Тайна Каркассона

А Энтони, смутившись, заставил коня отступить на несколько шагов, развернул его и тяжелой рысью поскакал к своему отряду.

Турнир начался. В те годы он состоял из групповой схватки – меле, когда рыцари двух противоборствующих сторон встречались на ристалище. Оружием в этом поединке выбрали копье, палицу, булаву и широкий меч. В обоих отрядах набралось по шестнадцать конных рыцарей и столько же пехотинцев. В один отряд входили англичане и норманны, и его возглавлял почетный гость де Монфора, Ален де Руси. Туда записался Энтони и его друг – храмовник дОуан. А против них стоял отряд под командой де Монсегюра. Там были в основном незнатные южане, многие открыто сочувствующие катарам и даже сражавшиеся под знаменем Транкевелей. Но сейчас потомок их предводителя сидел по левую руку их гонителя, что им еще оставалось? Только потешная забава.

И рыцари пустили коней в тяжелый галоп, выставив вперед копья. Оруженосцы следовали за своими господами.

По правилам этого турнира, рыцари, преломившие копья могли сражаться дальше палицей, потом булавой, палицей и широким мечом, в любой очередности, лишь бы у его противника было то же самое оружие.

И рыцари сошлись в схватке. Энтони, наверное, повезло, но рыцарь, сошедшийся с ним на копьях, вылетел из седла. И ударили в гонг ради его победы.

Передав ненужное копье оруженосцу, Энтони осмотрелся и увидев освободившегося рыцаря противной партии с булавой, взял свою и направил коня к нему.

Обычно цель рыцаря на турнире – выбить противника из седла и завладеть трофеем. В то время трофей был уже не материальный, тот обычай, когда рыцаря пленили ради наживы – прошел. Теперь трофеем могла быть какая-то незначительная деталь доспехов. Но в этом меле сошлись две противоборствующие партии, настоящие враги, и на каждом из участников не засохла еще кровь погибших.

Рыцарь, участвовавший в меле, был одет в особый вид доспехов, очень тяжелых и сплошных, поэтому был в них неуклюж и неподвижен. Это делалось, чтобы обезопасить бойцов от нелепой смерти на ристалище. Поэтому Энтони не смотрел по сторонам, направляя боевого коня, так же закованного в броню, к новому противнику.

Два рыцаря сошлись, Энтони, более горячий, первым нанес удар. Рыцарь только покачнулся. Энтони заметил, что при этом рыцарь слегка склоняется вправо и решил попробовать ударить еще раз. Он размахнулся тяжелой палицей. Но благородный конь рыцаря шарахнулся в сторону и вывел своего господина из-под удара. Тогда ударил рыцарь и удар пришелся в плечо с такой силой, что смял наплечник и просто швырнул Энтони на землю.

Конь виконта шарахнулся и, напуганный, несколько раз прошелся по доспехам своего хозяина, пока не отбежал подальше. И рыцарь, противник Энтони, уже сам пустил коня на поверженного.

Виконт с помощью оруженосца поднимался, и боевой конь его противника тяжело встал на дыбы, сделав знаменитую «каприолу» передними ногами, швыряя при этом повергнутого рыцаря снова на землю. Жерар, оруженосец Энтони, торопливо отскочил, опасаясь тяжести лошадиных копыт. Энтони уже не двигался, и рыцарь пустил своего дестриера через поверженного.

Но боевой конь споткнулся о человека, снова пытающегося подняться и рухнул на него, подминая и своего хозяина. На них сверху упал еще один конь со всадником.

Оруженосцы бежали к своим господам. Но еще один из рыцарей оказался быстрее их. И с трудом спешившись, он бросился к куче. Это был тот самый черный рыцарь кого называли теперь: де Морс. Он почти не вмешивался в схватку, просто находился в стороне и ждал, внимательно вглядываясь в мешанину из рыцарей и их боевых коней.

Одетого в тяжелую броню рыцаря почти невозможно было убить. Лицо, незащищенное забралом – вот то слабое место, та ахиллесова пята, удар куда мог принести гибель. И черный рыцарь скинув плохо закрепленную перчатку, одним движением вытащил их раструба доспехов, защищающих руки кинжал.

Еще миг, и Энтони будет мертв. И вдруг ничего не подозревающий юноша протянул руку.

– Помогите же мне, – сказал он, задыхаясь в горячке.

И неожиданно де Морс дал ему свою, левую, в металлической перчатке, правой отбрасывая кинжал в сторону. Энтони вцепился в нее обоими руками, стараясь вылезти из груди поваленных тел. Вся куча шевелилась, ругалась и хрипела. И от этого было еще хуже.

Оруженосцы и стражники уже были рядом. Они стали помогать коням подняться.

Де Морс обхватил виконта двумя руками и помог выбраться из-под бьющейся на нем лошади.

Встав на ноги, едва двигаясь в неуклюжих и довольно помятых доспехах, Энтони стал поворачиваться. Увидев своего недавнего рыцаря, он шагнул к нему.

– Эй, вы, шевалье. Вы поступили неправильно. Все это бесчестно! Вы не рыцарь и трус! Вызываю вас на поединок!

Рыцарь откровенно насмехался, глядя в глаза виконта сверху вниз.

Но тут графские герольды затрубили в трубы.

Маршал Лелоур спешил по ристалищу. Все рыцари оставили сражение и обступили бранящихся товарищей.

Подойдя к ним, маршал встал между готовыми к схватке, разгорячёнными рыцарями.

– Хозяин земли и устроитель поединка, сеньор граф де Монфор-лАмори, владетельный князь Тулузский, граф дЭврё властью своей прекращает любой поединок на своей земле.

– Братец спешит на помощь! – громко проговорил рыцарь.

И Энтони, мельком взглянув на замершего на своем месте Амори и побагровев, шагнул к нему.

– Никакой и ничьей власти надо мной, кроме божьей. Я при всех присутствующих вызываю неизвестного мне рыцаря на бой, и тот будет трусом и предателем, кто помешает мне в этом.

– Одумайтесь, виконт, ваше положение обязывает…

– К черту положение! Он оскорбил меня. Он не смел делать «каприолу» своим дестриером.

– Он будет наказан.

– Никто не смеет наказать его кроме моего оружия.

– Или вашего представителя, – спокойно и ровно проговорил де Морс.

– Что?

– Я готов представлять ваши интересы в поединке с этим рыцарем. Я его не знаю и личной мести к нему нет. Но я приехал сюда подраться, и я готов. Что мне может помешать в этом?

Маршал Лелоур подозвал герольда и что-то сказал ему. Тот быстро пошел, потом побежал по полю к месту, где сидел на трибуне граф Амори.

Долго он ему говорил, склонившись в поклоне.

Граф кивал, потом коротко ответил, и герольд бегом побежал назад.

Он передал ответ графа, и маршал повернулся к рыцарям.

– Высокородный владетель согласен на такой поединок.

– Пресвятая заступница! – воскликнул Энтони, у которого это прозвучало как «черт вас всех возьми!».

Де Морс стоял чуть в стороне, словно сторонний наблюдатель. И подбородок его, выступающий из металлических пластин, оставался твердым и отрешенным. И глаза терялись во мраке тени от шлема и налобной пластины.

Поединок, по обоюдному согласию, должен был произойти сейчас же и доспехи были выбраны боевые, более легкие и подвижные. Турнир был прекращен. Рыцари разошлись снять доспехи. Они не жалели о потерянном времени – впереди предстояло зрелище настоящего боя.

Поединок по вызову отличался от турнира. Если на турнире гибли по случайности, то в поединке дрались до смерти или до полного удовлетворения всех условий победителя.

Судя по настроению обоих рыцарей участников, уступать они не собирались. Энтони, которого уже раздели слуги, быстро подошел к своему представителю.

Тот уже сменил доспехи и стоял у своего шатра на возвышении в ожидании, пока ему оруженосец подводит боевого коня.

– Хотите, я отменю поединок? – едва приблизившись к рыцарю, проговори Энтони. Он, хоть и получил несколько царапин и ушибов, рад был бы сам начать бой.

– Зачем? – коротко и насмешливо отозвался рыцарь, берясь руками за луки седла и вдевая в стремя длинный носок своего башмака.

– Будьте осторожны, шевалье, – быстро проговорил Энтони, глядя на Черного рыцаря. – Если почувствуете, что вас побеждают, сдайтесь, я выкуплю вас.

Открыто расхохотавшись, Черный рыцарь поднялся в седло. Прекрасно выезженный конь ровным шагом тронулся с места, пока рыцарь не пришпорил его, спеша к своему месту.

Энтони остался и смотрел вслед удивительного шевалье.

Герольды зачитали правила и причины поединка, и рыцари сошлись в схватке-тьост. И длиться он должен был до добровольной и полной сдачи или до смерти – «à l'Outrance»

Копья переломились у обоих, но рыцари остались в седле, что вызвало крики одобрения с трибун.

Дальше оба они выбрали булавы и держа их наготове, стали ездить кругом, выбирая место для удара. Первым ударил южанин. Черный рыцарь, мастерски управляя конем, избежал удара. Он был само хладнокровие. Его глаза все так же скрывались в тени шлема, губы, больше похожие на щель, цинично усмехались.

Два удара нанес южанин и оба не настигли цели. Третий едва задел левый наплечник Черного рыцаря.

И тогда ударил сам де Морс. Его удар швырнул на землю южанина.

Тут же спешившись сам, де Морс отбросил щит и шагнул вперед. Южанин, чувствуя гибель, торопливо поднимался и торопливость эта мешала ему. Едва он выпрямился и взял у оруженосца свою булаву, как де Морс нанес второй удар по голове противника, потом, тут же третий.

Булава была утяжелена свинцовыми шипами, это было не турнирное, а боевое, страшное оружие.

Будь на рыцаре доспехи для турнира, он получил бы только сотрясение. Но тяжелую монолитную броню заменили боевые латы и облегченный шлем. Обливаясь кровью, южанин рухнул на вытоптанную землю.

Оруженосцы и священники бежали к нему.

Энтони тоже сорвался с места. Был он не злым юношей и уже жалел о произошедшем, надеясь только, что рыцарь выживет. Неизвестный человек в зеленой одежде оруженосца бросился ему на встречу, быстро проскочил мимо, и Энтони сделав после этого только один шаг, упал посреди поля.

Следя за ним взглядом, граф де Монфор вскочил, хотел что-то сказать и повалился в свое кресло, смертельно побледнев. Глаза его закатились, и он с хрипом и часто задышал, пытаясь что-то сказать.

Энтони очнулся в своей постели, чувствуя острую боль в левом боку. Тело его жгло, как огнем, и юноша застонал, превозмогая себя.

Он открыл глаза. В комнате стоял полумрак. Он был один на одре болезни, и жар обволакивал его, мешая дышать. Тут за дверью послышались голоса и в комнату вошли люди. Это был личный врач графини де Ним, и она сама, владетельная красавица. Энтони устало закрыл глаза. Думать и говорить ему совсем не хотелось.

Врач, уверенно подойдя к постели, поднял одеяло, приподнял рубашку на лежавшем и потрогал пальцами края раны.

– Как он, мэтр Жюльен? – спросила графиня и голос ее звучал озабоченно.

– Рана не опасная. К сожалению, госпожа, он быстро поправится, если не применить должным образом наше средство.

– Так применяйте. Кто же вам мешает.

– Слушаюсь, высокородная госпожа.

Врач сел на постель и стал расставлять рядом с собой, на столике принесенные им баночки и горшочки.

Энтони думал, что бредит, что ему все снится или мерещится. Сознание его медленно затуманивалось, и сквозь этот туман он слышал тяжелое дыхание и нечленораздельное бурчание мужчины и чувствовал неприятный запах какой-то мази и лекарства. Больше он ничего уже не воспринимал.

В этом запахе он плавал, словно в страшной кипящей реке. Он стонал, метался в жару, испарина покрывала его лицо. Но не было рядом ни друга, ни слуги, чтобы отереть ее. Он просил пить, в бреду видел воду, тянулся к ней, но это был только бред.

И снова до его сознания донеслись голоса. Опять мужчина и опять женщина.

– Тихо, Жерар, постой за дверью. А вы, кузен, помогите мне…

Энтони показалось, что он услышал голос ангела. Это была золотая Анет.

Девушка села на постель на то место, где сидел недавно тот, чья работа была врачевать, а дела – убивали.

Анет снимала повязки и бинты, качала головой и вскрикивала, потом склонилась низко и стала стирать ядовитую мазь чистой тряпкой.

– Спасибо, кузен. Теперь вынесите все это в вашу комнату и оставайтесь там, чтобы слуги ничего не нашли. Я приду. Все уберу.

– Хорошо, Анет.

ДОуэн вышел. Анет склонилась ниже к раненому.

– Потерпите, друг мой. Никакие мази и зелья вам не помогут, яд уже попал в вашу кровь и отравляет вас изнутри. Сейчас.

Она быстро встала и подойдя к двери, выглянула наружу. В коридоре никого не было. Тогда она закрыла дверь и задвинула засов. Потом вернувшись к постели раненого, она быстро и не раздеваясь, легла рядом с ним, и положила свои маленькие холодные ладони на горящую как в огне рану.

– Терпите, шевалье. Терпите, благородный и мужественный рыцарь.

Боль от прикосновения усилилась, потом стала просто невыносимой. Ладони девушки, все ее тело было близко, очень близко. И тем не менее она не касалась раны виконта совершенно. Но рану словно пронзил раскаленный штырь. Энтони застонал, потом, приходя в себя. Сцепил зубы, чтобы не заорать.

– Терпите, друг мой, – шептала Анет.

Энтони старался, он скрипел зубами, комкал руками тончайшую простыню, мял одеяло. И не сдержавшись, заорал.

Там, в длинном мрачном коридоре, шел мэтр Жюльен. Услышав дикий крик из покоев виконта, он довольно потер руки и поспешил мимо. Больше до молодого рыцаря никому не было дела.

Боль постепенно стала спадать. Энтони лежал, вытянувшись, на постели, и дыхание его становилось спокойным.

– Все хорошо, мой рыцарь, все теперь хорошо. Лежите и отдыхайте. Сегодня к вам больше никто не придет. Повязку нужно менять каждые два дня. Вечером я приду к вам, и снова буду лечить. Рана должна оставаться открытой. Просто не трогайте ее и не давайте одеялу касаться. Кроме вашего оруженосца, к вам никто не зайдет. А Жерар добрый малый и предан вам. Все будет хорошо.

Энтони хотел ответить что-нибудь, сказать ласково слово, выразить девушке свою благодарность, но он был слаб. Сон сморил его незаметно.

Анет села, расправила на больном одеяло и вытерла испарину с его лица краем своего рукава.

– Отдыхайте, любимый, я спасу вас, – тихо проговорила девушка, встала и сорвалась с места, легкая, словно ветерок.

Энтони спокойно спал, впервые за сутки боль оставила его.

Прошло время. Анет регулярно и тайно навещала больного. Жерар, преданно опекавший своего хозяина, помогал ей во всем.

Однажды к виконту зашел барон Ален де Руси. Встав возле постели, он сказал, что остается в замке до полного выздоровления графа де Монфора.

– Что с братом? – слабо спросил Энтони.

– После того, как вы упали на ристалище, графа хватил апоплексический удар. Но личный врач вашего брата говорит, что он поправится. Поправляйтесь скорее, виконт, я буду приглядывать за всем. Я живу в средней башне. Если вам нужна будет помощь, присылайте слугу. Графиня Агнесса достойно заботится о вас, выздоравливайте. Несчастная женщина! Сколько испытаний выпало на ее долю. И сколько еще предстоит!

Достойный барон коротко и ободряюще кивнул больному и быстро удалился.

А Энтони почувствовал страшное беспокойство.

По совету Анет он не открывал глаз, когда к нему заходила графиня Агнесса и мэтр Жюльен. Его рана успевала затянуться с их прошлого посещения и они, не понимая в чем причина, накладывали новые ядовитые повязки. Анет появлялась сразу после них, снимала разъедающую мазь, ложилась рядом и накладывала руки, никогда не касаясь самого тела юноши. К приходу врача Агнессы, она мазала рану своим снадобьем, сверху накладывала такие же повязки, как у Жюльена. Тот был удивлен, нюхал остатки мази, но та по виду и по запаху была очень похожа на его собственную.

Энтони мог уже вставать. Он замучил Анет вопросами о графе Амори.

И наконец девушка ему разрешила подняться с постели. Тогда к приходу мэтра Жюльена, Энтони позвал Жерара и оделся с его помощью. Вошедшего он встретил стоя, чем поверг его в крайнее изумление.

– Благодарю, мэтр, за вашу заботу, – насмешливо сказал Энтони слабым еще голосом. – И не смею больше отвлекать ваше внимание от более серьезных дел. Как чувствует себя граф?

– Поправляется, благородный и могущественный господин, – пробормотал растерянный эскулап и быстро ретировался.

А Энтони, позвав с собой Жерара, пошел в покои брата. Чтобы попасть туда, нужно было миновать длинный коридор и зал, в котором граф принимал некоторых посетителей и беседовал с друзьями.

Там, в своем кресле, сидела графиня Анесса. Барон де Руси стоял напротив нее, слегка наклонившись.

– Попрощайтесь от моего имени с графом и передайте ему от меня пожелания скорейшего выздоровления, – говорил барон.

– Вы уезжаете? – воскликнул Энтони. – Вы же обещали!

Графиня вздрогнула, а барон обернулся.

– Увы, мой друг. Срочные и неожиданные дела призывают меня. Но я вернусь сразу же, как смогу.

– Нет, дождитесь, когда брат поднимется с постели!

– Я знаю о положении дел, мой юный рыцарь. Я уезжаю после того, как отслужат обедню. А перед этим граф Амори лично примет маркиза де Боде, посланника короля Филиппа. Я увижу там моего бедного друга и уеду со спокойным сердцем.

Энтони вырос в более простом доме, и ему хотелось крикнуть: «А что мешает вам зайти к нему сейчас». Но он сдержался.

Его разрывали противоречивые чувства. Он знал, он рвался в спальню графа. Но приличие, какой-то этикет приковывал его к месту. И сожалея о необходимости исполнять это, Энтони застыл на месте под насмешками красавицы графини и сочувственную улыбку старого воина.

Не говоря больше ни слова, Энтони попятился немного и вышел. Больше ему не о чем было говорить с сидевшими тут.

Выйдя во двор, юноша увидел садившихся в седло дОуана и его оруженосца и подошел к нему. Рыцарь был в легких дорожных доспехах. И под ним был не боевой дестриер, а обычная дорожная лошадь.

– И вы уезжаете? – грустно спросил его виконт.

– Нет. Лишь ненадолго уезжаю по делам ордена. Я рад, что вы выздоровели.

– Спасибо, дружище. Возвращайтесь скорее, мне будет одиноко без вас.

– Вернусь, виконт, недели не пройдет, как вернусь.

И рыцарь храма тронул коня, сопутствуемый своим оруженосцем.

Энтони показалось, что он один остался на всем белом свете. Грустно он повернулся назад к крыльцу. И тут его окликнули сзади.

– Виконт, вы, подождите.

Энтони оглянулся. К нему от ворот шел де Морс, в обычном своем легком облачении. Лицо его и голову, как всегда, скрывали выкрашенные черной краской шлем и пластины.

– Слушаю вас, шевалье, – повернулся к рыцарю Энтони.

Де Морс остановился паре шагов от виконта.

– Я хотел бы получить деньги. Я ведь дрался за вас. За это обычно берут не меньше 200 экю, но так как у меня сложности, хотел бы получить 250. Сойдемся на цене?

– Нет. То есть, готов дать и больше, но пока денег у меня нет. Граф гарант сделки, но он болен. Сказали скоро выйдет к приему посыльного. Идемте со мной, там и попросим денег.

– Хорошо, сударь, как скажете.

И оба рыцаря быстро поднялись на крыльцо.

И проходя в приемный зал, они увидели графа де Монфора, выходящего из своих покоев.

Был граф Амори сам не похож на себя. Лицо его, всегда бледное, было синюшно-воскового оттенка, широко открытые тусклые глаза напряженно смотрели перед собой. Грудь почти не вздымалась. Жена с одной стороны, с другой ее брат Раймунд Транкавель поддерживали больного под руки.

Энтони хотел подойти к графу Амори, но его внезапно взяла оторопь. И он лишь поклонился проходившим мимо него владетелям. Шевалье же за его спиной лишь слегка опустил голову, по привычке сложив руки на рукоятке меча.

Энтони хотел последовать за всеми, но шевалье остановил его.

– Знаете что, я лучше запишу мои неудачные 250 экю в списке потерь. Прощайте, мой принц.

– Подождите. Брат отдаст вам деньги.

– Нет, виконт, поверьте уж старому рубаке, повидавшем многое.

– Почему? Вы намекаете на бесчестность?

– Никак нет. Намек в моем имени и девизе.

– То есть?

– Думайте, что хотите. Я уезжаю. Ситэ – проклятое место. И боюсь я сам его проклял.

Рыцарь хотел уходить, но увидел идущего по коридору епископа Арля.

И опять виконт поклонился прелату, а рыцарь слегка склонил голову. Следом через минуту прошли в тот же зал барон Ален де Руси и маркиз де Боде.

– И видеть не хочу, что там произойдет, – сказал де Морс, повернулся и быстро пошел к выходу.

– Стойте, – Энтони бросился за ним бегом.

Догнать быстро шагающего рыцаря удалось у самого выхода.

– Подождите же.

– Если хотите, проводите меня до ворот. Там и поговорим. Мой конь ждет меня под навесом.

– Хорошо. Прикажите вашему оруженосцу…

– У меня нет оруженосца. Я нанимал человека только для поединка.

– Но такого же не бывает.

– Поверьте, виконт, в жизни бывает все.

– У вас даже не отступление, а поспешное бегство. Что это значит, шевалье?

– Я могу сражаться с врагом по числу и силе превосходящим меня – но с колдовством, нет, сдаюсь сам.

– При чем тут колдовство?

– Идемте во двор.

Шевалье и виконт вышли за дверь и спустились с крыльца.

Когда они оказались при свете яркого дня, шевалье повернулся к молодому человеку.

– Вы видели графа? На нем слой женских белил, заметили? А запах идет трупный. Такое бывает при ранениях. Но он же не ранен. Если можете, тоже бегите отсюда.

– Это я ранен, шевалье. Моя рана еще не зажила и на ней повязка с мазью.

– Ну, оставайтесь при своем мнении.

– Шевалье, постойте. Давайте так, когда прием закончится, зайдем в покои брата. Все буду внизу, на обеде, и нам никто не помешает. Дождемся там, а вернется граф – и поговорим.

Де Морс задумался. Двести пятьдесят экю – это не мало для бедного бродяги.

– Что ж. Попытка не пытка. Пойдемте. Чем займемся пока?

– Идемте на кухню, перекусим. Надеюсь там найдется для нас кусочек жареного кабана.

– Надеюсь, что и мне перепадет от того кабана, – ответил рыцарь с усмешкой в голосе.

На кухне ближе к горящему под жаровней огню, сидел Жерар. Повар и мальчишки-помощники метались между котлами, а оруженосец виконта просто и лениво смотрел на огонь.

Увидев своего господина, оруженосец даже не пошевелился, справедливо полагая, что в кухне все равны.

Энтони и де Морс взяли себе по цыпленку, сели в отдаленном углу и стали разрывать добычу и вгрызаться в коричневую аппетитную корочку и отрывая кусочки еще суховатого куриного мяса. Попутно они поедали все, до чего могли дотянуться и закусывали кусками тушеной телятины, жареной форелью и медовыми пряниками.

Им стало смешно, и они наперебой предлагали друг другу совершенно несовместимые вещи, макали пряники макали в горчицу, а чеснок – в сахар. Больше всего смеха у них вызвали свежие яблоки с жирной бараниной.

Пирога попробовать им не дали. Но они были уже сытые, поднялись и вышли наружу, до тошноты уже надышавшись запахами жареных и вареных яств. Жерар тоже сытый, последовал за своим господином.

В кухню входил распорядитель сообщить, что высокочтимые сеньоры готовы приступить к трапезе.

Энтони и де Морс переглянулись. Пропустив слуг, они пошли к узкой винтовой лестнице, ведущей наверх. Навстречу им спустился мажордом.

– Граф Амори в пиршественном зале? – спросил Энтони.

– Нет. Его сиятельство должны отдохнуть после приема. Граф еще слаб для пиршества.

Энтони быстро взглянул на де Морса. Тот кивнул.

Пропустив управляющего, Энтони кивнул Жерару, чтобы не отставал и посмотрел на спутника.

– Что ж, идемте, шевалье. Так даже лучше. Амори не будет сильно сердится на нас и признает справедливость разговора. А если что-то не так, как вы утверждаете и дело темное, тогда и убедимся.

– Согласен с последним. Так и будет, виконт, вот увидите, – мрачно ответил рыцарь.

Коридор наверху был пуст. Никого: ни стражника, ни слуги под дверью больного. Но дверь заперта изнутри на щеколду.

– Странно, – проговорил Энтони. – Зачем брату запираться?

– Или не ему. А тому, кто в комнате.

– Вы хотите сказать, что там находится тот, кто опасен для графа? Нужно выламывать дверь.

– Или залезть через окно из соседней комнаты. Сейчас лето, все окна открыты. Ну-ка, малый, отвори нам запор с той стороны, – повернулся де Морс к Жерару.

– Нет, лучше я сам, – остановил его Энтони. – Если Амори увидит слугу, боюсь, это будет на совсем вежливо по отношению к хозяину дома.

– Ну – я хам.

– А я стараюсь им не быть.

И с этими словами Энтони бросился в ближайшую отпертую комнату по одну сторону со спальней графа.

Это была комната для слуги, сейчас пустая. Энтони подошел к отпертому окну, встал на подоконник. Окна того времени были очень узкие, но к счастью, юный виконт оставался по детски худым и подвижным. Пролезая в проем, он оглянулся. Де Морс и Жерар напряженно следили за ним.

Снаружи под окном был небольшой уступ из камня. На него Энтони и оперся ногой в легкой шелковой туфле.