Такая разная любовь

– Сколько же ты можешь делать ей пакостей? – тихо и удрученно проговорила она. – В чем виновата эта девочка, которая даже не знает, что у вас общий отец?

– А в том, что он живет с ними, а не с нами, – опять огрызнулась Вика.

– Замолчи! – прикрикнула мать. – Он и не должен был жить с нами. Он даже не знал о тебе, пока ты сама не предстала перед ним в 7-м классе и не объявила ему с женой, что ты его дочь, а потом привела их к нам домой, и мне пришлось объясняться.

– Зато он стал давать нам деньги, – не унималась Вика и со злостью добавила: – Правда, за моё молчание. Ненавижу их.

– Сколько же в тебе злости. Когда ты уже успокоишься? И зачем ты только перевелась в ту школу, где училась Татьяна, ведь твоя школа была – вот, под боком. Ты стала её подругой, а сама кипела от ненависти. А сейчас ещё и мужа увела.

– Ну ты же не рассказывала мне, как это у вас получилось, что он остался в неведенье.

– Уйди с глаз долой.

Вика психанула и ушла в свою комнату. Ворочалась она долго, то боли беспокоили, то мысли не давали расслабиться. Появилось головокружение, тошнота и сильная слабость. Вике даже показалось, что у неё поднялась температура. Боль усилилась. Она встала и пошла в туалет, но появилась проблема с мочеиспусканием. Началась рвота. Мама услышала стоны дочери и вышла из своей комнаты.

– Мне плохо, вызывай скорую, – успела сказать Вика и застонала от сильной боли.

Скорая приехала быстро. Елизавета Сергеевна крутилась вокруг врачей и дочери:

– Что с ней?

– Похоже на внематочную беременность. Мы её забираем.

– Я с вами.

Мама быстро побросала необходимые вещи в сумку, помогла одеться дочери и всё время держала её за руку, как будто боялась потерять.

Когда Вику привезли после операции, мама не отходила от дочери ни на минуту и продолжала держать её ладошку в своих руках. Осунувшаяся, уставшая, не чувствовавшая, что голодная, Елизавета Сергеевна глаз не сводила со своей доченьки и всё время молилась.

Вика очнулась, увидела маму и отвернулась от нее. Ей было больно смотреть на изможденного от усталости родного человека, да и слезы сами собой лились из её глаз, оплакивая потерянного ребенка.

– Не плачь, моя дорогая, – успокаивала её мама, – всё наладится. Ты ещё молодая. У тебя всё впереди.

– Не буду плакать, прости. Ты права. Мам, там Лорд один. Его покормить надо и на улицу вывести.

– Не переживай, сосед за ним присмотрит, я ему ключи оставила.

– Спасибо.

Прошли сутки. Вике не давала покоя внезапно возникшая мысль: «А ведь я никому не нужна, кроме мамы». Она взяла телефон, открыла вотсап и написала: «Больше не побеспокою. Ребенка потеряла». Сообщение ушло одновременно на телефоны Татьяны и Семена.

Вика прислушалась к себе. Боли внизу живота беспокоили не сильно, но сил не было даже пошевелиться. За эти два дня она пролила много слез. Она потеряла не только ребенка, она потеряла интерес к своей жизни, да и ко всем вообще. Нет, она никого не проклинала и даже не злилась, она просто пребывала в какой-то пустоте, в вакууме, где нет ни звуков, ни запахов, ни самой жизни.

Был уже вечер понедельника. Она пролежала с закрытыми глазами почти весь день, а рядом с ней, на больничном старом стуле, сидела все эти дни её мама, то дремала, то молилась. Вот и сейчас доносился до дочери её шепот. Вика прислушалась.

– Господи, прости душу грешную моей доченьки. Избавь её от страданий. Передай все её грехи мне и позволь ответить за них. Пусть только я пронесу этот крест. Я справлюсь, только пощади её. Господи! Накажи меня, прости её! Благодарности моей к тебе нет предела, Господи! Исполни мою просьбу!

Вика открыла глаза. Мама стояла у окна, сложив ладошки перед грудью и смотрела вверх на звезды, которые как-то по-особенному были ярче обычного. Сильный ветер раскачивал почти голые деревья, ветки которых, как руки, тянулись к окну, в надежде обнять эту страдающую женщину.

– Мам…

Елизавета Сергеевна повернулась к дочери с блаженной улыбкой на лице и с полными слёз глазами, которые медленной струйкой покатились вниз.

– Что, моя доченька? Что ты хо… – она остановилась на полуслове, ойкнула, одну руку прижала к груди, другой оперлась на подоконник и стала опускаться. Через мгновение она уже бездыханно лежала на полу.

– Мама, – закричала Вика и соскочила с кровати. – Помогите!

Она приподнимала голову мамы, целовала её в лоб, щеки и кричала:

– Мамочка, нет, не бросай меня. Да помогите же кто-нибудь!

В палату забежала сестра. Вика потеряла сознание. Когда она очнулась, то стул, где всегда сидела мама, был пуст и в палате никого не было. Она потихоньку встала и вышла в коридор. Навстречу шла медсестра.

– Где мама? Что с ней?

– Успокойтесь, – доброжелательно ответила молодая девушка. —У вашей мамы случился инфаркт, но сейчас она вне опасности и находится в реанимации. Завтра, возможно, сможете её навестить. Идите отдыхайте. Я буду держать вас в курсе дела.

– Спасибо вам, я буду ждать.

Вика зашла в палату и долго плакала. Слезы были её болью, страданием, покаянием, молитвой и перерождением.

Глава 6

Татьяна прочитала сообщение от Вики только утром, собираясь на работу. Информация вызвала у нее шоковое состояние. «Это я виновата, – застучало у нее в висках, – это я пожелала ей плохое. Потерять ребенка – это ужас!» Татьяна не осознавала, что больше всего её напугало: нарушение своего морально-нравственного убеждения – быть всегда хорошей или генетический религиозный страх божьей кары. Невозможно заглянуть в глубины своего подсознания, зато тело сразу реагирует на сильные стрессы. Татьяна почувствовала себя плохо: у нее сдавило в груди, на лбу выступил холодный пот, пульс участился, ноги стали ватными. Она присела на стул и попыталась восстановить внутреннее равновесие медленным, глубоким дыханием.

Семен тоже собирался на работу и обещал довезти Полину до школы. Он, наоборот, был в прекрасном настроении. Осмотрел себя в зеркале, тщательно причесался, провел тыльной стороной ладони по щетине и мысленно утвердился в том, что выглядит нормально, даже не побрившись.

– Таня, я тебя тоже могу подбросить, если поторопишься, – спокойно предложил он и, заметив её состояние, спросил: – Ты что такая бледная? Плохо себя чувствуешь?

Он присел перед ней на корточки, взял её кисти рук в свои ладони и посмотрел ей в глаза. Его взгляд не выражал ничего: ни раскаяния, ни сострадания, ни трепета, ни злости – ничего, простое равнодушие. Это поразило Татьяну. «Может, он не знает? Ему нужно сообщить новость от бывшей подруги», – подумала она и грустно произнесла:

– Мне Вика написала сообщение.

Не дослушав её, он моментально встал, отошел к столу, где лежала его папка с документами, взял её и, спокойно направляясь в прихожую, ответил с веселыми нотками в голосе:

– Мне она тоже написала. Я всё знаю, – и, повысив голос, крикнул дочери: – Полина, я уже обуваюсь. Ты идешь?

– Да, я сейчас, – ответила дочь из своей комнаты.

Татьяна подошла к нему ближе и посмотрела с осуждением.