Бравый казак Олесь

Примечание от автора:

*Ноготки– календула; козьи ножки – одно из просторечных названий череды

*Ятаган– кривая турецкая сабля

*Жовтяк– дословно “жёлтый”, аналогично понятиям желторотик, салага, новичок

*Ожига– разновидность многоствольного огнестрельного оружия; цепок– боевая цепь, представляющая собой рукоять, соединённую кованной цепью с шипованным шаром; кончар– оружие колющего типа с длинным прямым трехгранным клинком, предназначенным для поражающих ударов с седла

*Довбэшка– башка, дурная (неразумная) голова.

Глава 4

Весть, что Незгадайло взял “языка” быстро разнеслась по лагерю. Не успел отряд подойти к лобному месту, как их уже встречал сотник. Его брови по обыкновению были насуплены, губы сомкнуты в тонкую упрямую линию, правая рука крепко упиралась в пояс, рядом с рукоятью ятагана, а левой он нервно крутил на ухе свой длинный чуб*.

– Видишь, Илья, – тыкая пальцем в торчащий из плеча турка обломок стрелы с гордостью тараторил Василий Никитич. – Вот тебе и подтверждение, что лук не такие уж и детские забавы, как ты говорил. Смотри как Олесь метко пульнул.

– Якбы влучно пульнув, то мы бы цього бисова выродка вжэ прикопувалы нышком десь у степу. Або видправывся рыб годуваты…

Видно было, что он ворчал дабы не портить образ сурового командира. Уголки губ в это время дрожали, красноречиво показывая как он тщательно старается скрыть довольную улыбку. Подбоченившись, он обошёл вокруг связанного “языка”, внимательно рассматривая густую бороду и непокрытую голову. Пленный озирался по сторонам и пытался выпутаться. Сотник резким движением вытащил кляп изо рта турка. Тот сразу принялся выкрикивать злобные ругательства.

– А ну цыть! – Илья грозно скривился и махнул кулаком перед носом пленника. – Адын не? Ислам-Керман калесейден мисин? Аскер мисин ёкса кёйлю мё?

– Алчак!* – выкрикнул пленный и демонстративно харкнул прямо под ноги казака.

– Хайван!* – огрызнулся Илья, пренебрежительно сплюнул в ответ и с ухмылкой добавил, – йине дэ конушажаксин! – потом повернувшись к лекарю спросил, – скилькы вин протягнэ?

– Если стрелу вытащить и зашить, то долго. Ничего серьёзного нет, – ответил Кравец.

– Тоди ший! – приказал сотник. – Потим я його до пана атамана видвезу. Хай там йому языка розъвязують! Може щось корисного выудять…

– Прям здесь? – переспросил Василий Никитич.

– А ты що думаэшь, що я дозволю йому кудись дитыся? А якщо вин вирветься? Що ты будешь робыты? Га?

– Тут, так тут, – согласился лекарь, пожав плечами. – А ну, Олесь со мной идём, подсобишь мне инструменты и настойки нести.

Алеся кивнула и пошла рядом с мужчиной.

– А сотник ещё и по-турецки разговаривает? – не удержалась она от вопроса. – И так шустро!

– Конечно. И по-индюшиному балакать может, и татарву с черкесами понимает. Он же Ясырчук, сын ясырки. Мать и научила. Отец не против был, сказал, что добрый навык, всегда пригодится. А то говорил, был у них в стане один толмач, который хлеб за своих уплетал, а сам ни бельмеса не понимал, только хорохорился и хвалился. А когда до дела дошло, чушь нёс. Его из стана и погнали…

“Прямо не человек, а супергерой какой-то, – думала Алеся. – И с оружием на ты, и полиглот. Кажется, что у него вообще нет недостатков. Хотя… один точно есть, характер”!

В своей палатке лекарь быстро собрал чемоданчик, а помощнику полный мешок склянок нагрузил.

Вернувшись на поле, Василий Никитич, первым делом достал из мешка пузатую бутылочку и собрался оттуда отлить немного в плошку.

– Що це? – спросил Илья принюхиваясь.

– Настойка макового сока, чтобы он забылся…

– Нэ треба на цього утырка ликы переводыти, краще хлопцям залыш. Йим нужнише, – остановил его сотник.

– Так ведь больно будет… – попробовал вяло сопротивляться Кравец.

– От и добре, що боляче! Може писля цього його язык швыдше розвъяжэться! Так ший!

– А если орать будет?

– Дзюба*, Билокинь, а ну кляпа йому до пелькы впихнить та трымайте мицнище!

От толпы отделились два кряжистых казака средних лет. Алеся раньше их не замечала. Может потому что на них внимание никто не обращал? Да и не успела она со всей сотней мужиков познакомиться. Пока кто-то их не окликал по имени или прозвищу, все они были для неё на одно лицо.

Мужики быстро сунули пленному в рот кляп, и крепко прижали к земле раскинутые руки. Сотник уселся ему на спутанные щиколотки. Василий Никитич плеснул на рану горилку от чего турок дёрнулся и глухо зарычал. На лице казаков не дрогнул ни один мускул, только мышцы сильнее напряглись, удерживая вырывающего “языка”. Лекарь принялся за операцию. Алеся приготовилась к роли медсестры, сдерживая рвотные позывы тем, что часто сглатывала поступающий к горлу ком.

Она размышляла, что ей, возможно повезло, увидеть своими глазами как происходило зарождение хирургии. Или наблюдать, как наука делает свои первые шаги. Скорее всего так было со всеми современными дисциплинами: от полевых операций без наркоза, перчаток и масок до оборудованной стерильной операционной, напичканной самой навороченной техникой. А здесь что? Добытые кустарным методом опиаты, которые ещё надо заслужить, горилка вместо антисептика да травяные настои. Вот и вся медицина!

Все молчали. Слышны были только хрипы турка, глубокое дыхание держащих его казаков и короткие приказы лекаря: “Жёлтая бутылка. Зелёная. Нож”…

– Ну, всё, готов, – выдал лекарь, привязывая к ране пропитанную каким-то снадобьем тряпицу.

– Ось и добре, – кивнул Илья. – А ну загорнить його, хлопци!

Казаки быстро завернули пленного в какое-то полотно. Словно ковёр в рулон скатали. Всё это происходило без лишних слов.

– Байда, веди коней. Ярчук з нами! Сам доповисы атаману про пидземный хид.

Те кинулись выполнять указание. Илья резво вскочил в седло, двое казаков перекинули поперёк холки замотанного турка. Байда с Ярчуком тоже лихо запрыгнули на своих коней и поскакали за командиром.

Когда топот копыт стих, кто-то из казаков тихо просил:

– Розходымося, або тут почекаемо?

– А давайте тут посыдимо. Мэни дуже цикаво послухаты, чим всэ скинчиться.

– Може бандуриста поклычемо? Нехай розважить, поки сыдимо.

– А це добра думка.

– Дэ Крывицький?

– Антип з Динских? Мабудь з попом нишпоряться, пыво тышком-нишком хлещуть! А потим скажуть, що ничого воны не пылы, тильки спробували потрошечку!

Мужики дружно загоготали над шуткой. Видно было, что они хорошо уже выучили повадки друг друга. Кто-то побежал искать бандуриста. Вскоре тот и сам приковылял, опираясь на костыль. На широком ремне на груди у него висела бандура*.

– Про што вам рассказать? – спросил он, садясь на пень, удобнее умащивая культу и поглядывая на казаков одним глазом, второй был закрыт кожаной повязкой.

– Та про що ты ще можешь розказаты? У тебе ж тильки одын герой, видступнык та зраднык Стенько! – скептически заметил кто-то из толпы сидящих прямо на земле хлопцев.

– Угу, тильки щось новэньке выгадай! – кикнул ещё что-то.

– Так, так! – крикнул третий. – Набрыдло вже слухаты, як вин свою ясырку з човна скынув!

– Агась, – поддержал ещё чей-то голос. – У тэбэ кожного разу баба якась инша выходыть. То коли ии атаман топыть вона у тягости, то вже сына народыла, то доньку, то ще щось…

– Не нравится, пошто звали тогда? – обиженно буркнул бадурист. – О чём слыхал, то и вам пою!

– Та ты хоч трохи запамйятовуй, що спивав! А то дийсно, вигадки якись!

– Если б грамоту разумел, то давно бы записал… – попробовал оправдаться бард.

– Не ображайся, Антип, мы ж по-доброму до тэбэ чипляемося! – крепкий казак хлопнул бедного калеку по плечу так, что тот зашатался. Увидев это, мужик поддержал его за локоть, не давая свалиться с пня, и добавил уже другим тоном, – давай вже спивай. Що ты насправди, мнэшься що та дивка незаймана?

– Хорошо, – криво ухмыльнулся Антип обнажая щербатый рот. – Расскажу я вам, братья–казаки, о том, каким великим чернокнижном был атаман Разин! – в продолжение слов его пальцы стали перебирать струны. – Выйдет бывало Стенька к Дону широкому, руку приложит к голове, окинет взглядом дальний берег и начинает слова тайные шептать. Пошеточет, а потом давай заострённой веточкой ивы на песке ладью чертить. Ладно рисует, чтобы всё там было и паруса широкие, и скамьи для гребцов длинные, и весла крепкие, и пушки на палубе дальнобойные. Начертит и ходит кругами вокруг, снова колдует, бесов на подмогу вызывает. А там глядь, и ладья превращается в настоящую. Стоит у берега, паруса на ветру полощет…

Алеся слушала перепалку казаков с бандуристом и его сказку молча. Размышляла почему устное народное творчество похоже на игру в “испорченный телефон”. Кто-то услышит байку, отсебятину добавит и другим передаёт. Со временем легенда обрастает мыслимыми и немыслимыми деталями, а потом и вовсе не разберёшь, что из этого было правдой, а что откровенным вымыслом. Если её догадка верна и она попала аккурат к осаде Аслан-Кермена, то получается, что с момента восстания и казни Стеньки Разина прошло чуть больше двадцати лет. И вот, уже он в народном эпосе и герой, и пророк, и предатель, и чернокнижник. Всё в одном герое смешалось, и хорошее, и плохое.

Словно услышав её мысленные догадки, кто-то из казаков заметил:

– Якщо твий Стецько таким хэроем та гарным чорнокнижником був, то чого вин сэбэ не захистив? Га? Миг бы на царську охорону морок якийсь надислати! Або потим у въязници дверцята видчэныты и выйти.

– Угу, знов нам тут казочки розповидаэшь та балачкы розводышь? – подхватили другие.

– А я шо? Я ж просто рассказываю, что слышал, – снова стал оправдываться бандурист, но его засыпали новыми заковыристыми вопросами, подвергающими сомнениям все его сказания.

Словесная пикировка грозила затянуться. На счастье певца вернулись сотник с парнями. Увидев в вышагивающем командире спасение, Антип быстро куда-то слинял. Алесе было даже немного за него обидно, незаслуженно получил порцию подколок, вместо оваций. Хотя, может ему самому выгодно было жить среди казаков? Кров над головой ему обеспечивают, пропитание тоже. Ну, а то, что хлопцы постоянно над ним подтрунивают, это так, издержки производства? Где ещё бы его так привечали, кривого и безногого? Времена-то жестокие, в одиночку прожить тяжело.

– Тобто так, хлопцы, – начал рассказывать Илья, когда все стихли. – Языка мы виддалы. Мицный горишок попався, ничого казаты не хотив. Але дещо кат* з нього вытягнул. Ходы до фортеци таки е. Так що, було выришено нас видрядыты на слидкування…

Он начал рассказывать, каким именно образом им приказано следить за входами и выходами из катакомб, пока на самых верхах будут думать, что делать с пленным и полученной от него информацией. Пропуская мимо ушей подробности Алеся уловила только одно – их сотня на штурм пока не идёт. Вспомнив все просмотренные фильмы и прочитанные книги о попаданцах в прошлое она, в который раз задавалась вопросом – не сильно ли она изменила ход истории? Может, когда она подстрелила и скрутила турка, она сама того не желая, запустила эффект бабочки? Ну, тот самый, который в её времени отразится каким-то глобальными изменениями? А может наоборот, помогла? Она же точно знает, что в течение месяца “наши” несколько турецких крепостей взяли под свой контроль.

– Незгадайло! – неожиданно гаркнул сотник, прерывая размышления на самом интересном месте.

– А? Что? – спохватилась гостья из будущего, машинально мотая головой, чтобы прогнать назойливые мысли.

– Йди сюди, до мэнэ! – приказал он и чтобы развеять сомнения, указал пальцем на место подле себя.

На негнущихся дрожащих ногах, Алеся поднялась со своего места и понурив голову пошла к стоящему в центре командиру, предвкушая нагоняй. К её удивлению, Илья широким жестом сначала сграбастал её в медвежьи объятья, а потом хлопнул по спине так, что у неё непроизвольно спёрло дыхание. Положив тяжёлую мозолистую лапищу на плечо, он обратился к казакам:

– Ще одна звитска, браты! Пан атаман наказал якось видзначыты хлопця, який так вчасно взяв “языка”! Що бажаэшь? Кажи! – спросил он поворачиваясь к Алесе лицом. В его суровом взгляде мелькало потепление к свалившемуся на голову новобранцу с потерей памяти.

– Ну, я не знаю… – протянула она думая, чтобы такого захотеть, чтобы все были довольны. Она понимала, что акция награждения направлена не конкретно на неё, а на поднятие боевого духа остальных. Алеся робко посмотрела на стоящих вокруг казаков. Самой полезной мыслью, витающей в голове была “помощь зала”. Чуть слышно просила, – может хлопцы решат, что лучше?

– А що? Гарна думка! – не убирая руки с её плеча, Илья обратился к своей сотне. – Що скажете, браты, яку винагороду заслуговуэ Незгадайло?

– А можэ поголыты його? – крикнул кто-то с заднего ряда.

– Агась, – подхватили другие. – Нехай будэ перший крок до справжнього оселедця!

– Точнисенько! – воскликнул кто-то ещё. – А то немом не козак, а якийсь патлатый селянын!

– Так! Поголыты Незгадайла! – крикнули несколько человек, остальные подхватили, и маша сжатыми кулаками начали скандировать. – По-го-лы-ты! По-го-лы-ты!

– Ну, ось, хлопче, и знайшла тэбэ нагорода! – Илья наконец-то убрал руку с плеча, загадочно ухмыльнулся и потёр ладони в предвкушении забавы.

В его взгляде промелькнуло злорадство. Или это был азарт? Алеся интуитивно напряглась, вспоминая перевод. Поголыты – значит побрить. В голове вертелось: “Зачем? Почему? И… Как”? Не успела она развить мысль, как сотник заорал куда-то в сторону:

– А ну, хлопци, нэсить горщик!

В считанные секунды в сторону командира потянулись руки, держащие глиняные горшки для еды самых разных размеров. Илья оценивающе посмотрел на Алесю и выбрал один:

– О, цэй пидийдэ! – ещё злораднее ухмыляясь, прошипел ей в ухо. – Сидай на колина та не рыпайся, а то вухо лезом зачиплю!

Осознав безысходность ситуации, она опустилась на колени прямо на землю, склонила голову и на всякий случай зажмурилась. На макушку опустился горшок. Широкими движениями сотник принялся сбривать волосы над ушами и на затылке, отсекая пряди по линии горшечного горлышка.

– Ееееее! Ууууу! Тааак! – вразнобой голосили казаки, прихлопывая руками и, кажется, притопывая ногами.

– Ну що, витаю, джура*! – улыбаясь сказал сотник, протягивая Алесе руку. Похоже общее хорошее настроение передалось и беспристрастному командиру.

Она поднялась на ноги, посмотрела на непонятно почему радующихся казаков и на полном автомате почесала бритый затылок. С непривычки вечерний вечерок холодил кожу.

– Що скажэшь? Радый? – спросил Илья, вытирая с короткого кинжала остатки волос прямо о свои шаровары.

Алеся не знала, как надо реагировать в таких ситуациях. Её первый раз в жизни прилюдно брили, вкладывая в это непонятный для неё тайный смысл. Она ещё раз потёрла лысый затылок, взъерошивая пряди разной длины на темечке. В голове роилась куча мыслей. Неожиданно для самой себя она артистично раскинула руки в стороны и запела:

– Гэй, налываймо повние чары, щоб через винця лилося. Щоб наша доля нас нэ цуралась, щоб кращэ в свити жилося!

И тут же замолкла, из-за закравшегося подозрения. А вдруг внезапно всплывшая в памяти казачья песня ещё не написана? Может, она опять нарушает ход истории? Ох, уж этот “эффект бабочки”. И зачем в её времени ему посвящали столько сюжетов, что даже сейчас, попав в прошлое, она постоянно о нём вспоминает?

– Гарна писня, николы ранише не чув, – словно в подтверждение её слов заметил Илья. – А дали?

– Не помню… – замялась Алеся, предаваясь гамлетовским рассуждениям, петь дальше или нет? Скорее нет, потому что она и правда не помнила истории возникновения песни. А вдруг её до этого не существовало, и только с подачи гостьи из будущего о ней впервые услышали?

– Ой, ну ты и Незгадайло! – хохотнул сотник по-братски хлопая по плечу. – То забув, цэ забув…

– Илля, – подал голос кто-то из казаков, – а можэ ты и нам пид гарню писню, дозволыш по чарочци опрокынути? Прывид э, тай ще й який!

– Добре, – кивнул сотник и крикнул куда-то в толпу, – Кравэць! Га? Выдай хлопцям по чарци перваку! Отого, свого, який кров по жилах розгоняе! Сьогодни я дозволяю!

При этих словах он сурово свёл брови в одну линию зыркнул на присутствующих и грозно помахал пальцем:

– Тильки потрохи! Кого пъяным побачу, покараю так, шо аж небо за макове зернятко здасться. Усим зрозумило?

Он гаркнул это так, что Алеся бессознательно открыла рот и потеребила пальцем в ухе, чтобы барабанные перепонки не полопались.

Василий Никитич кивнул сотнику и тут же поманил пальцем новобранца. Видно и правда решил, что теперь салага поступает в его полное распоряжение. Она с радостью подбежала к лекарю. Минута всеобщей славы начала её тяготить.

Вместе они пошли к своей палатке.

– Доволен, что стал джурой? – вполголоса спросил Кравец, пока они шли.

– Пока не знаю, – честно призналась она, пожав плечами. – Не знаю чем это может обернуться.

– Этого никто не знает, кроме самого Ильи. А он что угодно придумать может, – развёл в стороны руки Василий Никитич. – А ещё он оплошности не терпит. Однажды Дзюба ослушался его приказа, так Илья его от своей правой руки до рядового понизил. Долго тому пришлось доказывать, что до дела гож. Года с два, наверное, гонял его сотник, что того желторотика, хотя Иван Дзюба ненамного младше самого Илюшиного отца.

По своему обыкновению Алеся слушала не перебивая. Для себя она уже сделала вывод, что лучше лишний раз помалкивать, чтобы потом не ругать себя за несдержанность.

– Вон тот бутыль возьми, – сказал Кравец, указывая на закупоренный кукурузным початком сосуд из толстого мутного стекла. – И давай шустрее тащи, хлопцы ждать не любят.

Схватив тяжелую бутыль, она пошла первой. По пути встретился крупный мужчина в чёрной рясе с квадратной лохматой бородой до пупа, катящий бочку. За ним ковылял уже знакомый бандурист Антип Кривицкий. Поп остановился тяжело дыша и переводя дух.

– Ты Незгадайло? – окрикнул он басом.

– Угу, – кивнула Алеся тоже останавливаясь.

– А я отэць Лукий. А нумо пидийды, синку, подывлюся на тэбэ.

Она подошла.

– Добрый парубок*, – одобрительно кивнул подбородком мужик в рясе и пытливо посмотрел, прищуривши один глаз. – Хрещеный? Отче наш знаешь?

– Крещёный или нет, не помню, – уже по привычке пожала плечами гостья из будущего. – А отче наш знаю.

– Ну от и добре, – одобрительно отозвался тот и осенил крестом. – Спаси та збэрэжи тэбе Боже! А тэпэр бижи до хлопцив. Нехай допоможуть пыво тягты.

Оставив бутыль возле попа, Алеся побежала звать на подмогу. Услышав про горилку и пиво, казаки толпой пошли помогать.

– Ну, браты, – поднимая чарку громогласно сказал сотник, – як там Незгадайло спивав? Щоб наша доля нас не цуралась!

– Ура! – завопили хлопцы чокаясь друг с другом.

По просьбам Алеся ещё несколько раз спела куплет, казаки подхватили хором. Кто-то вслух пожалел, что песня хорошая, но уж очень короткая. Тут же загорланил свой вариант продолжения, приплетя пару пошлых шуток. Другие подхватили эстафету на лету рифмуя строки и придумывая свои версии. Героические и романтические, бытовые и похабные.

Она со стороны наблюдала за спонтанным праздником. Мужики смеялись и шутили словно завтра будет такой же мирный день, а не начало осады крепости…

Примечание от автора:

*Чуб(он же хохол, оселедец, чупрына, вихор) – длинная прядь волос, которую оставляли на бритой голове. Одновременно считалась и оберегом и знаком отличия. Перенято от тюркской традиции, где аналогичный чуб назывался “айдар”. Отличие в том, что тюрки заплетали свой айдар в косу, а у козаков принято было просто отращивать длинную прядь, которую по обычаю закручивали за левое ухо в несколько витков.

*Герой спрашивает: Adın ne? İslam-Kerman kalesinden misin? Asker misin yoksa köylü mü?– Как зовут? Ты из крепости Ислам-Кермен? Ты солдат или селянин?

*Alçak* – ругательство, обозначает гад, скотина (грубо)

*Hayvan– ругательство, обозначает грязное животное

*Yine de konuşacaksın– всё равно заговоришь

*Дзюба(дзьобаный) – прозвище человека со шрамами от оспы, говорили, что ему лицо будто птицы “дзьобами” (клювами) поклевали

*Бандура– народный многострунный щипковый музыкальный инструмент

*Кат– палач

*Джура– промежуточное неофициальное звание между полным новичком (салагой) и боевым казаком

*Парубок– юноша, молодой человек.

Глава 5

На рассвете следующего дня Алеся еле удалось продрать глаза. Голова трещала от боли, кровь пульсировала в висках, во рту ощущался… Как там было написано в одной из прочитанных книг? Точно, привкус ржавой лопаты. Странно. За весь вечер, помня сверкающие глаза сотника и его строгий приказ, она только кружку пива выпила и горилку слегка пригубила. Отчего тогда её накрыло таким жёстким похмельем? Она сама вроде уже давно взрослая, совершеннолетняя работающая молодая женщина. Может быть это паренёк в чьё тело её занесло совсем зелёный, ещё не нюхавший ни пороху, ни алкоголя? А может всё это из-за потрясений? Не каждый день с ней столько приключений происходило, вот к вечеру психика и решила таким образом защититься? Или лучше сказать “упиться” от пяти капель?

Увидев её состояние, Василий Никитич быстро смешал в плошке какие-то снадобья и заставил выпить. Полегчало сразу.

“Какие чудесные травки в этом времени, – пронеслось в уме. – Намного действеннее современных шипучек от бодуна, которые рекламируют на каждом углу и из каждого утюга. А главное, никакой химии, чистая гомеопатия…”

– Ну, что легче? – спросил лекарь. – Тогда давай быстро умывайся и бегом на построение.

Она наскоро плеснула в лицо холодной водой из корыта. Когда мокрыми руками взъерошивала волосы на макушке, пальцы сами собой потянулись к затылку. Скоро там волосы начнут отрастать и жутко чесаться. Что тогда будет? Её опять побреют или снова будет обрастать как селюк? Она затянула потуже широкий кожаный пояс и побежала на вытоптанную площадку, которую сотник именовал “майданом”.

В этот раз она успела. Буквально через считанные секунды какой-то казак продудел в сурму.

Вместе с Ильёй в центр вышел отец Лукий с кадилом.

“Вот у кого богатырское здоровье, – думала Алеся, глядя как румяный полковой священник совершает напутственную молитву и окуривает склонившиеся головы крестящихся казаков. – Вчера пил наравне с мужиками, а сейчас выглядит бодро как огурчик!”

– Так, хлопци, – подбоченясь начал сотник, после того, как батюшка отошёл на задний план, – почнэмо з наших жовтякив. Незгадайло, Лымар, Карась, Удовенко, Дудник! Ваша пьятирка джур заступаэ у повнэ розпорядження Кравця! Зрозумило?

– Е! – крикнула Алеся, вспомнив, как казаки отвечали на приказы. И оказалась в меньшинстве.

– Так! – вяло и вразнобой отозвались остальные.

– Я щось не зрозумил? Один Незгадайло бадьоро горланыть зранку? Инши щось проты мають?

– Ееее! – гаркнули во всю глотку парни, не скрывая недовольства.

– Так-то краще! А ну кроком руш выконуваты наказ!

Видя как парни неохотно плетутся, крикнул в догонку:

– Кыш, швыдко! Ничого вуха гриты, колы доросли розмовляють!

Зная, что сейчас будут распределять задания, Алесю распирало от любопытства, но она заставила себя вернуться к палатке лекаря. Пока шла, думала о всяком разном. В частности, что такая она доля салаг – молча выполнять приказы. И может к лучшему, что их жизнями пока не рискуют? Тут, в тылу они, молодые косячники и недотёпы, принесут гораздо больше пользы. Ещё искоса поглядывая на парней, гадала: кто из них кто? Если вспомнить, что по обычаю казаки давали друг другу говорящие прозвища, то можно предположить, что невысокий юркий парень и есть Карась. Хотя они могли и в шутку назвать карасём и толстяка. Удовенко значит вдовий сын, он может выглядеть как угодно, это статус. А Дудник? Кажется, это какое-то растение? Надо будет при случае у Василия Никитича спросить…

Лекарь уже ждал отряд возле свободного пятачка. Кроме костра, весело пляшущего под котелком ничего больше не было.

– Давайте скорее, хлопцы, – серьёзно махнул он рукой, – дел много. Надо палатку ставить под временную лечебницу, стол для резания сооружать, травы разбирать. Носилки с волокушами тоже достать и проверить надобно, вдруг прохудились. Сейчас наши в наступление пойдут, и у нас станет жарко. А, ну, Павло, – обратился он юркому парню. – Сгоняй к кашеварам, сообрази нам подкрепиться. Потом подсобишь нам немного, и побежишь к нашим. Сдаётся мне, что побегать тебе в ближайшие дни придётся немало. Сам-то ты вряд ли хоть одного раненого сам с поля вытащишь!