Искушение

– Вот как? Ева влюблена? А чем он занят?

– Он окончил Московский институт электроники и математики, полгода как работает в телекоммуникационной компании, до этого служил в армии. Ему двадцать четыре года. Парень, мне кажется, серьёзный, из хорошей семьи, интеллигентной. Правда сегодня это определение звучит архаично.

Михаил подробно рассказал Ирине о том дне, когда Арам просил руки и сердца Евы, и как она была счастлива.

– Я чувствую себя отстраненной. Нехорошо, что такое событие произошло без меня.

– Ты зря беспокоишься, основные события впереди. Все ждут тебя. И, похоже, нам надо назначить день, когда Саркис и Асмик придут официально просить руки нашей дочери.

– Ты меня огорошил. Вот, оказывается, какой сюрприз она имела в виду, когда говорила со мной по телефону. Ева влюблена?! Надо же! Замуж! Как неожиданно! Она очень эмоциональна, на меня не похожа.

– Да, но внешне вы похожи, особенно глаза.

– Она выше меня, лучше сложена.

– Меня вполне устраивает твоё телосложение. Во всяком случае, на отца она не похожа.

Ирина улыбнулась:

– Но ты же не видел её отца.

Михаил после небольшой паузы тихо произнёс:

– Да, не видел.

На следующий день они возвращались в Москву. Когда Михаил с Ириной выходили из лифта, вчерашний активист в ярко-жёлтом галстуке стоял с двумя мужчинами в фойе гостиницы и громко смеялся. Увидев счастливую Ирину, взявшую под руку Михаила, он перестал смеяться, но забыл закрыть рот. Проходя мимо, Михаил ему подмигнул.

В аэропорту, когда они сидели в креслах в ожидании приглашения на посадку в самолёт, у Михаила зазвонил сотовый телефон:

– Да… добрый день!.. Кто?.. Ах, Светлана, понятно… Отчего же, помню, просто не ожидал… Нет, нисколько не помешали… – говорил он, глядя на Ирину.

Она взяла журнал и отвернулась, не желая мешать приватному разговору. Михаил, напротив, говорил так, чтобы ей было хорошо слышно:

– Да, не позвонил… Видите ли, Светлана, к сожалению, не успел я расправить крылья, как неожиданно явилась моя бывшая жена и… цап-царап… Что?.. да, вот именно, захомутала. Я теперь как на привязи… что?.. да… не то слово! Я сам себя жалею, но деваться некуда, хватка у неё мертвая… Подкаблучник? Согласен, но если б вы знали, Светлана, какой каблучок!.. спасибо, взаимно, до свидания.

Михаил смотрел на Ирину, проводя по её спине кончиком пальца. Она делала вид, будто читает.

– Какой, однако, спрос! Даже не ожидал, – произнёс он громко.

– Не скромничай, я так и предполагала, охотницы быстро появятся.

Михаилу пришлось извиниться перед Ларисой. Он позвонил ей, сказал много добрых слов, объяснил создавшуюся ситуацию и просил понять его. Она молчаливо выслушала и грустно произнесла:

– Я же говорила, таких, как ты, не бросают.

***

Послеполуденное солнце пекло нещадно. Сухой горячий воздух наполнял просторы Араратской долины. Арам с Евой ехали в машине в направлении небольшого провинциального города Арташат. Когда-то, в далёкие античные времена этот город, прежде чем его разрушили римляне, блистал богатством храмов и ремесленным искусством. Основанный во II веке до н. э. он был расположен на знаменитом «шёлковом пути» и являлся столицей дохристианской Армении.

Свадебное путешествие молодые начали с поездки в Ереван. Свадьба состоялась через год после их романтического знакомства – здравомыслящая Ирина установила для молодых год испытательного срока, который им пришлось безропотно выдержать.

Дорога шла параллельно пограничной реке Аракс. Казалось, совсем близко, с поверхности живописной долины резко возвышался библейский Арарат. Снежная макушка большого конуса терялась в светло-серой дымке. Очертания могучей горы были чуть размыты. Арарат сейчас не выглядел таким ясным и величественным, таким загадочно притягательным, как в то утро, когда Ева впервые его увидела в день своего прибытия в Армению. Тогда, в тот утренний час, воздух был прозрачен и свеж, очертания двуглавого великана были удивительно отчётливы. Потухший кратер, придающий ему особую красоту, чётко вырисовывался. Ева попросила остановить машину, вышла и восторженно произнесла:

– Боже, какой красавец!

Вдоль дороги, по которой они ехали, мелькали частные дома, сады и виноградники. Ева смотрела на фруктовые деревья, пытаясь определить плоды. Она впервые видела абрикосовые деревья. Зрелые плоды соблазнительно свисали с веток, казалось, вот-вот упадут.

– Какие большие! Арам, можно я сорву несколько абрикосов?

– Конечно, сейчас организуем.

Он остановил машину на обочине и подошел к саду с абрикосовыми деревьями. Навстречу ему вышел мужчина средних лет с мускулистыми руками и пропечённым лицом. Сказав несколько слов хозяину, Арам позвал Еву. Когда она подошла, мужчина широко улыбнулся:

– Здрастате, пажаста, – сказал он и гостеприимным жестом пригласил Еву к абрикосовому изобилию.

Поблагодарив, она подошла к дереву и, взяв в руку абрикос, весело воскликнула:

– Арам, ты только потрогай, они горячие!

Ева нарвала несколько абрикосов, поблагодарила гостеприимного хозяина и направилась к калитке. Но хозяин вдруг жестом остановил её и побежал в дом. Через минуту он вышел с бумажным пакетом в руке и стал рвать абрикосы и бережно класть их в пакет. Затем он подошел к Еве и протянул ей полный пакет абрикосов.

– Вам, – сказал он, улыбаясь.

– Но это много!

– Нэт, нэт, это для вас.

– Большое спасибо.

Когда молодые отъехали, хозяин стоял возле калитки и смотрел вслед удаляющейся машине.

После поедания в машине абрикосов понадобились салфетки.

– Посмотри в бардачке, они должны быть там, – сказал Арам.

Ева достала из бардачка салфетки, вместе с ними попался сложенный вчетверо лист бумаги. Она его развернула.

– Арам, тут стихи.

Арам посмотрел на развёрнутый лист, оказавшийся ксерокопией книжной страницы:

– Да, они про Армению. Дед хранил эти стихи. Их написал его московский друг, тоже историк, и поместил в свою книгу об Армении. Он часто приезжал к нам, изучал древние памятники и был в восторге от страны. Дед возил его повсюду. Они иногда брали меня с собой. Ева, мы с тобой поедем по их маршруту, и ты по-настоящему почувствуешь Армению.

Ева прочла следующие строки:

Здесь всюду властвует горячий камень.

Сама земля начинена им щедро.

Но стоит прикоснуться к ней руками

И душу приложить, корпя усердно,

Она воспрянет и, как плоть живая,

Воздаст плодами сочными, вбирая

Всю ярость солнца, как тот бесценный дар,

Что в них рождает божественный нектар.

*

Сюда спускался Ной с вершины снежной,

Лишь отступила власть стихии водной.

Сюда, направив взор свой безмятежный,

Сошёл с небес и Сын Единородный.

Реликт эпох ушедших здесь каждый храм:

Неброский лик чуть оживляют грани.

Его так сочно великий Мандельштам

Нарисовал сермяжными словами!

*

Пытались властвовать тут грубой силой

И перс, и римлянин, жестокий турок.

Но корни сильные, здесь чтут могилы –

Залог устоев, веры и культуры.

А гении искусства и науки

Ковали творчеством наследия цепь.

Но больше всех – натруженные руки,

Кои из камня здесь выжимали хлеб.

*

Пламя солнца накаляет камни.

Плод горяч на ветке абрикоса.

Храм ведёт счёт времени веками.

Бьёт родник холодный под утёсом.

Хищник в воздухе парит упрямо.

Глаз его не зря нацелен остро –

Уж петляет вяло возле храма.

Тишь у абрикосового монстра.

Август 2008 года.

Яблоки

Мой дядя – брат моего отца – жил в Москве. И любил яблоки. А моя бабушка – его мама – жила в Ереване. И любила меня. Дядю она тоже любила, иначе не затеяла бы эту немыслимую возню с яблоками. Но меня бабушка обожала и, как мне кажется, только лишь потому, что я был у неё единственным внуком. По крайней мере, трудно найти другое объяснение её безмерной любви ко мне, особенно если учесть какую разницу ставила бабушка между мальчиком и девочкой. Ведь помимо меня у неё было пять внучек. Возможно, здесь сыграло роль ещё и то обстоятельство, что бабушка после смерти деда всегда жила с моими родителями, являлась членом нашей семьи и с детства ко мне очень привязалась. Со мной она никогда не расставалась. Если приходилось ей куда-то уезжать, например, в деревню или в Москву к дяде на побывку, бабушка непременно брала меня с собой. Дядя жил с женой, детей у них не было, и всегда очень радовался нашему приезду, просил оставаться подольше. Бывало, мы с бабушкой почти полгода гостили у него, и мне там даже приходилось ходить в детский сад. Но когда я пошёл в школу, наши поездки в Москву стали реже, менее продолжительными и приходились только на летние каникулы.

Своё особое отношение ко мне бабушка не скрывала и от пятерых своих внучек, включая мою старшую сестру.

– Рубен наша единственная надежда и опора, – говорила она про меня при девочках и повторяла это в присутствии остальных родственников.

Когда однажды её младшая невестка попыталась робко напомнить, что кроме Рубена есть у неё внучки, бабушка оборвала её:

– Я внучек люблю, но прежде чем говорить, ты мне внука роди.

Моё появление на свет состоялось холодной февральской ночью 1952 года. Событие, скажем прямо, малозначимое, но только не для моей бабушки. Ещё бы – ведь после пяти провальных попыток (так она оценивала рождение внучек) наконец родился мальчик. И чтобы её обрадовать, моя мама сразу после родов поспешила отправить домой молодого санитара с известием о победе. Домашний телефон в то время был большой редкостью. Когда санитар в лютый мороз прибежал среди ночи и сообщил, что родился мальчик, бабушка приказала моему отцу:

– Ступай в роддом сейчас же и ПРОВЕРЬ!

Требование её было исполнено незамедлительно.

Бабушка меня нянчила, опекала и заботилась обо мне со дня моего рождения. Особенно любила кормить. После каждого маминого кормления грудью бабушка втайне от неё начинала докармливать меня кашей и маслом. Я не отказывался. Однажды мама, покормив меня и будучи в полной уверенности, что я насытился, ушла на работу. Выйдя из дому, она вдруг вспомнила, что оставила на столе свой фонендоскоп. Вернувшись, застала картину: бабушка пичкает меня кашей.

– Мама, что вы делаете? – удивилась она, – я только что его кормила!

– Что с того, что кормила? – парировала бабушка, – теперь я буду кормить. Ты что же, думаешь, одного твоего молока для него достаточно? Это же мальчик!

Последний аргумент сражал наповал. После того как бабушка произносила фразу «Это же мальчик!», со всей очевидностью становилось ясно, что никаких возражений она не потерпит, и вообще всё будет так, как она считает нужным, и не иначе. Слава богу, её откармливания на мне не отразились. Я с малых лет много двигался, часами мог играть в футбол, много плавал, умел драться и вообще физически нормально развивался. Процесс моего кормления доставлял бабушке наслаждение. Сама она ела совсем мало и почему-то стеснялась это делать на людях. Ей нравилось, когда родственники о ней говорили: «Наша бабушка питается исключительно воздухом». Худая, жилистая и невероятно работоспособная, она не чуралась даже мужской работы, могла, например, прибить гвоздь куда следует или закрепить расшатавшиеся ножки стула.

На моей памяти бабушка вечно возилась на кухне и что-то стряпала. Но при этом, как оказалось, постоянно краем глаза за мной наблюдала, когда я находился во дворе. Иначе нельзя объяснить, как она умудрялась каждый раз встречать меня у порога, когда я прибегал домой попить воды или перекусить, или прихватить что-то из своего имущества (например, мяч, перочинный нож или рогатку) и вновь убежать во двор. Как-то раз бабушка меня встретила даже не у порога, а на лестничной клетке. Случай этот достоин того, чтобы о нём вспомнить.

В детстве я не был забиякой, но драться иногда приходилось. В основном со своими сверстниками. Но однажды, когда мне было восемь лет, моё самолюбие сильно задел мальчик старше меня на четыре года. Во время игры в футбол после моего удара по воротам мяч попал в руку защитника. Обычно пенальти пробивал тот, кто его создал. Но когда я установил мяч, подошел самый старший из нашей команды, который был здоровее меня и на голову выше, и грубо меня отодвинул со словами:

– Подожди, сопля, бить буду я.

Если бы он произнёс свою фразу без слова сопля, я бы, наверное, молча уступил. Но меня стало распирать от обиды и накатившего гнева. И когда он отошел от мяча на несколько шагов, чтобы разбежаться и пробить по воротам, я подошел к нему и резко ударил его ногой по заднице. Вокруг раздался хохот. На миг оторопев, он в ярости за мной погнался. Сначала мне удавалось убегать от него, петляя между деревьями. Но сознавая, что скоро он все же меня настигнет и тогда мне несдобровать, я помчался домой, нырнул в подъезд и стремглав пустился вверх по лестнице. На последней ступени я на миг увидел бабушку с половником в руке. С этим оружием она стояла наготове. После того как я прошмыгнул мимо неё, преследовавший меня мальчик, увидев бабушку в боевой готовности, остановился. И правильно сделал, потому что иначе ему не удалось бы избежать удара половником – бабушка была настроена решительно. Мальчик-то остановился, но теперь в атаку пошла моя бабушка. Размахивая половником, она стала преследовать беднягу до улицы. А когда он исчез из пределов её видимости, бабушка пошла к нему домой и разразилась в адрес родителей угрозами, что если их дылда, который намного старше и на голову выше её внука, посмеет до него дотронуться, она вернётся и разнесёт их квартиру. Родители мальчика в полной уверенности, что обидчиком является их сын (ну не я же, который на четыре года моложе), стали успокаивать мою бабушку и обещали строго поговорить с сыном.

Бабушка меня баловала по-всякому. Завтраки и обеды готовила по моему вкусу, а если возникала необходимость приготовить блюдо, которое любил мой отец, но которое не нравилось мне, она вопреки запрету отца стряпала для меня отдельно. Весной, когда появлялись первые фрукты, бабушка ходила на рынок покупать для меня сочную алычу и мои любимые зелёные абрикосы. Она всегда для меня оставляла фрукты, чтобы вечером угостить, если вдруг ваза окажется пустой. Сестре моей тоже перепадало, но бабушка угощала меня, зная, что побегу с сестрой делиться.

Когда отец меня за что-то бранил, сразу появлялась бабушка и начинала заступиться за внука, даже если меня было за что ругать. Справедливость она воспринимала через призму собственных критериев, то есть весьма субъективно. В ситуации со мной это понятие не играло для неё никакой роли. Отец возмущался, требовал от неё впредь не вмешиваться, но стоило истории повториться, как моя бабушка оказывалась тут как тут.

Вообще настойчивости и отваги ей было не занимать. Помню, как однажды она смело вступила в бой с целой бандой мышей. История эта произошла за год до того случая, когда бабушка чуть не пустила в ход свой половник. Как-то поздно вечером я услышал в шкафу на кухне странную возню и тихий скрежет. Открыл дверцу шкафа, но ничего необычного не заметил. Возня прекратилась. Спустя некоторое время после того как я дверцу закрыл, она опять возобновилась. Я повторил эксперимент несколько раз, открывая другие дверцы шкафа, но грызуна не обнаружил. Рассказал об этом бабушке. Наверно, правильнее было идти по такому поводу к отцу, но я пошел делиться с другом. В детстве я по всем вопросам прежде делился с бабушкой. Она долго на кухне прислушивалась, однако ничего не уловила (слух её сильно уступал моему), но мне, разумеется, поверила. Давай, говорит, поставим мышеловку. После того как мы её установили, приманка сработала. Буквально минут через пять мышь попалась. Оказалась довольно крупная особь. Она была еще жива под жесткой пружиной, когда бабушка одним ударом палки её прикончила со словами:

– Ты откуда взялась, тварь!

Затем она поставила стремянку и поднялась исследовать верхние полки шкафа. Увидев разорванные пакеты с мукой, рисом и зерном, бабушка пришла в ярость и стала перебирать их с проклятиями в адрес воровки. Вскоре выяснилось, что мышь действовала не в одиночку. Оказалось, орудовала целая банда – под утро в мышеловку попала сначала одна её сообщница, затем вторая. Моя мама, вконец напуганная нашествием мышей, попросила отца выяснить обстановку у нижнего соседа. Может они лезут к нам снизу? Тот клялся-божился, что мышей у них никогда не было, и нет. Бабушка пошла к соседям через стенку. Выслушав её, соседка крайне возмутилась инсинуациям в свой адрес и заявила, что мы сами завели мышей и должны их срочно извести, пока они не дай бог не перешли к ней в квартиру.

Мы с бабушкой тщательно обследовали всю кухню, но ни одной щели, через которую могли проникать мыши, не обнаружили. На всякий случай заделали небольшую трещину в стене возле раковины, хотя вряд ли она могла служить для них лазейкой. Убрали из кухни всё, на что мыши могли польститься, и возня в шкафу прекратилась. Бабушка на всякий случай поставила в пустой шкаф мышеловку с новой приманкой. День прошел без происшествий. Мы даже подумали, что в прошлый раз в ловушке оказалась последняя мышь. Глубокой ночью вдруг раздался жесткий хлопок пружины, разбудивший всех домочадцев. Мы прибежали на кухню, включили свет и открыли дверцу шкафа. И что же видим: мышеловка пуста, приманка украдена.

– Ах, ты стерва хитрая! – воскликнула бабушка. – Ты смотри, она умудрилась стащить приманку и не попасть в ловушку!

Мы, словно завороженные, молча смотрели на пустую мышеловку.

– Нужен кот, – вдруг глубокомысленно произнесла моя бабушка.

– Нет, пожалуйста, не надо кота, – сказала мама и обратилась к отцу, – неужели нельзя извести их иначе? Может, какими-нибудь порошками?

– Возможно, – сказал отец, – но мышеловка должна срабатывать надёжно. Эта ненадёжная, надо купить хорошую, – и почему-то добавил: – Пару штук.

Предложение бабушки мне показалось дельным, хотя кошек я не любил. Наутро во время завтрака говорю ей:

– Бабушка, я знаю одного злого кота.

– Злого? – заинтересовалась она.

В нашем доме у соседки с первого этажа жил кот. Обычно он весь день гулял на улице и только по вечерам мурлыкал перед дверью хозяйки, чтобы его впустили в дом. Людей он не боялся, разве что мальчишек, которые могли пустить в него камнем, и еще собак. Хотя собак он тоже не боялся, скорее презирал. Стоило ему повернуться своей усатой мордой к собаке, которая агрессивно и шумно его преследовала, и выгнуть спину, как она (даже самая крупная собака) мгновенно пасовала перед ним.

Однажды я был свидетелем охоты этого кота на голубя. Он залез под стоявшую на улице машину, возле которой несколько голубей клевали крошки хлеба. Незаметно подкравшись к ним ближе, кот спрятался за колесо машины, выжидая удобного момента. Когда одна голубка оказалась в пределах досягаемости, он вдруг выскочил из укрытия и одним прыжком, когда та уже оторвалась от земли, достал её в воздухе, схватил и быстро потащил под машину. Бедняжка отчаянно трепыхалась, взмахивая крыльями, но кот держал её цепко. Я нагнулся взглянуть под машину и увидел в темноте два направленных на меня хищных зрачка. Казалось, он был готов драться с кем угодно за свою добычу. Этот эпизод я рассказал бабушке.

– Хороший кот! – воскликнула она, – покажи мне его.

Я пошёл искать зверя. Искать пришлось недолго. Он лежал в подъезде на лестнице, возле квартиры своей хозяйки. Сообщив об этом бабушке, я предупредил:

– Только ко мне не пойдёт, мальчишек он опасается.

Она поцеловала меня в обе щечки, как обычно это делала, когда ей нравился мой поступок, и сказала:

– Ничего, Рубен-джан, мы его пригласим в гости.

Я с недоумением посмотрел на бабушку. Она взяла небольшое блюдце, положила в него немного сметаны и обратилась ко мне:

– Пошли приглашать.

Когда мы вошли в подъезд, кот, глядя на меня, насторожился и поднялся с места. Бабушка медленно подошла к нему. Я остался стоять. Она осторожно поднесла ему блюдце со сметаной и ласковым, даже нежным голосом произнесла:

– Ну, ты, зверюга лукавая, ешь и не смей отказываться.

Кот взглянул на блюдце, чуть подумал, затем, озираясь на меня, медленно подошел и лизнул сметану.

– Ешь, ешь, хищник ты мой. Я тебя ещё не тем угощу, – приговаривала бабушка, поглаживая кота.

Когда он стал уже с жадностью лизать, уткнувшись мордой в сметану, бабушка отняла от него блюдце, взяла его на руки и пошла домой. По дороге кормила его сметаной, чтобы тот не дай бог не сбежал. Но кот уже чувствовал себя в объятиях бабушки вполне комфортно и даже не выразил беспокойства, когда его принесли в чужой дом. Бабушка открыла все дверцы шкафа и в качестве приманки демонстративно выставила на полках разорванные мышами пакеты с остатками муки и риса. Оставила на полу плошку с водой для кота и заперла его на кухне.

– Будем ждать, – сказала она, садясь на стул и кладя руки на колени.

Сидя рядом с бабушкой, я мысленно представлял как кот, увидев мышь, погонится за ней и схватит её. А вдруг, думаю, не догонит, и мышь уйдёт туда, откуда пришла. Или, например, догонит, поймает и сразу съест. Тогда следующая мышь (если она есть) уже не рискнёт появиться у нас на кухне, пока там присутствует кот, а мы так и не узнаем, откуда они к нам лезли. Придётся постоянно держать в доме кота. Но маме не понравится его присутствие, да и мне это будет не по душе.

Прошел час, за ним другой, но ничего не происходило. Мы с бабушкой извелись: вставали, ходили по комнатам, вновь возвращались, садились, бесшумно подходили к кухонной двери, прислушивались – тишина. Я стал проявлять нетерпение:

– Давай посмотрим, что он там делает.

Бабушка тихо открыла дверь кухни, заглянула и ужаснулась: кот, развалившись на полу рядом с пустой плошкой, мирно спал.

– Вот наглец! – возмутилась она, – ты чего мышей не ловишь, бездельник? Зря что ли я тебя, паршивца, сметаной кормила?

Кот открыл глаза, с откровенным безразличием на нас посмотрел и даже не шелохнулся. Бабушка, пребывая в полном разочаровании, стояла подбоченившись в центре кухни и с недовольным видом уставилась на кота. Уже в сомнениях относительно его способностей она спросила меня:

– Рубен-джан, это точно тот кот, который на голубя охотился?

– Да, – говорю, – тот самый.

– Ладно, – вздохнула она, – что тут сделаешь, давай еще подождём.

В следующие полтора часа мучительного ожидания тоже ничего не происходило. Бабушка нервничала, ей нужна была кухня, чтобы приготовить обед. До возвращения родителей с работы оставалось три часа. И вдруг – бабах! На кухне что-то упало и разбилось, следом буквально через секунду там же раздался хлопок, словно что-то лопнуло. Мы вскочили и открыли дверь на кухню. На полу валялись осколки разбитого кувшина, и лежала небольшая полка, на котором он стоял. Повсюду был рассыпан рис и валялся пакет с его остатками. Кота не было. Нигде. Мы смотрели во все глаза, искали его по всем углам кухни и среди полок в шкафу, даже в газовую плиту заглянули – кота нигде не обнаружили. Он исчез, будто испарился, растворился в воздухе.

– Где кот? – растерянно вопрошала бабушка.

Я его увидел после того как поставил стремянку и поднялся заглянуть на крышу шкафа. Высота шкафа составляла более трёх метров, до потолка оставалось сантиметров двадцать. Заметить кота на верхотуре за выступающим фасадом шкафа было невозможно. Он сидел на краю крыши и настороженным хищным взором смотрел в одну точку, в самый угол, где сходились потолок и две стены кухни. Здесь проходила труба отопления, а за ней оказалась небольшая дырка в потолке, на которую пристально уставился наш доблестный гость.

Произошло следующее. Учуяв мышь, кот покинул своё лежбище и бросился за ней вверх, цепляясь за полки и открытые дверцы шкафа. По пути задел кувшин, который вместе с полкой грохнулся на пол, и опрокинул пакет с рисом, за которым, по всей видимости, скрывалась его добыча. Но мышь оказалась проворней и успела удрать и скрыться через дырку в потолке.

– Да-а!.. – в изумлении протянула бабушка, – мы искали эту щель на полу, а она оказалась на потолке. Мудрено, конечно, увидеть её за трубой. Выходит, мыши лезут к нам из квартиры сверху. Но там никого нет, она закрыта. Щель надо срочно заделать.

– Кот молодец, – сказал я, – а ты, бабушка, сомневалась.

– Да, работу свою он выполнил, но и мне забот прибавил, убирать тут всё за ним. Да еще разбил кувшин, разбойник. Ладно, сама виновата, не догадалась заранее его убрать с полки.