Имитация науки. Полемические заметки

«Собаки не могут краситься сами, как дамы, об этом приходится заботиться тому, кто хочет их продать. Если, к примеру, пес старый и седой, а вы хотите продать его за годовалого щенка или выдаете такого дедушку за девятимесячного, то лучше всего купите ляпису, разведите и выкрасьте пса в черный цвет – будет выглядеть как новый. Чтобы прибавилось в нем силы, кормите его мышьяком в лошадиных дозах, а зубы вычистите наждачной бумагой, какой чистят ржавые ножи. А перед тем, как вести его продавать, влейте ему в глотку сливянку, чтобы пес был немного навеселе. Он у вас моментально станет бодрый, живой, будет весело лаять и ко всем лезть, как подвыпивший член городской управы»[249].

Автореферат диссертации действительно выглядит как новый, ибо был исполнен рукой Мастера. И нам остается только аплодировать профессору за его выдающийся вклад в совершенствование метода творческого плагиата. Думаю, к нам присоединятся скромные труженики диссеродельного фронта, хорошо знакомые со спецификой этого непростого ремесла. Но никто из этих безымянных тружеников не одобрил бы попытку подать обновленную диссертацию в тот же совет, в котором была защищена исходная. Это, бесспорно, ошибка, за которую глубокоуважаемый профессор заслуживает решительного и бескомпромиссного осуждения. В совете могут оказаться люди, у которых все в порядке и с памятью, и с понятием о научной чести. В принципе, конечно, можно с помощью внесистемных факторов стимулировать членов совета таким образом, чтобы они, подобно С. Е. Ячину, видели диссертацию в нужном свете, однако это требует привлечения определенных ресурсов, что сводит на нет весь смысл предприятия. В диссертационном совете при Комсомольском-на-Амуре государственном техническом университете люди с хорошей памятью нашлись, и диссертация была снята с защиты. Так Леонид Ефимович не сумел выполнить свое бескорыстное (кто бы сомневался!) обещание помочь Петру Аркадьевичу. А счастье было так возможно, так близко…

Впрочем, это всего лишь наша предположительная версия событий. Возможно, диссертацию действительно списал П. А. Яковлев, а его научный руководитель просто ее не удосужился прочитать. Не исключено также, что Л. Е. Бляхер все-таки читал диссертацию своего аспиранта, но из-за проблем с памятью не смог вспомнить, что он когда-то нечто подобное уже видел. Чтобы все это достоверно выяснить, нужен не исследователь, а просто следователь.

А вот теперь, получив представление об особенностях творческого метода профессора Л. Е. Бляхера, читатель имеет возможность по достоинству оценить его социально-философские идеи.

Рецепт счастья от дальневосточного мыслителя[250]

Для нас, дальневосточников, вопрос о будущем региона, в котором мы живем и работаем, представляет далеко не абстрактный интерес. Многие из тех, кто проживает на Дальнем Востоке, не являются его коренными жителями, ибо оказались здесь по распределению, в силу жизненных обстоятельств (вступление в брак, развод, служба в армии) или по иной прихоти судьбы. По этой причине они не считают Дальний Восток своей малой родиной и свое пребывание здесь воспринимают как временное или, по крайней мере, как потенциально временное (т. е. рассматривают возможность отъезда при наступлении неблагоприятных обстоятельств как весьма вероятную). И нет ничего удивительного в том, что вопрос о будущем дальневосточного региона привлекает внимание проживающих здесь исследователей. Приходилось высказываться по этому вопросу и автору настоящих строк[251]. Свое видение проблемы представил также Л. Е. Бляхер, что обязывает научное сообщество высказаться по существу предложенных им идей[252].

Следует отметить, что монография Л. Е. Бляхера из-за индивидуальных особенностей авторского стиля нелегка для восприятия. Автор предпочитает изъясняться на модном ныне языке, в котором привычные и понятные всем слова заменены другими: анализ – деконструкцией, представление – мифологией, взгляды – когнитивным горизонтом, выражение – артикуляцией и т. п. Встречаются и наиновейшие термины вроде слова «полстер»[253], которое еще не включено в словари. Вместо русского оборота «выявить специфику региона» Л. Е. Бляхер употребляет выражение «сказать регион», что для человека, не привычного к подобным языковым изыскам, звучит довольно странно. Впрочем, эта элитарная манера речи вовсе не исключает употребления жаргонных словечек «валить» (в смысле уезжать), «кинуть» (в смысле обмануть), «грохнуть» (в значении убить), «заморочки» и т. п. Однако все эти трудности не являются непреодолимыми, основная мысль автора выражена (извините, артикулирована) достаточно ясно.

Попытаемся ее пересказать максимально близко к тексту. В своем понимании сути текущего момента и перспектив развития Дальнего Востока России Л. Е. Бляхер опирается на определенную методологию. Она состоит в истолковании социальных и экономических проблем как языковых. Ключевое понятие его концепции – миф. Миф трактуется им расширительно – не как ложное или иллюзорное знание, а как (устойчивое) представление. Процитируем соответствующее место:

«Описание региона, попытка сказать его неизбежно упирается в огромное количество устойчивых представлений как самих его жителей, так и внешнего окружения. Эти представления (в тексте для их обозначения используется термин “миф”) в глазах их носителей не нуждаются в доказательстве. Они истинны в силу самого их наличия. Не записав их, не обозначив их, мы не можем понять процессы, протекающие в регионе, не сможем создать “картинку”, сколько-нибудь приемлемую для реципиента, жителя Дальнего Востока, и сколько-нибудь понятную для внешнего наблюдателя»[254].

Утверждение, что для описания региона (его сказывания, выражаясь языком Л. Е. Бляхера) требуется зафиксировать и представления его жителей, а не только объективные условия их бытия, само по себе возражений не вызывает. Однако трудно согласиться с той трактовкой соотношения представлений (мифов) и социальной реальности, которая дана в цитируемой монографии. Эти представления, согласно автору, – не отражение бытия (пусть превратное и иллюзорное), а некая априорная конструкция, выполняющая роль регулятора общественных отношений. Так, Л. Е. Бляхер категорически утверждает, что

«миф – принципиально контрфактичная структура»[255]. «Его не компрометирует никакая совокупность фактов, предъявленных индивиду»[256].

Далее:

«Попытка “выйти за миф” будет успешной только при том условии, что она опирается на другой миф. Но, выйдя за миф, человек попадает в другое мифологическое пространство. Его действия перестают коррелировать с действиями членов прежней группы. Он оказывается в положении чужака и может управлять лишь посредством силового принуждения. Более того, осмысленные прежде коллективные действия лишаются для него всякой логики, ибо логика этих действий основана на мифе»[257].

Отсюда делается такой принципиальный вывод:

«В результате он утрачивает возможность не только “управлять” (как политик), но и понимать происходящее (как ученый)»[258].

(По правде говоря, мы не смогли понять, почему слово «управлять» взято в кавычки. Политика по определению включает в себя функцию управления большими человеческими коллективами, зачем здесь кавычки? Или в данном случае речь идет об управлении в каком-то особом смысле? Но не будем задерживать внимание на этом частном вопросе.) Итак, при некоторых условиях возникает конфликт мифов (т. е., напомним, устойчивых представлений), который заводит ситуацию в тупик. Коммуникация между двумя подсистемами в рамках одной системы становится невозможной, ведь

«для того чтобы, находясь в рамках иной мифологической системы, организовать коммуникацию с другой системой, необходимо создать “сверхсистему”, снимающую межсистемные противоречия.

Однако подобного рода “сверхсистема” часто оказывается иллюзорной»[259].

Но ведь часто не означает всегда, не так ли? Если точно следовать автору, получается, что в некоторых (пусть и редких) случаях удачную «сверхсистему» удается создать. Находится, иначе говоря, способ выйти из тупика, разрешить «конфликт мифологий». Читатель ждет, что Л. Е. Бляхер рассмотрит условия, при которых такая ситуация оказывается возможной. Однако читательские ожидания не оправдываются. Вслед за цитированной фразой следует назывное предложение, не связанное ни с предыдущим, ни с последующим:

«Ситуации, когда в пространство, организуемое одной мифологической системой, вторгаются смыслы, исходящие из иной»[260].

Специфику современной ситуации на Дальнем Востоке Л. Е. Бляхер трактует в русле развиваемой концепции. По его представлению, проблема заключается в том, что

«действия управляющих строятся на ином мифологическом основании, нежели действия управляемых»[261].

Иными словами,

«действия центра, исходящего из “внешних” представлений о регионе, не могут быть адекватно осмыслены социальным сообществом региона и потому отторгаются. “Мы” управляемых локализуется в регионе (дальневосточники), государство же начинает восприниматься как “они” (“Москва”, “Запад”). Более того, поскольку дальневосточники ощущают себя, прежде всего, гражданами РФ, действия “Москвы”, “Запада”, оказываются внешними по отношению не только к Дальнему Востоку, но и к России в целом, осмысляясь как немотивированное структурное насилие, систематическое вторжение в приватную сферу жизни человека»[262].

Вообще-то в эти действия входит и предоставление ряда льгот для дальневосточников (или хотя бы их части). Например, из федерального бюджета финансируется такая льгота для работающих граждан, как бесплатный проезд раз в два года в любую точку нашей отнюдь не маленькой страны. Пенсионеры имеют право приобретать билет на проезд по России со скидкой 50 процентов. И непохоже, чтобы такие действия центральной власти осмысливались жителями нашего региона как «немотивированное структурное насилие, систематическое вторжение в приватную сферу жизни человека». Другой факт. В Амурской области развернуто строительство космодрома «Восточный». Заметим, не по инициативе жителей Благовещенска и не по желанию хабаровчан, а по воле Москвы. И не видно признаков того, что эти действия отторгаются местным населением. Напротив, есть все основания считать, что они встречены с неподдельным энтузиазмом.

На это можно возразить, оставаясь в рамках парадигмы Л. Е. Бляхера, что «конфликт мифологий» не носит тотального характера. Отторжение возникает там и тогда, где и когда «мифология региона» противоречит «мифологии» центра. Если же они совпадают, то никакого отторжения, естественно, нет. Но это возражение не спасает парадигму, поскольку оно не отвечает на вопрос о причинах, порождающих совпадение или, напротив, «конфликт мифологий». Если же вопрос поставить в такой плоскости, то становится очевидной уязвимость всей теоретической конструкции автора. В основе любой «мифологии» лежит материальный интерес – вот фундаментальный факт, который старательно не замечает Л. Е. Бляхер. Представления людей не из вакуума возникают, они – отражение реальных условий бытия, их экономических интересов. От того, что мы назовем эти представления мифом, они не оторвутся от своей земной основы. Конечно, это отражение может быть и не очень адекватным, и даже очень неадекватным, но оно все равно вторично по отношению к объективным факторам социальной действительности. Не нами сказано: общественное бытие определяет общественное сознание. Забвение этой азбучной истины материалистического понимания общественных процессов приводит к умножению сущностей сверх необходимого, что категорически запрещено «бритвой Оккама». «Конфликт мифологий» – сущность, не нужная для объяснения коллизий, возникающих во взаимоотношениях между центром и регионами. Она явно избыточна и должна быть элиминирована из подлинно научного объяснения социальной реальности.

Сказанное вовсе не означает, что между центральной и местной властью всегда существует полное взаимопонимание, т. е. что «конфликт мифологий» – фантом, чья-то выдумка, созданная для того, чтобы скрыть действительное положение вещей. Нет, в любой коммуникации (в том числе и в коммуникации между центром и периферией государства) всегда в большей или меньшей степени присутствует определенное недопонимание. В отдельных случаях недопонимание может переходить в совершенное непонимание, «конфликт мифологий». Однако не этот феномен определяет ситуацию в стране в целом и в каждом ее регионе в частности, а объективное соотношение интересов целого и частей. Чтобы понять современное положение дел на Дальнем Востоке, надо обращаться не к факторам надстроечного характера («конфликт мифологий»), а к явлениям базисного уровня. Это и будет действительно научный подход к анализу текущей ситуации и определению перспектив развития Дальнего Востока. Необходимо ответить на вопрос о том, в чем состоят приоритеты страны, каково место региона в ней, какие необходимо ставить стратегические задачи, каков образ желаемого будущего и России в целом, и ее дальневосточной окраины. В общем, требуется связный социальный проект нового жизнеустройства.

И даже укрывшись в дебрях семиотики, лингвистики, герменевтики, невозможно эти фундаментальные вопросы обойти. Обществоведение – это такая область познания, в которой всегда так или иначе проявляется ангажированность исследователя. Сознает он или нет, желает или, наоборот, противится, но он всегда «артикулирует» чей-то интерес. Если с этой точки зрения проанализировать труд Л. Е. Бляхера, то нетрудно увидеть, что он выступает как выразитель интересов мелкого и среднего бизнеса. (На марксистском языке мелкой и средней буржуазии.) Тезис о «конфликте мифологий» фактически скрывает несогласие со стремлением руководства страны возвратить Дальнему Востоку роль регионального центра индустриального развития, каковым он был в советский период отечественной истории. Здесь и ненавязчивое упоминание о «заведомо нерентабельных оборонных предприятиях»[263], и заявление о том, что созданный в советское время промышленный потенциал был «лишним» и «навязанным извне»[264], и общая негативная оценка «массированного вторжения государства в экономику региона»[265]. Приведем характерное высказывание:

«Федеральные проекты, по крайней мере те из них, которые реализовывались в “нулевые”, были опять связаны с индустриальным развитием Дальнего Востока. Эксгумировались оборонные заводы, строились и строятся верфи и т. д.»[266].

Автор явно перепутал эксгумацию с реанимацией, но не станем заострять на этом внимание. Главный порок такой стратегии Л. Е. Бляхер видит в том, что она требует постоянных государственных вливаний и дешевой рабочей силы[267]. Сама по себе такая констатация справедлива, однако она оставляет без внимания важный вопрос: порочен сам курс на индустриальное развитие или дело в чем-то другом? Например, в том, что были выбраны неудачные направления реализации этого курса. Или использовались не отвечающие конкретным условиям приемы. Дальнейшее изложение не оставляет сомнений относительно позиции автора. Он не согласен не с частностями, а с главным. С точки зрения Л. Е. Бляхера, реализация современным российским государством своих планов развития Дальнего Востока привела к тому, что

«попутно у подавляющего большинства <…> дальневосточников была отнята возможность самостоятельно заработать свой кусок хлеба»[268].

Правда, не очень понятно, кто входит в это «подавляющее большинство». Преподаватели вузов, например, никакого особого утеснения не почувствовали. Впрочем, как и все бюджетники. Работники «эксгумированных» промышленных предприятий тоже не имеют основания жаловаться на то, что их лишили возможности самостоятельно зарабатывать кусок хлеба. Если кто и ощутил ухудшение своего положения именно от «возврата государства на Дальний Восток»[269], так это мелкие и отчасти средние предприниматели. Но они никогда не составляли, да и не могут составлять «подавляющее большинство» населения. Однако именно о них печется Л. Е. Бляхер, их интересы защищает и отстаивает. И именно поэтому он преисполнен оптимизма относительно будущего Дальнего Востока:

«Государство медленно и незаметно уходит из региона, теряет к нему интерес»[270];

«Регион опять вступает в полосу забвения»[271];

«Наступательный порыв центра начинает захлебываться»[272],

хотя

«все не так плохо, как хотелось бы»[273].

И вот финальный аккорд:

«Лес, продукция сельского хозяйства, биоресурсы, самые разнообразные металлы – все это вещи, вполне востребованные на мировых рынках. Тем более что режим порто-франко позволит продавать их существенно дешевле»[274].

В общем, согласно Л. Е. Бляхеру, Дальний Восток должен вернуться к естественной для него роли поставщика сырьевых ресурсов на мировой рынок. Мечты об индустриальном рывке следует оставить. При этом государство обязано предоставить местному сообществу (т. е. предпринимателям) право беспошлинной торговли. Согласитесь, вполне справедливое распределение функций: бизнесу – права, государству – обязанности. Предприниматели, конечно, обогатятся, но это пойдет на пользу всем остальным: станет создаваться среда, в которой будет комфортно жить остальным дальневосточникам. Итак, перед нами – тысяча первая вариация мифа о невидимой руке рынка, которая приведет ко всеобщему благу (в данном случае в масштабах региона).

Не беремся судить, насколько программа Л. Е. Бляхера реалистична. Но вот то, что она ретроградна, не вызывает у нас сомнений. И, добавим, потенциально деструктивна. На наш взгляд, оставив, по рецептам Л. Е. Бляхера, «неуправляемую жизнь» в регионе течь по «естественному» руслу, государство рано или поздно получит самоорганизацию, подобную той, что мы имели возможность наблюдать в станице Кущевской. Там выдвинулся «силовой оператор», который смог наладить неформальные социальные сети, выработал всем понятные правила игры, поставил под свой контроль жизнь всего местного сообщества. Ну, а тот, кто этих правил не желал признавать… О том, что с ними происходило, можно узнать из материалов уголовного дела банды Цапков[275].

В монографии Л. Е. Бляхера есть еще много любопытных моментов, но самое интересное в ней написано в заключении, которое снабжено интригующим заголовком «А что же завтра?». Прогноз автора просто лучится оптимизмом: города Дальнего Востока станут более красивыми и благоустроенными, здравоохранение поднимется на новый уровень, процветет образование, расширится сеть ресторанов и кафе, клубов и кинотеатров, китайцы и японцы станут активно инвестировать свои средства в инфраструктуру. Для этого нужно всего лишь… Нет, не провести чемпионат мира по шахматам в Хабаровске, как вы, наверное, подумали. Рецепт от профессора Бляхера иной:

«встречать дальневосточную реальность “глаза в глаза”, признавая стремление человека к поддержке ближних».

Именно эти слова вынесены на обложку книги. А что сие означает конкретно? Ответ нам уже известен[276].

Но ведь это именно то, о чем мечтает дальневосточная мелкая буржуазия! Нам, по правде сказать, неведомо, какую дешевую сельскохозяйственную продукцию Дальний Восток России с его суровыми климатическими условиями может поставлять на мировой рынок. Но не будем придираться к частностям. Основная идея ясна: пусть российское государство освободит владельцев ресурсов от лишних налогов и пошлин, и они сумеют поднять экономику региона. Именно их интересы выражены автором монографии. Именно ради их обоснования и предпринят его труд. Фактически это означает, что мы имеем дело не с научным исследованием, а с идеологическим документом. Манифестом, если хотите.

Вопроса о соотношении науки и идеологии мы еще коснемся. В данном случае необходимо акцентировать внимание на другом: вся теоретическая конструкция Л. Е. Бляхера не соответствует элементарным критериям научности, является, иначе говоря, ненаучной фантастикой. Существует фундаментальное правило: для объяснения любого явления следует привлекать самые простые и естественные причины. И лишь тогда, когда их оказывается недостаточно, можно прибегать к сложным и искусственным. Это и есть знаменитая бритва Оккама. Чего не учитывает профессор в своих глубокомысленных построениях? Самой очевидной и простой вещи: в любой коммуникации существует контекст, задающий у ее участников взаимное предпонимание. Этот эффект прекрасно обыгран в одном некогда популярном шлягере, отнюдь не предназначенном для исполнения в присутствии детей:

Ты скажи, ты скажи, че те надо, че те надо,Может, дам, может, дам, че ты хошь.

Региональный чиновник прекрасно знает, что ему нужно от столичных властей: денег и преференций. И точно так же столичный чиновник отчетливо понимает, что от него ожидает региональная элита. Насчет размеров сумм, потребных для нужд региона, равно как и относительно состава желаемых льгот и преференций, мнения могут расходиться, но в общем и целом участники коммуникации вполне адекватно воспринимают ситуацию. «Конфликт мифологий», о коем пишет Л. Е. Бляхер, – целиком и полностью результат его воображения.

И не избытка воображения, как может показаться на первый взгляд, а его недостатка. Человек, который не способен просчитать последствия представления уже защищенной диссертации в тот же совет, в котором она была защищена прежде, имеет явно неадекватные представления как о науке, так и об обществе в целом.

Часть III. Многообразие как бы научного безобразия

Высокая классика как бы науки, или Говорухиниада

В 2009 г. мною была опубликована ранее упоминавшаяся книга[277], в которой детально разобрана монография Г. Э. Говорухина (выдаваемая им за счет нехитрого приема за две монографии). Ему нужно было получить формальное право на защиту докторской диссертации, для чего он и использовал такой прием. Произведение Г. Э. Говорухина совершенно уникально в своем роде. Феноменальное косноязычие автора делает его труды абсолютно неудобочитаемыми, поэтому нужно иметь очень крепкие нервы и воловье терпение, чтобы данное творение российской словесности осилить. Рискуя показаться нескромным, беру на себя смелость утверждать, что в мире существует единственный человек, который сумел проделать сей нелегкий труд, и этот человек – автор настоящих строк. Никто из тех, кто указан в монографии как рецензент, ее не читал. Не читал ее, естественно, и Л. Е. Бляхер, который тоже, согласно официальной легенде, выступил в роли рецензента. Профессор Бляхер – филолог по образованию. Каким образом он мог не заметить, что книга его «ученика и друга»[278] кишмя кишит ошибками против русского языка? Мне пришлось заняться научной копрологией и проштудировать бессмертный труд Г. Э. Говорухина. Результаты анализа сей жесткой оды изложены в уже упоминавшемся «Оптимальном тупике». Нельзя сказать, что наша работа была встречена научным сообществом холодно, оно ее практически не заметило. Правда, в 2010 г. появилась рецензия на нашу книгу[279], и это был единственный отклик. В книге на конкретных примерах показано, что уровень грамотности Г. Э. Говорухина оставляет желать лучшего, однако не это было тогда нашей основной целью. Мы стремились обосновать тезис о том, что вся его монография – эклектичный набор трюизмов и нелепостей, упакованный в экзотическую оболочку вычурной терминологии. Это типичный случай имитации науки в форме как бы науки.

После выхода книги в свет я с интересом ждал возражений и опровержений. В самом деле, научное сообщество официально признало Г. Э. Говорухина крупным ученым, прокладывающим новые пути в науке. Докторская степень за работы ученического уровня не присваивается. Я высказал мнение, диаметрально противоположное официальному. Поэтому я вправе ожидать, что мне укажут на мои ошибки, покажут, в чем я неправ, выявят изъяны моей позиции. И так я прождал одиннадцать (!) лет. Никто из тех, кто способствовал получению златоустом докторской степени, не встал на его защиту, никто не раскрыл глаза на мои заблуждения. Значит, возражений мне так и не дождаться, из чего я делаю вывод, что говорухинофилам просто нечего сказать в ответ. Отсюда вытекает, что тезис об идейном убожестве творения Г. Э. Говорухина следует считать доказанным, на этом вопросе можно не останавливаться. Поэтому имеет смысл более подробно рассмотреть вопрос об уровне грамотности названного автора.

Проффесор не важно знаит рускава язычька

В «Оптимальном тупике» приведено множество примеров бесцеремонного пренебрежения Г. Э. Говорухиным нормами правописания. Но там отмечена лишь малая часть сделанных им ошибок. Сколько их всего? Ответ на этот вопрос необходим, так как мы имеем дело не с обычным, рядовым как бы научным сочинением, а с произведением, которое с полным основанием можно считать классическим. Всякая же классика достойна основательного изучения. Да, это нелегкая задача, ее решение требует внимательности, скрупулезности, граничащей с занудством. Считаем своим долгом предупредить читателей: текст, который нам предстоит проанализировать, – беспросветная, унылая тягомотина. Тот, кто морально не готов пойти за нами по извилистому пути исследования говорухинских речений, может пропустить наш анализ.