Некроманс. Opus 1

К ней.

– Герберт собирается назад, – сообщила Ева, оставив подвеску болтаться поверх застёжки плаща. – Перемещается всё равно телепортом, так что, думаю, сможет из Айдена прибыть прямо сюда… если понадобится.

Эльен, всем своим видом выражая крайнее неодобрение, страдальчески скрестил руки на груди.

– Идите, – проговорил он устало. – Озарите сиянием своего разума тёмные стены сей мрачной обители. Я буду ждать тут.

Слабо улыбнулся, когда Ева благодарно чмокнула его в щёку, щекочущуюся призрачными усами, и провожал её взглядом, пока цепочка девичьих следов на снегу не скрылась за воротами, распахнутыми со зловещим гостеприимством.

***

– Ты вовремя, – улыбнулась Айрес, когда племянник вернулся из уборной. – Как раз принесли мороженое.

– Сегодня снова обойдусь без десерта. Ты же знаешь, я не такой любитель сладкого, как ты. – Герберт прошёл вдоль стола, того же, где в прошлый раз они собирались всей королевской семьёй, обрамлённого алой позолотой окружающей роскоши. Кристалл на груди надёжно скрывали рубашка и плотный бархат тёмной накидки. – Мне пора.

– Устал?

– Не без этого. К тому же один эксперимент требует присутствия.

Королева улыбалась всё время, пока Герберт склонялся к её чистой щеке, подставленной под прощальный поцелуй. С любопытством подперла подбородок рукой, когда он выпрямился и направился к дверям.

– Ты встретил кого-то, верно?

Шаги Герберта замерли у порога.

– Конечно, – бросил он, не оборачиваясь. – Когда выбираешься в место, где обитаешь не только ты, немудрено кого-то повстречать.

– Брось, Уэрт. Ты прекрасно понимаешь, о чём я. – Серебро женского голоса смягчила лукавинка. – Ты другой сегодня. Я вижу.

– Ритуал я выполнил идеально.

– Никто не утверждает обратного. И глупо было бы ожидать от тебя иного. Чувства не мешают истинному гению… до поры до времени. – Айрес провела пальцем по краю десертной розетки, где таяло мороженое, затапливая сладким озерцом фигурное стекло. – Просто я знаю тебя слишком хорошо, чтобы не заметить.

Герберт молчал. Застыл у порога гостиной, разливающей по стенам и мебели яркие краски осени, пожара и крови.

– Кто она? Хотя нет, нет, молчи. Расскажешь, когда сам того захочешь. Не буду лезть в душу… Прекрасно помню, как трудно говорить с родителями о таких вещах. Скажи только, я её знаю?

– Вы виделись, – после секундного колебания сказал некромант.

– Вот как. Тем интереснее. Будет мне загадкой. – Айрес зачерпнула мороженое так, словно за этим следила сотня зачарованных зрителей; благоуханная сладость лилий на её коже мешалась со сладостью роз на столе. – Познакомишь нас? Когда вы оба будете готовы, естественно.

– Непременно, – без тени улыбки откликнулся тот.

Ложка скрылась за идеально подкрашенными губами. Выскользнула и опустилась, не оставив после себя ни капли неопрятной белизны.

Королева следила, как её наследник берётся за резные ручки плотно сомкнутых дверей.

– Будь осторожнее, Уэрт. Ты же знаешь… Помнишь, чем кончилось твоё увлечение в прошлый раз.

Это вновь вынудило его остановиться. И пусть он так и не обернулся, Айрес хватило и этого.

– Мы не можем никому доверять. Особенно ты. – Оставив на тающем шарике шрам-рытвину, ложка вновь взмыла в воздух. – Я буду счастлива, если ты встретишь ту, что сможет понять и принять тебя так же, как я. И очень не хочу, чтобы ещё кто-то ранил тебя своим недоверием. Своим страхом. Своим предательством. Я мечтаю, чтобы рядом с тобой была та, кто примет тебя таким, какой ты есть. Кто не потребует, чтобы для неё ты менялся и изменял себе. Для кого ты будешь центром мира. Ты… не твоё положение, не твои силы, не твоя корона. Мало кто способен на такое чувство. – Спину Герберта огладил взгляд, немного не вязавшийся с деликатной, участливой лаской голоса. – Мелочные переживания в конечном счёте могут отвлечь от настоящей цели, и ничто в мире не стоит той цели, к которой стремишься ты. Особенно то, что легко может оказаться фальшивкой. Помни об этом, хорошо?

Он так и не ответил. Просто настежь распахнул двери, чтобы отправиться туда, где его – наконец-то – ждали. А Айрес осталась одна.

С десертом, фейром и задумчивостью, заставлявшей королеву до побелевших пальцев сжимать ложку в тонкой руке.

Глава 18

Salut d’Amour[27]

Защитный купол Ева активировала ещё на подходе к воротам.

За аркой скрывался просторный внутренний двор, заваленный обломками тут и там пробитых стен (дракону явно лень было протискиваться в двери, если он вообще мог туда протиснуться). Помимо обломков, кое-где из-под снега выглядывали кости и черепа – к счастью, не человеческие. Зато по соседству с ними периодически виднелись ржавые доспехи, и Ева подозревала, что далеко не всегда они были пустыми.

Если и были, их бывшие владельцы наверняка белели где-то неподалёку.

Ева расчистила от снега каменную глыбу, стараясь не думать о том, какая сила заставила её прилететь туда, где она теперь лежала (через полдвора от ближайшего провала в стене, который щерился неровными краями, обнажив черноту древнего пиршественного зала). Стянув перчатки, расчехлила Дерозе, положила футляр у ног, внутри мерцающего магического купола. Открытый – вряд ли дракон подбросит туда пару золотых, но в случае чего так быстрее убрать виолончель.

Сев на камень, машинально подышала на окоченевшие руки. Вспомнив, что это бесполезно, вскинула смычок.

Полагаться на Дар в таком деле она не рискнула. Что-то подсказывало ей: дракон скорее оценит настоящую музыку, чем рождённую магией. Пару дней назад Ева даже пробовала сыграть водяным смычком на виолончели, но получилось плохо. То ли инструменту тоже полагалось быть волшебным, то ли этому нужно было обучаться отдельно, то ли порождение магии в принципе не предназначалось для игры на реальных струнах – в любом случае скрип, извлечённый световым волосом, вынудил Еву быстро прекратить экзерсисы.

В качестве музыкального приветствия она выбрала «Идиллию» Элгара. Квадратный двор, окружавший её высокими каменными стенами, создавал неплохую акустику, и мелодия воодушевлённо разлилась над холодной белизной. Когда приветствие осталось безответным, Ева продолжила концерт «Колыбельной» Брамса, выпевая кантилену смычком нежно, как в мечтах когда-то её баюкала мама.

Виолончель звучала так тепло, так душевно, что казалась живой.

Ева старалась не смотреть по сторонам, пока играла. Если она и могла поразить дракона, то лишь игрой с полной отдачей, а в таком случае отвлекаться было чревато. Но в перерывах между пьесами исправно смотрела на провалы в каменных стенах. Исправно пустовавшие.

Когда божественные звуки шубертовской «Ave Maria» (её коронный номер, на последнем зачёте заставивший директора прослезиться) также не привлекли драконьего внимания, Ева досадливо опустила смычок.

Либо дракона не было дома, либо он попросту её не слышал. Второй вариант Еве нравился меньше первого: соваться под своды замка, откуда выбраться будет ощутимо сложнее, чем со двора, ей хотелось меньше всего на свете.

Она огляделась, ожидая увидеть бесстрастное лицо Герберта, в мыслях уже придумавшего ей сотню самых страшных кар. Вдруг осознав, что с чего-то ей стало ещё более не по себе, чем могло быть во дворе заваленного костями драконьего замка, вскинула голову.

Дракон сидел на крыше за её спиной – между двумя башнями, на высоте пятиэтажного дома, и был немногим меньше, чем этот самый дом. Меж матовой чешуёй цвета мха и зелёного бархата искрились золотые ниточки пламени, мерцавшего под кожей; полупрозрачные крылья дракон сложил вдоль тела, словно лиственный плащ. С вытянутой морды на Еву кошачьими зрачками смотрели огромные, в её рост, пламенно-жёлтые глаза.

– Изобретательно. Обычно моё внимание привлекали вызовом на честный бой и обещанием воздать справедливую кару за мои злодеяния. К несчастью для этих шутов, наши представления о честном бое немного различались. – Голос, раздавшийся из зубастой пасти, завораживал низкой шёлковой мягкостью, вкрадчивой лаской обволакивая слух. – Зачем ты здесь, золотце?

Ответить Ева смогла не сразу. Отчасти потому, что она ожидала от дракона подавляющего действия, но рядом с ним, под взглядом его глаз, всё равно отчётливо ощутила себя букашкой. Особенно при осознании, что от клыков, когтей и пламени, клокотавшего под зелёной чешуёй, её отделяют расстояние одного драконьего прыжка да эфемерный пузырь защитной магии.

Отчасти потому, что голос – нарушая все ожидания и здорово выбивая из колеи – был женским.

– Я пришла договориться, – глядя на драконицу, проговорила Ева, чувствуя себя тем заносчивым нейрохирургом, который в один прекрасный день вынужден был сменить свою профессию на куда более магическую.

– И музыка в качестве подкупа?

– Именно.

– Изобретательно, – повторила драконица. Чешуйчатые лапы держались за плоскую крышу, демонстрируя загнутые зазубренные когти: одно движение каждого из них могло разорвать Еву пополам. – А тебе удалось меня удивить, золотце. Иномирянка, верно?

Она только кивнула.

– Слышно. Человеческая музыка, на мой вкус, весьма примитивна, но звучание ваших душ… Когда сердце, что ярче и прекраснее золота, сияющее драгоценной звездой, изливается в мелодии… – Драконица сомкнула кожистые веки в мечтательных раздумьях. – Не желаешь пополнить мою коллекцию? Иногда хочется видеть среди сокровищ что-то более… живое. Пусть даже к тебе это не совсем применимо.

– Боюсь, мой инструмент плохо перенесёт хранение в подобных условиях. Да и я не лучше, – не спрашивая, откуда драконице известно об особенностях её состояния, вежливо откликнулась Ева.

– Жаль. Ты весьма любопытный экземпляр, вынуждена признать. Обычно человеческие девочки интересуют меня в качестве ужина, хотя предпочитаю особ помясистее. Но перекусить тобой… Глупый расход вещи, куда более ценной в ином применении. Не говоря уже о том, что вкус у мертвечины довольно посредственный. – Обвив длинный хвост вокруг башни, драконица сползла ниже, повиснув на замковой стене на манер чудовищной обезьянки. – Геммелариндтруда. Моё имя, если захочешь ко мне обратиться. Зачем явилась, золотце?

В сравнении с этим «Гербеуэрт» казалось лёгкой разминкой у логопеда.

– Мой друг хочет вас убить, – обнимая гриф Дерозе и стараясь не потеряться в солнечном пламени, плескавшемся в драконьих глазах, сказала Ева. – Я пытаюсь это предотвратить.

Драконица подтянулась обратно на крышу; её смех рокотом прокатился над двором замка, где медленно рассыпались прахом те глупцы, что пытались убить её прежде.

– Какая самоуверенность. – Из ноздрей, в которых Ева вполне могла бы спрятаться, не грози это испепелением, вырвались струйки белого дыма. – Твой друг… Не тот забавный маленький избранник Жнеца, что властвует над землями вокруг Шейна?

– Гербеуэрт. Его зовут Гербеуэрт.

– Явился ко мне, кажется, год назад. Или шесть… После пяти сотен немного теряешь ощущение времени. – Громадный хвост, усеянный по гребню антрацитовыми шипами, рассеянно метнулся в сторону, сшибив зубец с ближайшей башни. Тот с глухим шумом упал где-то за стенами замка. – Повезло ему, что не в моих интересах было настраивать людей против себя, убивая их владыку. Способный мальчуган, но тогда ему пришлось уйти восвояси. Придётся и теперь.

– С тех пор мальчик подрос. Послушайте… – Драконье имя успело начисто вылететь у неё из головы – всё, кроме его созвучия с другим именем, хорошо Еве знакомым. – Можно называть вас Гертрудой?

Новонаречённая Гертруда насмешливо облизнула пасть раздвоенным чёрным языком:

– Изволь. Имена – шелуха, важна суть.

– Поэтому вы не спросили, как зовут меня?

– Оправдываешь песню своей души, золотце. Хотя справедливости ради интеллект в ней – далеко не ведущий мотив. Другие звучат куда изысканнее и занятнее. – Совиным движением драконица склонила голову набок. – Полагаю, ты бы не пришла сюда, не будь у тебя что предложить мне… кроме себя.

– Часть себя вполне могу, – возразила Ева, после встречи с гномом заранее продумавшая вопрос оплаты. Прижала руку со смычком к груди, туда, где под курткой и рубашкой пульсировал багряный камень. – Вы же… слышите… рубин вот здесь?

Если когда-то его почувствовал гном, то драконица и подавно должна.

Судя по заинтересованному виду Гертруды, Ева не ошиблась.

– Думаю, в нём останется… часть меня. Даже когда я с ним расстанусь. А я очень надеюсь, что рано или поздно это произойдёт. Когда я перестану в нём нуждаться, с радостью отдам его вам. Но в первую очередь… – Опустив руку со смычком, она прижалась щекой к колку виолончели. Ощущение дерева, врезающегося в кожу, отрезвляло от заворожённости, которой оплетал сознание драконий взгляд. – Если вы не согласитесь подыграть нам в одном важном деле, мой друг придёт сюда, чтобы вас убить. Он будет очень стараться, потому что иного выхода у него нет. А мне придётся ему помочь, потому что я не хочу, чтобы вы убили его, и либо он прикончит вас, либо вы прикончите его, потому что в этот раз он не отступит. И если вы убьёте Гербеуэрта, я умру вместе с ним, ведь я существую за счёт его энергии. А потом вам придут мстить все обитатели Шейнских земель, причём во главе с королевой, потому что Гербеуэрт – её племянник, а она, полагаю, очень не любит, когда кто-то отбирает у неё её вещи, и вообще особа весьма… неприятная. – Вдохнув, переводя дыхание, Ева мысленно похвалила себя за то, что смогла изложить доводы не слишком путано. – Но если вы поможете нам, мы свергнем королеву, и больше вас никто не побеспокоит. Думаю, можно будет договориться с Гербертом о другой оплате, помимо рубина… овцы, коровы, что хотите. Кроме людей, разумеется. Правда, вам придётся на время покинуть этот замок, но погостить в горах каких-то десять-двадцать лет для вас ерунда, верно?

Драконица пугающе бесшумно сорвалась с места, взмыв в небо, и Ева машинально заслонила лицо рукой: ледяной ветер из-под перепончатых крыльев заставил снег коконом облепить защитный барьер.

Секундой позже ощутила, как захлёстывает её знакомое белое сияние, волнами расходящееся по замку, прокатываясь до конца двора и доставая до башенных крыш.

Когда она обернулась, Герберт уже проходил сквозь арку. За его спиной медленно таяли туманные крылья, вокруг лица гас ореол смертоносной силы. Прежде чем он приблизился, Гертруда – взвившаяся под облака, туда, где Мёртвой Молитве было её не достать, – приземлилась обратно: с кошачьей грацией, странно неслышимо для такого громадного существа.

– Кажется, в отличие от нас с тобой он не слишком хочет договариваться, – прошипела драконица. – Верно, избранник Жнеца?

– Прошу прощения, – пугающе бесстрастно проговорил некромант, встав подле Евы. – Я неверно расценил обстановку.

Под его взглядом она остро почувствовала себя школьницей, которую любимый учитель поймал на списывании.

– Или решил, что покончить со мной, пока я отвлеклась на беседу, будет куда проще других вариантов?

– Я не специально вас отвлекала, – поспешно укладывая Дерозе в футляр, выпалила Ева. Не потому, что хотела откреститься от Герберта – потому, что подозрения Гертруды точно свели бы шансы на мирный договор к нулю. – Клянусь.

– Я знаю, золотце. Мой слух достаточно тонок, чтобы расслышать фальшь в звучании твоих чувств. – Взгляд солнечных глаз, на миг скользнувший в её сторону, чуть смягчился. – Ты подрос с прошлой нашей встречи, некромант.

– Она не говорила, что отправляется сюда. Я испугался за неё. Хотел защитить. Думаю, вы можете это понять. – Голос Герберта остался бесстрастным. – Если вы дадите нам возможность решить всё без крови, я ею воспользуюсь. Но мне нужны гарантии, что вы действительно исполните свою часть уговора. Согласитесь сыграть роль в нашем спектакле. Без ловушек, без жертв, без фокусов.

– И что за роль?

– Страшного чудища, нападающего на столицу. – Некромант кивнул на Еву, тихо радовавшуюся, что тот сориентировался и вступил в переговоры. – Которое падёт от её руки.

Второй раз камень под Евой задрожал от рокочущего драконьего смеха.

– Не по-настоящему, конечно! – когда смех утих, торопливо пояснила Ева, прежде чем Гертруда успела поинтересоваться здравостью их умов. – Я сделаю вид, что вонзаю меч вам… куда-нибудь. После чего вы упадёте в озеро рядом с городом. Проплывёте по дну – вы ведь умеете плавать, мне говорили, – и вынырнете там, где вас никто не увидит. После чего улетите и какое-то время не будете показываться людям на глаза. Все поверят, что ваше тело просто лежит на дне озера.

– И если поможете нам, я сделаю всё, чтобы лет через десять, когда всё успокоится, вы смогли вернуться. Спокойно жить на моей земле, – сказал Герберт. – При условии, что вы не будете брать больше того, что мы вместе определим в качестве пожертвования, и поможете мне разобраться с угрозами короне, если таковые возникнут.

О последнем пункте Ева не думала – и опасливо следила, как к интересу в драконьих глазах примешивается насмешка.

– Хочешь, чтобы я не только станцевала под вашу указку, как дрессированный зверёк, но и отгоняла от тебя врагов, избранник Жнеца? Словно верный охотничий пёс?

– Не от меня. От трона. От страны. Лишь в случае, если всем нам будет грозить опасность. Вашему спокойствию в том числе. – Герберт смотрел в драконьи глаза с восхитительной невозмутимостью. – Завоеватели на наших землях могут доставить вам куда больше проблем, чем мы. Если помните, в той же Риджии все драконы давно мертвы.

– Потому некогда те, кто поумнее, и перелетели сюда. – Гертруда плотнее сложила крылья: они подрагивали у раздувающихся чешуйчатых боков, словно громадные занавеси из зеленоватой органзы. – А если я откажусь?

– Тогда я вернусь сюда. И не один. И даже если вас не одолею я, за мной придут другие, как приходили все эти сотни лет. – Герберт не угрожал, не давил: просто обрисовывал ситуацию, давая информацию к размышлению. – Вас не оставят в покое. Это ваш шанс изменить привычное положение вещей, подразумевающее, что мы враги. Другого не будет. В следующий раз вместо предложения вы снова услышите вызов.

Драконица переступила трёхпалыми лапами по крыше, царапая когтями мёрзлый камень.

Видимо, её слух действительно был тонок настолько, чтобы она поняла: некромант говорил всерьёз. И без нужды воевать не собирался, но с нуждой – будет сражаться до конца. Его или её.

– Я могла бы согласиться, пожалуй… Если мне предоставят гарантию, что всё пройдёт так, как вы говорите. Не желаю в какой-то момент обнаружить себя в окружении сотни магов и тысячи солдат. Или чтобы моя смерть в конце концов оказалась совсем непритворной.

– Со своей стороны могу принести нерушимую клятву, – тут же отозвался Герберт. – Магическую. Гарантирующую вашу безопасность и выполнение всех оговорённых условий. Что взамен можете предложить вы?

Ева не знала, насколько она права, но ей почудилось, что перед следующими словами Гертруда серьёзно колебалась.

– То, что очень для меня дорого, – шелестяще ответила драконица.

– И я должен просто поверить, что потеря этого действительно будет для вас ударом?

Когда Гертруда без слов сползла куда-то за внешнюю стену замка, оставив их наедине, Ева старательно завозилась с застёжками футляра. К сожалению, застегнула их куда быстрее, чем драконица избавила её от необходимости как-то взаимодействовать с некромантом.

К примеру, заглянуть в его сузившиеся глаза, голубой лёд которых выцвел от гнева.

– Герберт…

– Потом, – процедил он.

Она послушно замолчала: выяснять отношения под носом у Гертруды было бы не самым мудрым решением.

На сей раз драконица выползла во двор из провала, откуда Ева ждала её появления во время игры. Должно быть, снаружи в стенах были пробиты ещё ходы, которых Ева просто не увидела, ибо не додумалась обойти замок кругом, а теперь Гертруда пролезла через них насквозь.

– Будете отвечать за него головой, – сказала драконица, бережно опустив на снег то, что несла в пасти. – И если с ним что-то случится, я клянусь, избранник Жнеца, – твои земли будут гореть, пока ты не пожалеешь, что жив. Смерть станет для тебя слишком лёгким выходом.

Ева воззрилась на то, что и правда не могло сравниться для дракона ни с одним сокровищем.

Яйцо. С Еву размером, чуть мерцающее изнутри, будто выточенное из непрозрачного янтаря.

Лучше – и рискованнее – гарантии придумать было трудно.

– Это… – выговорила она, – ваш…

– Один из трёх. Два других останутся при мне. И во многом потому, что я заинтересована в их счастливом спокойном будущем, которое должно вскоре начаться, я сейчас вас слушаю. – Гертруда легла наземь и заслонила яйцо скрещёнными лапами, воздвигнув между людьми и своим детёнышем непреодолимую стену из шести смертоносных когтей. – А теперь, надеюсь, вы объясните мне, чем я привлекла к себе столь настойчивое внимание.

Замок они покидали в том нехорошем молчании, которое мешало Еве толком радоваться одержанной победе.

Гертруда попросила день на раздумья. Но девушка подозревала, что раз драконица решилась поведать им о детёнышах, она согласится. Таким образом, теперь у Евы был бутафорский меч, бутафорский жених и почти – бутафорски-злобный дракон. Все декорации готовы; осталось разыграть спектакль и надеяться, что никто не порушит сцену в самый неподходящий момент.

А прежде всего – помириться с Гербертом.

Выводы, насколько тот зол, Ева сделала по тому, как быстро некромант направился к экипажу, оставляя её за спиной.

– А вот и последствия. – Мэт соткался за её левым плечом, пока Ева старалась поспеть за Гербертом по цепочке глубоких следов.

– Уйди, не до тебя!

Как ни странно, тот правда ушёл. В массовке грядущее представление не нуждалось – иначе оно рисковало стать куда более коротким и куда менее захватывающим.

Ева подбежала к экипажу как раз вовремя, чтобы расслышать изречение, обращённое к Эльену:

– Скажи, что она опять тебя загипнотизировала.

Голос, вымораживавший даже Евино небьющееся сердце, не особо смутил призрака, смиренно склонившего голову подле дверцы кареты.

– Господин, она следовала своей судьбе. И как я понимаю, действительно сразила чудище огнём сердца?.. И смычком вместо меча. – Эльен говорил со своим хозяином с той извиняющейся, но не униженной мягкостью, которую редко можно услышать от слуги. – Кто я такой, чтобы перечить богам, когда избранная ими велит мне помочь ей пройти по уготованному пути?

Она была тронута, что призрак согласился разделить с ней вину. Впрочем, Эльен не казался человеком (пусть и бывшим), который предпочитает не брать на себя ответственность за свои поступки. И ошибки – особенно.

Жаль, Герберт был не в том настроении, когда подобная искренность могла бы его тронуть.

– Я с тобой ещё поговорю, – пообещал он, отступая на шаг. – Когда вернётесь.

Всучив Эльену футляр с Дерозе, Ева схватила некроманта за руку прежде, чем тот успел исчезнуть в магическом переносе:

– Можно мне с тобой?

Герберт устремил на неё взгляд, ясно выражавший его точку зрения на этот счёт.

– О,теперь тебя интересует моё мнение, – проговорил он ядовито. – Надо же.

Тряхнул рукой, пытаясь выпутаться из цепкой хватки её пальцев, но Ева вцепилась в него так, будто висела над пропастью.

Эльен поймёт, что ею движет. И не обидится. Может, так было бы проще: дать Герберту перекипеть, как предпочитала перекипеть вне дома сама Ева, бродя по вечерним улицам. Да только за время, пока она будет возвращаться в замок конным ходом, он вполне может напридумывать себе такого, что к моменту их следующей встречи кипеть окажется нечему.

Если захочет сорваться, пусть лучше срывается при ней – предоставив возможность сразу объясниться и оправдаться, склеить расползающиеся трещины, пока их хрупкая связь не развалилась на куски.

Осознав, что вырываться бесполезно, Герберт рывком прижал её к себе. Земля ушла из-под ног; потом Ева чуть не упала, пытаясь обрести равновесие в заново соткавшемся пространстве, – некромант отпустил её сразу, как только они переместились к воротам.

По дороге к замку он зашагал так же стремительно, как до того пробирался по заснеженной пустоши.

– Прости, – нагнав его, сказала Ева. – Но я знала, что ты придёшь. И готова была позвать тебя… в любой момент. Если бы дело стало плохо. Или дошло до заключения договора.

Подошвы сапог некроманта отбивали глухой стремительный ритм по камню под снегом.

– Ну признайся, ты не верил, что всё можно решить так! Ты же и слышать об этом не хотел! Вот я и подумала…

Он развернулся на каблуках столь стремительно, что она едва не ткнулась в него носом. И вцепился в её плечи – сквозь куртку и плащ – так, что наверняка причинил бы боль, если б Ева могла её чувствовать.

– Мне снова отдать приказ? Чтобы ты безвылазно сидела в четырёх стенах?