Липовый цвет

– Ты любишь рыбалку?

– Хм… Я рыбачил несколько раз на Средиземном море. У меня там вилла и яхта, – мне захотелось по привычке гордо расправить плечи, но мое тело не отозвалось, удалось только вздернуть подбородок, – мы с компанией ловили голубого тунца, марлина, морского окуня и угря, но потом отпускали рыбу обратно в воду.

Я умолк, а Владимир не стал ничего расспрашивать, будто каждый день ходил на яхте и это было обычное дело. Не спросил про марку судна, сколько стоит. К моему удивлению, не заинтересовался… В моей прошлой полноценной жизни рассказы про собственную лодку премиум-класса всегда вызывали бурное обсуждение среди друзей и знакомых, просьбы взять их с собой в круиз, обязательно с заходом в разные иностранные порты. Чужая зависть была так сладка и приятна! А с Владимиром больше не хотелось обсуждать яхтинг, раз его это не впечатлило.

– Тогда в следующий раз придем сюда на рыбалку.

– Тебе действительно хочется возиться со мной?

– Почему бы нет? Делать других людей счастливыми так просто.

Я засмотрелся на белую птицу, что сидела на краю берега. Она взмахнула крыльями и полетела над Тоболом, над огромной водной пропастью…

Какой же свободной она, должно быть, себя чувствовала!

У меня к горлу подкатил ком. Все вокруг передвигались самостоятельно, делали, что хочется. Но только не я!

Владимир развернул меня к дереву и принялся собирать липовый цвет со свисающих ветвей в платок, что у него был заткнут за пояс все это время.

– Сейчас чай заварим, – сказал он, завязывая узел на синей ткани. – Надо будет на днях еще сюда прийти, пока цветы не облетели. Насобирать и положить сушиться на расстеленную газетку. Зимой такой отвар здорово от простуды помогает.

Послушник привязал пухлый платок-мешочек к одному из моих ремешков и направился вместе со мной обратно к деревне. Иногда мы останавливались в поле: я наблюдал, как мой новый знакомый сосредоточенно собирает зверобой и чабрец для чая. Потом продолжали путь, и цветочный букет в его руке щекотал мне правое ухо.

– Сейчас зайдем к сестре Виталине на обед, – предупредил Владимир. – Потом вернемся на территорию скита, я буду стричь овец, а ты – развлекать меня историями о своих путешествиях.

– Идет.

Однако представил, как Владимир будет вести долгие, размеренные беседы с тучной монахиней и закончит точно лет через сто. В Абалак мы вернемся наверняка только к полуночи.

Я тяжело вздохнул.

Надеюсь, мне удастся отмолчаться, потому что сейчас мне не хотелось ни с кем общаться. И тем более рассказывать о себе, слышать жалостливые ахи и ловить сочувствующие взгляды. Врачи поставили мне неутешительный диагноз, они бессильны. Мое тело было полностью парализовано – от шеи до кончиков пальцев ног. Ни российские, ни европейские, ни американские врачи за последние несколько месяцев мне не помогли, какие бы я процедуры ни проходил, сколько бы денег я ни тратил. Все усилия были бесполезны. Оставалось только надеяться на Бога, в Которого я не верил.

***

Мы вышли к деревенским серым лачугам, теснящимся недалеко от храма. В одном из огородов семья работала на земле – родители и пять детей.

Тут все-таки кто-то живет! Надо же!

Прошли до конца улицы и остановились у большого двухэтажного коттеджа, стоящего в стороне от других домов, скрытого густыми кронами деревьев. Неудивительно, что я не обратил на него внимания, когда сидел у церкви.

Эта монахиня еще та отшельница!

– Зайду первым, проверю – в клетках ли собаки, – Владимир уверенно открыл калитку, повернув кольцо высоких, глухих ворот. Раздался собачий лай и тут же стих. Послушник вернулся за мной через пару минут, и мы оказались в уютном дворе. Возле дома благоухала сирень. Окна были открыты, от дыхания ветра легкий белый тюль вырывался наружу и вздымался, как парус корабля. Воздух был напоен ароматами цветов и смородинового листа, нагретого солнцем. В клетках сидели три черных ротвейлера с коричневыми бровями. Псы подозрительно на меня поглядывали, рычали и издавали звуки недовольства.

– Сестра, ставь чайник, – крикнул Владимир, когда проходил мимо окна, и подвез меня к крылечку. На ступени положил две доски и закатил меня наверх. Не без труда. Его лицо покраснело от усердия, жилы на шее напряглись, ведь мы с ним были одинаково высокие и крепко сложенные. Вытирая пот со лба, он открыл дверь на летнюю веранду.

Здесь, перед входной дверью в дом я увидел разные засушенные травы, подвязанные маленькими букетиками под потолком, и пустые банки в коробках. Я ожидал увидеть добрую пухленькую бабушку в серой рясе и с платком на голове. Но когда мы вошли в дом, нам навстречу выскочила улыбающаяся рыжеволосая девушка, которую я сегодня мельком видел и от которой не мог отвести взгляд. Она совершенно не походила на монашку: короткие джинсовые шорты демонстрировали стройные длинные ноги, белая футболка была с одной стороны шорт заткнута за пояс. На плечи и ниже – до талии – ниспадала копна буйных огненных кудрей. За ее спиной стоял коричневый питбуль. Я сглотнул.

Улыбка девушки вмиг погасла, когда она увидела, что Владимир пришел не один. Рыжая тут же развернулась и скрылась в одной из комнат.

– Гера, ко мне! – она властно приказала псу, и он тут же пошел вслед за ней. – Владимир, почему не предупредил, что приведешь гостей? – буркнула незнакомка откуда-то из комнаты и вернулась уже в джинсах.

Мне хотелось провалиться сквозь землю.

– Не успел. Знакомься, это Матвей, – сказал Владимир, остановившись у входной двери. – Настоятель монастыря дал мне новое послушание – теперь он мой подопечный. Матвей, это Вита, моя сестра.

– Привет, – еле выдавил я, стараясь не смотреть на нее. Вместо этого искал взглядом собаку, и нашел: питбуль устроился на лежанке в гостиной и оттуда внимательно наблюдал за мной.

– И тебе привет, – она не протянула мне руку, вместо этого дернула подбородком и откинула волосы за спину. – Я не ждала гостей, – и многозначительно посмотрела на брата, – прошу извинить за мой домашний вид, сегодня жарко. Проходите на кухню.

– Нет, – Владимир неопределенно махнул рукой. – Мне надо отлучиться на час. Нужно съездить в соседнюю деревню за продуктами для батюшки. Поболтайте пока, я скоро вернусь.

Ее глаза цвета летней липовой рощи немного расширились в замешательстве, а рот приоткрылся от возмущения. Из-за всей этой нелепой ситуации я начинал злиться.

– Я могу побыть в домике для паломников, – проворчал я. – Владимир, отвези меня туда.

– Он совершенно безобидный, – продолжал послушник, не обращая на мои слова внимания. – Не тронет тебя, обещаю. Буквально час. Поставь чайник и приготовь что-нибудь поесть. Я скоро. Спасибо.

Я ее не трону? Что за странные обещания? С какой стати я вообще должен ее трогать? Даже при всем моем желании этого не произойдет.

Она набрала воздуха в легкие, чтобы, наверное, возразить, но Владимир уже скрылся за закрытой дверью.

В воздухе повисла напряженная тишина.

Его сестрица обернулась на пса и, убедившись, что он рядом, немного расслабилась.

– Так, ладно, – она оставалась все там же у двери и не подошла ко мне ближе, – сначала пойдем в мой рабочий кабинет, мне надо доделать кое-что.

Вита будто раздумывала, как ко мне подступиться. Наверняка я был ей противен. Когда я был здоров, то был уверен, что инвалиды никому не внушают симпатию. Наверное, она считает так же. Я разочарованно вздохнул из-за своей немощи и жалкого вида, а еще из-за ненависти к себе.

Черт!

– Я могу остаться здесь, если тебе неприятно ко мне прикасаться, – сказал я небрежно.

– Дело вообще не в этом! – возмутилась рыжая, – а в том, что…

Она не стала дальше объяснять, просто замолчала. Поэтому я нажал рычажок подбородком, чтоб не утруждать ее, и подъехал к ней немного ближе. Она отступила. Мне показалось, что в зеленых глазах появилась паника. Собака забеспокоилась, но Вита сделала ей какой-то знак, что все в порядке, и она легла на место.

«Неужели я превратился в пугающего урода, что теперь девчонки шарахаются от меня?» – от этих мыслей стало горько.

Наконец, рыжая позвала меня жестом за собой.

– Он не укусит?

– Наверное, нет.

– Наверное?! – возмутился я.

Она довольно фыркнула.

– Да, я не уверена. Не нужно было приходить в гости без приглашения.

– Если бы не твой брат, меня бы здесь не было!

– Расслабься. Я не злюсь. Просто ваше появление было несколько неожиданным. Я привыкла к уединенной жизни.

Мы прошли пару комнат, прежде чем оказались в ее кабинете. Вита остановилась возле письменного стола и откашлялась. Наверное, подбирала слова, чтобы нарушить неловкое молчание. Я же рассматривал обстановку. В этой комнате был стеллаж во всю стену, наполненный книгами от пола до потолка. Взгляд зацепился за знакомые корешки, это были труды о финансах и экономике. Я тоже их читал когда-то. У окна приютилось желтое кресло с накинутым на него клетчатым пледом, чуть дальше, возле стены, находился письменный стол с моноблоком.

– Гера, место!.. – скомандовала она и устроилась за монитором. – Откуда ты вообще здесь взялся?

– Из Москвы.

Вита молчала, потому что параллельно что-то читала. Я не мог от нее глаз отвести. Что-то в ней меня привлекало. Эти зеленые глаза… Мне захотелось произвести на нее впечатление.

– Учился долгое время в Оксфорде. Не так давно вернулся в Россию и начал помогать отцу с бизнесом, – я ждал заинтересованной реакции, но она только протянула «ммм» и продолжила заниматься своим делом.

– …а теперь вот приехал в деревню, в глушь, в Сибирь. Отдохнуть ото всех.

– Понятно, – она задумчиво пялилась в монитор. – Ненадолго отключусь от нашего разговора, хорошо? – документы под ее локтями поскрипывали и шуршали; она обратилась к моноблоку, щелкая мышкой и мило хмуря брови. – И потом мы побеседуем, – добавила она, коротко посмотрела на меня и снова уставилась перед собой.

– О, это необязательно. Я просто подожду Владимира, раз уж он оставил меня здесь. Если мешаю, можешь отвезти меня на улицу. Один я не справлюсь… Там ступеньки на крыльце.

– Ты мне не мешаешь, – фыркнула она. – Но мне нужно пять минут… поговорить с поставщиком.

Вита нажала вызов в Skype и через мгновение начала разговаривать с кем-то на английском языке. У нее было потрясное произношение! И она так мило улыбалась в камеру… Что эта девушка делает в такой глуши на три дома?

Из разговора я понял, что она заказала в Финляндии каких-то айширов. Рыжая закончила разговор, после чего записала что-то в рабочем блокноте и еще некоторое время печатала.

Я ухмыльнулся, и девушка посмотрела на меня, заметив мою довольную мину.

– Что?

– Ты забавно хмуришь брови.

– А у тебя смешной джинсовый комбинезон.

Так и думал, что он ее забавляет.

– Balenciaga1, – гордо сказал я. – Из последней коллекции.

– Да мне по барабану, – усмехнулась она.

– Как это?

– Мне нет дела до тряпок.

Я окинул взглядом ее простую футболку и такие же обычные джинсы.

Ну да…

О чем с ней разговаривать?

– До чего тебе тогда есть дело?

– До моей работы.

– «Айширы»? Это твоя работа? Что это такое? Насколько это дорого?

– Это элитный скот… – она откинулась в кресле и начала крутить карандаш в руках. – Коровы одной из самых продуктивных молочных пород. Неприхотливые в уходе, при этом хорошо переносят наши суровые сибирские зимы. Жирность молока до четырех процентов, а количество белка до трех с половиной!

Мне это ни о чем не говорило. Разве что слово «элитный» было знакомым и родным.

– Ты фермер что ли?

– Ага.

В то, что рыжая занималась скотоводством, верилось с трудом. Такая изящная, будто фарфоровая статуэтка. Ее кожа – светлая и чистая. Наверное, в Сибири мало солнца, поэтому они все здесь такие белые.

Девушка снова отвернулась к монитору и вздохнула.

– Не получается что-то?

– Да… Не могу понять в чем дело. Расчеты не сходятся, – она подперла щеку кулаком.

Я толкнул рычажок подбородком и подъехал ближе к столу. Ее глаза округлились от испуга, собака подскочила и гавкнула.

– Не подходи ко мне слишком близко… – она вдруг вжалась в большое кожаное кресло, как пугливая лань, и вытянула ладонь вперед, будто защищаясь. – Точнее, не подъезжай. Не люблю, когда ко мне приближаются. Не выношу этого!

– Ладно-ладно, – пробормотал я быстро, мне стало не по себе от ее испуга. – Я точно тебя не трону. Я же парализован.

Она оценивающе посмотрела на ремни, которые привязывали меня к коляске, чтобы я не упал.

– И тем не менее… Слишком близко не нужно, – сказала Вита примирительно. – Гера, место!

На пару секунд я прикрыл глаза и выдохнул. Отъехал немного назад. Затем снова снисходительно посмотрел на нее. Девичьи щеки покраснели от смущения.

– Тогда просто поверни ко мне монитор, – я не понимал причину ее поведения и такого дикого страха в глазах.

Она что-то недолго обдумывала, но все же сделала так, как я просил.

– Пролистай вручную каждую ячейку с указанием цены.

Ее пальчик застучал по клавише.

– У тебя опечатка в формуле в ячейке G11.

– Да? – она повернула монитор к себе. – Точно. Вот ты глазастый!

Вита исправила ошибку, щелкнув по клавишам.

– Спасибо. Теперь все сходится, – на ее пухлых розовых губках заиграла улыбка.

Я только ухмыльнулся себе под нос и отъехал от нее еще дальше, чтобы она не нервничала. Вита посмотрела на часы на стене.

– Скоро брат вернется. Надо что-то приготовить перекусить. Сможешь добраться до кухни самостоятельно или тебе помочь?

– Думаю, смогу. Показывай дорогу.

Девушка встала из-за стола и быстро проскочила мимо меня. Она направилась в другую комнату, на ходу закручивая длинные волосы в узел. Собака устремилась за ней. Я тоже поехал следом, нажав подбородком рычаг. Путь лежал через гостиную с камином со следами дыма и копоти, рядом с ним стояла большая плетеная корзина, наполненная березовыми дровами. Между двумя креслами красовался стеклянный кофейный столик с увесистой хрустальной вазой. Пышный букет белой сирени источал тонкий цветочный аромат. У нее было уютно. Изнутри и не скажешь, что находишься в такой глуши. Хотя я, конечно, привык к более роскошной обстановке.

Вита, хозяйничая, накинула на волосы косынку, я же остановился у кухонного стола.

– Хочешь выпить что-нибудь?

– Виски.

– Не держу дома алкоголь, – фыркнула она.

– Тогда сделай мне эспрессо, – я кивнул на кофемашину на столе.

– Ты, наверное, хотел сказать «пожалуйста»? – Вита уже нарезала домашний хрустящий хлеб с семенами льна.

– Нет, не хотел.

Она изогнула вопросительно темную бровь и сказала:

– Тогда никакого кофе.

– Как это?

– Вот так. Тебя родители не учили вежливо разговаривать?

– Гувернантка что-то рассказывала об этом, но я слушал ее вполуха. Она постоянно несла какую-то чушь…

– Значит, обойдешься без кофе, – она не сдвинулась с места, продолжая укладывать хлеб в плетеную корзинку.

Ух какая!

Это было необычно. Я даже растерялся.

– Серьезно?

– Да. Кофе для высокомерных людей с синдромом серебряной ложки не делаю, – добавила она.

На моем лице растянулась идиотская улыбка. Не помню, когда мне последний раз перечили и отказывали. Я всегда получал все, что хотел, без каких-либо условий и отсрочек…

Ах да, она же просто не знает, кто мой папа.

Я наблюдал, как девушка выкладывает из огромной кастрюли окрошку, то и дело подозрительно поглядывая на меня.

– Что случилось? – Вита повела подбородком в мою сторону. – Гувернантка треснула тебе шваброй по спине за плохое поведение?

Я посмотрел на свои руки, мирно дремлющие на подлокотниках кресла.

– У меня уже давно нет няньки, – цокнул я. – Так что шейные позвонки мне сломал кое-кто другой.

– И кто это был?

– Не знаю.

– Как так?

– Темно было. Не видел.

– Понятно. – Сказала она безразлично и занялась обедом.

Похоже, я ей не понравился.

Да и она мне тоже! Внешне, конечно, красивая, все в ней было гармонично, но характер!

Нужно просто дождаться Владимира, и мы сразу отсюда уйдем. Я посмотрел в окно кухни, откуда открывался вид на старинный, величественный Богоявленский храм без куполов. Когда повернулся обратно, Вита уже порезала на отдельную тарелку домашний сыр, вынутый из стеклянной посудины, сняла косынку и повесила ее на стул.

– Распусти волосы! – потребовал я. – Тебе так красивее.

– Еще чего! Размечтался! Вот. Ешь, – Вита пододвинула ко мне тарелку с окрошкой, а сама занялась своей, сев за стол.

– У меня руки не работают! – Моему возмущению не было предела. – Как я буду есть? Корми меня.

Рыжая уже жевала кусок сыра, развалившись на стуле и уставившись на меня, явно что-то обдумывая.

– Может, все-таки вспомнишь волшебное слово? – наконец выдала она.

– Какое? – произнес я в нетерпении. – Я что, оказался в Хогвартсе, чтобы бросаться заклинаниями при каждом удобном случае?

Надо же!

Эта деревенщина не хотела меня обслуживать! Возомнила из себя! Может быть, ей надо было заплатить, чтобы она стала несколько учтивее? Деньги всегда делают других людей послушными и шелковыми, стоит только показать стопку наличных.

Не успел я предложить заплатить за обед, как Вита все же подошла чуть ближе.

– Это слово «пожалуйста», и ему обычно в детстве учат. – Она нервно бросила полотенце на стол. – Лучше бы тебе его запомнить. Ты не в самом завидном положении, чтобы командовать другими людьми.

Сказать, что я потерял дар речи, ничего не сказать. Со мной еще никогда и никто так не разговаривал!

– Слушай, ты точно парализован? – она подошла чуть ближе и остановилась.

– К сожалению… – чуть ли не по слогам произнес я.

– Если это не так, Гера откусит тебе что-нибудь. Лучше тебе не шутить.

– Да какие шутки! – Я цокнул и закатил глаза.

Ну что за странный персонаж?

Опасливо скользнув взглядом по ремням коляски, сдерживающим тело, Вита протянула к моему рту ложку с прохладной окрошкой, чуть склонившись надо мной. Я успел рассмотреть ее лицо – на щеках рассыпались еле заметные веснушки, как звезды в ночном небе, носик вздернутый, а яркие от природы губы красивой формы просили поцелуев. Она была младше меня на пару лет, наверное.

Еда оказалась у меня во рту, и Вита отпрянула. Встала неподалеку со своей тарелкой. Ела сама и периодически подходила, чтобы покормить меня. Давно я не ел такие простые домашние блюда. Вкус был потрясающий! Я попробовал сыр, сливочно-нежный. Такой же ел в Риме. Хотя нет… Этот, деревенский, был намного вкуснее!

Ей тоже нравилось, она ела с удовольствием и аппетитом. И совсем не строила из себя интеллигентную даму, не пыталась красоваться и нравиться мне.

– Что ты делаешь в этой глуши? Почему не живешь в городе? Или хотя бы в деревне побольше, чем эта.

Она пожала плечами и допила остатки кваса из тарелки.

– Мне нравится жить на природе.

Я насмешливо хмыкнул.

– А как же развлечения? Клубы, вечеринки? Здесь же скучно.

– Нет, не скучно. У меня столько дел, что нужны еще одни сутки в сутках.

– Когда отдыхаешь?

– Когда меняю активные занятия на более спокойные.

Странная…

Виталина заметила, что я прожевал, и снова подошла ко мне с ложкой. Мне удалось разглядеть темно-зеленые глаза с крапинками на радужке. От ее волос пахло грушами и стручками ванили.

– Это мой бизнес, – девушка обвела рукой тарелку с нарезкой, когда снова отпрянула.

– Сыр?

– И не только… Масло, творог, кефир. Я уже пару лет занимаюсь фермерством. В прошлом году выиграла грант. Сейчас в моем хозяйстве двадцать коров айширской породы, и каждый год мне нужно увеличивать поголовье, – она на мгновение задумалась, глядя куда-то в окно, потом усмехнулась. – Вообще-то предполагалось, что они будут сами плодиться. Но я решила подстраховаться и докупить еще десяток голов.

– Никогда не видел коров вживую, – признался я.

– Правда? Ничего себе! Они такие красивые! У них невероятно добрые глаза. Если у Владимира будет время, я тебе их покажу. Если захочешь…

– Предлагаешь сеанс общения с животными?

Она кивнула.

– Скоро буду искать инвестора, чтобы… – Вита снова подошла ко мне, склонилась и замолчала, пока кормила меня. Собака навострила уши, пока я рассматривал тонкую шею Виты, изящную ключицу в круглом вырезе белой футболки. Когда мой взгляд заскользил чуть ниже, хлопнула дверь, и вошел ее брат. Рыжая вздрогнула от неожиданного, громкого звука.

Черт!

Владимир разрушил хрупкий момент любования!

Она положила мне остатки окрошки в рот и отошла к раковине с пустой тарелкой.

– О! Обедаете!

– Вот твоя порция, – рыжая пододвинула ему глубокую миску. – Рассказываю Центру Вселенной о своей ферме.

– Я – не Центр Вселенной, – фыркнул я.

Ее брат очень долго и тщательно мыл руки, весело поглядывая на меня.

– Понятно, – отозвался Владимир у раковины, потом подошел к столу. – Как же я проголодался!

Окрошка начала стремительно исчезать у него во рту.

Он посмотрел на меня и опомнился.

– Давай, открывай пещеру, – шутливо сказал ее братец с непрожеванным куском хлеба во рту, протягивая мне сыр на вилке.

– Судя по всему, ему не привыкать есть с ложечки, – вставила ремарку его сестра. Жаль не оглянулась на меня, иначе бы увидела, насколько я был зол!

И все же я взял сыр.

– Вита поставляет жирное молоко в самые респектабельные рестораны и сыроварни ближайших крупных городов, – Владимир быстро доедал содержимое своей тарелки. – Умница! В отличии от меня!

Кофе для меня Вита так и не собиралась варить. Она занималась приготовлением чая. Несмотря на то, что в ее доме был водопровод, Вита почему-то набирала воду ковшом из огромной металлической фляги. Владимир заметил мой заинтересованный взгляд и кивнул на виднеющуюся в окне церковь без куполов, с разводами от селитры на стене.

– Это вода из скважины возле храма.

Послушник помог убрать сестре остатки грязной посуды со стола и расставил чашки. Она тем временем укладывала принесенный нами липовый цвет в заварочный чайник. Это было завораживающее действо: тонкие, нежные пальцы подхватывали бело-желтые соцветия и светло-зеленые листья и укладывали их на дно; крутой кипяток заставил их танцевать настоящий вальс цветов. Через несколько минут чай стал золотистого цвета и прекрасно пах медом.

Мы закончили с обедом, и послушник заторопился: на вечер было запланировано возвращение в Абалак, а ему еще надо было успеть постричь стадо овец и собрать шерсть в мешки. Я так и не успел расспросить Виту про инвестирование ее проекта. Только кивнул на прощание, а она почему-то даже не вышла нас проводить.

Вечером, когда я сидел в микроавтобусе, пристегнутый ремнями к сиденью, и ждал, пока Владимир уложит в салон инвалидное кресло, мой взгляд почему-то искал крышу коттеджа Виты. Наблюдая из своего укрытия, вдруг увидел, как рыжая выскочила из дома в рабочем темно-синем костюме, резиновых сапогах и белой косынке. В моей душе даже что-то екнуло от неожиданности. Она села на велосипед и куда-то поехала, крутанув педали. Гера весело помчался за ней.

Наша машина тоже тронулась с места. Владимир одел мне беспроводные наушники и включил мой плейлист на телефоне.

«Вита… Какое красивое имя», – думал я сквозь знакомые мелодии, глядя на мелькающие за окном деревья и на зеленые поля, засеянные овсом. – «И какой отвратительный характер! Фу!».

***

Мы вернулись из Липовки в Свято-Знаменский Абалакский мужской монастырь тем же воскресным вечером. Обитель, включающая три разных храма, была расположена над обрывом, на самом краю высокого берега сибирской реки Иртыш. Еще утром, когда я приехал в сопровождении медбрата из аэропорта Тобольска в село Абалак, мне выделили место в доме паломников, в комнате, где проживал Владимир. Обстановка здесь была аскетичная: стены выкрашены в белый цвет, стояли две односпальные кровати, отгороженные друг от друга столом, в углу висела Абалакская икона Божией Матери «Знамение», на окне – простые хлопковые занавески. Имелся еще столик с чайником и какими-то книгами. В общем, глазу не за что было зацепиться. В комнате было уныло. Наверное, чтобы ничего не отвлекало от молитвы. Радовало, что через неделю мне обещали доставить сюда телевизор и специальную медицинскую кровать с пультом управления для регулировки высоты спинки. Я злился, что никто тут не подумал о моем комфорте, пришлось действовать самому!

После прибытия из отдаленного скита мы успели только выпить по стакану чая с сушками в своей келье, и тут же позвонили к вечерней службе. Владимир вез меня от жилых построек мимо изящного Никольского храма к Знаменскому собору с массивным восьмидольным куполом. Трудники, послушники, прихожане и священнослужители тоже направлялись в храм – кто-то впереди нас, кто-то позади.