Золотая нить богини

– В детстве я представляла, как танцую на лунной поляне с принцем. – Теона остановилась и протянула Бону руку, приглашая присоединиться к веселью. – Но потанцевать на облаке с королем, которого я так сильно люблю, – этого не было даже в самых смелых девчачьих мечтах…

Бон положил ладонь ей на талию и притянул к себе, отведя в сторону их переплетенные руки.

– Неужели где-то поблизости тоже течет Гейзер Правды? – широко улыбаясь, хитро спросил он.

– Почему? – не поняла его вопроса Ткачиха.

– Ты не боишься выражать свои эмоции, ты такая смелая и открытая…

Теона остановилась, смотря на короля своими чудесными ореховыми глазами. Она оторвала руку от его плеча и коснулась его щеки, пропустив волосы на затылке сквозь пальцы.

– Стук твоего сердца как путеводная нить, которая ведет меня вперед. Если бы не любовь к тебе, я бы сдалась еще там, в Стеклянном подвале, я бы не стала сопротивляться, мне просто незачем было бы это делать. Ты верно заметил, время, проведенное в Доме-без-границ, изменило меня, но есть то, что не изменится никогда: я люблю тебя, Бониций Иолантий, так сильно, как в этом мире еще не любили.

– Не думаю, что это правда, – тихо, почти касаясь ее губ, ответил он. Теона замерла. – Потому что я уверен, что люблю тебя еще сильнее, – добавил король и поцеловал ее.

Вероника стояла у двери, торгуясь сама с собой. Она уже десяток раз заносила кулак, чтобы постучать, и столько же раз опускала руку вниз. Простила ли она его за то, как он обошелся с ней, за то, что не поверил? Совершенно точно нет. Но прошло столько лет, теперь в этом всем была замешана еще и Теона…

Веронике просто хотелось понять, чего от него можно было ожидать, и очертить хотя бы какие-то границы: или поцеловать его, или перерезать ему горло. Хрустальная Леди впервые за много лет не знала, зачем она что-то делает. Но не делать не могла. Не могла не прийти, не встать перед этой дверью и не гадать, что будет, когда он ее откроет.

Ей стоило остаться в игровой и ждать Орсона, как она сначала и собиралась поступить, но неконтролируемый порыв заставил ее выйти из комнаты и позволил телу самому вспомнить дорогу. Она шла длинными коридорами с убегающими прямо в грозовое небо стенами, слегка касалась ручек дверей, за которыми были другие комнаты, не те, в которые она хотела попасть, вдыхала сладостный аромат летней ночи, всегда наполнявший эту часть Дома. На секунду ей показалось, что она вновь стала беззаботной и юной девушкой в сандалиях с завязками и простом хлопковом платье – дочь охранника монастыря. Звонкая, яркая, смешная, счастливая… Девушкой, которая накручивает свои золотистые кудрявые волосы на палец и удивляется каждому мгновению, проведенному в невероятном Доме.

Но нет, сейчас в коридорах звучало эхо шагов совсем другого человека – женщины, затянутой в длинное бордовое платье с узкими рукавами, подчеркивающими изящные запястья, и тугим кожаным корсетом, который очерчивал плавные изгибы все еще молодого тела. Белые прямые волосы собраны в высокий хвост, украшенный золотой заколкой. Она уже не была той наивной дурочкой, которая отказалась от всего ради любви, но все еще оставалась той, которая не могла забыть свой первый в жизни поцелуй.

– Как думаешь, он дома? – послышался знакомый голос за спиной.

Вероника на секунду замерла, а затем медленно обернулась, пытаясь понять, как ей действовать, чтобы не выдать бурлящих внутри эмоций.

Валентин стоял в расслабленной позе, прислонившись к стене плечом и скрестив ноги. Но как только их взгляды встретились, он вдруг выпрямился и стал нервными движениями поправлять одежду, на которой и до этого не было ни одной лишней складки.

– Привет, Вал, – как можно спокойнее сказала Вероника. В свете теплого мерцающего звездного света, льющегося с небесного потолка, его темная кожа отливала золотом. Сейчас Веронике больше всего на свете хотелось протянуть руку и прикоснуться к нему. – Я подумала, что нам стоит встретиться наедине.

– Не поверишь, но я думал ровно о том же, Никс.

Никс… В ее разуме тут же закружились запахи рассветного моря, трав и цветов на песчаных склонах и их первой ночи вместе. Вероника на секунду почувствовала себя Теоной, которая собирает открытки-воспоминания. Видящая никогда не делала этого специально, но некоторые моменты без спроса оставались в ее памяти, будто сохраняя сами себя во всех мельчайших подробностях. Больше всего этих моментов было связано с Теоной и Валентином – теми, кто с первого своего появления в ее жизни заставил ее себя полюбить.

Хрустальная Леди молчала. Великий Белый тоже не торопился прервать повисшую паузу. Все существующие слова в мире вдруг перестали быть подходящими.

Вероника притворно закашлялась и наконец выдала:

– Это была не лучшая идея. Попробуем в другой раз.

– Согласен, – с облегчением отвел взгляд в сторону Валентин.

Она резко развернулась и сделала несколько уверенных шагов дальше по коридору.

– Никс, – послышалось за спиной, – подожди!

Бесшумно и легко, не касаясь пола, Валентин подлетел к ней сзади и крепко прижал к себе.

– Я очень скучал, – сказал он, стискивая ее руками так, будто хотел раздавить, – прошу, не уходи, давай все-таки поговорим.

Вероника сжала кулаки. Даже могучие боги прошлого не знали, как сильно она сейчас боролась с собой, чтобы не повернуться и не обнять его в ответ, но это была бы слабость, которой она никогда бы себе не простила.

– Отпусти меня, пожалуйста, – процедила она, – я не уйду. – Валентин медленно и неуверенно разжал руки. – Я пришла поговорить о Теоне, – продолжила она, поворачиваясь к Белому лицом и вкладывая в свой голос всю оставшуюся силу воли. Улыбка Валентина погасла. – Почему вы не оставите ее в покое? – продолжала Вероника. – Она и так сделала больше, чем должна была, и, не успев вернуться, должна снова спешить на помощь самим Великим.

Валентин отступил на пару шагов. Он явно ожидал другого разговора.

– Ну, во-первых, я предполагаю, что то, что сейчас происходит, частично следствие ее прошлых действий. Во-вторых, мы с Орсом не можем прикоснуться к Книге, она слушается только Теону, а в-третьих, ее никто не заставлял…

– Не заставлял, но явно надавил на жалость и неумение отказывать в помощи, – пробурчала Вероника.

Белый положил руку Веронике на плечо.

– Никс, ты ее недооцениваешь. В этой девочке огромный потенциал. Мы больше двух лет наблюдали за ее борьбой с договором на крови.

Глаза Вероники расширились от удивления и сверкнули синим огнем. Валентин отдернул ладонь, точно обжегся.

– Ско-о-олько?! Что еще за договор? – тут же потребовала ответов она.

Видящей показалось, что темная кожа Белого заметно посветлела от смущения.

– М-м-м… ну-у… – начал мямлить он, – это пусть она тебе рассказывает…

Вероника подошла к Валентину так близко, что ему пришлось вжаться в стену. Она вложила во взгляд весь тот лед, слава о котором и подарила ей прозвище Хрустальной Леди.

– Нет уж, Вал, мне все расскажешь ты, и сделаешь это прямо сейчас!

Если бы у нее был нож, то она бы без раздумий приставила его к шее Белого – для большей убедительности.

– Ники, ты же понимаешь, что не можешь мне навредить, правда? – заблеял Валентин.

– Я понимаю, что у тебя передо мной должок, и ты частично вернешь его, когда скажешь правду!

– Ну хорошо, хорошо, – поднял руки Белый, а потом в задумчивости почесал правое ухо.

Вероника сделала пару шагов назад.

– Только попробуй мне соврать – я сразу это пойму!

– Я и не собирался… Я расскажу, Никси, тебе расскажу. Белочка попала к нам, после того как едва не умерла на поляне. Это был тот редкий день, когда мы не могли вмешиваться в мирские дела. Ты же помнишь, что время в мире людей для нас ограничено, а тогда даже войти в него не могли – редкое положение планет иногда закрывает ваш мир на замок. Поэтому мы с Орсом просто пили звездный нектар и горланили песни, отдыхали от своих вечных обязанностей, рассчитывая, что уж один день люди отлично справятся и без нас, как это уже бывало. Но на рассвете, когда Книга Времени, которую мы не видели сотню лет, появилась в главном зале, раскрытая на странице с новой записью и твоей, между прочим, подписью… – он осуждающе поднял палец и помахал им перед лицом Вероники, – мы поняли, что в этот раз многое упустили. Душа Теоны летела к Лунным Вратам. Орсон тогда просто озверел, он не соглашался просто так дать уйти той, кто сломал систему, отлаженную веками. Мы выхватили ее душу из потока и заперли в Доме, чтобы присмотреться… Теона немного тут поблуждала, а мы за ней наблюдали и чуть-чуть ее, признаюсь, попугали…

Вероника покраснела от злости. Белый прикрыл лицо руками, защищаясь от ударов, которые она уже готова была на него обрушить.

– Но потом… нам стало интересно. Новый жилец, живая… ну, почти живая игрушка, еще и такая дерзкая.

– Игрушка? Дерзкая? Теона?

– Я же говорю, вы ее как будто совсем не знаете… Бониций этот носится со своей опекой, ты всю жизнь ей врала. Ну, ладно-ладно, – добавил он, видя ее реакцию, – а у Белочки большой потенциал…

– Вы! Демоновы придурки! – закричала Вероника, забыв о приличиях. – Вы запугали бедную девочку, которую до этого чуть не убили ради оживления вашего папаши ваши же сестры!

На лице Белого были написаны извинения и стыд.

– Признаю, ты, как, собственно, и всегда, права, Льдинка.

– Не льдинкай мне! Что было дальше?! – кипела Вероника.

– Ну если коротко, то мы поговорили, и она сама же и предложила сделку. Выиграет у нас сто партий в шахматы, получит возможность вернуть душу в свое тело.

В глазах Вероники сверкнула неподдельная ярость.

– А я был против, если хочешь знать! – продолжил оправдываться Белый. – Но ты же знаешь, какой Орсон азартный. Они тут же ударили по рукам и скрепили договор кровью, не успел я запустить очередной рассвет… После этого даже если бы мы хотели, то не смогли бы ее отпустить раньше.

– Врешь ты все! Это был ты! Ты заставил ее заключить это пари! Я тебя знаю, – наседала Вероника, подходя ближе к Валентину.

– За эти годы мы с ней подружились. Никто ее не обижал. Никс, детали уже не столь важны. Это было так давно… – Белый отвел глаза. – Главное, что она справилась. Она обыграла меня! Если ты помнишь, это совсем не просто.

– Помню, – уже не так агрессивно ответила Вероника.

Он знал, на что может надавить, чтобы ее дезориентировать, – на их счастливые общие воспоминания. Именно Белый когда-то научил ее играть, подарил ей первые шахматы и заставил полюбить эту игру на всю жизнь.

– Но раз Теона свободна, то что вам нужно от нее теперь? Оставьте ее в покое.

– Я бы и рад, но видишь, как все переплелось… давай мы сейчас вместе во всем разберемся, а потом все разойдемся по разным сторонам. Я готов пообещать не тревожить Белку, если она сама того не захочет.

– А почему ты вообще ее так называешь? – решила прояснить Вероника.

Валентин потупил взгляд.

– Ну, это мы любя. Для вас она Теона, Ткачиха, что там еще, а для нас она стала той, кто изменил жизнь в Доме. Первым, ну, не считая тебя, человеком, который сюда попал.

– Она вам что, питомец?

– Может быть, сначала мы так думали, но потом все изменилось, а прозвище осталось. – Он замолчал, надеясь, что вопросы у Вероники закончились. – Никс, я правда очень скучал. – Белый вновь начал игру в гляделки. – Ты, как всегда, великолепно выглядишь, и я очень рад, что ты снова здесь.

– Я не хочу говорить про это. Много лет назад ты сделал выбор, даже богам приходится отвечать за свои поступки.

Валентин продолжил смотреть на Веронику не моргая, осторожно приближаясь к ней медленными маленькими шагами.

– Я столько раз придумывал, что скажу тебе, если мы снова встретимся… – продолжал он ее гипнотизировать.

Видящая не могла заставить себя пошевелиться. В ее голове эта встреча тоже была проиграна бессчетное количество раз. Мягкие теплые пальцы Белого робко коснулись бледной кожи Вероники. Она уже могла чувствовать его легкое дыхание на своих губах.

– Никс… – на выдохе еле слышно прошептал он, – я…

Великий Белый слегка наклонил голову, чтобы поцеловать ее. Вероника ненавидела себя за слабость, но все, чего ей хотелось сейчас, – это вновь коснуться его губ. Белый не торопился, как будто в этот раз сам боялся быть отвергнутым.

– Орсон вернулся, – неожиданно сказал он и отпрянул.

Застигнутая врасплох, Вероника не поняла смысла слов, но, получив возможность закрыть глаза и вернуть себе самообладание, отскочила от Белого, часто моргая, чтобы вновь начать видеть что-то кроме его солнечных глаз.

– Что ты сказал? – наконец спросила она.

– Иди сюда. – Он схватил ее за руку и притянул к себе, накрывая плащом.

Бон сидел в окружении облаков, доходивших ему до груди, и не отрываясь смотрел на небо над головой, которое из ночного и звездного медленно окрашивалось в розовые и оранжевые оттенки – наступала пора рассвета.

Теона завороженно смотрела на спокойное лицо короля, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть этот чудесный момент. Вот бы можно было остаться здесь навеки… На секунду родившийся страх, что это могут быть снова лишь ее фантазии, которые каждый раз оживали, когда она блуждала по этой комнате, заставил ее протянуть руку, чтобы почувствовать, что на этот раз Бон реален.

Король боковым зрением заметил ее порыв. Рука Теоны замерла в воздухе, так и не достигнув цели.

– Я хочу быть частью всех твоих миров, – сказал Бон, – если ты захочешь меня в них пригласить, – добавил он чуть более робко.

Теперь одного лишь прикосновения ей было недостаточно. Приподнявшись, она перекинула ногу через его бедра и села ему на колени. Смотря Бону прямо в глаза, Теона ответила:

– Ни один мир не будет для меня целым, если в нем не будет тебя.

Бон с жадностью вдохнул ее запах, завел свою руку между ее лопаток и притянул к себе. Все, о чем она мечтала, о чем грезила, что снилось ей в снах, все начинало сбываться. И пусть мир снова дрожал и менялся, пусть она сама уже не была той запутанной в паутине лжи пташкой, пусть им предстояло пройти еще много дорог и выдержать много испытаний, все, что ей было нужно, чтобы верить, что все закончится хорошо, – это ласковые серо-голубые глаза напротив.

– Я безумно скучала по тебе, Бон, – призналась она, уперев свой лоб в его плечо.

Это место дарило столько свободы и смелости, что она была готова запереть замок изнутри, чтобы остаться в этом идеальном мире навсегда.

– Детишки, вы тут еще не наигрались? – послышался знакомый голос из неожиданно появившейся приоткрытой двери, которая давно пропала из виду.

Теона нехотя подняла голову с плеча Бона. В проеме стоял Валентин, а за ним маячила Вероника. Интересно, наступит ли время, когда их поцелуям и нежности никто не сможет помешать?

– Заканчиваем парить в облаках. Орсон вернулся, пора узнать, что нас всех ждет…

Теона нехотя поднялась и отошла от Бона на несколько шагов.

– Умеешь ты вовремя появиться, Тин, – сказала она, обращаясь к Великому Белому.

– А я уже сто раз просил тебя не засиживаться в этой комнате, Белочка, – так же недовольно ответил он. – Ты же знаешь, как она на тебя действует. Подарили на свою голову. Но сейчас не время отлетать на неделю из реальности.

Теона ничего не ответила. Она взяла Бона за руку и вышла в коридор, захлопнув за собой дверь. Рассвет погас – их всех снова окружила синева лабиринта из стен.

– Ты в порядке? – спросила Вероника, догнав девушку в коридоре.

– Я-то да, а вот на тебе лица нет, – заволновалась Теона. – Это из-за Тина? Он опять что-то натворил?

– Со мной все хорошо, не беспокойся, – определенно соврала Видящая.

Глава 6

6047 год эры Двух Великих

Вероника бежала вниз по ступеням винтовой лестницы северной башни монастыря. Босые ноги приятно холодил камень, а новое, подаренное отцом ситцевое платье разлеталось парусом, стоило лишь перепрыгнуть через несколько ступеней сразу. Какой чудесный день! Вчера ей исполнилось пятнадцать, а это значило, что сегодня она наконец попадет в библиотеку, где монахи днями и ночами переписывали, собирали, складывали и перекладывали самые ценные рукописи и свитки страны.

Она уже давно смирилась с участью одинокой жизни в башне, вырезанной в теле горы. На сотни километров не было никого, с кем можно было бы переброситься парой слов. Компанию ей могли составить разве что горные козлы, не отличающиеся желанием играть в человеческие игры, или, если повезет, ламы, разрешающие себя погладить в обмен на яблоко или корку хлеба.

Преодолевая десятый виток лестницы, Вероника на ходу пыталась собрать в хвост непослушные пшеничные кудри, доставшиеся ей, как говорил отец, от матери. Спустившись вниз и найдя отца у монастырских ворот, она расплылась в довольной улыбке ожидания. Но отец лишь строго посмотрел на дочь и сказал вовсе не то, что она жаждала услышать:

– Ты опять босая?!

– Нет, – не теряя оптимизма, ответила девочка, – у меня все с собой. – Она сняла с шеи сандалии на шнурках и принялась развязывать затянувшиеся узелки. – Я готова к великому дню! – закончив, торжественно произнесла она, вытянувшись во весь рост. – Ведите меня к магистру, господин Оридж!

Отец задумчиво почесал подбородок, как будто подбирая слова.

– Матильда… – начал он.

Ой, нет, вторым именем он называл ее только в двух случаях: либо когда хотел отругать, либо когда сообщал какую-то дурную весть.

Плечи сами поползли вниз.

– Но они обещали! – Вероника была готова расплакаться.

– Магистр Родмунд сказал, что ты слишком… слишком… активная, – наконец выдал он, – монахи боятся за сохранность библиотеки.

– Активная?!

– Ну, он выразился несколько иначе, но суть ясна: ты не умеешь сидеть на месте, манеры твои тоже оставляют желать лучшего… Вдруг ты что-то порвешь или сломаешь… а каждая книга в монастыре бесценна.

Вероника была готова запрыгать на месте от злости или кинуться прямо на пыльный пол и забиться в истерике, но ей было уже пятнадцать, и она умела держать себя в руках, пусть так и не считал магистр-тонкие-ножки-Родмунд.

– Па-а-ап, ну я ничего не сломаю, ничего не испорчу, я обещаю и даже клянусь! Ну я очень хочу учиться, как можно не разрешить ребенку учиться?! Ну па-а-ап!!!

– Мне жаль, я сделал все, что мог, – развел руками отец. – Родмунд сказал, что если за год ты покажешь себя с лучшей стороны, то они подумают и, может быть, через год допустят тебя к книгам.

– Допустят?! Я что, преступник какой-то?! Они то же самое говорили год назад! – сжала кулаки от досады Вероника.

– Ты сама виновата, Матильда, – снова назвал ее ненавистным именем отец, – ты бегаешь с утра до вечера как мальчишка, чумазая и шумная, пугаешь монахов, прячась за углами. На прошлой неделе ты подсыпала им соль в утреннюю кашу. Мне продолжать?

– Па-а-ап, – снова затянула она, – но мне тут та-ак скучно… Что я еще могу делать, если читать что-то серьезнее сказок мне не дают?

Отец грустно вздохнул и слегка приобнял девочку за плечо.

– Постарайся пугать их пореже и клади в еду хотя бы сахар, может, через год что и выйдет.

Вероника молча развернулась, скользя кожаной подошвой сандалий по каменному полу, пинком открыла дверь на улицу и вышла в залитый светом день. Из глаз брызнули горячие слезы осознания, что этот бой ей не выиграть.

Только одно место могло ее сейчас утешить – большой плоский камень на вершине горы, куда никогда не добирался никто из монахов-затворников и про который не знал отец. Ее собственный штаб, где можно было спрятаться от мира и играть часами, и даже крики повара, собирающего всех к обеду, не долетали до этого святого для Вероники места.

Она карабкалась на вершину по едва заметной тропе, с каждым шагом злясь еще больше. Еще немного – и из ее ноздрей вместо воздуха мог бы начать вылетать огонь, настолько разозлило ее несправедливое решение Тонконожки. Но этот день, видимо, решил стать самым худшим в ее жизни по всем пунктам, даже по тем, которых никто не написал в списке ужасностей: на ее заветном камне одиночества сидел и смотрел вдаль чужак.

Вероника остановилась чуть поодаль, пытаясь рассмотреть мужчину. Его тело скрывал длинный плащ с капюшоном, наброшенным на голову, лишь высокие кожаные сапоги виднелись из-под шерстяных складок.

Даже издалека он казался больше и внушительнее всех, кого Вероника когда-либо встречала. В сравнении с ним даже ее отец – единственный охранник горного монастыря, который всегда казался ей сильным и крепким, – выглядел бы как зеленый юнец.

Но злость и разбитые мечты, которые она лелеяла целый год, не позволяли страху подчинить ее. Если в этом мире и было что-то, что находилось в ее власти, так это место, и она выгонит любого, кто посмеет на него претендовать.

Вероника собрала всю свою волю в кулак и смело направилась на вершину, отвоевывать свой штаб. Заметив ее, чужак повернул голову, но даже не подумал пошевелиться.

– Это мой камень! – выпалила Вероника, останавливаясь в нескольких шагах от незнакомца. Чужак пристально разглядывал ее из-под капюшона. Она уставилась на него в ответ. В тени, которую создавал капюшон, как будто мерцали золотые звездочки, а глаза чужака были удивительного оранжевого цвета. – Я требую, чтобы вы покинули территорию, принадлежащую мне, – продолжила настаивать девочка.

– Но разве горы не общие? – послышался приятный спокойный голос.

– Горы общие, камень – мой!

Незнакомец скинул капюшон. На его лице сияла улыбка. Веронике показалось, что она очутилась во сне. Таких людей ей не приходилось видеть никогда. Тщедушные, полупрозрачные от недостатка солнца монахи, здоровяк-отец и редкие гонцы, которые никогда не общались с Вероникой, – вот и весь скудный набор. Но этот человек был совсем другим. Он будто светился изнутри чем-то радостным и чистым и казался девочке настолько красивым, что все принцы из сказок, которые она читала, вдруг ожили и стали похожи на него.

– Юная леди, хозяйка камня, нижайше прошу прощения за то, что, по незнанию, вступил в ваши владения. Поверьте, у меня не было злого умысла или желания вас расстроить. Я немедленно удалюсь.

Он поднялся с камня, но Веронике вдруг отчаянно захотелось, чтобы он остался. Как будто с ним могла уйти новая, еще не прочитанная история.

– Господин странник, – вспомнила она, как в таких случаях надо обращаться к незнакомцам, – так уж и быть, можете еще немного посидеть.

Чужак улыбнулся еще шире:

– Я наслышан, что хозяйка этих мест не только красива, но и невероятно добра, и рад убедиться в этом сам.

Вероника покраснела от подбородка до волос на затылке. Чужак это заметил.

– Не соблаговолите ли присесть рядом со мной? – Он снова опустился на камень и ладонью похлопал по пустому месту. Вероника на секунду задумалась, а потом сделала пару шагов и села рядом. Она старалась держать спину прямо, а непослушные руки сложила на коленях. – Удивительные здесь места, – задумчиво сказал чужак, вновь вернувшись к созерцанию горных пиков и залитых зеленой травой и цветами лугов, – как можно было создать такую красоту…

– Это все Два Великих, – сказала Вероника, – это они все создали, вы разве не знаете?

Чужак почему-то прыснул от смеха:

– Действительно они? И как же они это сделали?

– Если бы мне разрешили заходить в библиотеку монастыря, то я бы это обязательно узнала. У Тонконожки точно есть книги про то, как Великий Черный и Великий Белый создали наш мир.

– У Тонконожки? – заинтересовался чужак.

– Да, это главный хранитель библиотеки, магистр Родмунд. Его ряса такая старая, что вся истерлась по подолу и из-под нее торчат его то-о-о-оненькие ножки. Но никто не смеет ему сказать об этом.

Чужак улыбнулся еще шире:

– И почему этот Родмунд не пускает тебя в библиотеку?

– Говорит, что я все там разрушу, – со вздохом ответила Вероника.

– А ты любишь все разрушать?

– Ну, не то чтобы люблю… просто тут так скучно, совсем нечем заняться, вот я иногда и придумываю себе развлечения, которые не нравятся монахам.

– А можно поинтересоваться, как вас зовут, юная леди-разрушительница?

– Вероника Матильда Оридж, – ответила девочка, представившись полным именем, раз уж чудак называл ее «леди». – А вас?

– Ты можешь звать меня Валентин.

– Просто Валентин?

– Да, или если мы подружимся, то Вал. И давай на «ты».

– Подружимся? Так ты живешь где-то рядом? – возбужденно затараторила Вероника, не веря своему счастью. – Я думала, тут нет ни одного жилища ближе дворца, который строится в Озерном Крае.

– Нет, я не живу в горах, но я могу иногда тебя навещать, – ответил Валентин, – мне тоже бывает скучно, а вид отсюда, с твоего камня, мне очень понравился.