скачать книгу бесплатно
Вдруг до неё донеслось бормотание из чулана.
– А это – кто?
– Та …Вовка пьяный.
– И сколько уже пьяный?
– Та хто его знаить…
Блондинка ускорила пробивание к выходу через завалы какого-то тряпья, хлама …Добралась, закрыто. Она крикнула :
– Мне надо в магазин! —
Услышала, как тетка с грохотом пролазит через собственные баррикады. Девушка с ужасом посмотрела на то, что осталось позади. Бросив взгляд на нечесаные лохмы тетки, вздрогнула, но довольно бодро произнесла:
– Щас …в магазинчик! Винца хряпнем! Тетка сразу подхватила :
– Ага, и колбаски не забудь! Клацнул замок…
И не знала блондинка Гуля, как может быть вожделен звук открывающегося замка! Она осторожно переступила порог проклятого порога.
ДУБЛЬ – ДВА
Как её ноги несли, Гуля не помнила. Казалось, смрад и бряканье козьих бубенцов никогда не кончатся…
Она подняла глаза и прочитала вывеску «Молоко», и поняла, что пить это не сможет ни-ко-гда! Отдышавшись, девушка усмехнулась:
– Ну что- дубль два? Звякнуть второй тетке?
Особо не хотелось. Мать предупредила, что она жаднее крестной. Обирала наивную сестру – северянку в первые дни гостевания у бабушки. А позже – обманывала, опять обирая, вроде как взяв её, смертельно больную в долю по строительству коттеджа. Видимо, рассчитывая, что к постройке та не доживет. Ошиблась, тетя Параша. Да… Что ни родственник – то подарок! Да мать могла и не рассказывать, какая тетя Параша.
Гуля помнила нехороший случай по вине тётки…
Блондинка-северянка, как уже знаем, в детстве была этакой розовощекой упитанной девочкой. Как и остальные члены семьи. Не смотря на многодетность, все чада, особенно детьми, были толстячками.
Да и немудрено: со стола круглые сутки не исчезало козье молоко, сливки, салко, творожок – свежее, свое… В советских семьях было принято держать хозяйство, хотя и не у всех. Кто- то жил для себя, -ни детей, ни забот, ни хлопот. Соответственно – и радости – никакой.
А вот у родителей Гули -наоборот, все для детей. Отец прилично зарабатывал. Мама – пекарь. Деткам только свежая выпечка, самая вкусная. Вот и росли дети, как на дрожжах. Ну, попробуй не съешь мамин рыбник – в масле кипящий, ароматный, горячий! На губах тает!…
Или – пасочки. Уж кто-кто, а мама Гули пекла пасочки, как никто! Ушла она на пенсию, а мастера на Пасху в поселке не нашли до сих пор… Что-то в них не то; и на вид не хуже, и сладкие, ан-нет! Не вкусная выпечка, не мамина, не от сердца…
Так вот, того розовощекого поросеночка – северяночку, уже подростка, решила тетка Параша -вот уж действительно- параша! – вместо своей дочери, высоченной и худой, и от этого постоянно горбившейся, подсунуть на десерт сынку знакомой, по блату. Он
в Севастополе морячком трубил, в рядах Красной армии. Дескать, чоб не обиделся. Парашина вобла наотрез отказалась. Свиданка горела. Доця на дух не переносила матросов; её тянуло к денежному эквиваленту любви, а от матроса- что кроме тельняшки? И никакие уговоры про блатную мамашу, что устроит будущее не купили доцю. А тут-, на те -чистенькую доверчивую дуреху.
И надо же, этого бедолагу звали – Паша!
А белобрысой девочке -что? Цветы, мороженое слопать, да на памятники поглазеть, за ура!
В общем, натянули на толстушку джинсовую юбку да футболку с люрексом… Ну, если не свинья в хомуте, то… в общем- на любителя. Открылись бабушкины ворота и девочка поняла причину отказа горе- воздыхателю. Он сутулился, был на голову ниже и очень, очень худой.. А при разговоре незнамо для чего скалил почти пародонтозные, желтые зубы, как-то странно шикая, пропуская через них воздух, подобно старой кляче.
Хорошенькая толстушка наверно уже скривила губки.
Пашлик понял, что и сейчас, как в прошлый раз ему скажут
«До свиданнья», и перестал по —идиотски «шикать».
Он сказал:
– Сегодня катят кино «Кинг-конг». Пойдем?
Честно скажем так: что «Кинг-Конг», что «Король лир» для девочки-поросеночка были одинаковы. А вот что там будет буфе-ет… Это уже куда интереснее! И потом, приглядевшись к Пашлику, Гуля заметила на его лице сходства с её любимым героем из кинофильма, Павликом Корчагиным. Она перечитывала второй раз книгу «Как закалялась сталь», и его имя на сейчас завоевало сердце Гули.
Девочка вспомнила, как герой – отважный Павка, уже ослепший от страшной болезни, хотел вырваться из больницы, и чтобы показать свою силу, поднял медсестру на руки…
Толстушка смерила ещё раз взглядом Пашлика, чьё тело почти уносил вечерний бриз. Сдунув белую прядь со лба, она деловым тоном напомнила:
– Я люблю пломбир!
Блондинка закрыла ворота за собой.
Противная мокрая рука взяла её мягкую ладошку:
– Пойдем?
Она руку отдернула и вытерла об юбку:
– Мне можно до восьми вечера!
Конечно, не было никакого «Кинг-Конга»…
И буфета-тоже. Просто горе-ухажеру надоели издевки товарищей по поводу его прозрачно- призрачного вида. И он поспорил, что есть у него пассия, и есть кому заземлить, чтобы – ветром не уносило…
Дело было так: куранты на площади Нахимова отыграли Подмосковные вечера. В Советские времена они отмечали каждый час. Так-то!
Блондинка, болтая полненькими ножками, сидела на скамейке, и доедала очередной пломбир.
Пашлик, дергаясь и озираясь по сторонам, ждал спорщиков.
Северяночка облизалась и потерла ладошки:
– Такое вкусное!
Пашлик вытер пот со лба, нахлобучил бескозырку и жадно сглотнул.
– Я говорю, пломбир- вкусный. Ещё хочу! – напомнила блондинка.
Пашлик все озирался. Он достал сигарету дрожащей рукой.
– А ну, не кури! —потребовала блондинка.
– Господи! Как же ты меня достала! – в сердцах признался Пашлик.
– Что-о-о!? -лицо блондинки вытянулось. Она встала.
– Да сиди ты! Щас, пломбир твой принесу!
Заулыбался как-то криво от папиросы во рту горе-ухажер. Не прошло и минуты, – и мороженое приятно охлаждало, и волшебно таяло на губах у мурчащей от удовольствия толстушки…
– А ты че, не куришь? Прищурил глаз Пашлик.
Блондинка презрительно хмыкнула.
– И не пробовала? Тот же ответ.
– Так может, ты ещё и – девочка??…
Он нагло глядел в чистые глаза девочки северяночки.
Гуля перестала жевать, кивнула. А потом, когда дошла смысловая нагрузка вопроса, повернулась лицом к обидчику и …громко фыркнула ему ответ.
Что сказать?
Видок у Пашлика наверно был на высоте, потому что среди прохожих оказалось немало желающих ткнуть в него пальцем. И прерывая приступы смеха, спрашивать:
– Ой! А это – что!?
Сослуживцы не узнали Пашлика и прошли мимо. А он и смолчал – думал, не вернутся.
Вернулись. Один даже удостоверился :
– Ты ли это, Пашлик!?
И тому, кто с таким нетерпением ожидал сослуживцев минуту назад, в это мгновение хотелось или под скамейку залезть, или сквозь бетон провалиться; он позорно молчал. Пашлик даже забыл про намокшую сигарету, торчащую во рту, вернее свисающую на подбородок, напоминая прелесть от хронического насморка…
Парням блондинка наверно понравилась; они решили добить хвастуна, зная хорошо, « Хто таки – Пашлик.»
Один из спросил :
– А на свадьбу пригласите?
На что крымчаночка с севера отрекошетила вопросом, по – нашему:
– А …в качестве кого?
Матросы, поцокав языками, и почесывая затылки, стали удаляться.
– Ну чё, утерся? Давай уже, проводи! Блондинка не имела понятия, куда надо идти.
Пашлик вытер ответный плевок и был готов к мести. Ибо только подобные Пашлику, воюют с юбками. Затолкав её в автобус, полностью забитый матросами, отправил в ненужном направлении…
Что был за праздник- девочка не знала, но в душном автобусе от перегара, несущегося от пьяных матросов, она стала задыхаться. Больше тридцати мужских глаз, изголодавшихся по женской ласке, просто пожирали аппетитную толстушку. Она забарабанила в дверь:
– Откройте!
Шофер повернулся. Блондинка вскрикнула; так ужасен был шрам на его лице. А он криво усмехнулся :
– Куда спешишь?
Блондинка надула губки и рявкнула:
– У тя чё, окна -лишние? Все выбью! – и сняла дурацкие босоножки, с тяжёлыми квадратными каблуками.
Автобус чуть не разорвало от дружного хохота. Шофер понял, что эта выбьет. И не только окна. И нажал на тормоза…
Выбежав на свежий воздух, девчушка подошла к шелковице, росшей неподалеку. Оперлась о теплый шершавый ствол дерева, и разревелась.
Вдруг, кто-то взял за локоть:
– Что с вами?
Патрульный внимательно оглядывал девочку.
Гуля рассказала про труса Пашлика. Патрульный переглянулся со своими сослуживцами. Спросил фамилию Пашлика. И Гуля не раздумывая назвала её…
Зареванная, Гуля ворвалась в бабушкин дом.
Тетка Параша с недоумевающим лицом – не уж-то зря!? А блат -как же?
Спросила :
– Что случилось? Девочка крикнула:
– Всё!
– Господи! Да когда и где вы успели!? Блондинка просто задохнулась:
– Какая же вы дура, тетя Параша!
Однако успокаиваться тете Параше было рано: она до смерти боялась отца Гули. И на то были причины. Пробравшись в темноту, где забившись в угол, рыдала девочка, тётка подкралась лисой:
– Что убиваешься, все они…
– Нет не все! -выкрикнула Гуля, -мой папка- не все!!!
– Так, как это было?
Девочка перестала всхлипывать, и с ненавистью прошипела:
– А никак! В рожу я ему плюнула!
– А- аааа… разочарованно протянула тетка.
Блат ей больше не светил. Она тихо растворилась в сумерках…
…Из темноты ночного Севастополя донеслось дыхание моря. Гуля присела на ступеньку каменной лестницы, что вела ко входу на Малахов курган. Прикрыла глаза.
