначе бы вам пришлось пересечь весь Андор.

Роэдран не ответил.

Эгвейн пристально посмотрела на него:

– Вы явились с юга. Со стороны Андора. За вами послала Илэйн?

– Она за мной не посылала, – отрезал Роэдран. – Треклятая королева дала слово, что, если я выступлю на ее стороне, она обнародует декларацию с обещанием не вторгаться в Муранди. – Он помолчал. – Кроме того, мне любопытно взглянуть на этого Лжедракона. Такое чувство, что все в мире от него без ума.

– Вы же знаете, какова цель этого собрания? – спросила Эгвейн, и Роэдран махнул рукой:

– Сбить с этого парня завоевательскую спесь или что-то вроде того.

– Уже неплохо. – Эгвейн наклонилась к королю. – Слышала, вас называют «собирателем земель», и говорят, что в кои-то веки Лугард обрел реальную власть над Муранди.

– Да, это так, – расправил плечи Роэдран, и Эгвейн подалась к нему еще ближе.

– Меня благодарить не надо, – тихо произнесла она, улыбнулась, развернула мерина и увела свой кортеж прочь.

– Эгвейн, – шепнул Гавин, держась рядом, – ты и правда это сказала? Ушам своим не верю.

– Какой у него вид? Встревоженный?

– Очень, – подтвердил Гавин, глянув за плечо.

– Отлично.

Какое-то время Гавин ехал рядом молча, а затем расплылся в широкой ухмылке:

– Да, добрым твой поступок не назовешь…

– Мне докладывали, что этот человек – воплощение хамства, – сказала Эгвейн. – Так оно и есть. Пускай пару-тройку ночей повертится с боку на бок, теряясь в догадках, за какие ниточки дергает Белая Башня, хозяйничая в его королевстве. А если на меня найдет по-настоящему мстительное настроение, устрою так, чтобы он выведал пару занятных секретов. Итак, где же наш овечий пастух? Ему хватило наглости требовать, чтобы мы…

Она осеклась, увидев Ранда. Одетый в красное с золотом, он шагал по Полю Меррилор, и рядом с ним по воздуху плыл огромный сверток, удерживаемый плетениями, которых Эгвейн не видела.

Под ногами Дракона жухлая бурая трава окрашивалась в зеленый цвет.

Перемены не были грандиозными, но там, куда ступал Ранд, дерн оживал, и зелень расходилась от его ног, будто волна мягкого света из открытых ставен. Люди пятились, кони били копытами, и через несколько минут все выстроившиеся кольцом войска уже стояли на ожившей вновь траве.

Сумрачный день сделался чуть светлее. Сколько же времени миновало с тех пор, как Эгвейн видела самое обычное зеленое поле?

– Я бы хорошо заплатила, чтобы узнать, как он это делает, – выдохнула она.

– Плетение? – предположил Гавин. – Я видел, как Айз Седай заставляют растения выпускать бутоны. Даже зимой.

– Плетения такой силы мне неведомы, – призналась Эгвейн. – Все это выглядит так… так естественно! Ступай посмотри. Попробуй понять, как ему это удается. Может, сумеешь выведать правду у какой-нибудь Айз Седай, связанной узами с Аша’маном.

Гавин кивнул и, не привлекая внимания, отправился выполнять приказ.

Дракон Возрожденный продолжал идти, не сбавляя шага. За ним следовал громадный сверток, отряд Аша’манов в черном и почетный караул из айильцев. Остальные айильцы, презирая регулярный строй, веером рассыпались по полю, покрыв его, словно рой насекомых. Они внушали страх даже тем, кто следовал за Рандом. Бывалые вояки знали: в бою эта желто-коричневая волна означает верную смерть.

Ранд шагал спокойно и решительно. Тканевый сверток, подвешенный на плетении Воздуха, опередил его и стал разворачиваться. Громадные полосы парусины, сплетаясь друг с другом, затрепетали перед Рандом. Из свертка выпали деревянные шесты с металлическими стойками – и закружились, подхваченные невидимыми нитями Воздуха.

Ранд даже с шага не сбился, не взглянул на вихрь ткани, дерева и металла, и парусина трепетала перед ним, будто рыба, выловленная из морских глубин.

На глазах у завороженных солдат земля исторгла фонтанчики пыли.

«Из него вышел незаурядный лицедей», – подумала Эгвейн, глядя, как шесты встают в проделанные для них ямки, а парусиновые отрезы обертывают получившийся каркас и сами собой скрепляются узлами. Не прошло и нескольких секунд, как на поле появился гигантский шатер. С одной стороны над ним реяло знамя Дракона, а с другой – стяг с древним символом Айз Седай.

Не сбавляя шага, Ранд приблизился к шатру, и перед ним разошлись парусиновые стены.

– Каждый может взять с собой пятерых, – объявил он и шагнул внутрь.

– Сильвиана, – сказала Эгвейн. – Саэрин, Романда, Лилейн. Гавин будет пятым, когда вернется.

Восседающие за спиной у Эгвейн встретили ее слова угрюмым молчанием, но спорить было не о чем. Своего Стража Эгвейн выбрала для защиты, хранительницу летописей – для поддержки, а остальные трое считались в Башне одними из самых влиятельных персон. К тому же из четырех Айз Седай две были из тех сестер, которые во время раскола бежали в Салидар, а другие две оставались тогда лояльны Белой Башне.

Монархи пропустили Эгвейн вперед. Все понимали, что все происходящее сводится, по сути, к противостоянию между нею и Рандом. Вернее сказать, к противостоянию Престола Амерлин и Дракона Возрожденного.

Стульев в шатре не оказалось, хотя Ранд развесил по углам яркие светившие сферы из саидин, а кто-то из Аша’манов поставил в середину небольшой столик. Эгвейн по-быстрому пересчитала сферы. Их было тринадцать.

Ранд стоял к ней лицом, заложив руки за спину и привычным уже жестом придерживая культю. Рядом с ним встала Мин и положила ладонь ему на руку.

– Мать, – произнес Ранд, склонил голову.

Ага, стало быть, намерен делать вид, что уважает ее? Ну хорошо. Эгвейн кивнула в ответ:

– Лорд Дракон.

В сопровождении скромной свиты появлялись другие правители, многие не без робости, и наконец в шатер влетела Илэйн, и ее хмурое лицо просветлело от теплой улыбки Ранда. Эта женщина с шерстью вместо мозгов была без ума от возлюбленного – и радовалась той ловкости, с которой он заставил всех явиться на эту встречу. Как видно, Илэйн считала его успехи поводом для гордости.

«А ты? Разве ты не гордишься им, хотя бы отчасти? – спросила себя Эгвейн. – Ранд ал’Тор, когда-то простой деревенский мальчишка, за которого ты едва не пообещала выйти замуж, а теперь – самый могущественный человек в мире. Неужели ты не гордишься его достижениями?»

Чуть-чуть. Может быть.

В шатер вошел король Изар Шайнарский, а за ним – другие порубежники, и держались они куда увереннее остальных. Доманийцев возглавлял старик, которого Эгвейн не знала.

– Алсалам, – изумленно прошептала Сильвиана. – Он вернулся…

Эгвейн сдвинула брови. Почему никто из осведомителей не донес о его появлении? О Свет! Известно ли Ранду, что Белая Башня пыталась взять Алсалама под стражу? Сама Эгвейн узнала об этом факте лишь несколько дней назад, копаясь в груде бумаг Элайды.

Появилась Кадсуане – без пятерых спутников, – и Ранд кивнул ей, словно разрешая войти. Похоже, он решил не требовать включать ее в пятерку Эгвейн, и та сочла это досадным прецедентом. Затем вошел Перрин с женой. Оба встали у парусиновой стенки. Перрин, на поясе у которого висел новый молот, сложил на груди руки – толстенные, как стволы деревьев. По его лицу можно было легко все прочитать, куда легче, чем в случае с самим Рандом: Перрин был встревожен, но доверял своему другу. Как и Найнив, чтоб ей сгореть. Войдя, она заняла место рядом с Перрином и Фэйли.

Вожди айильских кланов и Хранительницы Мудрости явились целой толпой. Недавние Рандовы слова, должно быть, означали, что каждому вождю разрешено взять с собой пятерых сопровождающих. Некоторые из Хранительниц Мудрости, включая Сорилею и Эмис, направились туда, где стояла Эгвейн.

«Благослови их Свет», – подумала она, поняв, что затаила дыхание. Ранд бросил острый взгляд в их сторону, и Эгвейн заметила, что он поджал губы. Видать, удивился, что не все айильцы до единого приняли его сторону.

Король Роэдран Мурандийский вошел одним из последних, и Эгвейн заметила нечто странное. За спиной у него тут же встали несколько Аша’манов Ранда, причем один из них – арафелец. Другие, стоявшие возле Ранда, выглядели настороженными, точно коты, почуявшие, что поблизости рыщет волк.

Ранд подошел к приземистому толстяку и заглянул ему в глаза. Роэдран заметно вздрогнул, а затем достал носовой платок и принялся вытирать лоб. Ранд продолжал смотреть на него.