Гавайская рубашка

– Сдалось оно тебе, это дело? Ой, натерпишься, намучаешься…

– Бабуля. Я знаю, на что иду. Вот приеду в Питер и там всё будет хорошо, вот увидишь, – он поставил пустую тарелку в мойку и снова сел за стол, на котором уже стояла налитая бабушкой кружка свежезаваренного чая.

– Ты ж один у меня здесь из внуков, а уедешь, я что буду делать?

– Я тебя потом к себе привезу, будешь у меня жить. Только вот сам обживусь, группу соберу, тебе на билеты поднакоплю и всё.

– Талантливый ты, Ромка, у меня. Пробьёшься, прорвёшься, если есть захочешь, – слова Ромы на счёт переезда никак её не радовали. Она казалась очень расстроенной, и голос её был таким же. – В отца пошёл. Тот ведь тоже себе если в голову что втемяшит то не выдолбишь, не переспоришь, – она вздохнула и заплакала. Она скучала по сыну.

– Бабуль, ну ты чего? – Рома подошёл к ней и обнял.

– С матерью не спорь, слушайся, одна она у тебя, – немного успокоившись, сказала она.

– Хорошо, бабуль, ты только не плач.

– Старая я уже, куда мне ехать. В этих краях родилась, в деревне рядом с городом, тут и помру. А ты молодой. Езжай. Храни тебя Бог, – бабушка перекрестила внука.

Благословление данное бабулей натолкнуло Рому на размышления о своей будущей жизни. Её мнение было важно. Про Аню ей он ничего не сказал. Бабушка порадовалась бы за него, но Рома, хоть и влюбился «по уши» и считал, что нашёл свою вторую половину, пока не рассказывал про Аню никому. «Всему своё время».

XI

Боль вот уже который день разрывала шею. Время, данное организму на самовосстановление, не принесло никакого толку, да и бесконечные полоскания растворённой в воде содой и брызгание аэрозолями никак не улучшали положение. Хуже того – петь с больным горлом было невыносимо. К тому же все средства, полученные за три в неделю вечера пребывания в кафе, уходили на какие-то таблетки, проезд, а большинство откладывалось на отъезд из города. Роме не хотелось тратиться, и сила воли помогала сдерживать «отъездные» в отдельном кошельке, и даже в отдельном ящике.

Вдобавок к тому, что петь было больно, так ещё и простуда начала сбивать с ног. Это было вполне объяснимо – осень вступала в свои права и температура воздуха вместе со скоростью ветра постоянно менялись. Спустя две недели неполадок в организме, пришлось обратиться к участковому доктору. Конечно, этому способствовала мама. Ранним октябрьским утром Рома посетил городскую поликлинику ?8. Возле кабинета участкового уже по традиции сидело много народу. Ну, как много? Восемь человек. Но если учитывать что на каждого при приёме уходит в среднем минут 7, то вывод напрашивается сам – Рома зайдёт к врачу примерно через час.

С первого взгляда нельзя было сказать, кто из пациентов по какому вопросу так рано пришёл. Здесь сидели бабушки, женщины, одна девушка, усатый дядя. Трое из восьми кашляли. Рома не подавал никаких признаков болезни. Не поговорив с ним, никто бы не понял, что делает в больнице с виду здоровый парень. А вот если бы он начал отвечать на какие-нибудь вопросы, при чём шёпотом, чтобы не раздражать горло, тогда бы стало понятно, что он здесь делает, а точнее, в данный промежуток времени, бездельничает.

После поликлиники нужно было ехать на пары, поэтому с собой были тетради. Поглядев вокруг, Рома решил что-то записать, открыв одну из трёх тетрадок. Это занятие явно поможет скоротать время.

Так, минута за минутой, пациент за пациентом, и последний перед Ромой визитёр вышел из кабинета. Это была бабуля глубоко пенсионного возраста, которая, выйдя, сказала: «Что за дура? Иди, сынок, и тебя полечат». После слов бабули последние надежды на реабилитацию бабули висели на волоске. Он постучал в дверь и с вопросом «Можно?» вошел, не дожидаясь ответа.

– Здравствуйте, доктор! – пока что с оптимизмом приветствовал он полную женщину лет сорока пяти с жирными светлыми волосами и взглядом из под очков, как бы за себя говорящим «Боже, как вы мне все осточертели».

– Здрасьть. Присаживайтесь.

– Спасибо.

Далее последовало молчание. Оно длилось, пока Ромка не пододвинул свою карточку ближе к врачу.

– На что жалуешься? – взяв карточку спросила она. Во рту у неё была какая-то сосательная конфета.

– У меня шея болит, вот здесь, – он показал пальцами левой руки очаг боли с правой стороны шеи, – уже две недели.

– Горло поласкал? – по-прежнему безразлично спросила она.

– Да. Без толку.

– После чего горло заболело?

– Да горло то не болит. Шея болит.

– После чего шея заболела?

– Я в кафе пою. Пару недель назад сидел как обычно и «Бац!», как заныло внезапно.

– «Ангисепт» пососи.

– Доктор, я уже что только не пробовал, ничего не помогает. Мне нужна ваша помощь.

– Ну это в таком случае не ко мне. Я тебе направление выпишу, пойдёшь анализы сдашь, кровь, флюорографию. Потом в областной диагностический центр пойдёшь, там лор-фониатр тебя посмотрит, если связки сорвал, то она тебе скажет.

– А у нас в поликлинике нельзя?

– У нас в поликлинике такого узкого специалиста нет, только там, – она записывала что-то в карточке, а оптом взялась за отдельные бумажки и бланки. – Так, жалобы на боль в шее, – диктовала она сама себе, – с какой стороны? – спросила она Рому.

– С правой.

– Две недели говоришь. И не с такой болью люди бывают. Походишь – пройдёт.

– Доктор, эта боль мне мешает жить. Я петь не могу.

– На вот тебе направления, всё пройдёшь, к фониатору запишешься и выздоравливай, – она вложила все бумажки в карточку Ромы и отдала её ему.

– Спасибо. До свидания.

– До свидания.

Он вышел из кабинета явно не с тем настроением, с которым заходил. Вспомнилась бабуля, что была в очереди перед ним, и ему хотелось сказать при выходе то же самое, что и ей. Взглянув на часы, он сделал вывод, что на первую пару он не идёт, да и, возможно, на все остальные. Он открыл медицинскую карточку… и тут понеслось хождение по кабинетам.

Сначала Рома пошёл в кабинет забора крови. Там была очередь; он её занял, затем пошёл на первый этаж измерять рост, вес и артериальное давление. Следующим пунктом была флюорография. Раздевшись по пояс и зажав крестик в зубах, его на пять секунд скрыла дверь флюороаппарата. После он побежал на третий, где уже должна была подойти очередь на сдачу крови. На скамейке по-прежнему сидело человек десять, но уже совершенно не тех, что были пятнадцать минут назад. Той женщины, за которой занимал Рома, не было тоже. Он снова занял, на этот раз за дедушкой в зелёном пиджаке и таких же брюках. Пока было время, Ромка спустился на второй этаж, где ему зачем-то сделали кардиограмму. Снова поднявшись по лестнице, он направился к кабинету забора крови. На этот раз у него не было никого и с облегчением вздохнувши Рома дёрнул дверную ручку. К его глубокому удивлению дверь оказалась закрыта. Он посмотрел на режим кабинета.

8.00 – 10.00 – Забор крови

10.00 – 10.10 – Кварцевание…

Поднеся левое запястье ближе к глазам, Рома увидел маленькую стрелку на десяти, а большую на пяти.

«Блин! Да ну нафиг!» – сказал он махнув рукой, и пошёл по этажу куда-то вправо…

… На кухне резко зажёгся свет. Рома влетел в неё, как будто куда-то торопился. Но торопиться было некуда, впереди ночь. Он выдвинул ящик так уверенно, как будто точно знал, что ищет. На самом деле он знал, но не был уверен. В том ящике лежали травы; желчегонные, противовоспалительные, ещё какие то… Рома перебирал их быстро, просматривая одну коробочку за другой. В горле чувствовалось ощущение боли и какой-то тяжести. Нужно было хотя бы пополоскать, что бы временно облегчить своё состояние, но ничего подходящего пока под руку не попадалось.

– Так, это что у нас? Аха. Зверобой. Так. Читаем. Показания к применению: применяют как вяжущее, противовоспалительное, а также как стимулирующее регенерацию тканей средство. Оказывает спазмолитическое действие на гладкую мускулатуру желчных протоков… – тут он остановился и перестал читать, попутно бросив коробочку со зверобоем. – Так, это что? Фиточай желчегонный. Да что за …? Угу. «Лебёдушка». Это что? Тра-та-та, тра-та-та. Фиточай для похудения… Мда. Такс. Дальше. Боровая матка… – он сморщившись сразу же засунул эту коробку подальше. – Блин! Ёмаё! Даже ромашки нет что ли?..

Закончив своеобразный монолог и захлопнув выдвижной ящик, Рома выбежал из кухни. Он подбежал к телефону и в одно мгновенье набрал чей-то шестизначный номер. Он приготовился к разговору, который явно был бы чётким и недолгим из-за неприятных ощущений, доставляемых связками. В правое ухо, приложенное к трубке, поступили короткие одинаковой длины сигналы.

– Уху, – подтвердил занятость линии абонента Рома. Трубка полетела на аппарат и аккуратно приземлилась.

Рома стоял в раздумьях, опершись левым плечом на стену. Внезапно кольнуло в животе. Боль в теле и мышцах была частой, и Рома уже было привык к неудобствам, но здесь боль настигла внезапно, и при том непонятно из-за чего. Он присел на пол съезжая спиной по стене. Теперь он сидел наклонившись к ногам и сжимая руками живот. Голова поднялась к потолку.

– Это ещё одно испытание? Я понял, – тихо сказал он, как бы погрозив указательным пальцем. – Я понял.

После такого вывода стало легче.

На следующее утро после визита в поликлинику, где Рома забрал результаты своих вчерашних похождений, в том числе и, наконец-таки сделанный анализ крови, он пошёл в центр диагностики областного значения. Двухэтажное здание было окружено автомобилями и людьми. Большое количество их объяснялось хорошим персоналом и удобным расположением центра в городе. Да и сам Рома знал, что здесь гораздо лучше, чем в поликлинике.

Лор-фониатр принимал на втором этаже. Справа от двери висела табличка: «Колбина Ирина Валерьевна. Врач-фониатр высшей категории». При виде таблички надежда на исцеление окрепла. Сама же Ирина Валерьевна оказалась приятной женщиной. Она разговаривала с пациентами как будто с детьми, выясняя что и сколько времени у них болит. Внешне она была довольно красивой: длинные белые закрученные волосы, голубые глаза, стройная фигура.

– Скажи «А», – фониатр рассматривала голосовые связки Ромы при помощи шпателя. – Ну, связки у тебя в норме, – спокойной сказала она. – И анализы никаких воспалений не показывают. Лимфоузлы вряд ли, не опухло ничего с той стороны, – говоря это, она прощупывала шею, затем посмотрела уши и ноздри.

– То есть вы не знаете что это может быть?

– Я тебя к хирургу нашему направлю. Сметанов, хороший доктор. Может на УЗИ направит, но ничего моего здесь нет. Связки здоровы, так что можешь петь, но смотри не переусердствуй.

– Да я бы рад, и деньги нужны, но боль мешает.

– Попей таблеточки противовоспалительные, боль снимут. Я тебе всё написала. И к хирургу на приём запишись, всё расскажи ему, скажи, что я тебя к нему направила.

– Спасибо. Хоть на счёт связок вы меня успокоили.

– Да не за что. Ты главное это дело не запускай. Если надо по докторам походить – походи. Всё равно тебя с поликлиники направили, за приём ты не платишь. Лишь бы тебе помогло только, – сказав это она протянуло Роме его карточку.

– Спасибо большое. Будем лечиться.

– Давай, выздоравливай. Успехов тебе в твоих музыкальных похождениях. Будь с голосом осторожнее.

– Хорошо. До свиданья, – уходя сказал Рома.

– До свидания.

Он думал про себя, что Ирина Валерьевна все-таки хороший врач. Подсказала, посоветовала. Вот только жаль, что вылечить она его не может.

Выйдя из диагностического центра, ему вдруг показалось, будто он актёр и его снимает камера. Он глубоко вдохнул, надел перчатки и поднял воротник у пальто. Напротив центра стояло здание старой гостиницы ещё досоветского периода. Ему было уже больше ста лет. Когда взгляд Ромы упал на него, он сказал про себя: «Если бы я снимал фильм, то я бы снимал здесь». Несмотря на учебные будни, он зашагал по направлению к дому.

XII

Со дня знакомства Ани и Ромы прошло полтора месяца. В училище они, хоть и были в разных группах, старались пересекаться каждую перемену, а после пар подольше побыть вместе.

Сегодня Аня позвала Рому к себе после занятий. Они оба утомившиеся и голодные шли пешком, а дело тем временем шло к обеду. Аня заранее позвонила маме, и она должна была к приходу студентов что-нибудь им приготовить.

Зайдя в частный дом, где жила Аня со своей семьёй, Рома сразу поразмыслил: «Неплохо живут». Дорогой ремонт окутал всю четырёхкомнатную обитель Аниной семьи. Отец, владелец магазинов компьютерной техники, прилично развился в своём бизнесе. Аня была единственным ребёнком в семье, но, к счастью, особенно для Ромы, не была испорчена.

Мама, Людмила Егоровна, очень приветливая и добрая женщина, небольшого роста, стройная и светловолосая уже знала из уст дочери о Роме. Он же, при знакомстве с ней, понял, в кого была дочь. Домохозяйка угощала «голодных и утомившихся» котлетами и пюре, за которыми, изрядно разговорившись, она увидела в Роме весёлого и артистичного молодого человека, который был бы хорошей парой дочери. После чая Людмила Егоровна осталась на кухне мыть посуду, а Аня, проведя Рому в свою комнату, прикрыла дверь. Его гитара опиралась на шкаф, что стоял в углу рядом с дверью. Рома вчера оставил инструмент Ане, проходя мимо её дома со словами: «Я же обещал научить тебя играть». Правда он уже забыл про «мостик» и учил бы Аню только из-за любви к ней и искусству. Он сел на кровать до самой стены, почувствовав, что она очень мягкая.

– Сейчас ты будешь меня учить, – забавно сказала Аня расчехляя гитару.

– Ооо. С радостью, – в предвкушении ответил Рома. – Иди сюда, помогу.

– Я сама, – произнесла, было, Аня и сшитый вручную чехол из толстой ткани начал поддаваться. Она сняла его и повесила на спинку стула, а сама села на кровать по правую сторону от Ромы.

– Смотри: это аккорд Am, – он зажал своей левой рукой струны на грифе, который благодаря Ане оказался у него над ногами.

– Вот так? – поставив пальцы на струны, спросила Аня.

– Указательный вот сюда, на вторую струну, – он поставил её маленький пальчик с немного отращенным подравненным ногтем на первый лад. – Теперь проведи правой сверху вниз, – она провела по струнам и с серьёзным направленным на струны взглядом улыбнулась оттого, что что-то получилось. – Вот. Теперь аккорд С, – он снова зажал нужные струны, а Аня провела по ним.

– Вот так?

– Да лесенкой. Правильно, – послышался звук второго аккорда Ани.

– Круто! Классно так, – Аня расплылась в улыбке и посмотрела на Рому, который улыбнулся ей в ответ.

– Я тебя люблю, – сказал он.

– И я тебя люблю, – сказала она.

Их лица были близки и потянулись друг к другу. Но тут Аня остановилась и попятилась назад.

– Вдруг мама зайдёт.

– Ничего. Мы спрячемся, – сказал Рома и поднеся корпус гитары к лицу Ани то же скрылся за ним.

Они замерли, и ничто сейчас не могло им помешать насладиться своей любовью. Гитара не опускалась несколько минут. За ней недвижно сидели двое, которых связало прекрасное чувство. Ну, или что-то похожее…

XIII

Хоть и было время ужинать, он не торопился идти на кухню. Голода не чувствовалось. Он был сыт. Он был сыт концертом, той музыкой, что тонко звучала, пронзая душу. Как это ни странно, но голод наступал после написания каких-нибудь строк. Было бы полезно подкрепиться и выпить кофе или крепкий чай на ночь, тем самым продлив её, но эти способы не бодрили…

– Нужно продвигаться, прорываться на сцену! – твёрдо сказал он сам себе в те минуты. Конечно нужно! А он лежал на диване в тёмной комнате, которую освещает только телевизор. Он просто лежал, слушал, и порой, когда не закрывались глаза от расслабляющей музыки, надвигал на них капюшон. – «А ведь на месте капюшона могла бы быть шляпа, – подумал он погружаясь в мечты, – на месте телевизора солнце, а на месте дивана – гамак».

Алоха…

Вскоре концерт закончился. Телевизор был выключен кнопкой на пульте. Тишина. Гитара лежала на кровати Рома сел на кровать и, взяв инструмент, взглянул в окно – много горящих квадратиков. Это окна близлежащих домов горели воскресным светом. Чистое небо. Полная луна.

Мрак вокруг.

Посреди него светлый круг.

Он светит на землю, на тебя мой друг.

Святого в мире нет,

Лишь этот свет

Озаряет то лицо, что верит столько лет…

…В училище утро проходило как обычно: вахтёры, гардероб, пара дежурных – все выполняли свои обязанности. Как всегда несколько студентов болталось по коридорам, скрываясь от ищущих их преподавателей. Хотя, на самом деле, никто их не искал. Им лишь казалось, что они от кого-то убегают. Это был просто отказ от пар. А зачем на них ходить?

В компьютерном кабинете всё было то же стабильно. Из двенадцати компьютеров было занято шесть. При чём на этой паре кабинет был свободен, здесь сидели те, кто прогуливал пары в глобальной сети. За первым компьютером сидел Вова. С Ромой они были ПТУшными друзьями, да и за приделами училища тоже пересекались на совместных посиделках. Преподавателя не было. Ну конечно! Зачем сидеть целых полтора часа просто так. Можно и в столовую сходить.

Тишину прервала резко открывшаяся дверь. Рома забежал в кабинет, как будто убегал от кого-то или гнался за кем-то. В руке у него был CD диск.

– О, Ромик, здорова! – удивился и одновременно обрадовался появлению товарища Вова.

– Здорова, Вован, – запыхавшись, пожимая руку Вовы, сказал Рома.

– Как дела, что нового? – пошла серия убийственных вопросов.

– Да отлично всё! Просто прекрасно! Помощь вот твоя нужна, точнее компьютера. Диск записать.

– Да в лёгкую. Проходи, пиши. А что запыхавшийся такой? Бегал?

– Спасибо, – бросил Рома в ответ на одобрение записать. – Звонит мне сейчас чувак один знакомый, он по теме музыки прошарен нашей, городской. Воот. И говорит что на радио местном конкурс объявили, типа рок-н-ролл, авторское исполнение, туда сюда… Ну и записи соответственно принимаются на CD носителях или же по Интернету. Запыхался я потому, что как услышал про сроки, которые «возможно на днях закончились, а возможно ещё продлены», бегом с пары отпросился, пошёл на первом этаже в ларьке диск взял и к тебе записывать. Благо хоть у меня записей несколько хороших на флешке есть. Так бы домой пришлось идти. А дома-то Интернета нет пока! А тут у вас, кстати, что со скоростью?

– Конец месяца, лимит уже давно жахнули, сидим на мизерных скоростях. А что дома то нету?

– Да зло этот Интернет! Что в нём хорошего? Только зрение от компьютера портится. Я как раз решил записи поделать, пока от Интернета отдых, и на тебе – конкурс! Что я шанс упускать буду, – он понимал, что если известность и средства к нему не придут, а точнее, если он этого не добьётся, то придётся идти после училища в университет, получать высшее образование. А это ещё три года жизни, при чём, вероятно, впустую. – У тебя-то что нового?

Во время разговора Рома уже вставил диск, перенёс три песни на него с флешки и поставил на запись. Компьютер говорил, что потребуется минута ожидания. Этого как раз хватило бы на разговор о последних изменениях в жизни друг друга.

– Да всё по старенькому. Тренировки через день, к тестированию готовимся. А так я тут целый день. Уже заколебался. Но у нас с тобой скоро выпуск, ещё несколько месяцев и всё.

– Да, это точно… Ты ещё не решил, куда пойдёшь потом?

– Скорее всего на высшее. Только вот профессию поменять хочу. На психолога.

– Ооо. Вот оно как. Отлично! Ты добрый, отзывчивый и понимающий товарищ, так что, мне кажется, у тебя всё выйдет!

– Спасибо, товарищ! А ты что потом, куда?

– Не знаю пока. Вообще в Питер хочу, пробиваться, прорываться. Время покажет.

Диск вылез из дисковода и за долю секунды оказался на пальце у Ромы.

– Всё! Спасибо тебе Вовка, большое! Не прощаюсь, скоро увидимся. Хорошо. Давай, счастливо тебе!

Ромка быстро понёсся в гардероб за пальто. «Обменяв» номерок он быстро направился к пункту встречи. Это был офис радиостанции…

…Саня уже стоял у входа. Он не заходил, ждал коллегу. Уже минут пятнадцать ждал. Мимо него прошло уже пять трамваев, семь автобусов и чёрт знает сколько маршрутных такси, а Ромы всё не было и не было. Саша посмотрел на часы – 12:27. У тех людей, которые принимают записи, обед начинался с часу. Он это знал, так как перед выходом из дома позвонил им.

Ещё один трамвай подошёл к близлежащей остановке. Это был трамвай ?1, который в принципе шёл через училище.

– Ну давай же! Появись! – терпение Саши уже подходило к завершающей стадии; скоро оно порвётся. Но все-таки Саша дождался бы друга, хотя бы для того, чтобы сказать, какой он медлительный.

Трамвай уже собирался отъезжать, как со стороны носа его оббежал человек в сером пальто, засунувший руки в карманы.

– Ну наконец-то, блин! – дождавшись бросил Саня. – Ты что так «быстро»? – крикнул он на всю улицу.

Рома подъехал, как только смог; он и так быстро среагировал на звонок и торопился. Перебежав через дорогу на красный свет, перед этим пропустив пару иномарок, он быстрым шагом подошёл к ступенькам, на которых стоял Саня. А Рома всё напевал:

Я получил эту роль. Мне выпал счастливый билет.

Я получил эту роль. Мне выпал счастливый билет…

Этот мотив со строчками врезались в голову и уже несколько дней её не покидали. Сейчас эти самые строчки были как раз кстати, вот только успеть бы ещё…

– Ну здорова, гаваец!

– Здорова, Санёк.

Они пожали друг другу руки и направились к входу на радиостанцию.

– Ну что, хоть до обеда успели. Они ещё здесь должны быть, – открывая дверь и входя в холл сказал Саня. – Ты прям, в рубашке родился…

– Я родился в гавайской рубашке, Саня, в гавайской.

На первом этаже, слева от входа, сидела женщина в возрасте и читала газету. Казалось, она здесь со дня открытия радиостанции: уж больно подходила она под дизайн. Ребята прошли мимо неё и хотели было уже подниматься на второй этаж, как бабуля «засекла» их:

– Мальчики, вы куда?

– Мы на второй, в 201ый, – обернувшись сказал Рома, а Саня в это время даже не оглядывался. Шагая через ступеньку, они быстро «долетели» до второго этажа и, озираясь по сторонам, читали вывески на дверях офисов.

– 209ый, 207ой… Где 201ый?! Что за дебилы номера на дверях клеили? – возмутился «гаваец».

– В натуре дебилы. Вон, в конце коридора радио.

201ый кабинет действительно был в конце коридора. На двери была наклейка с эмблемой. Саня вошёл первым. Офис радио «Рост FM» изнутри представлял собой комнату, разделённую на две части: в первой стоял стол, за которым сидела молодая брюнетка – секретарь сей организации, а во второй за звуконепроницаемой прозрачной пластиковой стеной вела эфир девушка ди-джей. Над пластиковой дверью во вторую часть комнаты висело горящее предупреждение: «Тихо! Идёт эфир!»

– Здравствуйте, – поздоровался Саша. Рома последовал его примеру.

– Здравствуйте, молодые люди

– Скажите пожалуйста, – продолжал он, – у вас на радио конкурс объявлялся.

Мы ещё успеем диски с записями подать?

– Извините, но время для подачи заявок и записей уже истекло. Двадцатого числа последний день был.

– Вот оно как, – расстроено произнёс Саша.

– Очень жаль, – добавил Рома.

– У нас ещё в марте конкурс будет небольшой, а в июле радио проводит фестиваль и в преддверии его тоже будет конкурс. Он будет пораньше, в июне. Так что если интересно, то следите за новостями.

– Спасибо. Будем следить, – на тяжёлом выдохе сказал Саня.

Парни попрощались и вышли из офиса. Покинув здание они остановились на крыльце.

– …ладно Рома, будем ждать марта. Потом попробуем.

– Попробуем, только продвигаться надо скорее. Я не хочу до марта ждать, – в его голосе слышалось разочарование понадеявшегося человека.

– Я уже два года пытаюсь, с ребятами записываюсь, в Интернет заливаю, и как видишь ещё здесь, никуда не уехал.

– Знаешь Саня, люди делятся на тех, кто верит, и тех, кто не верит. Я не говорю именно про веру в Бога, а про веру в общем. Так вот я верю, что рано или поздно я от сюда свалю и добьюсь того, чего хочу.

– Ты прям как Цой в «Игле» заговорил.

– Да что меня постоянно с кем-то сравнивают? Я индивидуальность.

– Ладно, индивидуальность, пошли.

Они спустились по лестнице. Саня пошёл прямо на трамвайную остановку, на которой вышел Рома, а Рома же свернул налево от здания и пошёл пешком. Один.

XIV

Эта комната была пуста. Лишь портрет брата на стене, рядом иконы да магнитофон на подоконнике. Здесь раньше жил его брат. Здесь же он и испустил свой дух…

Роме было 14, когда брата не стало. Они вместе любили слушать музыку. Музыкальный вкус Ромы зарождался именно тогда, в те дни, когда из этого самого магнитофона раздавались мелодии, которые теперь вызывали ностальгию. Сегодня было 5 лет, как хозяин этой комнаты навсегда покинул свои владения, но его дух определённо был здесь.