Лето придёт во сне. Запад

Я открыла рот, чтобы спросить, о каком ещё, мать его, предложении идёт речь, но, видимо, Ирэн уже самой хотелось поскорее закончить этот тягостный разговор, и она решительно заявила:

– Я собираюсь заплатить сударю Бурхаеву приличные деньги за то, чтобы он отпустил вас двоих. От вас же требуется вернуться со мной в Оазис…

– И всё? – иронично уточнил Бранко.

– Ты дашь мне хоть что-то договорить до конца или нет?! – взвилась Ирэн, но сразу взяла себя в руки, улыбнулась. – Не всё, разумеется. Я предлагаю нам троим зарыть топор войны и подумать об общей выгоде.

– И в чём здесь наша выгода?

– Вы возвращаетесь в Оазис и живёте там как у Христа за пазухой до приезда Доннела. Дайника, тебя никто даже не потревожит, обещаю, никаких гостей, никакой работы. Бранко, а ты, если захочешь работать, – пожалуйста! Как стилист, тату-мастер и художник ты нам по-прежнему нужен. Каждому выделю номер в одной из гостиниц, на выбор. Все заведения острова сможете посещать как вип-гости, по безлимиту, охрану предупрежу, слова не скажут.

Не стану врать, будто такие перспективы совсем меня не прельстили. После долгой дороги до Москвы, после грязного и сырого подвала я чувствовала себя донельзя усталой и опустошённой, физически и морально. И короткое, но яркое напоминание об удовольствиях Оазиса прозвучало очень заманчиво. На миг я даже почувствовала всем телом тепло южного солнца и запах свежей выпечки, доносящийся из прибрежного кафе…

– И что мы должны для этого сделать? – Мой голос зазвучал как-то жалко, почти заискивающе, за что я мысленно тут же обругала себя последними словами.

Ирэн понимающе усмехнулась уголком рта, и её я обругала тоже.

– Вас я попрошу только замолвить за меня словечко перед Ральфом, когда он приедет. Ну и кое о чём рассказать.

– О чём же? – Бранко не переставал улыбаться, чем изрядно злил управляющую.

– Ты знаешь, о чём! О том, что произошла ошибка и деньги Доннела пришли уже после того, как Дайника была продана Ховрину. Ты скажешь, что ошибся, когда утверждал иное, а она это подтвердит.

– Да уж, Ирочка, – Бранко тихонько рассмеялся, – здорово вы с Карлом обосра… прошу прощения. Только ведь Доннел не дурак, он может запросить из банка выписку операций по своим счетам. Если уже не запросил.

– Не запросил и не запросит. Руссийский госбанк не предоставляет такую услугу иностранным гражданам. Разве что в частном порядке, при условии, что те предоставят подробную информацию о том, для каких целей и кому был совершён перевод. Как думаешь, Доннел сможет это сделать?

Бранко чуть склонил голову, признавая поражение. Да уж, информация о том, что деньги были переведены на содержание малолетней наложницы, выглядела бы очень странно даже для иностранца.

– И ещё, – продолжила Ирэн, – чтобы окончательно успокоить нашего влиятельного друга, расскажете ему о том, как я, потратив значительные личные ресурсы, отыскала вас и вернула на остров. Собственно, оно так и есть.

– Ещё не совсем, – встрял Бурхаев. – О цене мы пока не договорились.

– Договоримся. – Ирэн даже не взглянула на него, продолжая переводить взгляд с меня на Бранко, и обратно. – Так что, девочки, по рукам?

– По рукам, – ответил за нас обоих Бранко, проигнорировав «девочек». – Здесь нас приняли не очень радушно, задерживаться не хотелось бы.

– Не так резво, ребята, – снова подал голос отец Яна. – Вы, кажется, забыли о цели вашего присутствия здесь. Я всё ещё не вернул своего сына.

– Что вам для этого нужно? – деловито спросила Ирэн, явно начинающая снова чувствовать себя в своей тарелке.

Но Бурхаев мигом осадил её:

– Мне нужно, чтобы вы, сударыня, не совали напудренный нос не в своё дело.

Ирэн порозовела, но предпочла благоразумно промолчать. А хозяин дома продолжал:

– Сейчас наши дорогие во всех смыслах этого слова гости вернутся в подвал, дав нам возможность наедине решить цену вопроса. Позже я и они тёплой компанией съездим по одному делу и, думаю, к вечеру вернёмся. Тогда, если всё пройдёт успешно, можете забирать их.

Ирэн поджала губы.

– Разве вам обязательно брать для этого обоих? Я не знаю деталей, но, кажется, Бранко в делах с побегом вашего сына не замешан?

– Обязательно! – отрезал Бурхаев. – Предпочитаю все свои козыри держать при себе.

Ох, чёрт… Сбитая с толку внезапным появлением Ирэн и её не менее внезапным предложением, я совсем забыла о том, что вчера предала друзей, и сегодня по моей вине они попадут в ловушку Бурхаева! С отчаянием поглядела на Бранко. Но он лишь беспомощно пожал плечами.

Ирэн осталась с Бурхаевым, попробовав на прощание ободряюще мне улыбнуться, как будто теперь, когда мы вдруг оказались зависимы друг от друга, это сделало нас подружками. Я отвела глаза.

В подвале Белёсый, который всё это время томился в неизвестности, тоже встретил нас широкой улыбкой. Но на него мне даже смотреть было тошно. Я ушла в угол, опустилась на поддон, уткнулась подбородком в колени и просидела так до той минуты, когда дверь снова загрохотала, открываясь, и появившийся в ней мордоворот повелительно махнул рукой, показывая нам на выход.

– Хоть бы покормили сначала, что ли… – буркнул Белёсый, поднимаясь.

Я осталась на месте, и Бранко опять пришлось тянуть меня за руку.

Во дворе нас ожидало сразу три одинаковые чёрные машины с непроницаемыми стёклами, куда и усадили меня, Бранко и Белёсого, отдельно друг от друга, предварительно всех заковав в наручники. Остальные пассажиры, кроме самого Бурхаева, были сплошь рыбоглазыми бритыми здоровяками. Прямо как те два молодца, одинаковых с лица, что из сказки. Только здесь их оказалось не двое, а чуть ли не все двадцать. У молодцов оттопыривались куртки, и я с горечью поняла, что моих друзей встретит не просто засада, но засада, вооружённая до зубов. Меня, как и в прошлый раз, втиснули на заднее сиденье, только Бурхаева рядом не оказалось, он сел в другую машину, и я оказалась лишена возможности предпринять последнюю отчаянную попытку что-то исправить, уговорить его отступиться, решить всё миром.

Автомобили друг за другом двинулись за ворота, но дорога в моей памяти не отложилась, прошла мимо измученного сознания. Я не запомнила мест, по которым мы ехали, как не заметила и прошедшего времени. И очнулась, только когда сидящий рядом амбал бесцеремонно поволок меня из остановившейся машины на обочину пустынной дороги. Той самой лесной дороги неподалёку от приюта, где два года назад не состоялась моя встреча с другими.

– Девку и этих ко мне! – распоряжался Бурхаев, стоя в окружении верных молодчиков. – Тачки отгоните за поворот! Сами по позициям!

Ух ты, как… по позициям. Боевик, да и только.

Меня, Бранко, и Белёсого пятеро рыбоглазых вслед за Бурхаевым потащили в лес. Остальные шустро завели машины и, как и было приказано, очистили дорогу.

Когда деревья редкой стеной встали между нами и асфальтом, Бурхаев глянул на наручные часы.

– Без пятнадцати. Надеюсь, это отребье, с которым связался мой сын, хотя бы пунктуально. Значит, ты! – Он ткнул пальцем в Белёсого. – Сейчас встанешь на обочине, чтобы тебя было видно. Когда ублюдки подъедут, пойдёшь к ним. Твоя задача – заболтать этих придурков хотя бы на пару минут, пока мои парни не подберутся ближе и не отрежут им пути к отступлению. А попробуешь их как-то предупредить, велю пристрелить на месте, не сомневайся.

– Легко сказать – заболтать! – вскинулся Белёсый. – А если они что-то заподозрят и тоже вздумают меня пристрелить? Так-то я им совсем не друг, говорил же!

Бурхаев осклабился:

– Тогда тебе придётся выбирать, чья пуля предпочтительнее. – Но, увидев, как поник пленник, чуть смягчился. – Не ссы, мои ребята реагируют быстро, никто и пёрнуть не успеет.

– Вы их убьёте?! – Я было дёрнулась, но тут же была схвачена чьими-то мощными лапами.

Бурхаев не обратил внимания на вопрос, лишь нетерпеливо глянул на Белёсого и повелительно мотнул головой в сторону дороги. И тот, сгорбившись, двинулся в указанном направлении.

– Не надо ни в кого стрелять! – снова взвизгнула я, в полном ужасе от того, что вот-вот должно было произойти. – Ян же вам не простит, если вы убьёте его друзей!

Бурхаев чуть поморщился, на меня он по-прежнему не смотрел. Кивнул молодчикам:

– Заткните-ка этих двоих, а то ещё блажить начнут.

Не успела я сообразить, что означали эти слова, как на лицо поверх губ легла холодная липкая лента, которую вдобавок с силой припечатали сверху широкой ладонью. Я протестующе замычала, затрясла головой, но добилась этим лишь небрежного подзатыльника от кого-то из своих конвоиров. Бранко постигла та же участь, и теперь мы могли только беспомощно смотреть друг на друга.

Не знаю, сколько времени прошло: от полной безнадёжности я опять впала во что-то наподобие равнодушного ступора и лишь еле заметно покачивалась туда-сюда, уставившись в пустоту, пока со стороны дороги не донеслось шуршание шин, а рядом – возбуждённый шёпот бурхаевских молодчиков. Я вздрогнула и подняла голову.

Из-за деревьев, отделяющих нас от полосы асфальта, было плохо что-либо видно, но за листвой и стволами угадывался крупный корпус серого автомобиля. Мне показалось, что он был больше, чем те, на которых мне до сих пор доводилось ездить. Грузовичок? Микроавтобус? Подавшись в сторону и чуть присев, насколько позволяла державшая меня за шкирку рука, я сумела увидеть, что стёкла машины глухо затонированы, а номер забрызган свежей грязью, несмотря на то что на улице который день стояла сушь. А ещё из неё никто не спешил выходить.

Текли секунды. Краем глаза я видела, что рыбоглазые молодчики как один запустили руку за пазуху и вытянулись вперёд, подобно охотничьим псам в стойке. Бурхаев нервно жевал нижнюю губу. Наконец тишину нарушили шаркающие шаги, и я различила на дороге сутулую фигуру Белёсого, несмело приближающуюся к замершей машине. И одновременно с этим чёрное стекло переднего окна со стороны пассажирского сиденья бесшумно поехало вниз.

Того, кто находился внутри, мы не увидели, его загородил спиной Белёсый. Склонившись в нелепом полупоклоне, он выслушал то, что говорили ему из салона, и часто закивал. А потом развернулся и заторопился обратно, к лесу, к нам.

– Какого хре… – начал Бурхаев, но замолчал, увидев, как Белёсый поднимает вверх руку, сжимающую что-то маленькое и блестящее.

Мне в голову пришла дурацкая мысль, явно попавшая туда из военных видеоигр, которые мы с Яринкой так любили в Оазисе: это граната! Граната с выдернутой чекой, которая через долю секунды полетит в нашу сторону!

Но, конечно, ничего такого не произошло, да и Белёсый никак не тянул на грозного бойца, сеющего вокруг смерть и разрушения. А в руке он держал всего-навсего серебристый сотовый телефон, размахивал им в воздухе, торопясь в нашу сторону.

– Какого хрена?!. – снова пробормотал Бурхаев, но не предпринял никаких действий, пока запыхавшийся Белёсый не оказался рядом и торопливо не протянул ему мобильник, снова подобострастно изгибая спину.

– Вот… Сударь, они хотят что-то сказать вам… я их не предупреждал! Я вообще ничего сказать не успел, они сами уже знали, что вы здесь! Клянусь…

Бурхаев оборвал его ледяным взглядом и взял телефон двумя пальцами, осторожно и брезгливо, словно насекомое, которое может больно ужалить. Поднёс к уху:

– Слушаю.

Телефон оказался включен на громкую связь, и мы все: я, Бранко, Белёсый, бурхаевские молодчики – услышали каждое слово последовавшего короткого разговора.

– Сударь? – донёсся из трубки молодой и насмешливый мужской голос. – Доброго дня! Надеюсь, мы не заставили вас ждать?

– Отнюдь. – Надо отдать Бурхаеву должное: он говорил абсолютно спокойно и ровно, словно ничуть не удивился тому, что устроенная им засада вовсе не оказалась неожиданностью для прибывших.

– Вот и отлично! – обрадовались в трубке. – Сударь, хочу сразу предупредить, чтобы вы не вздумали приказать своим людям, которые торчат тут в лесу вокруг дороги, как рояли в кустах, открыть огонь по нашей машине. Потому что, помимо нас, тут находится и ваш сын.

– Ян?

– Он самый! И мы обязательно дадим вам в этом убедиться, после того как вы выслушаете наши условия.

– Говорите! – На этот раз Бурхаев таки подпустил в голос эмоцию, и была она плохо сдерживаемым бешенством.

Его собеседник тоже это услышал и, кажется, повеселел ещё больше.

– Сударь, вы знаете, зачем мы здесь. У вас наша подруга и её спутник. Они нам нужны. А вам нужен ваш сын. Предлагаю честный обмен. Какие бы планы на нашу встречу вы не строили ранее, отмените их. В противном случае нам придётся позаботиться о том, чтобы наследовать ваше состояние было некому. Надеюсь, вы понимаете, о чём речь.

Бурхаев ответил не сразу. Его губы побелели, желваки играли под дряблой кожей, взгляд метал молнии. Наконец, сделав несколько вдохов-выдохов, он справился с собой и ответил, ровно, как прежде:

– Я хочу убедиться, что мой сын действительно с вами.

– Пожалуйста! – великодушно отозвался голос из трубки, на миг вдруг показавшийся мне знакомым. – Надеюсь, вам видно нашу машину?

Я отвела взгляд от Бурхаева и повернула голову к дороге, как раз, чтобы успеть увидеть, как опять скользит вниз тонированное стекло, на этот раз никем не загороженное, и открывает нам чьё-то бледное лицо.

Я узнала Яна, но только по рыжим волосам. Ничем остальным он не напоминал того красивого улыбчивого парня, которого я привыкла видеть рядом с Яринкой в Оазисе. Некогда длинная и шелковистая шевелюра его была неровно срезана, и грязные слипшиеся пряди торчали сосульками надо лбом и ушами. Лицо осунулось, похудело, приобрело нездоровую серость, под глазами залегли тёмные круги, а на губах чернела запёкшаяся кровь.

Бурхаев шумно втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Я подумала, что сейчас он заорёт в трубку ругательства и угрозы или, того хуже, отправит своих амбалов в атаку, но он и сейчас показал себя молодцом. Видимо, проявлять несдержанность этот серьёзный дядя считал возможным лишь в отношении беззащитных девочек.

– По рукам, – молвил он в трубку неестественно спокойным голосом. – Отпустите моего сына, а я отпущу вашу подругу.

– И её спутника, – напомнил весёлый голос (всё-таки где-то я его раньше слышала). – Давайте так, сударь. Во избежание неприятных неожиданностей вы сами и ваши пленники, втроём, выйдете на обочину. Мы убедимся в том, что это действительно они, и выпустим вашего сына из машины. Он пойдёт к вам, наши друзья пойдут к нам. На том и расстанемся.

Бурхаев думал. Я видела, как постепенно разглаживаются глубокие борозды на его лбу, а в глазах появляется злая радость.

– Идёт, – буркнул он, как мне показалось, слишком торопливо. – Мы выходим.

Швырнул телефон на землю, наступил на него ногой, вдавливая в мягкую лесную почву, повернулся к своим молодчикам и велел страшным шепотом:

– Слушай сюда, дармоеды! Как только Ян окажется рядом со мной – открывайте огонь по машине. Всех – в решето!

– Но, сударь, – заблеял один из парней неожиданно плаксивым голосом, – стрельбу будет слышно по всей округе… полиция…

– Не твоя проблема! – рявкнул Бурхаев.

И, больше не тратя время на болтовню, одной рукой схватил за локоть меня, другой – Бранко и потащил между деревьями к дороге.

До меня не сразу дошёл смысл его приказа. А когда я, наконец, поняла, что означают слова «всех – в решето», мы уже преодолели половину пути до ждущего нас автомобиля. Только тогда я резко затормозила, упёрлась, взрыхлив ногами почву, затрясла головой, замычала сквозь липкую ленту, задёргала руками, безуспешно пытаясь освободиться от наручников. Бурхаев выругался, на миг отпустил меня, отвесил оплеуху, но я воспользовалась этим, чтобы упасть на землю. Ни шагу больше не сделаю!

Делать шаги и не пришлось. Бурхаев, такой грузный и неповоротливый с виду, неожиданно показал просто богатырскую удаль. Одной рукой продолжая удерживать за локоть Бранко, другой ухватил меня за шиворот и, даже не сбавив скорости, волоком вытащил на обочину. От такого обращения разорванное ещё вчера платье окончательно приказало долго жить, и на асфальте я оказалась в одной перемазанной землёй сорочке. Бурхаев швырнул меня себе под ноги и остановился, вызывающе глядя на серую машину, которая действительно оказалась микроавтобусом. Извиваясь и обдирая кисти рук о металлические кольца наручников, я попыталась крикнуть в его тонированные стёкла о готовящемся предательстве, предупредить об опасности, но сумела издать лишь жалкое мычание.

– Ну?! – зычно позвал Бурхаев и широко расставил ноги, уперев освободившуюся от меня руку в бок. – Вот мы! Где мой сын?!

Дверь микроавтобуса открылась. Я снова увидела Яна. Он ступил на дорогу, согнувшись, с заведёнными за спину руками и упавшей на глаза чёлкой. Одежда, заляпанная чем-то подозрительно похожим на кровь, висела на нём пугающе свободно. Бурхаев издал приглушенное рычание, но я тут же забыла о нём, потому что человеком, который появился из микроавтобуса вслед за Яном, оказался не кто иной, как Ига, тот самый белокурый парень, вместе с ним приплывший в Оазис за Яринкой.

Так вот почему голос, звучавший из трубки, показался мне таким знакомым…

Ига пихнул Яна ладонью в спину, ухмыльнулся:

– Иди к папочке, мажорик, и больше из дома не бегай.

Я совсем перестала что-либо понимать. Разве Ян и Ига не друзья? И если вдруг это оказалось не так, то что стало с Яринкой?!

По-прежнему ссутулившись, не вынимая из-за спины, видимо, скованных, как и у меня, рук, Ян шатающейся походкой двинулся к нам. Бурхаев отпустил Бранко и вытянул руки навстречу сыну. Я, продолжая беспомощно мычать, попыталась ползти к микроавтобусу, успеть предупредить этих пришедших мне на помощь людей о готовой вот-вот грянуть стрельбе, и понимая уже, что не успею этого сделать. А потом боковая дверь автомобиля поехала в сторону, и из неё выскочил третий парень, встал рядом с Игой. Но смотрел не на Бурхаева, а на меня. Поднёс палец к губам, улыбнулся. И я замерла на асфальте, застыла в неудобной позе с вывернутой шеей.

Дэн. Повзрослевший, вытянувшийся, раздавшийся в плечах, заросший тёмной щетиной, но, несомненно, это был мой Дэн!

– Ян! Малыш, ты в порядке?

Я скосила глаза, чтобы увидеть момент встречи блудного сына с отцом, и очень вовремя, потому что встреча пошла по совершенно неожиданному сценарию. Бурхаев шагнул к Яну, взял его за плечи, собираясь заключить в объятия, но не успел. Ян внезапно вскинул руки, которые, как выяснилось, всё это время вовсе не были скованы или связаны, о нет! Эти руки прятали за спиной пистолет. И рукояткой пистолета парень моей подруги ударил отца в челюсть…

Бурхаев тяжело охнул. Пошатнувшись, начал оседать на дорогу, но Ян с неожиданной для его изящного телосложения силой подхватил родителя, развернул к себе спиной и упёр дуло пистолета ему в висок.

– Милостивые государи, прошу вашего внимания! – раздался со стороны микроавтобуса насмешливый голос.

Я повернула голову и увидела приближающихся Игу и Дэна. Ига улыбался, подняв раскрытые ладони на уровень плеч, и громко обращался к лесу, в котором затаились люди Бурхаева.

– Милостивые государи! Будьте благоразумны и держите ваши пальчики подальше от спусковых крючков, если, конечно, не хотите случайно вместе с нами продырявить и своего хозяина!

– Или чтобы я его продырявил! – крикнул Ян, медленно отступая к микроавтобусу и волоча с собой отца, который, похоже, ещё не оправился от нанесённого ему неожиданного удара.

Неподалёку от них застыл с выпученными глазами Бранко.

Ига подошёл к Яну и помог ему поддержать Бурхаева, а Дэн наклонился ко мне.

– Дайка… – Голос его, в отличие от всего остального, не изменился, остался таким, каким я его помнила и любила. – Дайка, что они с тобой сделали?

Тёплые ладони скользнули по опалённым остаткам моих волос, коснулись изуродованной щеки, начали торопливо отклеивать липкую ленту с лица. Я невольно застонала: губы, разбитые несколько дней назад, снова начали кровоточить.

– Прости. – Дэн подхватил меня под мышки, торопливо поставил на ноги, потянул в сторону микроавтобуса. – Надо уходить!

– Бранко! – позвала я и закашлялась, не сумев продолжить, но мой товарищ по несчастью сам понял, что нужно делать, и уже спешил к нам.

Дэн помог мне залезть в микроавтобус, усадил в одно из кресел. Бранко неловко плюхнулся рядом: его руки, как и мои, до сих пор были скованы за спиной. Следующими внутри оказались Ян и Ига, волоком втащившие за собой обмякшего Бурхаева. И последним внезапно в салон запрыгнул непонятно откуда взявшийся Белёсый, сияющий как начищенный сапог.

– Трогай! – радостно рявкнул он, с силой захлопывая за собой тяжёлую дверь.

И микроавтобус тронулся.

Первую минуту мы ехали молча. Все пытались отдышаться и переварить всё только что случившееся. Потом Бурхаев, который, закатив глаза, полулежал на сиденье, шевельнулся и глухо застонал. Я с удовольствием заметила на его начинающем опухать подбородке кровоточащую ссадину от удара пистолетной рукояткой.

Дэн рядом со мной вздохнул и протянул Яну пару наручников, точно таких же, что до сих пор стягивали мои запястья. Ян чуть поколебался, но взял их. На его лице отображалась сложная смесь вины и решимости. Ига помог завести руки Бурхаева за спину, и наш мучитель, так внезапно сам ставший пленником, оказался беспомощен. Его взгляд ещё плохо фокусировался, но он сумел обвести им всех нас по очереди. Я не сдержалась и адресовала ему злорадную улыбку.

– Ян… – прохрипел Бурхаев, силясь повернуть голову. – Ян… сын…

На Яна было жалко смотреть: он невольно подался назад, вжимаясь в спинку кресла, словно в надежде слиться с ней, спрятаться от отцовских глаз. И теперь было видно, что его бледность, синяки под глазами и кровавая корочка на губах – просто небрежный грим.

– Рот ему заткните, а то горланить сейчас начнёт, – раздался глуховатый голос спереди, с водительского места. Этот голос тоже оказался мне знаком, и на этот раз не пришлось даже гадать, кому он принадлежит: я уже была готова к любым встречам из прошлого и не удивилась.

– Михаил Юрьевич?

Над спинкой сиденья поднялась рука, качнулась в воздухе и снова вернулась на руль.

– Здравствуй, Даша. С возвращением.

Я вздрогнула. Тысячу лет никто не называл меня Дашей, я уже и забыла, что когда-то отзывалась на это имя…

Между тем Ига деловито залепил рот Бурхаеву взятой откуда-то клейкой лентой, и я снова не смогла подавить ехидной улыбки: ну как тебе такое нравится, голубчик? Бурхаеву такое совсем не нравилось: он таращил глаза, мотал головой, и насладиться своим злорадством в полной мере мне мешало только несчастное лицо Яна, который нервно ломал пальцы и кусал губы, погружённый в тяжёлую внутреннюю борьбу.

– Ян, а где Яринка? – спросила я у него, не в силах больше терпеть, хоть и понимала, что момент не совсем удачный.

Но, услышав о моей подруге, Ян сразу просветлел лицом. Улыбнулся:

– Ждёт. С нами рвалась, но мы решили поехать чисто мальчиками.

Таким ответом я вполне удовлетворилась и оставила подробности на потом. Яринка жива-здорова, совсем скоро мы увидимся, чего ещё желать?

Тут Бранко, до сих пор сидевший абсолютно неподвижно, робко привлёк к себе внимание – начал издавать мычащие звуки. Все повернулись к нему, и дружно смутились, потому что до сих пор никто не замечал по-прежнему заклеенный рот моего друга.

– О чёрт! – Ига, находившийся к нему ближе всех, торопливо кинулся освобождать моего товарища по несчастью. – Прости, братишка, про тебя-то мы и забыли. Дэнчик, а как их с Дайкой из наручников доставать?

– Сейчас никак, – вместо Дэна из-за руля ответил Михаил Юрьевич. – Только когда приедем.

– А когда приедем? – едва обретя возможность говорить, спросил Бранко. – И куда?

– В течение часа будем на месте, если без пробок, – охотно ответил мой бывший «жених». – В Черешнино, там наше временное убежище.

Услышав про Черешнино, Бранко закатил глаза и издал мученический стон. Мне неожиданно стало очень смешно, и я захихикала. Ян, Ига, Белёсый, даже Бурхаев-старший удивлённо уставились на меня. Это тоже оказалось презабавно, отчего моё хихиканье перешло в громкий смех. Друзья недоумённо переглянулись, а сидящий рядом Дэн положил руку мне на плечо:

– Дайка, ты в поря…

Меня согнуло на сиденье совсем уж неудержимым приступом хохота. Снова Черешнино… Бедный Бранко… Какие смешные у всех лица… Что происходит, я же сейчас заплачу!

Усилием воли я попыталась сдержать рвущийся с губ истеричный хохот, грозящий вот-вот перейти в рыдания. Удалось мне это лишь частично – громко реветь я не начала, но слёзы из глаз всё-таки брызнули. И не было возможности их вытереть скованными за спиной руками…

– Тише, Малявка. – Дэн осторожно обнял меня, притянул к себе. – Всё позади, больше я никому не дам тебя в обиду.