Полная версия:
Режиссёр смерти: Последний Дебют
Видимо, любит обниматься.
Ехид Цербет
Охранник гостиницы, водитель
40 лет
Не женат.
Младший брат Сифона.
Любит оперы.
Постоянно ковыряет пальцы, из-за чего носит напальчники.
Весьма спокойный и рассудительный.
Всегда улыбается и выглядит так, будто постоянно чему-то удивлён.
Кажется, что-то скрывает, хотя, возможно, мне просто кажется.
Ранее работал водителем скорой помощи, но после скандала был уволен. По слухам, он сбил несколько человек. Дело замяли.
Познакомился с Затейниковым на вечере у их общего знакомого. Уважает начальника и любит его, как сын отца.
Ахерона
Регистратор гостиницы
32 года
Не замужем.
Хладнокровна, неразговорчива (если не считать господина Лонеро, в которого она, возможно, влюблена).
Чем-то явно опечалена, но неизвестно чем. Иногда сидит в прострации и смотрит в никуда с грустным и встревоженным видом.
Курит с мундштуком.
Пишет стихотворения.
Раньше работала проституткой. Её выкупил и приютил Затейников, которому она бесконечно благодарна за это спасение из «бездны».
Следующий разворот он озаглавил: «Жители гостиницы: 2 этаж» и выписал несколько имён: Табиб Такута, Марьям Черисская и Гюль Ворожейкин.
Табиб Такута
Доктор
31 год
Не женат.
Невероятно спокоен.
Немногословен. При разговорах предпочитает отмалчиваться и слушать других.
Родом из Кайдерска. Переехал в Даменсток из-за учёбы и остался там.
Очень любит детские сказки. К классике хладнокровен, особенно к яокской классике, где, по его словам, все «повёрнуты на страданиях и смертях».
Воспитан в семье медиков, хотя всю жизнь мечтал стать художником-мультипликатором. Хорошо рисует.
Любит судоку.
Обожает весенние пейзажи, розовый цвет и грызунов.
Курит.
Далее последовали обитатели третьего этажа: Ева Вита, Элла Окаолла, Илона Штуарно, Сэмюель Лонеро и сам Уик.
Элла Окаолла
Солистка
31 год
Не замужем (это исправимо).
Любимые писатели: Модест Винин, Узэг Ном и Тарас Байдовский.
Любимый цвет: фиолетовый.
Обожает персики и голубику, а также чай.
Помимо чтения увлекается живописью и музыкой. Умеет играть на флейте.
Негативно относится к табаку и алкоголю.
Илона Штуарно
Фотограф
28 лет
Не замужем.
Вспыльчивая и вредная.
Обожает спорить и оскорблять.
Подрабатывает в «Белладонне» и «Некрополе». Постоянно мешает полиции.
Щурит один глаз. Возможно, врождённый дефект, либо привычка.
Её часто путают с мальчиком или ребёнком из-за внешности и низкого роста.
Издевается над господином Лонеро. Есть вероятность, что на самом деле она испытывает к нему симпатию (по словам Эллы).
Любит цитрусы, оранжевый цвет и крепкую выпивку.
Сэмюель Лонеро
Композитор
17 лет
Не женат.
Солнечный человек. Добрый, дружелюбный, наивный. Правда, его легко одурачить.
Трудоголик. Мало спит, страдает бессонницей.
Очень любит клубнику и арбуз, а также плавленый сыр (носит с собой тёрку на ручке).
Приехал из Октавиуса.
Сын судьи Северьяна Лонеро.
Обладает абсолютным слухом и непревзойдённым талантом.
Остался последний, четвёртый этаж: Борис Феодов, Пётр Радов, Ванзет Сидиропуло, Максим Убаюкин и Лебедина Грацозина.
Пётр Радов
Солист
27 лет
Не женат.
Чрезмерно болтлив и активен, любит вставлять в речь иностранные фразы.
Популярен среди женщин, заигрывает с ними забавы ради.
Обожает бильярд, собак и виски.
Ходит с тростью ради «эстетики».
Умеет играть на трубе, пианино и гитаре.
Курит.
Закончив с досье на знакомых ему людей, он отложил ручку и, почувствовав долгожданную сонливость, протяжно зевнул. Одеяло тепло обняло его, и он закрыл глаза, попытавшись представить себе блаженные пейзажи: чудесный благоухающий садик с небольшой деревянной беседкой или поляну, укутанную утренней дымкой.
Однако тревога не унялась, возросла. Образы исказились: теперь вместо садика ему чудился перекошенный брошенный дом, объятое заревом, вместо поляны – алое поле битвы и толстый слой пыли. Он распахнул глаза и медленно огляделся по сторонам. Никого рядом нет. В тишине стыло только вечное: тик-так, тик-так…
– Ты не трус. Не бойся. Пройдёт.
Не проходило.
Одеяло давило, как пресс-папье. Что-то незримое уселось ему на грудь, ломало рёбра, улыбалось. Голос застрял глубоко в горле. Никого рядом нет.
С трудом выбравшись из-под груза, Стюарт включил настольную лампу и с рваным вздохом сел на кровати. Холодная капля прорезала висок.
– Тебе кажется…
В дверь постучались. За порогом оказалась взволнованная Элла в ночном рюшчатом платье, к которой он тут же бросился в объятия, как испуганный ребёнок жмётся к маме. Тревогу как рукой смело.
– Стюарт? – удивилась женщина. – Что-то случилось?
– …нет, я просто рад, что ты пришла. Мне тебя не хватало.
Солистка прошла в комнату, прикрыла за собой дверь и снова обняла возлюбленного.
– Выглядишь неважно… Снова тревога?
– …да. Я пытался уснуть, но тело будто парализовало, на грудь давило что-то тяжёлое. Было… страшно. Я не знаю, сколько я так пролежал.
– По описанию похоже на сонный паралич.
– Наверное. Не к добру вся эта поездка…
Она поцеловала его в щёку и погладила по спине.
– Мой хороший… Всё будет в порядке. Веришь мне?
– Верю. Тебе сложно не верить.
– Хорошо, я рада. Если ты не возражаешь, я побуду с тобой.
– А ты почему не спишь?
– Бессонница мучает, да и за тебя переживала.
Они легли на кровать, переплетя пальцы, и молчаливо глядели друг на друга.
– Спасибо, Элла.
– И тебе спасибо, Стю.
Она прижалась к его груди и прикрыла глаза. Мерное дыхание. Громкое сердцебиение. Тепло…
Одиночества он больше не боялся. Никогда.
Никогда.
Глава 3: Новые коллеги
I СидиропулоКайдерск, 21 января, 1043 год
Гостиница «ТарТар»: курильня третьего этажа
Время 21:17
После ужина все разбрелись по этажам.
Стюарт сидел у приоткрытой двери курильни с записной книжкой на коленях, где потягивал уже третью сигарету Табиб, и вслушивался в разговор Сэмюеля и драматурга Ванзета Сидиропуло – невысокого тридцатилетнего мужчины с растрёпанными розово-персиковыми кудрями, очень странно рассыпанными по щекам веснушками, маленькими бровками, закрученными усиками и маленькими танзанитовыми глазками. Его худощавое тельце обтягивал ярко-красный костюм с нежным розовым градиентом и золотыми пуговицами на небольших лацканах, под ним –рубашка с поднятым воротом и красная галстук-бабочка.
Немного поведаем об этом новом для Стюарта лице.
Ванзет был до ужаса скромным и неуверенным в себе человеком, что пытался показать себя свету и доказать, что он чего-то да стоит, однако каждый раз терпел неудачу за неудачей. Никто не хотел замечать его, такого маленького, хрупкого, ничего не значащего человека, и даже он сам порой забывал про самого себя. Отчаяние поглощало его с каждым новым отказом, ненависть к себе возрастала в геометрической прогрессии, и тупая боль рвала маленькое сердце. Казалось, он был обречён на провал, пока случайно не повстречал на своём пути Добродея Затейникова. После первого же разговора режиссёр без раздумий решил поставить его пьесу «Трагедия «Неделя»», но в форме мюзикла, а не постановки, и заключил контракт с драматургом. И измученный Сидиропуло наконец-то стал счастлив.
И именно благодаря постоянной поддержке Сэмюеля (с которым он был знаком, как оказалось, ещё до поездки) Ванзет не опускал руки и шёл вперёд, несмотря на постоянные подножки судьбы. А также, благодаря рекомендации Сидиропуло, Лонеро позвали на роль композитора для «Трагедии», ведь, по словам драматурга, никто, кроме Лонеро, не смог бы мастерски передать атмосферу его пьесы.
Но о чём же «Трагедия» и почему именно она, по словам Затейникова, должна перевернуть мир мюзиклов? «Неделя» – название небольшой гостиницы, внутри которой заперли тринадцать человек. Пленников предупредили, что каждую ночь будет происходить по одному убийству, и обязали их искать таинственного душегуба, пока не истекло время. На расследование им дана одна неделя. К счастью, героям удаётся вовремя сорвать маску с жестокого убийцы и выбраться на волю.
Стюарт наспех записал синопсис пьесы и задумчиво хмыкнул, пока Ванзет, по привычке ломая пальцы, рассказывал Сэмюелю о своих переживаниях.
– Знаешь, я-я всё ещё очень беспокоюсь, что в одночасье «Трагедию» всё-таки, отклонят и вместо неё поставят очередную любовную драму. Почти каждую ночь я вижу один и тот же сон, как господин Затейников рвёт «Трагедию», бросает ошмётки на пол и говорит, пристально смотря мне в глаза: «Это провал». Я…
– Зря беспокоишься, – Лонеро подбадривающе похлопал его по плечу. – Уверен, господин Затейников ни за что так не сделает и не даст пропасть твоему произведению! Ведь среди всех он выбрал именно тебя, ещё неизвестного, но сильного драматурга! Ты неоправданно принижаешь себя и зря, ведь ты – ещё непризнанный гений!
– Ты… ты правда так считаешь?..
– Конечно! Я очень горжусь тобой!
Сидиропуло тепло улыбнулся.
– Знаешь, Сэм, на-а самом деле я даже немного завидую тебе, особенно тому, что тебя так быстро признали в обществе. Никто ведь не посмотрел на то, что ты приезжий, что ты очень молод; они все увидели, что ты – невероятный талант, маэстро нашего времени и, самое главное, наидобрейший человек! Если бы ты знал, как сильно твоя поддержка помогает мне держаться на плаву…
– Я рад, что помогаю тебе, но не думал, что ты мне завидуешь.
– Очень завидую, но в хорошем плане. Я считаю, что зависть – некий двигатель прогресса, поэтому это и хорошо, что я тебе завидую! Не думай, что я тебе желаю зла, нет; я тебе желаю только добра и успеха! И я очень счастлив, что именно тебя взяли на роль композитора для «Трагедии».
– Это тебе спасибо, что порекомендовал меня и познакомил с господином Затейниковым! Я давно не встречал такого радушного и милого начальника.
– Да, он очень добрый и чуткий… Я готов благословлять его до конца жизни.
Повисла пауза.
– Кстати, Сэм, как думаешь, какой псевдоним мне стоит взять?
– Псевдоним? Зачем?
– Мне моя фамилия не нравится. Ну что это такое: «Ванзет Сидиропуло»? Звучит смешно и несерьёзно!
– Не знаю… лично мне всё нравится. Но если хочешь поменять, то… это твой выбор, и я его поддержу. У тебя уже есть варианты?
– Да, сейчас! – драматург вытащил из-под лацкана маленький исписанный блокнотик. – Я всё думаю о Надеждине и-или Мараклуине. Ванзет Мараклуин или Ванзет Надеждин! Хорошо же звучит, согласись? Намного серьёзнее и звучнее, чем Сидиропуло!
– Ванзет Надеждин или Ванзет Мараклуин… Вторая очень звучна. Она мне чем-то напоминает бренчание гитары. И, мне кажется, она хорошо запоминается.
– А Надеждин?
– Тоже можно! Но Мараклуин мне больше нравится.
– Тогда Мараклуин! Надо сказать об этом господину Затейникову. Как думаешь, как он отреагирует?
– Положительно, а как же ещё?
Стюарт дополнил информацию о новом для него лице:
Ванзет Сидиропу́ло (Мараклуин/Надеждин)
Драматург
30 лет
Не женат.
Очень неуверенный в себе человек.
Завистлив. Мечтает о славе.
Имеет высшее образование художника-мультипликатора, но всегда мечтал стать драматургом, потому художественной деятельностью занимается на досуге. Часто иллюстрирует свои произведения.
Начал заниматься писательством в четырнадцать лет. С шестнадцати посылал свои стихотворения и пьесы в журналы, но никто его не принимал, потому он так сильно привязался к Затейникову.
Очень любит птиц, особенно белых попугаев.
Старый знакомый господина Лонеро.
Лично знает Модеста Винина (!) и также равняется на него.
– Что ты пишешь? – поинтересовался доктор.
– Да так, мысли… – отмахнулся скрипач и задумчиво постучал ручкой по странице. – Тебе не кажется это место каким-то странным?
– В каком смысле?
– Как бы пояснить… Я часто по ночам слышу какой-то странный механический гул за стеной, здесь нигде нет окон и мне иногда кажется, что здание движется, будто лифт. И этот Затейников… он мне совсем не нравится. Он какой-то кровожадный и будто психованный, но не такой, как старший Цербет, а… иной.
– Кажется, у кого-то очень бурная фантазия или галлюцинации от недосыпа.
– Да нет же, я серьёзно!
– Я тоже. Ты ещё с поезда кажешься мне слишком нервным. Расслабься.
– Легко сказать…
– Да, знаю, но надо стараться, – он потушил сигарету. – А что именно тебя пугает?
– Это странное место, Затейников, его свита и… этот город. Будь моя воля, я бы с удовольствием уехал отсюда куда подальше.
– А что тебе мешает?
– Господин Лонеро и…
– Элла?
– …да. Не могу я их здесь бросить.
– Тогда просто расслабься. Поверь, это делается легче, чем звучит.
– Я не могу!
– У меня есть хорошие успокоительные. Тебе дать?
– Нет, это не поможет! Почему меня никто здесь не понимает?
– Потому что твои слова фантастичны, Стюарт. Скажи об этом Пете или Сёме, они посмеются и скажут то же, что и я.
– И ты тоже надо мной смеёшься.
– Нет, я обеспокоен твоим состоянием, а вовсе не смеюсь. А что говорит Элла?
– Она… да, она тоже чем-то обеспокоена и это уже знак того, что здесь явно что-то не так.
– Мне кажется, она за тебя беспокоится, а не за это место.
– …ладно, тут ты снова прав. Элла мне тоже не верит, хоть и утешает.
– Поспать тебе надо.
– Может и надо. И всё же… я докажу вам, что это место странное и Затейников – психопат! Знаешь, что он мне сказал при нашей первой встрече? Что ему нравится вид крови! И также он не любит животных, а это – нехороший знак.
– И? Он же не убивает их.
– Ты уверен в этом?
– Ну, может, у него аллергия на них или ещё что-то. А если честно, если выбирать между тобой и господином Затейниковым, психопатом мне кажешься ты.
– Что? Я…
– Всё в порядке?
Мужчины обернулись, – в дверях стояли взволнованные Сидиропуло и Лонеро.
– …да, всё в порядке, – бросил Стюарт и, поднявшись со стула, посмотрел на встревоженного Ванзета. – Не будьте пессимистом и лучше радуйтесь тому, что увидите свою пьесу на сцене.
Скрипач протиснулся меж ними и ушёл в свою комнату.
– С-спасибо большое, я буду стараться! – крикнул ему вослед смутившийся драматург и обратился к композитору – Кто это был?
– Мой вечно нервный, но добрый друг, – ответил Сэмюель и посмеялся.
II Грацозина и БаридольКайдерск, 22 января, 1043 год
Ресторан «Беляш»
Время 19:42
Прошёл очередной репетиционный день.
Стюарт и Сэмюель не чувствовали себя сильно уставшими, так как их отпустили с репетиции пораньше, и они по инициативе скрипача решили посетить местный ресторан «Беляш», прославленный наинежнейшей выпечкой и искусными блюдами с театральными названиями. Заказав себе омлет «Гамлет» и пирог «Вишнёвый сад», восторженный Сэмюель сразу приступил к трапезе, а Стюарт, всё ещё ожидавший торт «Багровый остров» и суп «Пять вечеров», внимательно наблюдал за парой с соседнего столика и вслушивался в их разговор. Перед ним лежала записная книжка, в руке дрожала ручка.
Он оценивающе прошёлся по высокой скуластой женщине с чёрными, как глубокая ночь, прилизанными волосами, собранными в густой хвост мелкими кудрями, высоким лбом, украшенным изумрудной тикой, мутными обсидиановыми глазами, подчёркнутые тёмными тенями, вздёрнутым вытянутым носом, тонкими губами и длинной шеей с круглой изумрудной подвеской. Внешне она походила на грациозного и статного лебедя, не хватало лишь размашистых крыльев за её спиной. Тонкую фигуру её подчёркивало бархатистое чёрное платье с рукавами фонарями, ноги – сапоги с высокими зелёными каблуками. На рейле висело её малахитовое пальто с охристым мехом на вороте, рукавах и подоле.
Лебедина Грацо́зина
Хореограф
34 года
Невеста Адама Баридоля.
Властная женщина.
Невероятно начитана. Предпочитает иностранную литературу, в частности триллеры и детективы.
Часто кокетничает с другими мужчинами. Похоже, забывает про своего жениха, либо таким образом дразнит его.
Любит: чёрный цвет, дорогие вещи, украшения, различную еду, красное вино и сладости.
Дочь лесника. Переехала в Даменсток в юношестве.
Невероятно верующая. Считает, что ходит под защитой Бога.
Заботливо относится к своим подопечным, ласково зовя их «котятками» или «крошками», однако очень требовательна и строга.
Напротив Лебедины сидел её возлюбленный – Адам Баридоль, чем-то вечно взволнованный человек с широкой улыбкой, прорезающей тонкие губы, странными хромдиопсидовыми глазами (правый зрачок был намного больше левого), моноклем, густыми широкими бровями и объёмными персиковыми завитками до плеч, обрамляющих его потное розовое лицо. На нём висел тёмно-зелёный пиджак с маленькими лацканами и длинными рукавами-фонарями, белую рубашку с маленьким золотистым жабо на изумрудной броши, кильт с жёлтым широким поясом и коричневые туфли. Над пальто его невесты висел его большой белый берет с тремя круглыми изумрудами.
Адам Баридо́ль
Художник-мультипликатор
32 года
Жених Лебедины Грацозиной.
Сильно потливый.
Тихий, неразговорчивый, в отличие от Лебедины. Выглядит нервным.
Очень сильно любит возлюбленную и слушается её, словно ручная собачка. Когда соглашается с ней, робко кивает.
Живёт в другой гостинице, так как в «ТарТаре» ему не нашлось места.
Приехал как моральная поддержка для Лебедины. Скоро покинет Кайдерск и вернётся в Даменсток.
– Стю, что ты делаешь?
– Изучаю наших коллег.
– Но… зачем ты лезешь в их свидание? Ты же их подслушиваешь, да?
– Да, потому что они говорят не о чём-то романтическом, а о Затейникове! Они, как и я, считают, что что-то здесь не так!
– Но что может быть не так?
– Да всё! – воскликнул Стюарт, когда ему принесли его заказ. Официант испуганно вздрогнул и поспешил уйти. – Нет, господин Лонеро, мне вообще не нравится наша авантюра.
– Какая авантюра?
– Вся эта поездка. Мне всё вокруг кажется подозрительным, странным и… неправильным. Всё, всё здесь неправильно и…
– Но как же Элла? С ней тоже что-то не так?
– Да, то есть, нет! Н-не упоминайте Эллу…
– Эх, Стю, мне кажется, ты слишком нервный. Всё же хорошо! Расслабься и лучше думай о работе, иначе сойдёшь с ума от постоянного напряжения. Может, тебе стоит пропить курс успокоительных? У Табиба, вроде, они должны быть…
– Нет, не надо! – он проткнул торт вилкой и нахмурился, когда по тарелке лужей крови разлился бордовый крем. Кровь, как розы, острые, красные… – Господин Лонеро, разве вас не смущает Затейников?
– Нет, ни капельки. Да, может, он немного странный, но это из-за обстоятельств. У него же умер лучший друг, потом умер любимый дядя и после этого он стал немного… нервным. В остальном он в порядке: добрый, отзывчивый, поддерживающий. Никогда не кричит, спокойно всё объясняет.
– Нет, он… – Стюарт прорычал, поджал губы и сжал вилку. – Нет, вы не правы! Здесь явно что-то не так и я обязан узнать, что! Затейников мне не нравится, свита его – тоже! И я вовсе не сумасшедший, как вы с Табибом думаете! Послушайте Грацозину с Баридолем и… я!..
Он порывисто встал на ноги и хотел добавить что-то ещё, как вдруг его схватили за жабо и влажно поцеловали в щёку. Лебедина с усмешкой посмотрела на изумлённого Стюарта.
– А подслушивать нехорошо, малыш, – горячо прошептала она, обняла улыбающегося жениха за руку и ушла, оставив скрипача гореть со стыда и смущения.
Сэмюель посмеялся:
– Ха-ха, ты тоже попался! Госпожа Грацозина очень любит целоваться.
– Фу, – Стюарт потёр место поцелуя и нахмурился. – Бедный Баридоль…
– Ну-у, не думаю, что это очень плохо. Она же в щёку целует, а не в губы. Или ты так говоришь, потому что только Элла может тебя целовать?
– Да. Чего вы смеётесь?
– Ты такой забавный и милый стал, Стю!
– Нет! Не смейтесь, господин Лонеро!
Но композитор ещё долго смеялся.
В гостинице Лебедина Грацозина ужинала одна, медленно потягивала вино из бокала и кусочек за кусочком обгладывала кость вместе с горячим шоколадным маффином. Увидев зашедшего в столовую Стюарта, она тут же подлетела к нему, ласково взяла под руку и с усмешкой насильно увела в свой уголок. Сэмюель с удивлением смотрел на них, остановившись в дверях.
– Здравствуй снова, малыш, – пролепетала хореограф.
– Что? Зачем вы?..
Она не ответила, усадила его на стул и, заметив мимолётный взгляд Эллы, лукаво подмигнула ей.
– А ты такой ведомый, даже не сопротивляешься! Неужели тебя так легко увести?
– Что? Нет…
– Ха-ха! – Лебедина опустилась на стул напротив. – Можешь меня не бояться, малыш, я тебя не обижу.
– Не называйте меня так…
– Малыш, я делаю, что хочу, и говорю, что хочу. Для меня ты ещё совсем ребёночек, а, значит, малыш. Малыш Стю… Это же ты нас подслушивал в «Беляше»?
Стюарт молчал, смотрел куда угодно, только не на вальяжную собеседницу. Ему было крайне неприятно находиться в обществе этой наглой, властной женщины, но что-то странное удерживало его на месте, не давало уйти. Он искоса взглянул на Эллу и от нервов ему начало казаться, словно он только что бесконтактно ей изменил.
– Какой ты милый невинный мальчишка, – усмехнулась Лебедина, положив в рот кусочек мяса. Под столом носик её сапога прошёлся по его туфле, привлекая внимание скрипача. – Посмотри на меня, малыш. Вот так… Какой ты покорный, мне нравится. Такой строгий, нелюдимый, хладнокровный, м-м… Но я-то вижу, что ты лишь пытаешься казаться таким. Твоя одежда всё о тебе говорит.
Стюарт хмуро смотрел в эти бездонные, мутные глаза и сжимал в кулаках подол своей рубашки.
– Любишь фиолетовый, да? Тебе подходит. Фиолетовый – цвет скрытности и меланхолии, также он говорит о твоей большой чувствительности. Только по одежде и цветовой палитре я могу прочесть тебя, как открытую книгу. В отличие от твоего прелестного музыкального компаньона, ты у меня, как на ладони.
– К чему вы это говорите?
– Надо же мне как-то начать диалог.
– А я вам зачем?
– Да так, поразвлечься. А ещё хочу подразнить твою спутницу и… поболтать с тобой. Заинтересовал ты меня.
– Чем?
– Своим… любопытством. Оно тебя когда-нибудь погубит.
– Хватит говорить со мной загадками! Что вам надо?
– Ну тише, тише! Не нервничай, это тебе не к лицу.
– Так что вам надо?
– Развлечься. Одной ужинать скучно. Поговори со мной, малыш.
– О чём?
– К примеру, о господине Затейникове. Кажется, ты крайне им заинтересован.
– …да, заинтересован. Вы что-то знаете о нём?
– Знаю. Что именно тебе нужно?
– Расскажите о нём. Кажется, вы тоже его в чём-то подозреваете.
– Ты ошибся. Для меня он – простой человек, как и все в этом зале. Кроме тебя, главный герой.
– Чего?..
– Не такой, как все, вечно что-то подозревающий и пытающийся найти ответы на свои вопросы, когда все вокруг ничего не понимают и понимать не хотят… Ты ведь считаешь себя главным героем?
– Нет.
– А я считаю тебя главным над этими пешками; ты словно король среди них, важный, главный, видящий то, что не видят другие… – последний глоток вина. – Итак, что тебя интересует?
В холодной груди вспыхнул огонёк любопытства, и Стюарт задумался.
– …а разберите Затейникова так, как вы разобрали меня. По цветам.
– Так и знала. Что ж, начну с лица, к одежде перейдём потом. Много лет назад Затейников славился своими красными кудрями, что могли означать либо опасность, либо радость, страсть и любовь (я же склоняюсь ко второму варианту, ибо именно после смерти близкого человека он поседел, а, значит, утратил способность любить и радоваться). Однако даже с белыми волосами он притягивает к себе очень много внимания, а белый, помимо невинности и чистоты, символизирует смерть, а в сочетании с красными глазами Затейников источает и смерть, и угрозу. Именно поэтому он кажется тебе странным и опасным человеком.
