Печать грешника

– Слушай, мы можем снять номер у Ликомеда, чтобы точно не было лишних ушей, если это настолько серьёзно? – Обратился я к другу.

– Да брось ты, – махнул рукой Билли. – Рэд, ты же прекрасно знаешь, что в баре легче остаться незамеченным и неуслышанным, – добавил мой собеседник.

– Твоя правда, – вздохнул я и отхлебнул из пивного бокала несколько глотков пшеничного жидкого золота. – Давай уже, хватит тянуть кота за мягкие места – животному уже давно неприятно.

– Думаешь, так просто собраться и рассказать, почему твоя жизнь перестала иметь смысл, и почему в твоём мире всё перевернулось вверх дном? Думаешь, я горю желанием ворошить прошлое и снова переживать случившееся? – Билли выходил из себя. – Да я бы всё отдал, чтобы забыть произошедшее, а ещё больше, чтобы этого и вовсе не случалось.

«Боже», – со страхом пронеслось в моей голове. «Что же произошло?» – Я сам изменился в настроении при виде настолько раскалённого и разозлённого Хейвуда. Билли Вуд – человек, которого я так давно знаю, с которым мы прошли через огонь, воду и медные трубы, не говоря уж о радиационном аду, предоставленном нам Зоной. Человек позитивный, никогда не унывающий, отзывчивый и спокойный – сейчас же он готов в припадках уничтожать всё вокруг и биться о бетонные стены с невыносимыми криками и тоннами слёз. Я вижу это по нему, я вижу, как он сдерживается, чтобы не сойти с ума. Сдерживается, и я понимаю, что он не может найти, ради чего ему держаться. Как же ему плохо и больно, но что же всё-таки случилось? Мы всегда пытаемся успокоить своих близких словами: «Расскажи, легче будет…», но сейчас я смотрю на его тяжело вздымающуюся грудь, на ярость в его взгляде и не верю, что ему станет легче от того, что он расскажет мне о своих невзгодах. Его кулаки были крепко сжаты на столе, казалось, вот-вот из ладоней, в которые впиваются ногти, пойдёт алая кровь.

Я не нашёл ничего лучше, чем аккуратно своими руками взяться за его сжатые до боли кулаки. Если сейчас Билли резко выдернет свои руки и с психу запустит в меня своим бокалом пива, я не моргну и глазом. Я не обижусь, ведь понимаю, что сам провоцирую раскрыться человека, который совсем не хочет показывать внешнему миру, что с ним происходит. Я беру ответственность и осознаю риск, но я не могу поступить иначе – таким образом я всего лишь хочу показать, что я хочу помочь.

Я вспомнил своё состояние после одного из нервных заданий в SAS. Практически все задания на такой работе нервные – всегда осознаёшь риск не вернуться с боевого похода, и этим сталкерство напоминает мне мою прошлую жизнь. Так вот, я вспоминал, как у Тиви Волкера в Афганистане случился нервный срыв. Он рыдал в моё плечо и причитал, что больше не вынесет этого. В тот день на наших глазах разорвало Майлза Джереми. Никто не понял, как это произошло, нас просто забросало его оторванными конечностями. Помню, у меня тогда затряслись руки и прихватило желудок, глаза так широко распахнулись, что я ничего не слышал и, возможно, даже кричал сам. Скотт Волкер же не пикнул и не пошевельнулся. Весь день он ходил бледный как мертвец, держа всё в себе, но когда мы пришли на базу, его эмоции порвали его и вывернули наизнанку. Он рыдал в моё плечо и выл, точно дикий зверь попал в капкан и ощущает невыносимую боль – не только физическую, но и внутреннюю – понимая, что потерял свободу, и его судьба теперь принадлежит кому-то другому.

Тогда я крепко обнимал Тиви, а сейчас я крепко держал Билли за руки. Зона подарила мне братика, как когда-то SAS, и мне стало невыносимо на душе от того, что и его у меня скоро заберёт смерть.

Хейвуд не отдёрнул руки и совсем поник, ярость и ненависть в нём потухли, оставив после себя опустошённость. Он смотрел в одну точку стола и устало медленно моргал. Вот так выглядит сломанный человек: отсутствующий взгляд, безысходность, смирение.

– Давай, брат, – подбадривал я Билли, и через мгновение он посмотрел мне в глаза, вздохнул и явно приготовился сбросить с себя груз молчания.

– После нашего прощания, я ушёл на Янов – это ты и так прекрасно знаешь. Там, ближе к ЧАЭС и Припяти, и артефактов побольше, и деньги посолиднее крутились, но мне это было малоинтересно. Меня привлекали пейзажи и природа, я чувствовал себя там как дома. Работал на учёных, иногда брал задания у Гавайца: тогда торговцем был ещё он, это потом его Радамант сменил. То ли Гаваец решил завязать, то ли силой сместили его, этого я не знаю, уж извини. Радамант хорошо постарался и сделал такой ремонт, что Янов стал солиднее и приличнее любого сталкерского лагеря Зоны. С ним, может, только XX-35 посоревноваться мог. Вслед за этим и на Скадовске сменилось руководство, и началось обновление. Теперь на некогда неприметном старом судне, осевшем в грунт на Затоне, появился цивильный комфортабельный сталкерский лагерь, контролируемый Кроносом и его кланом, но это уже другая история.

Он недолго помолчал.

– Радамант, естественно, привёз в новомодный лагерь на Янове большое количество новых товаров, моментально скупаемых сталкерами, и самое прекрасное, чего может желать наш брат – девочек. В этом вопросе торговец постарался на славу: абы кого везти не стал, как многие делают, мол, сталкеры – народ неприхотливый и на отвисшую грудь смотреть будут как на чудо света. Нет, – протянул Билли и помотал указательным пальцем. – Радамант привёз самых очаровательных и самых красивых девушек, каких только смог найти. Увидев одну из них, ваш покорный слуга сошёл с ума от безумия. Я влюбился и готов был отдать свою душу дьяволу, лишь бы быть с ней. Я не мог найти себе места, я ночами думал только о ней и на каждое задание уходил, зная, что мне есть ради чего возвращаться. Я долго искал встречи с ней, так как Радамант очень бдел и оберегал девочек от радиоактивных кусков мяса вроде нас. Я столько заказов для него выполнил, к слову, деньгами новый хозяин Янова вовсе не обижал, поэтому не могу сказать, что я был оскорблён необходимостью работать на него. Наконец, я добился личного разрешения у Радаманта на свидание с прекрасной незнакомкой, она, как оказалось, была совсем не против. Меня осмотрел лекарь, нанятый специально торговцем для своих девочек и, когда эскулап подтвердил, что я не свечусь, Радамант позволил мне приблизиться к его самому прибыльному товару. Торговец всегда придерживался в данном вопросе принципа: «Смотреть можно, трогать нельзя», но сейчас я убедил его, что не опасен для здоровья его работниц. К моему счастью, Джолин, так звали девушку, тоже была мной увлечена, и мы с ней стали встречаться. Позже нас уже было не оторвать друг от друга – мы были счастливы, мы искренне любили. Радамант был не против: он ведь ей не хозяин, а всего лишь работодатель. Я засыпал в её объятиях и грезил о том, чтобы мы ушли из Зоны и начали нормальную жизнь. Денег заработано прилично, к тому же я мог вернуться к науке и, имея огромный опыт сталкерства и проведя множество экспериментов в Зоне, мог бы с лёгкостью податься в НИИЧАЗ научным сотрудником. Образование позволяет, да и опыта хоть отбавляй. Счастливое будущее казалось таким реальным, – по щеке Билли потекла слеза, и он сильно зажмурил глаза.

Пока из его рассказа я понял, что всё складывалось неплохо, что же могло произойти? Бедный Хейвуд. Он, как грезит любой сталкер, нашёл своё счастье. Его счастье было не в деньгах. Поначалу наука привела его в Зону, потом любопытство бросило в сталкерское ремесло. Пройдя через все страхи и ужасы Зоны, он нашёл своё счастье, так почему же этот матёрый, этот бывалый специалист по этому гиблому месту сейчас разбит и сломлен?

В глотке пересохло, поэтому, воспользовавшись минутной паузой в рассказе, я отпил пива из своего кубка. Да, сталкеры не уважают пиво в Зоне, предпочитая ему водку, но сейчас горькая совсем не лезла, тошнит уже от неё.

Билли Вуд не желал продолжать рассказ, он специально выдерживал паузу и стремился забыть начатый разговор, но я не мог ему позволить это сделать.

– Джолин, – проговорил я вслух и увидел, как Билли моментально перевёл взгляд на меня.

Его глаза были красные, в водяной пелене, из-за чего они блестели при тусклом освещении в помещении.

– Знаешь, какие дети рождаются у сталкеров? – Неожиданно спросил меня собеседник.

Я мгновенно напрягся, понимая, что это не просто вопрос. Да и Билли принял вид волка, готовившегося в любой момент кинуться на меня. Эмоционально атмосфера была безумно напряжённой. Концентрированный негатив сдавливал мою грудь и не давал спокойно вдохнуть в лёгкие воздуха.

– Я слышал, что дети сталкеров рождаются с некоторыми отклонениями. У одного, например, родилась девочка, всё тело которой было покрыто животной шерстью, – спокойно ответил я, сдерживая свои эмоции.

– Шерстью, – хмыкнул Билли. – Голова и туловище нормального размера, а все конечности недоразвиты, как тебе такое? – Билли перегнулся через стол и посмотрел мне прямо в глаза. Я слышал, как упал и разлился его бокал пива, но ему было плевать на это. – Представь, – продолжал он. – Девочка будет становиться старше, её головка и тельце будут развиваться, как положено, а ручки и ножки будут всегда в два раза короче необходимого, и процесс этот необратим, – Хейвуд смотрел на меня и пугающим голосом, будто дрожа и вытаскивая звуки из самых глубин своего нутра, говорил, словно стараясь специально испугать меня. Его глаза были не похожи на человечьи. Скорее, взгляд умалишённого в психиатрической лечебнице; безумца, готового вот-вот выпрыгнуть в окно с сорокового этажа после того, как он выплеснет на тебя свою нервную прощальную речь.

– Жутковато, – произнёс я, не дрогнув ни одним лицевым мускулом.

Собеседник резко откинулся на своё место и снова от душевной боли зажмурился.

– Но мы всё равно были счастливы, – с очередными слезами вырвалось у сталкера. – Мы, сразу как она родилась, влюбились в неё. Джолин и я были на седьмом небе от счастья. Мы никогда не отказались бы от нашей Люсьен.

Пустота, тишина, лёгкая дымка, присущая XX-35, приятная музыка и только плачь несчастного человека. Я боялся пошевелиться. Где-то в глубине души меня тревожили мысли о том, что кто-то может нас сейчас видеть, но я понимал, что Билли было плевать сейчас абсолютно на всех. Поэтому мой долг, раз уж я заставил его вспоминать всё это, позволить ему излиться морально. Далеко не каждый день видишь, чтобы нашего брата так выворачивало наружу. Я понял, что разбередил очень больную рану.

– Что произошло? – Серьёзно спросил я, чтобы Билли потихоньку начал выходить из своего расхлябанного состояния.

– Джолин отработала контракт Радаманта, я все свои дела завершил, дочка была готова к транспортировке, и мы ушли с Янова, намереваясь совсем уйти из Зоны через западную сторону периметра, севернее военного кордона, что возле Лиманска. Для меня совсем не сложно было провести через аномалии жену с ребёнком на руках, но для меня стало проблемой уберечь их, когда мы наткнулись на военный патруль, – пусто, но уже более спокойно, словно смирившись, рассказывал Билли.

– Голубые каски или местные вояки? – Спросил я.

– Да один хрен, – злобно фыркнул Хейвуд. – И те, и другие на лапу берут, но эти уж хорошо разглядели, какой красотой бог наградил мою несчастную жену, – замолчал Билли.

– Что было дальше? – Словно следователь на допросе, приготовившись к худшему, попросил я продолжить собеседника свой рассказ.

– Дурные мысли затуманили разум военнослужащим. Они объявили, что все незаконно проникнувшие в Зону должны быть расстреляны и попытались немедленно ликвидировать меня, чтобы потом вдоволь насладиться моей женой, прежде чем и её в расход пустить. Вот так живёшь и не знаешь, то ли гниду встретишь на своём пути в военной форме, то ли человека, который просто исполняет свой долг. Во время перестрелки на нас набежал гон: схлестнулись мы всё-таки ещё на приличном расстоянии от периметра. Вот и сказочке конец, – подытожил Билли и стиснул зубы. Ему необходимо было перевести дух, чтобы закончить свой рассказ. – Военные, вставшие на пути нашего счастья, погибли. Когда с ними было покончено, я увидел, что у Джолин переломан позвоночник, а вся её кровь пребывала в чреве двухметрового кровососа. Мою маленькую Люсьен слепые собаки разорвали на куски и бежали прочь от меня. Я…, – с трудом выговорил Билли. – Я бросился за своим ребёнком. В моём мозгу не пронеслось мысли, что её уже нет в живых, я просто бросился за сворой собак, в чьих зубах были останки моего сокровища. Я боялся стрелять в страхе навредить дочери. Так слепые псы завели меня на холмик, куда в здравом уме сталкер не сунется. Мой счётчик Гейгера верещал как сумасшедший, но я его не слышал. Я вообще ничего не слышал кроме своего тяжёлого дыхания и собственного истошного крика, рвущего всё пространство вокруг. В конечном итоге я хапнул столько радиации, что ни одна медицинская аптечка, ни один антирадиационный препарат не смог бы уже мне помочь. За несколько минут Зона, будь она неладна, забрала у меня жену, дочку и жизнь. Я стоял на коленях на этом холме и вопил в небо.

– Я видел, как вокруг места гибели военных кружили вертолёты, – продолжил он. – Я слышал, как они преследовали и отстреливали из пулемётов мутантов, оставшихся от гона, и ревел от боли, глядя в серое небо Зоны, откуда на меня издевательски начал лить дождь. – Билли закурил сигарету и, закрыв глаза, медленно втягивал в себя табачный дым. Больше он не скажет мне ни слова, по крайней мере, складывалось такое ощущение.

Он молчал, и эта тишина была лечебной для него и для меня. Я и подумать не мог, что такое услышу. Знал, что это будет страшно, но не мог и догадываться, что настолько.

После этого разговора я по-другому посмотрел на Билли: мне было его невыносимо жаль. Столько всего свалилось на его плечи, и как ему хватает после всего этого сил, чтобы улыбаться и вообще хоть как-то стараться делать вид, что он озорной, беззаботный гуляка, скиталец Зоны, мать её.

Неожиданно кто-то ткнул меня в спину. Обернувшись, я увидел незнакомца в броне-костюме и со шрамом на пол-лица.

– Рэд, Святой, Чёрный проповедник? – Спросил меня мужчина своим в меру высоким, но серьёзным голосом.

– С кем имею честь? – Резко отреагировал я.

– Меня зовут Блади Рок, я из «Красных стрелков», – ответил он.

– Твою мать, – огорчился я, понимая, что если наёмники из клана Красных стрелков заинтересовались мной, значит, скучной жизни у меня в ближайшее время не предвидится.

– Мы не суки, чтобы стрелять в спину и бить исподтишка. У нас есть свой кодекс чести, поэтому, признавая твои заслуги, я предлагаю решить всё в Стрельне. По-честному, так сказать. – Спокойно разъяснил мне причину моего беспокойства пришелец.

Красные стрелки – уважаемые наёмники, они берутся только за самые дорогие контракты, и, как уже сказал мой оппонент, у них имеется свой кодекс чести. Сцепиться с ними и почётно, и опасно. Честно говоря, их редко можно заставить вылезти из своей берлоги, но я явно пришёлся им по вкусу.

– Пиво допью и пойдём пообщаемся с местными хозяевами, – объяснил я свою позицию мистеру Блади Року, чье имя переводится как «кровавая скала». От своих мирских имён эти ребятки вовсе отказались, поэтому их клички стали их именами.

– Добро, – кивнул головой Рок и хотел уйти, но неожиданно задержался. – Кстати, Рэд. – Я вновь повернулся к человеку, пришедшему сегодня в XX-35, чтобы убить меня. – Приятно познакомиться. Ты – настоящая легенда. Сожалею, что наши пути пересеклись при таких обстоятельствах.

– Блади Рок, я опечален, что Красные стрелки заинтересовались этим контрактом. Я всегда хорошо относился к вам, и мне горестно от того, что мы сойдёмся в дуэли как враги.

– Мы не враги, мы просто оказались по разные стороны баррикад. Так бывает.

***

XX-35 загудел как улей, который кто-то потревожил. Ликомед после нашего с Блади Роком обращения к нему обрадовался и удивился от новости, что мы сегодня в Стрельне хотим устроить мега увлекательное событие. Конечно, торговец, так как мы выполняли все требования, охотно дал разрешение на бойню. Комус, увидев, что мы большой компанией вместе с Ликомедом и его охранником направляемся к нему, уже начал в уме считать небывалую прибыль от своего ремесла, построенного на сталкерской крови. Когда мы подошли к нему, я видел, как блестели глаза этого мерзкого бизнесмена и как он чуть ли не пускал слюнку, что дикая псина, от радостной новости, что легендарный Рэд схлестнётся на его своеобразном ринге, да ещё и с представителем Красных стрелков. Зрелище на миллион, как говорится.

Все формальности улажены: мы с мистером Блади Роком решили выяснить отношение на ножах, чтобы публику позабавить и похвастаться своим мастерством в последний раз. Один из нас умрёт, и это факт, который мы не станем оспаривать или пытаться предотвращать.

Зазывала Комуса – один из местных сталкеров, который был не против подзаработать – стремительно помчался по территории всей восточной части завода «Росток» с криками о том, что в Стрельне грядёт «Мерития»20. Это очень быстро окупилось для Комуса: народ незамедлительно стал валить и удивлённо спрашивать: «Неужели, и правда Рэд будет биться? Откуда в наших краях взялся наёмник из Красных стрелков? Каковы ставки?».

Тотализатор никогда ещё не принимал такое количество ставок, и галдёж желавшей крови толпы не стихал ни на секунду.

Конферансье сегодняшнего события громко в микрофон подогревал интригу, перечисляя мои заслуги и заслуги наёмника Блади Рока. Он пытался выставить всё так, что мы пылаем яростью и, что цепные псы, ждём момента, чтобы порвать друг другу глотки.

Мы же с моим оппонентом называли нашу схватку «Дуэлью» и не питали ненависти друг к другу на зло кровожадной толпе. Мы очень вежливо и уважительно общались, стараясь, как говорится, надышаться перед смертью общением с интересным собеседником.

Как я понял, Блади Рок пришёл в Зону, потому что считал, что только в таком хаотичном, нестабильном, адском, диком месте кодекс чести, гордость и уважение хоть что-то ещё могут значить. В обычном мире, в мире политических интриг, в мире полицейского произвола, в мире смирения и деления людей на классы ничего этого уже давно нет и быть не может.

К сожалению, время разговоров кануло в лету, и пришло время действий. Мы были без брони, чтобы ничто не воспрепятствовало проникновению холодного лезвия в наши тела. Оба в свитерах: достаточно удобная вещь по климатическим условиям Зоны. Оба держали ножи обратным хватом в правых руках, а левые держали выше для того, чтобы была дополнительная возможность защититься, отведя атаку противника в сторону, и оба слегка покачивались, словно извивающиеся змеи.

Первым не выдержал мистер Рок. Он сделал выпад правой ногой вперёд, перенёс на неё вес своего тела и как косой своим ножом полоснул пространство перед собой – я отскочил назад, чтобы не попасть под его стремительно разрезающее воздух лезвие. Я мог воспользоваться тем, что мой оппонент открыл свой бок, но реакция меня подвела, а нестись впопыхах, когда шанс уже упущен – это глупо и непростительно, когда ведёшь бой с умелым противником. Да и к тому же Блади после неудачного выпада моментально отпружинил назад, чтобы лишить меня возможности поразить его. Прокрутив лезвие в руке, взяв его стандартным хватом и направив остриём на меня, мистер Рок попытался поразить меня своим ножом, словно шпагой. Я снова увернулся, отпрыгнув в сторону, но на этот раз не оставил попытку достать меня без ответа: я хлестко порезал предплечье руки нападавшего, в которой был сжат нож. Блади резко отдёрнул руку к себе и схватился за место пореза. Такие ошибки непростительны: теперь он не сможет максимально эффективно функционировать своей боевой рукой, что давало мне преимущество. Борясь с болью, мой оппонент крепко сжимал нож в руке и не подумывал вновь пускаться в бой. Порез выбил его из колеи, теперь он должен вести себя менее агрессивно. Но мистер Рок, немного отдышавшись, яростно посмотрел на меня и предпринял отчаянную попытку вновь достать меня ударом со всего размаха, описывая полуокружность перед собой. В этот раз я воспользовался его менее стремительным движением и когда передо мной распахнулся бок противника, я порезал его ударом снизу-вверх. Блади вскрикнул, отскочил в сторону и немного осел, прикрывая место, получившее увечье. Я думаю, он как профессионал уже понял, что это его последний бой. Собрав остатки сил, мистер Рок попытался произвести атаку снизу-вверх наискосок, но, к общему сожалению, я своей левой рукой убрал в сторону его руку с ножом и молниеносным движением перерезал ему горло.

***

Мне было жаль наёмника из Красных стрелков, но по закону джунглей: «Выживает сильнейший». После боя Комус выплатил мне неплохие отступные и с ухмылкой громко объявил, что не хотел бы встретиться со мной на поле боя. Остальные сталкеры, кстати, тоже теперь двадцать раз подумают, прежде чем рыпаться на меня, даже из-за ста тридцати тысяч.

Я пытался найти Билли, но его нигде не было. Ко мне подошёл Ликомед.

– Ну, потешил, Святой. Удружил, – смеялся хозяин XX-35. – Бой что надо вышел. С нервом, с огоньком. Бродяги такое любят.

– Спасибо, отец, – поблагодарил я торговца за тёплые слова, но хотел быстрее вернуться к поискам своего друга.

– Ладно, – вздохнул мой собеседник. – Товарищ твой во время твоего боя совсем плохим стал. Стал кровью блевать и народ честной пугать. Я распорядился, чтобы его в одну из комнат гостиницы отнесли. Хотелось бы рассчитаться за неудобства, так сказать.

– Всё оплачу, отец, – разволновался я. – Только прошу тебя, пусть мой спутник в твоих покоях отдохнёт, а не в гостиничном номере? – Попросил я, опасаясь за здоровье своего друга. К тому же я вовсе не доверяю местному контингенту, чтобы Билли без присмотра лежал без сознания в комнате, в которую любой может пробраться, вскрыв замок. – Любую сумму заплачу, – поспешил добавить я, чтобы Ликомед меньше раздумывал.

Хозяин XX-35 согласился на мои условия. Мы с ним рассчитались, перенесли Билли, и я, уверенный, что жизни Хейвуда ничего не угрожает, направился в бар, где меня уже заждался Марли.

– Рэд! – Воскликнул бармен и сходу налил мне стопку водки. – Это от ребят из второго зала, – указал он на налитую горькую. – Товарищам проводник нужен. Меня спросили, кто лучший в этих местах, я посоветовал нескольких, в том числе и тебя. Тебя здесь хоть и недолюбливают, но всё же никто не станет оспаривать, что ты один из самых опытнейших сталкеров. Так вот, они заинтересовались именно тобой, – объяснил мне бармен.

– Что за товарищи? – Спросил я. С одной стороны, дефицита в деньгах нет, с другой – пришлось кругленькую сумму Ликомеду отстегнуть, а я не люблю, чтобы убывало и не прибывало. К тому же, пока Билли отдыхает, я не пойду в Лиманск. Чёрт его знает, что там может меня ожидать, особенно, когда за мою голову назначена такая награда.

– Люди серьёзные, не местные. Пришлые, – пытался правильно формулировать Марли именно из того списка примет, которые интересуют любого проводника.

– С других лагерей? – Уточнил я про последнее.

– Нет, – покачал головой и очень эмоционально сказал мне собеседник. – Они вообще, похоже, гражданские. Не из Зоны товарищи.

– Понятно. Пойду пообщаюсь, – я дёрнул рюмку горькой и пошёл на встречу с поклонниками моего искусства.

Я сразу понял, что из себя представляет интересовавшаяся мной делегация: четверо военных. С первого взгляда видно, что к сталкерству они никакого отношения не имеют: сидят разбитые, ничего алкогольного не пьют, мирно ждут моего появления. Они узнали меня сразу, как только я вошёл, это было видно по глазам, и это меня не на шутку напрягло.

Я подошёл к их столику, приставил к нему стул и сел на него.

– Меня зовут Рэд. Я слышал, вы интересовались мной, – серьёзно сказал я и стал разглядывать собравшихся.

Мужчина с очень большим мужественным лицом посмотрел на меня своими огромными карими глазами, в которых отразились многочисленные специальные операции и боевые действия.

– Майор Баринов, командир группы специального назначения военной разведки ГРУ, – представился он своим очень грубым, поставленным голосом.

– Думаешь, нормально в таком месте как Зона говорить, что ты вояка из специального подразделения? Ещё и совершенно спокойно распространяться, из какого? – Резко осадил я этого двухметрового детину, который явно имел богатырскую силушку, да и ум, скорее всего, крепкий, раз уж дослужился до майора.

– Я это говорю не какому-то криминальному элементу, из которых практически и состоит весь контингент вашей любимой Зоны, а бывшему сержанту SAS Радеку Шмицеру. Мы с тобой из одного теста и, если для тебя «Band of Brothers» (братья по оружию) что-то ещё значит, ты согласишься нам помочь. Я же могу заверить тебя, что твоё беспокойство будет финансово компенсировано, – меня и задел тон этого русского, и заинтересовал.

– Шекспир для меня много значит. Я слушаю вас, товарищ майор, – съязвил я над своим бывшим коллегой, если можно так выразиться.