Чугунные облака

Никогда не понимал себя и свою боязнь грязи. Её вроде бы нет, но когда появляется становиться по-настоящему не по себе. Я вижу миллионы антропоморфных созданий, напоминающих насекомых переживших трагедию Чернобыля.

Закрываю глаза и пытаюсь возобновить дыхание. Вдох – они ещё бегают, я чувствую это – выдох – их становится меньше. Вдох – кажется потихоньку слезают – выдох – исчезли.

Жар прекращается. Крик в ушах стих. Посидев в кабинке туалета я чувствую себя обновлённым – удивительная вещь.

Выхожу хлопая дверью, и с улыбкой на лице осматриваю двух сплетников, на словах прямо члены опаснейшей банды изгоев. На деле: два неказистых хоббита. Коротенькие ножки скрывают широкие джинсы, кажется, что под ними лошадиные копыта как у кентавров. Низкий рост, должно быть на сантиметров десять выше чем первоклассники. Волосы словно облиты китовым жиром – не из-за того что блестят, а из-за ужасного вида.

Мозг генерирует пафосную фразу, наслаждаясь выражением лица хоббитов, не ожидавших увидеть предмет своих обсуждений прямо за спинами.

Они застыли, изучая меня хитрыми глазками-сканерами. Такой типаж обычно сразу же высматривает мелкие детали, пытаясь вырвать их из общего впечатления для дальнейшего сложения «нереальной» сплетни. Такой типаж обычно мнит себя самыми умными людьми на планете. Такой типаж обычно выливает свою желчь друг на друга, оставаясь в холодном одиночестве ни с чем.

– Хоббиты, отправляйтесь обратно в норы – кидаю я – Совет: чтобы девочки начали вас обсуждать, хотя бы помойте голову.

Мастерски расталкиваю парочку и прохожу между ними. В зеркале улавливаются открытые рты и шокированные физиономии. Чувствую, как смех несдержанно выходит тихим хрипом. Черемчур уж их видок кажется забавным.

Перед тем как хлопнуть дверью, добавляю:

– Не благодарите.

Идя по коридору слышу звонок, трещащий прямо рядом со мной будто желая раздавить мои перепонки как маленькую мышь тапком. С ужасом понимаю, что весь урок истории просидел в туалете – до безумия странно.

Влетаю в кабинет. Одноклассники хватают рюкзаки, без всякой системы пихают пеналы, заполненные ручками и карандашами в сумки и ломятся на выход. Учительница сутулилась над тетрадками: над спиной, как гора посреди пустынной равнины, показался горб. Волосы завесой упали к контрольным роботам, редкие как горящая солома. Прослеживаю с какой яростью она ставит двойки, как комбинат: два, два, два… Резкие движения ручкой, от которых с лёгкостью может порваться бумага.

Смотрю на неё и голова начинает трещать вновь. Нет, не из-за того что она мне так сильно неприятна. Я вспоминаю о плане, пришедшем в голову сегодняшним утром. Просто подойти, и задать вопрос историчке о мистическом архиве.

Почему?

Ну, на то она и историчка. Должна знать историю (тут должна быть вставка «Вот это поворот», сопровождающаяся барабанной дробью). С ней у меня отношения не заладились с первого дня. Другие, смотря на плывущего к её столу парня явно думают что я камикадзе.

Собираю всю волю в кулак. Наблюдаю как она рвёт чью-то работу в клочья одним лишь стержнем ручки. Передумываю. Оборачиваюсь к выходу.

Собираю волю вновь, на этот раз медленней – по крупицам. Разворачиваюсь к столу и открываю рот.

Передумываю, но на этот раз поздно. Разъяренные глаза поднялись на меня. Видимо, я успел выдавить сдержанное «Здрасте». Кажется, я замечаю как медленно раздуваются её ноздри. Напоминает дракона из Шрека.

Вспоминаю сплетни что горланят о ней каждую перемену: «Чтоб она провела урок и не орала – это как дождь для африканцев в Сенегале», «Бешеная адская фурия. Не попадайся ей на глаза! Она чистый сгусток зла и ненависти, абсолютное отродье, антихрист и посланник сатаны в одном флаконе». Произносили эту фразу с улыбкой на лице, но сейчас я воспринимаю её как предсмертную записку.

– Как там туалет? – ехидно спрашивает она, начиная смеяться напоминая собаку, открывшую рот в попытках спастись от жары. Ноздри начинают раздуваться больше.

– Он прекрасно… – пытаюсь вспомнить зачем я так нагло прервал её дело – Вчера я прочёл удивительную вещь: в нашем городе, оказывается, ещё с середины прошлого века происходят жуткие убийства подростков. Я об этом прочёл впервые лишь вчера, что очень странно… Надеюсь, вы понимаете…

У исторички глаза увеличились в раза три. И без этого она женщина средних лет с максимально огромными глазами, чем-то напоминающая мадагаскарского лемура.

Она поморщила лоб, нос взлетел к переносице. Лицо стало похожим на использованную бумажную салфетку. Звуки вылетали из неё как шарики из игрушечного автомата:

– С… с… чего!? – похоже, она искренне удивилась. Руки начали дрожать – Где ты прочёл такое?

– В интернете. Обычная статья про город – прикрытие пришло на ум ещё утром. Оно было самым очевидным и логичным. Она отвела глаза, глянув в окно. С паркинга перед окнами школы выезжал маленький жук «Smart” зелёного цвета. Она проводила его глазами, прежде чем прошептала:

– В интернете нет таких статей.

– Вы уверенны? – я сразу же пожалел о своём вопросе. Это как подорвать гигантскую бомбу, находящуюся в твоих руках.

– Я всегда уверенна, а вот твои глупые байки – это повод усомнится в твоём уме. Настоятельно рекомендую тебе не вникать в подобные истории, выдуманные подростками для таких как ты.

Громкий визгливый голос стих. Учительница взяла в руки ручку, опять склонившись над тетрадями. Разговор окончен. Я ринулся к выходу, проматывая очередную порцию вопросов, появившихся после этого разговора. Они появлялись передо мной как трофеи в видеоиграх. «Что она скрывает?», «Что скрывает город?», «Зачем она знает о всех Интернет статьях?»

Странная реакция на не менее странные вопрос.

Я захлопнул дверь, услышав аппетитное причмокивание. Историчка взяла в рот леденец, шурша обёрткой в руках.

Вечер выдался райским в сравнении с вчерашним: никакой горящей блондинки, никаких откровений про кровавое прошлое города, ничего, что заслуживает внимания ценителя хоррор-содержимого в книгах.

Я сидел на кухне, наблюдая за тем как моя мама мастерски готовит блинчики. Она вообще в этом спец сколько себя помню. Они выходят идеальными – круглые и румяные как загорелая модель. Лучшие в её исполнении: классические с клубникой и нутеллой. Выходит приторно, но после них тело переполняет чувство удовлетворённости. Такое не сыскать. Оно появляется лишь тогда, когда живот полон и свободного места не остаётся.

Прекрасное чувство.

В его ожидании я вращал в руках телефон, переписываясь с Максом. Десять минут назад он позвонил мне, напомнив об экспедиции в логово старой кошатницы. Также, быстро выгрузил информацию о сегодняшней драке. В ней он выглядел настоящим рыцарем без упрёка – благородным и отважным.

После, каждые пять минут пересылал СМС наподобии «Не забудь. Сегодня в семь», «Ты ещё помнишь? Сегодня в семь», «Ты не заснул?»

«Да-да, сегодня в семь, я помню»

План прост до абсурда: ввалится к дряблой тигрице домой под видом журналистов школьной газеты. Интервью о старожилах города: это должна быть самая глупая и скучная статья, если бы она вышла. Между делом выясним, не скрывает одинокая кошёлка чего-либо. После этого смотаемся.

Нам этого показалось достаточно.

Достаточно, чтоб узнать что же забыла МаМа на фотографии столетней давности. Достаточно, чтоб узнать с кем она встречается по ночам в парке.

Я полностью растворился в переписке с Евой. На секунды все проблемы ушли на задний план, голоса затихли, внешний мир потемнел и стал тусклее. На губах застыла улыбка, мы с ней обсуждали «Ночь нежна» Френсиса Скотта Фицджеральда, она написала мне сразу после моей «Стори» с этой книгой. Ничего особенного: книга, письменный стол и хэштег «релакс после школы». На фото смайликом, закатывающим глаза ответил Андрей.

«Розмэри или Николь?» – с этого начался разговор.

«И как их можно сравнивать?»

– Что за повод для улыбки? – спрашивает мама, оставив тарелку с политыми шоколадом блинами передо мной. Сладость тонкой струйкой описывает аккуратное сердечко – очень мило. Но в слух я этого не замечаю

– Да так, переписка с подругой.

– Ева? Милая девочка – мама затихает. В комнату вошёл отец, молча сев за своё место – У вас что-то есть?

Я причмокиваю, собираясь отреагировать холодной грубостью. Видя улыбку на лице мамы сразу откидываю эту идею:

– Да. Что-то есть.

Благодарю судьбу, или кого там надо благодарить, за таких тактичных родителей. Никаких больше вопросов: мама начала описывать милую семью, с которой она познакомилась в супермаркете. Ничего удивительного – она заведёт беседу даже с мертвецом, лежащим в гробу. Говорят, у этой семейки настоящая ферма. А ещё, они пригласили нас в гости.

Я морщусь от этого предложения как от обсуждения фекалий за столом. «Гости?!» – «Угу». Меньше всего я хочу в гости. Меньше всего хочу заводить новые знакомства. И вообще, последнее время я чувствую такую пустоту, словно внутри меня гоняют сквозняки. Она накатывает переодически – вроде хочу о чём-то задуматься, но не получается. В голове ничего нет. Каждая мысль тяжёлый неподъёмный груз. Не хочется ничего – чувствую себя долькой лимона, из которой высосали все соки.

Замечаю выражение лица отца: губы окрасились в шоколадный цвет, в уголках рта виднеются кусочки банана. Поникший, опустевший – должно быть чувствует то же, что и я.

В глазах пустота. Плечи поднимаются к ушам. Он лишь кивает в ответ на все наши разговоры. Возможно, сильно устал.

– Как работа, пап?

Начинается длинный отчёт по рабочим будням администратора завода. Цифры и сухие факты. Позволю себя перемотать это и остановится на моменте, где начинаются свежие сплетни:

– Я видел Арсения и ту девчонку вместе. Опять.

Мама отложила блин и с недоумением засмотрелась на отца.

– В кабинете. Они развлекались прямо на столе.

Я успел свыкнутся с мыслью о том, что эта новость не уйдёт дальше нашего обеденного стола.

– Почему ему не достаточно своей жены? – с искренним непониманием спросил я. Надин мне с самого детства виделась самой красивой девушкой земного шара – Она же такая.... Такая…

– Горячая? – с ухмылкой сказал папа. Мама сильно пнула его ногой под столом. Стоявшие на нём стаканы с апельсиновым соком затряслись как от землетрясения – Влад, он богач, настоящий олигарх, и ему всегда будет чего-то не достаточно в этой жизни. Не смотря на то, какая у него сейчас жена ему будет хотеться видеть перед собой моложе, красивей… Это человеческая природа, понимаешь? С деньгами приходит ненасытность.

Отец всматривался в меня, будто пристальный взгляд может помочь более доходчиво объяснить мне истину жизни.

Должно быть, не приятно узнать что один из твоих родителей предаёт свою половинку. Осознавать, что их узам в конце концов прийдёт конец. Ощущать, что всё, к чему ты привык с начала жизни вскоре рухнет.

Разрываться на две части, пытаясь принять чью-то сторону. И даже для хладнокровного Андрея это могло стать болезненным ударом.

Мрачные деревянные стены роскошного особняка освещали два горевших напротив фонаря, благодаря которым это место не казалось сумеречной румынской Трансильванией.

Этим вечером у Андрея кружилась голова, и он решил провести его лёжа на мягкой кровати. Чертовски хреновый период в жизни Андрея: смерти, смерти и ещё раз смерти поглотили ЕГО город с головой. Этот год казался сплошной мрачной серой рутиной, затягивающей его с головой неспешно душа и отнимая каждый глоток чистого воздуха: чем дальше, тем меньше кислорода.

Перед собой он поставил чёрный АйПад, уютно разместившись на белом покрывале, не в силах расстелить кровать. Голова кружилась будто он вышел из сверхбыстрой карусели.

– Семнадцатилетний, а ведёшь себя похлеще пятидесятилетнего болезненного мужика, страдающего простатитом! – едко ответил Арсений поедая ужин, когда Андрей решил рассказать родителям про своё самочувствие. На столе крупная индейка, перед отцом рюмка крепкого виски «Джеймсон».

– Это ты про себя? – улыбнувшись спросил он у него, на что тот громким тоном приказал ему выйти из-за стола.

Он и вышел. И захлопнул за собой массивную дубовую дверь, отделявшую его комнату от устеленных тёмно-синим ковралином длинных коридоров. В тот самый вечер он нарочно разбил деревянную фигурку льва, готовившегося к нападению. Он взял её в руки и замахнувшись со всех сил ударил об твёрдый пол.

Однажды, это фигурку привёз папа из путешествия по Зимбабве. Ездив на сафари через день, он задрал всю семью своими «невероятно зрелищными» кадрами животных в дикой среде обитания.

Арсений никогда не мог сказать ободряющего слова своему сыну, всю неловкую работу спихивая на мать, к которой он относился как к ленивому домоседу, только и прожигающему его накопленные сбережения. Арсений был человеком изощрённого склада ума, внутри головы которого каждую секунду существования не останавливаясь крутились миллионы шестерёнок. Его IQ превышал IQ каждого жителя города, и каждый житель города прекрасно об этом знал, не желая вступать в дискуссии с олигархом в костюме с запонками из чистого золота.

Взяв джинсовую куртку Андрей обмотал её вокруг талии, быстро выбежав на улицу, игнорируя вопрос охранника: «Куда ты собрался?». «Пошёл нахрен, старый алкоголик» – процедил он сквозь себя мужчине в возрасте, стоявшему у ворот. Он всегда раздражал Андрея своей манерой докапываться к каждому его шагу.

Та августовская ночь пролетела совершенно незаметно. Родители даже и не заметили отсутствие сына, не потрудившись зайти к нему в комнату. Она стала переломной для жизни Андрея, который втянул в порочную авантюру своего лучшего друга баскетболиста. Макса не потребовалось долго уговаривать вколоть себе в вены морфин. Это было неприятно. Острая игла проткнула кожу, выпустив в вены сложное вещество, не отпустившее друзей до самого рассвета из царства разврата посреди леса.

Андрея вырвало на прокуренный старый матрас, из которого в разные стороны торчали острые пружины. У него чертовски расширились зрачки, над чем он долго смеялся рассматривая себя на фронтальной камере телефона.

В голову приходили «безумные» и «гениальные» аналогии.

Морфий – греческий бог сновидений. Он помнит его по «Песчаному человеку» Нила Геймана.

Морфин – средство, созданное для удаление боли. Андрей чувствовал боль. Отец причинял её ему из раза в раз.

Он нёсся по пустой трассе на новом «БМВ» , выпуская все накопившиеся эмоции через быструю езду. Он ненавидел своего отца, в мыслях проматывая его высокомерные жгущие взгляды, которыми он напрямик высказывал: «Ты – сплошное разочарование». Ему было стыдно, что у предприимчивого интеллектуала родился недалёкий пацан, которого в жизни ничего не заинтересует кроме тёлок и своей чёлки.

Новое для моего двоюродного брата средство сработало: оно удалило боль, стерев её напрочь. Тогда боли не было: были яркие огни и краски, очаровывающие его слепящим калейдоскопом.

Ту ночь два друга решили забыть, оставив в строгой тайне. Проскользнув мимо закрытых дверей в пафосную спальню родителей, Андрей лёг в кровать, забравшись под покрывало и поймав себя на дикой дрожи, пронизывающей тело. Она не прекращалась до ужина, за которым мать заметила дёргающиеся руки сына, в которых ходуном ходила серебряная вилка. Она промолчала, проглотив запечённое филе семги и искренне улыбнувшись мужу.

На АйПаде он включил первую попавшуюся серию «Теории Большого Взрыва», сериала, порой способного вернуть Андрея к хорошему настроению. Иногда, он хотел быть одним из забавных ГИКов, главных персонажей ситкома, только для того, чтоб получить похвалу от отца. Возможно из-за этого его никогда нельзя была заставить смотреть ситкомы: ни «Друзей», ни «Оффис», ни «В Филадельфии всегда солнечно», ни «Симпсонов»… Он смотрел именно этот сериал, представляя себя на месте исключительно умных людей. Может быть, это и была мечта мальчика у которого всё есть, словно у соломенного чучела из «Волшебника странны Оз»

Посмотрев одну серию, которая не смогла спасти чертовски плохое самочувствие, он подошёл к окну и открыл его, чтобы подышать свежим осенним воздухом. Лёгкая хвоя, скорее всего именно так пахнут опавшие с высоких елей маленькие шишки. Запах сырой земли, бивший в нос. Хлорка, доносившаяся от пятидесятиметрового лазурного бассейна, в котором виднелись тени мелких опавших листьев. А также, среди этого расслабляющего коктейля витал стойкий тяжёлый запах мрачных высоких труб массивных заводов, из них вырывались тёмные клубившиеся тучи едкого ядовитого дыма. Эти заводы отравляли девственно чистые зелёные леса как отец отравлял его жизнь. Сам создал её словно сошедшей из старых ванильных сериалов вроде «Санта-Барбары» или «Богатые тоже плачут», чтобы затем медленно разрушать.

Но всё же, не всё так плохо. Он всё ещё богат, красив. Произнося про себя слово «красив» он не произвольно протягивал ладонь к волосам, дабы медленно провести по ним и убедится что каждая волосина, составляющая идеальной картины, на месте. Шевелюра – основа его красоты. Он уверен. И как бы он мечтал, чтобы сперматазоиды Арсения оказались хилыми дохляками, не в силах донести свои гены. Ещё одна мечта. Этот год, точнее его начало, преподнес множество трудностей, но когда-то это всё закончится. Когда-то…

Тишину огромного двора дома Андрея прервал звук приходящего СМС, перебив тихого одинокого сверчка сидевшего под окном. Смартфон вибрировал, лёжа на деревянной тумбочке у кровати, мигав ярким светом.

– О Господи, ну что там такое? – раздражённо произнёс парень, отвернувшими от окна и не торопясь пойдя к телефону, противно шаркая мягким тапками по холодному коричневому ламинату.

«Аноним» – рассмотрел Андрей крупный шрифт, видневшийся на фоне строгой мрачной заставки. О чёрт. Аноним – явно не к лучшему: этот урок ясно вынес каждый его друг за последнее время. За сухим словом скрывалась настоящая психопатка, которая способна была за секунды продырявить голову ни в чём не повинного молодого доставщика пиццы, приехавшего ни к тому дому.

К смс-ке прикреплено фото, на котором был изображён его папа в своём кабинете. Массивный рабочий стол из красного дуба, на котором виртуозно вырезаны ангелы борющиеся с демонами. Настоящее произведение искусства, отцу подарила его маленькая деревянная фабрика, находящаяся не далеко от города, в благодарность за сотрудничество. Прямо на нём раскрепощено сидела девушка, ногами в ярких фиолетовых каблуках, таких, как и подобают рабочей шлюхе, крепко обнимая его ноги. Лица видно не было. Зато видно старые колготки, на них показалась пара заметных стрелок.

Хвала богам, что усыпанную седыми волосами задницу отца перекрыла длинная строгая рубашка. Своей лысиной он перекрыл самое важное – лицо бесстыжей шаболды, трахающейся с мужчиной с крупным обручальным кольцом на пальце.

На фотографии был изображён половой акт, если обозначить это действо красивым литературным термином, или жёсткий перепихон Арсения с молоденькой потрёпанной инкогнито, способный выбить Надин из себя на долгие недели.

Андрей продолжал рассматривать фото, щуря глаза и периодически отводя телефон от глаз, испытывая жуткое отвращение. Рука отца, на указательном пальце которой находилось массивное обручальное кольцо, а из-под самого рукава выглядывали золотые часы «Улис Нардин», сжимала пышную ягодицу девчонки. Сжимала с такой силой и страстью, что на нежной коже проступил с десяток морщин от стягивания.

– Шлюшка – шёпотом произнёс Андрей, отведя взгляд от фото в высокое окно. Из него видно было далёкий яркий фонарь, освещавший колючую высокую тую.

Шокированный ангел смотрел на заплывшую ляшку распутницы. По его напуганным невинным глазкам можно было чётко сказать, что он пребывал в шоке от развернувшейся над ним картиной. Детально выточенный в дорогом виде древнего дерева ангелок, которого сначала привозили из отдалённых частей калифорнийского леса, граничащего с заповедником «Секвойя», чтоб затем год аккуратно вытачивать пёрышки на крылышке хранителя рая день за днём, по чертежам молодого подающего надежды итальянского художника, рисующего в устаревшем «барокко». Этот ангел, произведение мебельного искусства и венец карьеры десятков рабочих лесной деревянной фабрики, не был готов к нависшему над ним красному, потрёпанному от бурной жизни вонючему влагалищу.

Ангел рядом с ним ехидно улыбался, схватив за длинные пышные крылья, пытаясь ухватиться за нависший нимб.

– Шлюшка – повторился Андрей, рассматривая туфли девушки – Кабель – вырвалось у него, когда взгляд упал на лысину отца, с детства внушавшую ему страх облысения. Чёртова лысина.

Он закрыл фото и открыл текст.

Безумная Леди V. Может быть, эта маньячка дела ему услугу, заботливо скрывая все тайны его семьи, с фотоаппаратом охотясь за резко всплывшей наверх сенсацией. Она была правдорубкой. Понятное дело, первой его целью стоявшей над всем было разрушение семьи Андрея. Но может быть, узнать о грязных тайнах его отца было к лучшему?

«Жить двойной жизнью – опасное дело… Спроси у своего отца.

Всевидящая Леди V

P.S. Передавай привет папочке

P.P.S. Удивлена, что у него до сих пор стоит. Мы с подругами ставили на обиженно повисший навеки висяк)))))»

Он выключил телефон, отбросив на мягкий матрас. Гнев – всё что он чувствовал. Чистая злость. Всю жизнь его отец относился к семье свысока. Он считал их с мамой людьми низшего сорта, сбрасывая всё на свой высокий ай-кью.

Это общение перекачивало на поступки. Он отнёсся к его любимой маме как к дуре, которая не замечает предательство перед носом. Это было омерзительно. Арсений был омерзителен.

– Теперь я знаю что ты делал в Зимбабве, подонок– прошептал Андрей, представляя отца шныряющего по улицам Хараре в поисках дешёвой чёрной проститутки, отправив своего друга на сафари, чтоб он делал там наивные кадры зевающих гепардов для доверчивой семьи.

Андрей взглянул на семейную фотографию, где изображена мама, папа и он стоя на смотровой площадке Ниагарского водопада. Помнится, мама тогда всю дорогу ныла. Она считала что весь потраченный на водопад день она могла бы исследовать самые пафосные шоурумы Торонто, продолжая спускать тысячи долларов на шмотки молодых канадских дизайнеров. Андрею была не по вкусу канадская мода, и тогда он уехал с одними лишь шир потребными товарами в чемодане, намокший от обильных брызгов природного чуда света.

Но мать, вышедшая из «мерседеса» с тонированными окнами расплакалась, не сдержав эмоций. Она схватилась за сердце, смотря на невероятное зрелище. Тонны воды, резко обрывавшиеся в реку. Удивительно.

Она схватила мужа и сына, крепко обняв. Тот снимок сделан именно в этот момент. Сейчас он стоял на полке напротив окна в комнате Андрея, напоминав о самой невероятной красоте, что только довелось видеть ему в жизни.

Схватив рамку рукой, он резко перевернул её другой стороной. Ему стало противно от одного лишь взгляда лжеца-отца, который скорее всего, и тогда мог изменять матери.

Он пожалеет о том дне, когда у него встал на кого-либо кроме его жены. Андрей не даст ему скрывать свои грязные поступки дальше. Этот лысый плэйбой не смеет обманывать его мать.

Мы стояли напротив двери в дом кошатницы. Пришлось раскинуть мозгами, чтоб найти его.

Серая коробка у большой дороги представляла собой посредственный магазин, в задней части которого жила его продавщица. Чтоб найти вход нужно было обойти коробку вокруг. Угадайте, в виде чего сделан дверной глазок у кошатницы? Правильно! В виде кошачьего глаза! Создавалась впечатление будто сквозь него в нас кто-то всматривается. Рядом начинается густой лес – прямо за узкой тропинкой. Вокруг схожие серые дома; не знаю, зачем я на это обращаю внимание. Но очень хочется, чтоб, если что, рядом оказались люди.

Машина Макса неаккуратно припаркована прямо у ствола тонкого дерева, нависшего над ней огорчённым силуэтом. Это утешало.

Мой напарник постучал два раза. На смену неловкости пришло волнение.

– Думаешь, старуха дома? – неуверенно спросил он всматриваясь в глазок.

– А где она ещё может быть? Магазин закрыт.

Макс постучал ещё два раза. За дверью послышались тяжёлые шаги. «Шарк-шарк» – легко представить две сморщившиеся кочерыжки, с трудом волочащиеся по полу. Послышалось резкое мяуканье. Должно быть, один тяжёлый шаг неаккуратно упал на кота. Шаги затихли.

– Кто там? – недоброжелательный громкий голос. Видимо, кошелка внимательно изучала нас сквозь глазок.

Пришло время включать пай-мальчика. У меня это получалось недурно. Улыбочка, умные глаза, и главное: делать вид будто тебе интересны бестолковые разговоры. Кивать и слушать, слушать и кивать. Это все что нужно взрослым для формирования хорошего мнения.

– Извините нас за беспокойство – спокойным тембром сказал я сквозь широкую улыбку. Макс стоял рядом, стараясь улыбаться как можно правдоподобнее – Мы журналисты из школьной газеты, пишем статью о самых почтенных представителях города.