Гавайская рубашка

– А какие варианты есть?

– Ты подъехать сегодня сможешь? К часу.

– Смогу, – после двухсекундного раздумья ответил Рома.

– Отлично. Тогда жду тебя в час. Давай, до встречи.

– До свидания

С кафе позвонили лишь спустя почти месяц после визита Ромы и Семена. Ромик уже и забыл про всё это: «Ну не звонят, да и не звонят», – размышлял он.

В кафе Рома подъехал к 12:50. «Шеф», как его называли «алебардовские» официантки, сидел в VIP комнате за закрытой дверью. Как только из неё вышла девушка, видимо одна из официанток, шеф пригласил за стол переговоров Рому.

– Присаживайся, – указывая рукой на диванчик, предложил директор. – Ну, рассказывай. Пел уже где-нибудь?

– Да так, самодеятельность всякая. Мероприятия какие. На улице пел много.

– И как отзывается народ? – с усмешкой сказал Сергей Петрович.

– Да вроде не жалуется, – с усмешкой ответил Рома.

Вообще обращаться по имени и отчеству Роме было не очень удобно. Шеф выглядел стройным, подтянутым мужичком лет 30 – 32. Да и, как вследствие выяснилось, от обращения просто по имени он не возражал.

– Понятно, – улыбнувшись, произнёс Сергей. – Раз уж ты с гитарой, то давай, споём чего-нибудь.

– А что у вас обычно поют? – спросил Рома, расчехляя инструмент.

– А все по-разному. Были ребята «Кино» пели, «ДДТ», в основном рок, но не

тяжёлый, который к приятному вечеру располагает. Но только без «блатняка».

– Хорошо… – лишь только сказав это, он ударил по струнам.

Я иду по городу в гавайской рубашке

Я иду по городу в гавайской рубашке…

Сергею ритм понравился; он слушал с улыбкой и, даже немного пританцовывая, тарабанил по столу ладонями.

На следующий день, в понедельник вечером, Рома уже сидел с гитарой за барной стойкой и пел:

Я спал этой ночью лишь 2 часа

Вчера я сделал предложение, я стихи ей писал

Эй, люди! Мне давно снесло башню!

Из семи столов заняты были пять, но тем не менее аплодисменты зазвучали так, как порой не звучат при полном зале.

В комнате сделанной под складскую настраивал гитару другой музыкант «Алебарда» – Боря. В музыкальном андеграунде города его так и звали – Боря «БГ». Видимо из-за его глубоких познаний в питерской музыке, в частности группы «Аквариум», чьи песни он преимущественно и пел в кафе. Внешне же, он не имел большого сходства с Гребенщиковым – хоть голос был похож и он носил длинные волосы, но на время выступления собирал их в пучок. Да и одевался прилично, так сказать «под стать заведению». Наверняка, увидев его на улице днём, он шёл бы с распущенными волосами и в каких-нибудь хиповских шмотках.

Рома, под звучащие за спиной аплодисменты, зашёл из зала кафе на кухню и, пройдя немного, в складскую. Он поставил гитару в угол, рядом с полочками заполненными пивом.

– Ну как народ сегодня? Нормально? – спросил всё ещё настраивающий висящую на ремне гитару Боря.

– Да, реагирует хорошо, – Рома сел на маленький диванчик, который оказался сломан. Под весом Ромы он накренился прямо – вперёд. Они вместе с диваном чуть было не грохнулись на пол.

– Осторожно! Он сломан, – как бы предупреждая, вырвалось у Бори.

– Спасибо. Ещё б чуть-чуть и я бы навернулся, – нога рефлекторно упёрлась в пол и не дала телу Ромы грохнуться на пол и без того тесной комнатушки.

– Это ты песню придумал… – сказала вошедшая повариха тётя Лера. Она хотела выйти во двор и покурить. Путь к двери, выходящей во двор, лежал как раз через кладовую, – …про рубашку? – она вытерла руки о полотенце и отпустила правую руку в карман, где лежали сигареты.

– Да, я написал

– Молодец. Весёлая песня. Хорошо поёшь, – тётя Лера была задорной тёткой и говор у неё то же был задорный.

– Спасибо, – застенчиво улыбаясь, сказал Рома.

– Тётя Лера, вы на перекур? – спросил стоявший у неё на пути Боря.

– Да. Пойдёшь? – уже держа сигарету в губах, спросила тётя Лера

– Не, я недавно ходил, – он пропустил её прислонившись вместе с гитарой к полочкам.

– А ты давно уже в кафе? – Рома хотел поближе узнать о жизни интересного с первого взгляда человека.

– Да вот, второй год уже, – немного призадумавшись, ответил БГ.

– Ого! И не надоело ещё?

– Да нет. Приходится играть. В нашем городе музыкантам сложно пробиться; хоть так – уже хорошо.

– Я тоже чисто из-за средств. Ну и опыта поднабраться

– А ты учишься? – задал встречный вопрос Боря. Он не хотел много о себе рассказывать. Это стало ясно после его ответов. Судьба, как после всё-таки узнал Рома, была тяжёлой, и делиться с кем-то пережитым ему не хотелось.

– Да

– На кого?

– На экономиста

– Востребованная профессия. Будешь хорошим специалистом – будешь хорошие деньги зарабатывать.

– Да ну их нафиг! Мне б сейчас поднакопить немного, доучиться и в Питер свалить.

– А там что?

– А там музыкой заниматься.

– Тогда зачем ты на экономиста сейчас учишься?

– Да семья у меня, счетоводы, – Рома сказал эту фразу, глядя в пол и с подтекстом «Как вы меня достали», но всё же улыбаясь. Ведь он любил вою мать и перечить ей не мог.

– Ну тогда понятно. Мама значит заставила

– Ага

– Правильно делаешь. Валить отсюда надо. Я бы сам давно свалил, да дочка у меня тут. И так её мать к себе забрала, видимся редко, а уеду так совсем видеться не будем, – на время рассказа о своей нелёгкой доле, БГ перестал настраивать гитару и положил руки на неё. – Ты главное не позволяй никому себя сломать, если хочешь по жизни заниматься музыкой. Сколько раз мне говорили: «Ты поёшь плохо», «Голоса у тебя нет», «Это не так играешь», «Тут аккорд не так берёшь»; я на всё забивал и всё равно пел и играл. Главное – в душе музыкант, а остальное всё фигня.

– Согласен, – лишь только вставил Рома. Тут и говорить было нечего.

– Мне два пальца сломали на левой руке, и ничего, играю. Зарабатывать то надо как-то. За то любимое дело хлеб приносит.

– А мне хоть руки сломают, да хоть помру – всё равно играть буду, – рассмеялся Рома и его смех слился с гитарой, на которой тут же заиграл Боря и запел:

Этот поезд в огне и нам не на что больше жать.

Этот поезд в огне и нам некуда больше бежать…

Рома взял свою гитару и положил её на ногу поставленную, на диванчик. Он быстро подстроился под Борю и запел с ним вместе:

Эта земля была нашей, пока мы не увязли в борьбе.

Она умрет, если будет ничьей, пора вернуть эту землю себе.

Услышав пение, тетя Лера с сигаретой в зубах вошла и встала на порог, что бы лучше их слышать. Она тоже хотела подпеть и шептала губами слова песни. Протрудившаяся на кухне этого кафе 7 лет, она знала многие песни, а уж если Боря так часто поёт Гребенщикова, то тогда тем более.

Вечером этого дня, напоследок, они вместе спели «Поезд в огне», и под шум аплодисментов, оставшихся на момент ухода музыкантов, посетителей Боря сказал: «Иди, такси вызывай». Больше сегодня в зале кафе они не появлялись. Рома попросил такси заехать со двора и, попрощавшись со всеми, кто был из персонала, вышел с Борей через заднюю дверь. Они сели в ждущий их красный автомобиль, и шофёр развёз их по домам.

VII

Любовь. Самое прекрасное чувство на Земле. Кто не познал его и не вкусил плод любви, тот живёт неполноценной жизнью. Самая первая любовь – материнская. Грех матери если она не любит своего ребёнка. Слава Богу, у Ромы была любящая и понимающая мать, и когда она узнала, что он играет в кафе, её первый вопрос был «Аплодировали?». «А как же учёба?» – спросила она, но Рома её убедил, что он временно в кафе и вечерние песни никак не повлияют на знания, тем более что в училище их не давали.

Начинался третий, последний курс. В первый учебный день гавайская рубашка пересекла порог уже надоевшего учебного заведения. Всё было так же, как и три месяца назад: толпа, крутящаяся на первом этаже, знакомые лица, дежурные в фойе.

Каждый день на первом этаже, в фойе, рядом с вахтой, стояли двое дежурных из числа учащихся. Они менялись на протяжении всей недели, то есть за 6 учебных дней из определённой группы должны были отдежурить 12 человек, потом с понедельника заступала на пост другая группа. Так уж сложилось, что первой дежурной группой в этом семестре была группа параллельная Роминой – Ф-32, так как он сам был из Ф-31. Всё бы ничего, да вот только со знакомой девушкой из параллельной группы стояла «прекрасная незнакомка», маленькое, голубоглазое прелестное создание со светло русыми волосами до плеч. Её одежда была чем-то сродни школьной – белый верх, чёрный низ. Вообще в училище предоставлялась свобода в плане выбора одежды, но видимо в первый день, да ещё из-за дежурства, она решила одеться именно так. По ней было видно, что она чего-то стесняется. Это ещё больше притягивало Рому, и он встал у окна напротив неё. Порой их взгляды встречались, но ненадолго. Раздавшийся звонок на первую пару заставил всех толпившихся, в том числе и Рому, промчаться мимо дежуривших и разбежаться кому в правое крыло, а кому в левое. Он прошёл мимо неё, бросив последний перед уходом взгляд в глаза: на высоких каблуках она была немного ниже его. «Красивая девушка», – подумал он про себя и поймал себя на мысли, что с ней нужно обязательно познакомиться.

Такая возможность подвернулась на следующий день. Обе группы сидели на одном этаже и Рома, как будто просто узнать как дела, зашёл в кабинет, где сидели ребята из параллельной. Там то, прямо у кабинетной двери их и познакомила хорошая знакомая и его бывшая одногруппница Альбина.

– А у нас новенькая, – сказала она. – Знакомься – Аня.

– Очень приятно. Рома, – он протянул ей руку, и она пожала её своей нежной маленькой ручкой.

– Рада знакомству, – тихо произнесла Аня.

– Может пойдём посидим, – указывая на лавочку возле кабинета сказал Рома.

– Пойдём. Оставшиеся семь минут перемены помогли хоть немного, но узнать друг друга. Аня оказалась очень приятной собеседницей и часто смотрела Роме прямо в глаза.

– Как ты попала к нам в училище да ещё и сразу на третий курс? – начал Рома. Она тихонько засмеялась

– Да как все попала, только вот что два курса в другом училище была. Его закрыли летом, и я сюда перевелась.

– Как тебе у нас первые дни?

– Хорошо. Адаптируюсь потихоньку. Вчера уже дежурной была, – она говорила с улыбкой и казалась очень милой.

– Да, я видел тебя.

– Я тебя тоже видела. У тебя взгляд такой интересный был.

– Какой? Вот такой? – он скорчил гримасу, под которой можно было прочесть удивление, приподняв левую бровь.

– Забавный, – засмеявшись, сказала Аня.

– Ты прости, что я так на тебя засмотрелся вчера.

– Да ничего, – они оба засмущались, а Аня не убирала с лица свою милую улыбку.

– Ты чем-нибудь занимаешься в плане творчества? – продолжил разговор Рома

– Если гимнастику можно назвать творчеством, то да

– Ого! – от удивления у него даже в сердце что-то ёкнуло. – Нифига себе. А давно?

– Лет десять наверно

– Вот ты наверно гибкая, – продолжал с удивлением Рома

– Да, – протяжно сказала она и продолжила после паузы, – А ты чем нибудь занимаешься?

– Музыкой

– Ух ты! Играешь значит на чём-то?

– Да, на гитаре.

– Круто! Научишь меня? – по детски спросила Аня.

– Конечно научу, если ты сначала на «мостик» встанешь, – по взрослому ответил Рома и улыбнулся ей.

– Договорились… – раздавшийся звонок прервал сей милый разговор, и требовал подняться со скамейки.

– Блин! Звонок! У вас какая следующая пара? – спросил Рома, который не торопился вставать.

– Мы же вроде перешли на «ты», сударь, – сказала уже встававшая со скамейки Аня.

– Я группу имел в виду, – разулыбался он. – Хорошо. Какая у тебя следующая пара, – сказал он, выделив «тебя».

– Бух учёт.

– Значит в том крыле. У нас тоже, по-моему, там пара, – он встал вслед за ней.

– Значит увидимся, – она подмигнула ему и зашла в кабинет.

Рому охватила энергия, которая заставила его расплыться в улыбке и дать понять: «Я влюбился». Он, припрыгивая, зашагал к своему кабинету и радостный скрылся в нём.

VIII

Группа Ф-31 делилась на две части, на две противоположные подгруппы: те, кого что-то интересовало из профессии, садились ближе, на первые и вторые парты, а кому было всё равно и интереснее слушать байки одногруппников, сидели на задних рядах. Рома находился между двумя подгруппами, но чаще садился со второй. Он делал это лишь ради весёлого проведения пар, а на самом деле неплохо понимал то, что иногда давали преподаватели. Иной раз как преподаватель отлучался и лекцию диктовал кто-то с первых рядов, для тех же первых рядов, во второй половине аудитории разгорались споры и беседы. Причём одним было совершенно наплевать на других. Первые ведь были как роботы, действовали по программе «читать и писать».

– … а я смотрю у нее глаза красные-красные. И говорю так: «Здрасьте тётя. Я по объявлению», – громогласно раздался отрывок Роминой байки, за которым последовал смех половины группы.

Ему не хватало только гитары, и тогда можно было бы устраивать концерт, ну или, скажем, сдвинуть парты в кучу, поджечь их и попеть песни у костра. Всё равно от них нет проку. Что толку просто так сидеть, если в этом учебном заведении «отмывают» деньги родителей, чьи дети думают «Если оплачено, значит диплом так дадут».

Даже когда диспетчер заходил проверять посещаемость, по нему можно сказать, что ему всё равно на безделье и шум в группе.

Среди сброда так называемых «преподавателей» выделялось несколько человек, которые хоть как-то держали дисциплину и располагали к себе. Остальные же вели со студентами беседы на совершенно посторонние темы. Кузина, Тамара Ивановна, которая как бы «преподавала» учёт и аудит, могла спокойно рассказывать о своей семье или же о том, как они с мужем упахивались на даче. Семён Евгеньевич Карлов, преподававший высшую математику, вообще мог завести разговор о бане и пиве. Но среди всех псевдоучителей выделялся один пренеприятнейший тип.

Константин Юрьевич Юматов вёл основы маркетинга не первый год и не известно, сколько ещё студентов без толку просиживали у него штаны. Имея за спиной два высших образования, одно юридическое, другое экономическое, он в свои шестьдесят с небольшим спокойно приближался к пенсионному возрасту. И так же спокойно он каждый месяц приближался к получению преподавательского оклада за просто просиженное в училище время. Юматов рассчитывал, что и после выхода на пенсию будет таким способом «зарабатывать», ведь на самом деле, он был мужик не глупый.

Студенты прозвали Константина Юрьевича «Мутным». Он был на столько «высокообразован», что с каждой сессии или курсовой работы срубал с учащихся за хорошую оценку ещё сверх своей зарплаты, то есть потихоньку «мутил свою грязную воду». Мало было из числа студентов, кто не давал ему взятку. Рома был среди них…

… Через двадцать две минуты после звонка в кабинет вошёл Юматов. Группа явно его не ждала, и уже было, забыв о существовании преподавателя, рубилась в карты. Лишь несколько человек как-то отреагировали на его приход. Рома бросил карты на стол.

– Надоело, – тихо произнёс он и облокотился на спинку стула. – Константин Юрьевич, может вы нам лекцию какую-нибудь дадите? Совсем делать нечего, – Рома прекрасно понимал, что мог бы с таким же успехом посидеть дома.

– Тебе наши пары не нравятся? – с улыбкой ответил Юматов. – Сиди уже.

– Я просто сюда учиться пришёл, – продолжал своё Рома.

– Учись. Кто тебе мешает?

– А если меня не учат. За что мы с мамой деньги платим? – профессия его не интересовала, но за финансы мамы он готов был спорить с преподавателем.

– Ты как разговариваешь? – потихоньку начал приходить в ярость «Мутный». – Ну-ка встань!

Рома встал из-за стола и спокойным взглядом смотрел на оппонента. Одногруппники отвлеклись от безделья и начли следить за разогревающимся конфликтом.

– Не учат тебя? Давай, рассказывай темы, отвечай, зарабатывай оценки.

– Что мне отвечать, если вы нас ничему не учите?

– Закрой рот! – повысил тон Юматов.

– Вы нарушаете мои конституционные права, а свои преподавательские превышаете, – спокойно сказал Рома.

– Смотри-ка! Конституцию ты знаешь

– А у нас преподаватель хороший по основам права.

– А по основам маркетинга, значит, плохой.

– Я этого не говорил

– Но ты так думаешь.

– Я не думаю, я размышляю. Индюк думает…

– Тебя кто так огрызаться научил? Ты дома то же так разговариваешь?

– Как так?

– Ну вот так, язвительно.

– Бывает и разговариваю, только с сестрой. Я её за человека не считаю

– Почему?

– Давайте не будем трогать мою семью.

– Ты отвечать будешь? – резко вернул разговор в прежнее русло Юматов.

– Мне нечего отвечать, вы нам никакого материала не давали

– Садись. Я тебе два ставлю, Вагнер, – и Константин Юрьевич открыв журнал начал водить в нём ручкой.

– За что? – спросил Рома. – За то, что вы нас ничему не учите?

Юматов ничего не ответил. Он захлопнул журнал и поднял с пола стоящий рядом со столом портфель. Вынув оттуда папку с бумагами, он сказал:

– Всё, теперь будем много писать.

– Вот так бы сразу, – сказал на то Рома. – Можно сесть?

– Присаживайся, – спокойно произнёс Юматов. – Учись, ты ведь за этим здесь и деньги платишь, – язвил он.

– Молодчик, Рома, – сказал с последней парты кто-то. – Сидели бы спокойно.

– Реально молодчик, – сказал Роме сосед по парте Максим. – Правильно сделал, что сказал ему, а то он совсем разжирел на наших деньгах, взяточник старый.

Сейчас Рома перебарывал внутреннюю злобу к Юматову, но снаружи казался спокойным. Ему было в принципе всё равно, кто там что говорил с задних парт, ведь он добился какого-то изменения и, возможно, «старый взяточник» хоть что-то даст из лекций своим студентам.

IX

На этот раз на пару опаздывал Рома. Он спокойно поднимался по лестнице, в то время как его группа уже десять минут слушала лекцию по основам права. Светлана Аркадьевна – самый честный и добрый преподаватель из тех, кто вёл за все три курса. Она положительно относилась к Роме и не должна была корить его за опоздание.

Ромик открыл дверь и оторопел – в кабинете народу было в два раза больше обычного. Все обернулись к двери. Приглядевшись, он увидел знакомые лица. С его группой сидела Ф-32ая.

– Здравствуйте Светлана Аркадьевна! – крикнул через аудиторию Рома.

– Здравствуй Рома. Чего опаздываешь? – с лёгкой улыбкой спросила она.

– Да перемена короткая, вы простите, чуть–чуть продлить решил. Я что-то пропустил? – указывая на группу спросил Рома.

– Да. У вашей параллельной пары нет. Семён Евгеньевич заболел.

– Запил Семён Евгеньевич, – сказал Рома и обе группы засмеялись.

– Ну! Хорош юморить, – улыбаясь, и не хотя смеяться по поводу столь точно подмеченного поведения Семёна Евгеньевич, сказала Светлана Аркадьевна. – Ты на пару проходить собираешься?

– Да. Извините меня. Можно войти?

– Проходи, садись, прогульщик, – сказала она любя.

Окинув взором парты и стулья, Рома пришёл к выводу, что всё занято. Но тут его взгляд увидел в толпе сидящую у стены Аню – только она сидела одна, и стул рядом с ней пустовал, а рядом с ней на парте лежала чёрная папка Ромы. Видимо кто-то подшутил или просто из-за нехватки свободных мест решил, что Рома будет сидеть здесь. Возможно, это был знак свыше. Что-то вспыхнуло в душе, и Рома пошёл через всю группу к парте, за которой сидела Аня.

– Вы не возражаете? – спросил её Рома.

– Нет. Прошу вас, – поддержала серьёзный тон Аня.

Он сел с усиленным сердцебиением. Светлана Аркадьевна в этот раз рассказывала что-то про уголовный закон, но «какой уголовный закон?», если рядом с Ромой сидела та, о которой он, возможно, мечтал всю жизнь. Он расстегнул замок папки и достал из неё пёструю тетрадь, ручку и, немного пошарившись, оригами в виде ириса.

– На, это тебе, – протянув Ане цветок сказал Рома.

– Спасибо, – тихо шепнула она. – А что это?

– Это ирис, «гавайский цветок». Хочешь научу делать?

– Рома! – окликнула его Светлана Аркадьевна, – Ты сегодня какой-то перевозбуждённый. Я понимаю с Аней сел, но не надо ж её отвлекать, – послышалось несколько «смешков» из группы.

– Хорошо. Извините. Я больше не буду разговаривать, – оправдался он и уткнулся в тетрадь.

Три минуты спустя Рома поднял глаза и начал всматриваться в лицо Ани: её ярко-голубой взор был устремлён на доску, где преподавательница чертила какие-то схемы; серьёзное выражение ещё более разжигало в Роме костёр любви. Аня, увидев столь пристальное наблюдение, посмотрела на него и улыбнулась, но тот не сводил глаз. Наконец Аня вырвала двойной листок из середины тетради и начала что-то писать.

«Не смущай меня! =)» – прочитал на пододвинутом Аней листе Рома.

«А ты не смущайся =)» – написал он ей в ответ.

«Тебе легко говорить… то есть писать. Я пытаюсь в предмет вникнуть, а ты бездельничаешь»

«Мне просто ты более интересна, чем основы права»

«Почему это?»

«Потому что ты красивая очень…»

«Спасибо. Опять ты меня смущаешь! =)»

«Но я же правду написал. Я всегда правду говорю… и пишу»

«Правдивый значит? Видали мы таких…»

«Я клянусь тебе, что только правду говорю. Хочешь, у группы спросим?»

«Да верю-верю =)»

«Это хорошо. Поверь, я тебя не стану обманывать»

«Надеюсь…»

«А твоё сердце уже кем-нибудь занято?»

«?.. Нет, а что?»

«Просто…» – Рома пододвинул листок Ане но, увидев, что она прочитала, снова взял его и дописал, – «…ты мне нравишься очень…»

Она засмущалась, но через секунду улыбнулась и написала: «Ты то же ничего =)»

«=) Помню в первый день учёбы тебя увидел на входе, когда ты дежурила…»

«Тоже тебя помню. Ты ещё напротив меня стоял и смотрел так же как сейчас»

«А дальше больше. Знакомство…»

«А у тебя есть девушка?» – написала она через минуту.

«Нет, но вторую половину я уже кажется нашёл…»

«И кто она?»

«Ты…»

«Но ведь мы знакомы мало, мало друг друга знаем»

«Будем узнавать друг друга. Что ты делаешь после пар?»

«На автобус и домой»

«А желание прогуляться есть?»

«Я не против =)»

«Значит, после этой пары вместе пойдём. Ура! =)»

– Что вы тут пишете? – сказала подошедшая к Роме Светлана Аркадьевна. – Дай-ка я почитаю, – она потянулась к листочку, но Рома не дал его взять.

– Светлана Аркадьевна, мы больше не будем. Честно.

– Ой, Ромка. Доиграешься. Хватит Аню отвлекать. Пишите лекцию лучше.

– Хорошо, – сказал Рома, откладывая листок в свою тетрадь.

– Хорошо, – почти одновременно с ним сказала Аня.

– Что Ромка, влюбился? – сказал кто-то сзади. На эти слова Аня улыбнулась и покраснела. Рома тоже улыбнулся и промолчал, потому что знал, кто это мог крикнуть и не держал обиды, а небольшая часть группы тихонько посмеивалась.

– Ну тихо-тихо. Посмеялись, и хватит, – сказала Светлана Аркадьевна и продолжила лекцию. Через минуту все, включая Рому и Аню, принялись конспектировать дальше.

X

Осень становилась всё ближе и ближе. На её холодное дыхание кожа чаще отвечала мурашками. Прохладный ветерок подметал листья, которые постепенно слетали с деревьев, а деревья, уже голые, отлично вписывались в колорит серого неба. Наш герой шёл через дворы стареньких пятиэтажек, но не к себе домой. В одном из этих домов жила его бабушка – баба Галя, папина мама. И хоть отца не было в городе, а возможно уже и в стране, Рома всё равно поддерживал с ней тёплые семейные отношения. Ну а она встречала гостя горячим обедом; особенно Рома любил бабушкину уху и борщ. Как раз в этот прохладный осенний день, сразу после вступления на порог, бабушка предложила ему согреться тарелкой борща. Положительный ответ последовал без раздумий.

Баба Галя уже отобедала и сидела рядом с внуком за компанию.

– Как в училище дела?

– Да ничего, пойдёт, – ответил Рома перед поглощением очередной ложки.

– Когда сессия?

– В январе должна быть.

– А экзаменов сколько?

– Три.

– Ясно, – этим словом бабушка на пару минут прервала беседу и встала со стула, чтобы заварить чай. Но налив кипяток в заварочник, она снова спросила, – А диплом когда?

– Защита летом, в июне. Всякие бизнес-планы, расчёты, в общем, муть полная.

– Ну, знаешь, муть не муть, а надо сдавать, диплом получать. Мать о тебе печётся, о будущем твоём…

– Ба! – прервал Рома, – Давай не будем об этом.

– Ну как же не будем? Я ведь за тебя переживаю, за будущее твоё, – Рома доел и не перебивал бабушку. – Вот если бы пошёл по матери стопам, я бы и не волновалась. На хлеб всегда бы было.

– Ба, у меня и так на хлеб будет, да ещё и постараюсь, чтобы с маслом. Только вдобавок я буду любимым делом заниматься и удовольствие от этого получать.