Гавайская рубашка

За дверью, находящейся в правой стороне площадки, послышались звуки открывающегося дверного замка.

– Оденься потеплее, – послышался голос мамы.

– Я кофту одел, – ответил голос Ромы.

– Ну смотри, там холодно. Давай, с наступающим.

– С наступающим, мама, – мать и сын поцеловались в щёки. После этого Рома захлопнул дверь в квартиру. Теперь защёлкал замок тамбурной двери.

Коричневая деревянная дверь открылась и из неё первым делом показалась гитара, а уже потом держащий её в правой руке Рома. В левой была бутылка с лимонадом, которую он аккуратно поставил на пол рядом с лестницей, ведущей в машинное отделение лифта. На нём была тёмная кофта, замок которой был застёгнут по грудь и рукава закатаны, а под ней виднелся воротник гавайской рубашки. Тёплые тапочки на ногах не давали прохладе цементного пола достичь ног. Он прикрыл дверь и, надев гитару себе на левое плечо, прислонился к двери. Пришло время подвести итоги уходящего года. С закрытыми глазами и запрокинутой головой мысль завертелась.

«Год уходит в прошлое. Туда ему и дорога! Пусть на хрен уходит! Что он принёс? Несколько песен, гавайскую рубашку, друзей, которые все разбрелись на Новый год, подорванное горло, ещё одну безответную любовь…» – Да ну всё на хрен! – произнёс он шёпотом.

Быстро подведённый в голове итог натолкнул на действие. Рома открыл глаза и начал перебирать пальцами струны, теперь уже опустив голову и с тоской смотря в пол.

Под моим зонтом не хватает тепла,

Но есть место для двоих.

Принести нужно людям больше добра

И остаться в памяти их.

Всё плохо, но всё не так плохо.

Разрываются связи. Друзья не звонят –

Каждый в мыслях о своём.

Тратят жизнь на то, чем жить не хотят.

Я пошёл другим путём.

Такой как все, но не такой как все.

Резкий удар по струнам был сопровождён опусканием век. Рома заиграл так громко, как только мог. Казалось, будто всё отрицательное, что успело в нём накопиться, исходило с этим музыкальным напором. Лишь только засверкавший в окне на площадке фейерверк заставил губы расслабиться и превратиться в улыбку, а веки медленно подняться. Новый год. Новая жизнь.

– С Новым годом, – тихо произнёс он, доиграв. Он звонко крикнул на всю площадку и глотнул лимонада. Глубоко вздохнув и поставив на место бутылку, Рома снова начал играть, но теперь уже по площадке разлилась совсем другая музыка.

Я иду по городу в гавайской рубашке…

Настроение заметно поднялось. Спустя пять минут нового года, на площадку под звуки рок-н-ролла вышла мама и её подруга тётя Лена со своим мужем дядей Пашей. У всех в одной руке было по бенгальскому огню, а в другой по фужеру с шампанским. Сначала Рому поцеловала мама и закричала «С Новым годом», а потом уже тётя Лена. Остальная часть компании осталась пить шампанское в квартире. Зря, потому что те четверо на площадке так отплясывали, что можно было сказать «Это по праву самый необычный Новый год. И плевать на то, что было! Главное – это то, что нам сейчас хорошо!»

XX

Уже спустя несколько дней жизнь завертелась как и прежде, только с надеждой на более лучший год. Мама с Ромой уже по традиции поздно ужинали. На столе стояли салатницы и тарелки с тем, что ещё осталось от праздника. Как раз в это время шёл сериал, который обычно Рома и мама смотрели вместе. Главный герой был непосредственным сильным мужиком, но по ходу сериала всё больше и больше вызывал жалость.

На титрах они, полуночные заседатели, закончили трапезу и пустились в обсуждение важных вопросов, затрагивающих всё человечество.

– А как называются уколы?

– Не помню. У меня на листочке записано.

– Ты звонил в справочную, узнавал?

– Да. Четыре адреса дали.

– Когда я была беременна тобой, мне тоже кололи что-то. Мышцы расслабляющее. Я долго лежала на сохранении – была угроза выкидыша, – тут Рома понял, что был самым трудновынашываемым ребёнком в семье.

Мать пошла спать, а Рома остался наедине с посудой, горы которой было необходимо перемыть. Отлично. Мытьё посуды очень успокаивало, и можно было задуматься о чём-то своём. Успокоиться было кстати, так как Аня дала о себе знать и написала два сообщения на сотовый телефон. Зачем нужно было обнадёживать, ведь он не хотел связываться с девушкой, которая дала понять, что не любит его? Это сложно объяснить… Просто контакт с ней был неприятен потому, что всё больше давил на сердце, показывал, что эти двое не будут вместе. Нужно было забыть её, забыть эту историю и эту влюблённость, но тщетно – Аня появилась снова.

Домыв казан да пару крышек от кастрюль, нужно было идти в ванную. Покончив с ванной, оставался последний пункт – комната. Герой открыл дверь и окунулся в темноту…

…Январское утро после новогодних выходных в сером цвете своём никаким образом не способствовало улыбке. Тем более, что завтра должен быть первый экзамен. Рома стоял на остановке и ждал маршрутку, чтобы, приехав домой, пообедав и вздремнув часик–другой приняться за последние повторения экзаменационного предмета.

Подъехавшая после нескольких минут ожидания утренняя маршрутка не была, как обычно в это время, заполнена людьми. Оно и верно – у кого-то выходной, а кому-то нужно в училище на консультацию. Он сел на переднее сиденье, захлопнул дверь и стал искать в карманах нужное для оплаты проезда количество мелочи. Маршрутка тронулась, как только водитель пересчитал полученные копейки, а Рома прильнул головой к окну боковой двери. Местные достопримечательности казались необычными. Хоть город и надоел, но из окна маршрутки он всё ещё казался неизведанным. Год сулил перемены, и скоро ничего этого не будет. Все разъедутся кто куда. И тут он понял: «А ведь я останусь один в этом городе, если сам не свалю. Андрюха поступать укатит, Семён тоже. Баба Галя уедет к дяде Толе в Рязань месяца на три. Нужно с мамой потихоньку разговаривать на счёт моего переезда…»

В этом городе людей было лишь наполовину, а если все друзья уедут и Рома останется без поддержки, то и того меньше. Нелюди давали какой-то стимул для того, чтобы скорее уехать.

«Может быть поступить куда-нибудь? – спросил сам себя Рома. – Жить в общежитии на стипендию, творчество потихоньку в массы продвигать?» Подобное решение было очень важным, серьёзным и судьбоносным и требовало согласия с матерью. Впрочем, до выпуска оставалось ещё полгода, так что Рома мог не торопиться с выводом и всё взвесить.

Водитель, молодой короткостриженный парень, понемногу прибавлял звук радио, лепетавшего о новом дне, о тех, кто родился, о сотовой связи и прочей рекламе.

«Рост Фест. Время – лето. Место – где-то. Покупайте билеты. Подробности в газетах», – с пафосом прозвучала реклама грядущего рок-фестиваля, после которой дальше продолжилась радио передача.

«Рост FM – пРОСТо музыка.

– Доброго утра вам, дорогие слушатели! Это Рост FM и мы готовимся к выходным, очередным выходным после столь короткой трудовой недели. Пятница началась без осадков, которые, если судить по прогнозам синоптиков, и не предвидятся; температура довольно летняя для зимы. В связи с этим я желаю вам отличных выходных и ставлю тёплую летнюю песню…»

Зазвучала «Алоха» – старинная народная гавайская музыка, гимн всего тёплого и солнечного на Земле. На лице Ромы автоматически расплылась улыбка. Он даже зауважал ди-джея за такой вкус; как будто тот знал, чего не хватает грустящему едущему в маршрутке человеку. Рома закрыл глаза, и дремота окутала его сознание. Мысли отступили, и хорошо. Полезно расслабиться под такую музыку, да ещё и едущее до дома через пол города маршрутное такси укачивало и убаюкивало. Всё было кстати.

XXI

Июль. Вновь июль. Прошло полгода с зимней сессии, которая, кстати, оказалась весьма удачной для Ромы – два автомата из трёх. От шпаргалок особого толку не последовало, и, в принципе, вышло так, что он их напечатал для одногруппников – балбесов, которые, даже держа под партой листочки с мелконапечатанными ответами, умудрились получить трояки.

Вроде бы уже и чёрт с ними, с училищем и с бестолковой учёбой, ведь завтра утром состоится выпускной, на котором торжественно вручат диплом и пожелают доброго пути, так нет же, позвонил лично завуч и попросил, как это очень часто бывало, в последний раз стать ведущим. Но это было мелочью, по сравнению с тем разговором, который должен был скоро состояться с мамой.

Рома пришёл домой ближе к восьми часам. С Андреем и Семёном они обошли пол города и не нашли гавайские шорты, в которых Рома планировал уехать. Оставались, конечно, ещё варианты с магазинами и базаром в центре города, но настрой на вечер был явно потерян. Это способствовало серьёзному разговору, который надо было как-то начинать. Он пошёл в ванную мыть руки и по пути увидел в комнате слева маму, которая занималась глажкой.

– Привет, мам.

– Привет, сын, – она взглянула на него и снова опустила взгляд на утюг.

– Мне с тобой серьёзно поговорить надо.

– Говори.

– Я диплом завтра получаю, – он сел на диван.

– Во сколько?

– В двенадцать.

– Я приду, – благосклонно ответила мать. – Так завтра же воскресенье.

– Эти дебилы решили завтра провести. Но я не об этом поговорить хотел. Оставаться здесь никакого резона.

– В смысле?

– Я уезжать, мама, хочу.

– Куда?!

– В Петербург.

– Чего это ты удумал? А на какие такие средства?

– Да есть у меня. Ещё с того года со стройки откладывал. На первое время хватит.

– На долго это ты собрался? Насовсем что ли?

– Как Бог даст.

– Это ты подожди. У тебя ВУЗ в сентябре, какой Петербург? На лето ещё ладно…

– Я не хочу продолжать учёбу.

– Ха, милый мой. И что же ты, интересно мне, делать собираешься?

– Бог даёт одну жизнь и нужно многое успеть сделать, – он лёг на диван и продолжал расслабившись. – Сделать больше благих поступков, больше оставить после себя, что бы люди помнили о тебе как можно больше и дольше.

– Будешь бухгалтером или банкиром и оставишь после себя детям.

– Что я оставлю?

– Квартиру, машину, дачу. Наследство в общем.

– Не моё это, мама. Дочь у тебя хладнокровная, пускай всякими расчетами и наживанием богатств занимается.

– А она это и делает. Получила высшее, как я, устроилась, получает прилично.

– Ну а если не идёт это у меня, не моё, что я могу поделать?

– А что твоё? Рок вот этот твой? А семью ты в будущем как кормить собрался? – разговор перешёл на тон повыше.

– Хорошо. На высшее значит пойти. Потратить без толку ещё немного денег на бестолковое обучение.

– Главное диплом получи о высшем, а дальше начнёшь в нашей фирме, где практику проходил, – мама раскладывала наглаженное бельё и одежду по стопкам.

– И что? И кем я буду? Жалким бухгалтером, который сидит в душной конторе и делает свою «работу», – здесь он произнёс с иронией, – только из-за денег? Ты понимаешь, что есть такая деятельность, как творчество…

– И кем ты будешь? Ты главой семьи должен быть, содержать её, – мать перебила сына.

– Мама! Можно я скажу? Спасибо! – вернул себе слово сын. – Можно делать то, что ты хочешь: творить, писать сценарии, снимать фильмы, ездить с музыкальными гастролями…

– И что ты заработаешь? – снова перебила она. – Да ничего. Для того, чтобы на сцену пробиться только, какие деньги нужны.

– А с помощью таланта разве нельзя пробиться?

– Да какой талант? О чём ты говоришь?

– Вот видишь. Ты не веришь в своего сына.

– Сынок, да что ты такое говоришь. Ну не вижу я тебя там, да ещё и занимающимся чем попало. Ладно бы ты одарённый был, в консерватории бы учился.

– А ты бы меня пустила? У тебя же всё как на конвейере, по этапам: сначала школа, потом ПТУ, затем ВУЗ с экономическим факультетом. А вот что потом после ВУЗа – уже наше дело, свобода, долгожданная. И по такой схеме обоих детей ты хочешь в жизнь провести. Был бы третий – и третьего тоже бы провела.

– Я мать, в конце концов! Я за тебя отвечаю, за твоё образование, за будущее твоё!

– Мне надоело, понимаешь мама, надоело! Надоело, что я учусь три года на того, кем быть не хочу. Надоело прозябать в этом городе!

– И что теперь? Мчаться за «три девять земель»? Обворуют тебя там, побьют, будешь знать… – тут мать растрогалась и села на диван рядом с сыном, приобняв его.

– Ты не хочешь меня понять. Ты меня не слышишь.

– Я твоей жизненной позиции не понимаю и не вижу её вообще. Я мать, и ты должен меня слушаться.

– Ты ещё скажи: «Я тебя породила, я тебя и убью!»

– Ну что болтаешь? – она с укором взглянула на Рому и после минутного молчания продолжила, – А может, закончишь высшее на экономиста и потом пойдёшь на второе?

– Зачем заниматься музыкой с двумя высшими образованиями, если это можно делать и с одним среднеспециальным?

– Вот болтаешь сейчас, а потом у сестры придётся деньги занимать на жизнь.

– Что б я у неё что-то брал? Я у неё никогда ничего занимать не буду.

Мать помолчала в раздумьях и видимо поняла, что сына нельзя было остановить, отговорить его от затеи уехать. Она сама в этом же возрасте уехала учиться в другой город и решила, что для Ромы это все-таки будет полезно.

– А где ты там будешь жить?

– Тётю Зину помнишь? Папину сестру? Она же в Петербурге живёт, причём неплохо.

– А ты ей сообщил уже?

– Да, она не против. Говорит «Без проблем. Живи сколько хочешь».

– Ой волнуюсь я за тебя, Ромка.

– Мам! Да перестань. Всё будет хорошо.

– И когда ты ехать собираешься?

– Билеты на среду взял.

– Ты уже и билеты купил?! – она удивлённо посмотрела на сына.

– Да, мама.

– И на когда?

– Среда в десять.

– Вечера?

– Да, – Рома только не стал уточнять одну вещь – билет был в один конец, так как он не знал, сколько пробудет там. Да и денег было, чтобы взять с собой на несколько дней

проживания.

– Ну, значит, диплом завтра получишь и будешь собираться.

– Потом мы у Андрюхи с ночевой собираемся.

– И когда ты думаешь в дорогу собираться?

– Ма, дай нам повеселиться напоследок, – сказал он, вставая с дивана. – Ещё немного, и пол компании нашей уедет из города, и фиг его знает, когда мы ещё так соберёмся. Ради таких моментов можно и временем пожертвовать, и деньгами.

– Ты ещё и деньги будешь вкладывать?

– Да там немного выйдет, вскладчину же стол делаем.

– Давай я тебе дам…

– Не надо, мама. Всё в порядке, – сказал Рома, уже заходя в ванную. В голове прокрутилось: «Вот и поговорили».

Слава Богу, что мать хоть как-то поддержала, ведь в Рому и так никто не верил, кроме бабушки, которая перед своим отъездом к сыну, Роминому дяде, в Рязань сказала: «Я не умру, пока не увижу тебя по телевизору на концерте». Эти слова его ободрили и одновременно расстроили, ведь теперь продолжительность жизни бабушки зависит он него. Веру в себя он почти потерял. Казалось, будто он ошибся в своих друзьях и подругах. Все куда-то растерялись по своим делам, устраивали свою жизнь. Поддержки не было никакой. Он знал, что многие известные люди начинали с неизвестности, неверия и нищеты. Прорываться надо, это однозначно.

XXII

Он был на эмоциях в этот вечер. Радость сменялась грустью, грусть радостью. И ведь всем этим перепадам было объяснение.

Обычно, у творческих людей, при подобных перепадах рождаются какие-то гениальные мысли, стихи, произведения искусства. Но творческий кризис Ромы мешал этому. Не было ничего, кроме грусти и какого-то странного чувства разочарования непонятно в чём. Скорее всего, в любви и людях. Подобное чувство спровоцировало звонок Ани; как будто к нему всё и шло. Снова она явилась из ниоткуда, и Рома точно знал, что она снова исчезнет. В никуда.

– Алло.

– Здравствуйте, а Рому можно? – раздался нежный тихий голос.

– Можно, – шутя ответил Рома. Он то же не узнал своего собеседника, а точнее собеседницу.

– Привет. Как дела?

«Ну вот, опять стандартные фразы» – подумал он про себя. – Привет. Я хорошо, блин, – «блин» было словом паразитом, которое нет-нет, да и проскальзывало, при чём «нет-нет» было очень часто. – Ты как?

– Я отлично. Как в группе дела? – и тут до Ромы дошло, что это была Аня. Блин! Угораздило же ему оказаться дома, а ей ни с того ни с сего позвонить.

– Хорошо, блин. У тебя как с учёбой?

– Нормально. Сессию закрыла, теперь вот дома. Скоро уезжать собираюсь. В Новосибирск. Не знаю, дальше учиться или передохнуть пока…

«Что звонишь то?» – читался вопрос на лице Ромы, да и в мыслях он тоже был, но задать его – означало нагрубить. – Надолго уезжать собираешься?

– Думаю, что насовсем. Скоро замуж выхожу. Ещё пока не решили здесь регистрироваться или там. Ребёнок точно там родится, четвёртый месяц сейчас.

Нож попал точно в сердце. Чувства дробились и крошились, как кости под бульдозером. «Врать ей незачем. Если только шутка… Да нет, зачем? Но такие подробности, да ещё и мне, как будто я самый лучший друг. Как гром среди ясного неба. Блин!» – закрутилось в голове. Но эти мысли шли от сердца. – Рад за тебя. Честно! Я всегда радуюсь за тех, кто нашёл своё счастье.

– Спасибо. А ты никуда не уезжаешь в ближайший месяц?

– Вообще я в Петербург собираюсь, в среду.

– Я тебя на свадьбу пригласить хотела. Если мы и ты в городе будем, то будет отлично! Я по тебе соскучилась!

«Пожалуйста, перестань. Хватит» – разрывалось сердце. – Даа, будет круто! Ты на вручение диплома придёшь?

– Не знаю ещё пока. Завтра видно будет. Я твои песни каждый день слушаю, особенно часто ту, которую ты мне посвятил, про музу.

«Зачем ты это сказала?» – он не знал, что ответить. Продолжать разговор не хотелось ещё больше. – Ммм…

– Ладно. Я очень рада была тебя слышать. Я ещё тебе позвоню.

– Хорошо, звони.

– Целую, пока.

– Пока.

– А ты почему не целуешь?

– Целую, пока, – он не хотел этого говорить, но, учитывая беременность Ани, он не хотел её как-либо расстраивать и шёл на поводу у будущей мамы.

– Пока.

Он первым положил трубку и глубоко вздохнул: «Блин…». Рома задумался и просидел, глядя в одну точку, минут пять. Он сидел бы ещё больше, если бы мама не позвала его на кухню пить чай. Пришлось идти.

На кухне за столом сидела мама. Чай, конфеты, телевизор. Стандартная вечерняя программа.

– Садись чай пить.

– Угу, спасибо, – таким образом он отказался от предложения мамы, а она начала свою тему.

– Ты с отъездом не передумал? Может, сдашь билеты?

– Мама, я всё решил! Надо уезжать и как можно скорее! – он взял со стола свою кружку с налитым мамой чаем и пошёл вон из кухни.

– Ну, может у тебя предназначение такое – быть хорошим финансистом! – кинула мама ему вслед. Рома ничего не сказал. Он «ответил» через пару секунд входя в комнату.

– И никакой я не финансист! – закричал он на всю квартиру и резко, но не хлопая, закрыл дверь. Если бы он хотел хлопнуть, то дверь бы по любому хлопнула, а тут он сделал вид, что сейчас раздастся стук, а сам аккуратно замедлил закрытие. Появилась улыбка, ведь фраза была брошена спонтанно, но в тему и как бы с капризом.

Рома поставил кружку на стол. Улыбка снова сменилась непониманием. В голове ничего не укладывалось, и сила, после не очень удачной беседы с мамой, закипала. Он подошёл к окну и взглянул на небо.

– Я обязательно прорвусь!..

…Нужно было успокоиться. Он лёг на диван и управлял с него телевизором при помощи пульта. Глаза закрывались сами собой, а как Рома их открывал – сразу смотрел на часы. Выходило, что он дремал минут десять. Фильм, который он начала смотреть часа полтора назад, уже подходил к концу. Близилась триумфальная развязка… он открыл глаза, но на экране телевизора начинался уже другой фильм.

– Да ёмаё! Как так?! – сказал он, пробудившись.

Выключив телевизор, он встал с дивана и пошёл к столу. Лампа зажглась и осветила стол Ромы, за который он сел.

«Господи, время всему своё. Но долго ли мне ещё ждать до того, как я встречу свою любовь, и встречу ли я её вообще? Долго ли ещё до того, как я основательно встану на большую сцену, и встану ли я вообще?» – подумал он, взявшись за голову. В горле до сих пор неприятное ощущение мешало нормально петь. По рассказам матёрых и бывалых певцов, которые срывали связки на своём творческом пути, они болят некоторый промежуток времени, при чём этот промежуток недолгий. Но, это не связки, и одному Богу известно, как долго это продлится. А ведь завтра хотелось бы спеть.

Всё накопившееся за последний день и в целом за три года в училище нужно было изложить ёмко, в одной песне. Рома взял ручку и, в лежащем с уже какими-то черновыми записями блокноте, принялся писать.

Дело пошло хорошо и видимо, судя по лицу с которым он зашёл на кухню, всё удалось. Мама по-прежнему смотрела телевизор, а Рома, захватив их комнаты свою кружку, в которой был выпитый не так давно чай, сполоснул её и, достав банку с кофе с полочки, принялся его заваривать. Мать обратила на него внимание.

– Сынок. Ты много кофе пьёшь, особенно в последнее время.

– Мне нужно ночь продлить.

– Что-то ты часто её продлеваешь.

– Сегодня ещё нужнее, чем обычно. Мне нужно одну вещь доделать, – это он так отозвался о своей новой песне-сюрпризе.

– Кофе в больших количествах вредно для здоровья.

– Так я же по чуть-чуть завариваю, – кипяток опустился в кружку.

– Всё равно. Опасно. Может на сердце сказаться.

– Я пошёл, – ляпнул он, хотя мог бы промолчать.

– Ага. Увидимся.

– Не увидимся сегодня, так увидимся завтра, – лишь сказал он, выходя из кухни и глядя на часы. На них было 23:45.

XXIII

Солнце вышло из-за горизонта часа 3 назад и припекало довольно-таки сильно. Асфальт был сух. Дождя вчера не было, но, возможно, будет сегодня. Двор не хотел просыпаться. Одним словом – лето.

Дверь подъезда под номером «3» открылась. Деревьев возле этого подъезда было немного, поэтому солнечный свет хорошо освещал его. Из темноты первого, в которой виднелись лишь ступеньки, вышел Рома. В свое «визитнокарточной» рубашке, мокасинах, светлых штанах и с гитарой в правой руке он начал свой путь. Свой последний путь в то самое учебное заведение, в котором он получал не те знания, которые считал нужными получать. Тем не менее, три года промчались незаметно, и причём не зря. Практически со всеми друзьями они учились и познакомились здесь. Много приятных воспоминаний осталось от пар, перемен, мероприятий и просто весёлого времени в стенах лицея.

Рома вспоминал всё, что мог вспомнить из студенческой жизни, пока шёл на свой последний концерт в тех студенческих стенах. Да-да. В будущем виделось совсем другое, нежели высшее образование и диплом бакалавра. Всё! Довольно! Творчество перевешивало.

Он шёл двадцать минут – именно столько времени занимает путь от дома до ПТУ. Каждое утро он проходил через дворы, дороги и, проходя через большую территорию учебного комплекса, попадал на место назначения. Этот день не был исключением. Все, кто участвовал в «выпускном», собирались за два с половиной часа до начала именно в стенах училища; поэтому путь был прежним, но особенным. Он, как и в прошлом году, как и в 70% из ста был ведущим. В этот раз он решил быть ведущим в своём стиле, и никто ему не был указом. Плевать он хотел на всех этих преподавателей, заведующих отделениями, уборщиц, вахтёров, охранников и директора! Через несколько часов училище уйдёт в прошлое. Начнётся совсем иная жизнь, и он надеялся, что пройдёт она у него, как и этот выпускной – на сцене.

Прогнав текст и просмотрев несколько номеров, все потихоньку двинулись в актовый зал на «последний прогон» и настройку аппаратуры Зал был в университетском здании, к которому студенты шли минуты три, обходя множество достопримечательностей. Среди них были столовая, беседка, одноэтажные мастерские технических специальностей, деревья и разукрашенные студентами заборы.

Всё шло отлично. Микрофоны настроены, текст выучен, номера подготовлены. Но он до последнего не пел песню, которую должен был посвятить студентам и преподавателям. Ни на одной из репетиций никто ничего не услышал.

До начала осталось сорок минут, как раз на то, чтобы каждый мог морально подготовиться. Нужно было подстроить гитару: из-за громкого звука колонок, рассчитанных на весь большой зал, струны перешли в другую тональность. Рома сел на одно из многих кресел актового зала и потихоньку натягивал струны одну за другой. Когда он пошёл по второму разу, начиная с первой… Бах! Струна лопнула.

– Блин! – вскрикнул он перетянув струну. Это произошло, как обычно бывает, неожиданно, и он испугался.

Первая мысль была о том, что надо искать струну. До ближайшего музыкального магазина пятнадцать минут на автобусе. Туда – обратно – полчаса. Предупредив организаторов сего мероприятия, что он скоро вернётся, он выбежал из актового зала и помчался на остановку. Вторая важная мысль, над которой Рома задумался: опять придётся потратиться. Денег было не так то много, а ведь нужно взять как можно больше с собой. На счету каждая копейка. После расходов на билет, виньетку с группой, Интернет и прочих мелких трат, приходится уехать с тем, что осталось.