Одна душа на двоих

– Не выйдет, навернуться может! – указал он на телегу. – Уж больно высока… Да и потом, Талик, как мне обратно ехать?

Почти всю работу Баклай выполнил сам. До того как стать помощником Совета старейшин, несколько лет он трудился в бригаде строителей и, кроме того, обладал небесным даром широкой резки. Длинным и тонким серебристым ножом Баклай срезал восемь крупных стволов, отсек с них ветки, обтесал по одной стороне на каждом стволе. Сам, используя дар-маджулс, перенес заготовки к переправе, вырезал под них на берегу углубления, а затем и перекинул бревна через реку. Помощь Шенне понадобилась лишь для того, чтобы перелететь на тот берег и принять направляемые Баклаем перекрытия.

На одиннадцатый день они увидели признаки человеческой жизни. Возделанные под посевы поля, коровы, нестройный ряд деревянных, из кругляка домов. Местный старик в широких, до земли штанах заявил им, что о боевой учильне слыхал, но как ее найти – не знал. А потому лишь указал дорогу на Ганбатар, где знать должны были обо всем, в том числе и об учильне.

Начиная с той деревушки, дорога наконец стала дорогой: наезженной, пыльной, легко заметной. Они минули еще одну деревеньку, лишь немного крупней первой, за которой уже должен был следовать сам Ганбатар.

Вокруг путникам почти не встречалось ничего примечательного, пока не подъехали они к широкому деревянному мосту через скромную речушку. Обычный человеческий глаз не заметил бы ничего странного, однако Талик очень быстро обнаружил нечто, никогда ранее им не виданное.

– Баклай, дождитесь нас на берегу! Мы скоро! – спрыгнув с повозки, громко крикнул вознице Талик.

Шенне тут же последовала за супругом, который, схватив ее за руку, быстрым шагом вернулся к началу моста, свернул влево и спустился к руслу. Там, всего в нескольких метрах от берега, лежал обнаженный труп. Судя по его неприглядному виду и сладковатому запаху разлагающихся тканей, лежал он там уже много дней.

– Шенне, его листочки черные! – Их глубокий, не меняющийся на солнце черный цвет, словно там была сама бездна, и привлек внимание Талика, который за покровом листков самого тела не видел. – Совсем иные! – не мог поверить своим глазам юноша.

Девушка кивнула и, зажав от гнилостной вони нос, отошла ближе к реке, тинный запах которой мог заглушить этот смрад. Талик же, желая рассмотреть форму удивительных листков, присел около мертвеца на корточки. Когда кольцо Лаллака оказалось одной своей стороной над трупом, черные листики, сорвавшись со всей его поверхности, тут же, будто стая летучих мышей, ринулись в поток.

– Шенне, я не хотел! – вскрикнул от неожиданности Талик и отпрянул назад.

– Талик, ты что?! – рванула к нему девушка, напрочь позабыв о запахе. – Чего ты не хотел?

Их вихри-змейки вновь сомкнулись, поток исчез, но было уже поздно: целая орда непонятных черных листочков уже ворвалась в их «душу», а взору юноши предстало изъеденное бактериями и червями мужское тело.

– Они залезли сами! – все еще не мог прийти в себя Талик. – Все разом!

– Кто залез?!

– Листочки! В наш поток.

– Ох…

Они обнялись, словно произошло что-то страшное и им срочно требуется поддержка друг друга. Отойдя от шока, Талик посмотрел на тело. Оно пролежало здесь много дней, не отпуская от себя черные листики, будто знало, что кто-то обязательно придет и подберет их. От осознания этого становилось жутко.

– Эй, там! – крикнул им с другого берега Баклай. – Хорош вам пялиться! Бегом сюда давайте!

В течение оставшегося до Ганбатара пути они рассудили, что ничего особо плохого, помимо того, что второй слой вихрей распух еще на семь-восемь витков и тем самым ухудшил Талику и без того неважный обзор, не произошло. Было жутко, но это еще не значило, что последствия обязательно будут плохи, а черные листики как-либо им навредят. Холодная голова подсказывала, что надо обождать, пока они как-то проявят себя, и лишь потом искать, если это потребуется, решение.

Ганбатар оказался большим по калахасским меркам поселением, и даже не поселением, а городом, поскольку сельское хозяйство сосредоточилось в деревушках вокруг него. Баклай первым увидел его с небольшой горки, в которую шла их дорога, и вид этот так, видимо, поразил его, что он остановил лошадей и позвал молодежь подивиться.

– Вот же громадина какая! – с придыханием произнес он.

С небольшого возвышения город нельзя было увидеть полностью, но даже оттуда несложно было заметить, что центр его в основном каменный и высокий, а ближайшая окраина – в один этаж деревянная.

– Это нам в нем учиться? – скривилась Шенне, совсем не разделявшая восторг провожатого.

Несчетное множество домов совсем не обещало им спокойствия и уюта, к которым они с Таликом так стремились. День этот, в ее представлении, становился все более и более скверным.

Настроение молодоженов немного улучшилось, когда Баклай оставил повозку у дубовой рощицы, что на подъезде к городу, а сам отправился добывать информацию об учильне. Оставшись одни, они поделились неприятными ощущениями от городской панорамы, подивились тому, что местный Совет старейшин успевает решать все общинные дела, а после сосредоточились на себе двоих и черных листочках. Те себя по-прежнему никак не проявляли.

Насидевшись за половину дня на телеге, супруги с удовольствием бродили по лужайке, наматывая круги возле фыркающих гнедых и укрытых свежей листвой мешков. Сделав очередной поворот, девушка заметила вдалеке четыре мужских фигуры. Незнакомцы уверенно шагали к неказистым городским воротам, но, завидев в стороне груженую повозку и молодую пару, свернули по направлению к ним.

– Талик, я думаю, они к нам неспроста, – сделала предположение Шенне, разглядывая чужаков. – И кажется, с дурным расчетом.

– Посмотрим, – не стал спорить юноша, – если что, то когти призовем.

Все четверо тоже, как и встреченный ими ранее старик, носили широкие штаны, причем у двоих из них они были коричневыми, почти как подаренные Альмой шорты. Рубахи их тоже были «неправильными» – короткими, лишь немногим ниже пояса.

– Здорово, детки! – подходя, крикнул им один из чужаков. – Мамка с папкой далеко ваши?

– Они зачем вам? – крикнула им в ответ Шенне.

– Так далеко?

– Уже далече…

– Вот это и хорошо! Даже очень хорошо, – второй чужак обеими руками прочесал сверху вниз свою огромную, опустившуюся почти до талии бороду. – Мы заберем лошадок тогда, ага?

– Пора, Шенне, – шепнул ей Талик.

– Вы псы тупые! – огрызнулась она, хотя поджилки ее затряслись. – Дар-сомран!

Насыщенный ультрамариновый клинок таки заставил мужчин остановиться. Все как один уставились они на боевой коготь, за какие-то две секунды возникший в руке девушки.

– А может, и не заберем… – засомневался бородач, нервно топча лаптями землю.

– Кыш! – неуверенным голосом бросила им Шенне. – Прочь пошли!

– Жаргал, ты сам смотри, – стал бормотать ему третий, – мечик путевый у девки, только она одна и сама еще соплячка. И ручонки, похоже, трясутся. Авось получится, а?

– Дар-сомран, – услышав их речи, призвал свой клинок и Талик, также сильно взволнованный. – Коль не отступите, то прямо здесь умрете, – холодно произнес он, готовясь при необходимости применить куда более грозный серп.

– Жаргал, ты сам решай, – стал отступать третий, – меня они вроде бы убедили.

– Сучата! – зло сплюнул себе под ноги бородач и, на безопасном расстоянии обогнув два сияющих на солнце клинка, пошел к дороге.

За ним, ругаясь, последовали и остальные.

– Было волнительно, – призналась Шенне, провожая незадачливых грабителей взглядом.

– И мне. У нас совсем нет опыта сражений.

– Ага, совсем.

Примерно через час вернулся их провожатый. В приподнятом настроении и весьма вдохновленный, Баклай сообщил, что таки узнал о месте расположения учильни. Всего, по его словам, в городе было три учильни, две из которых чужаков не принимали вовсе. Таким образом, оставалась лишь третья, которой, если Баклай верно понял, примерно девятьсот лун назад и заведовал наставник Тургэн – именно его имя упоминалась на древних калахасских дощечках.

– Одно, ребятки, жаль, – заканчивал он свой рассказ, – учильня та не в городе стоит, а за его стеной. В лесу, неподалеку.

– Хоть что-то будет сегодня хорошо.

– Как ты права, Шенне.

– Болваны вы! – уже не удивлялся их заскорузлости Баклай. – Ну ничего, и все равно я покажу вам город! – подмигнул он. – Через него проехать все ж придется нам!

Рассматривая городские улицы с заднего края телеги, супруги видели разнообразные лавки торговцев, каменные дома высотой с новую мельницу Калахаси, а то и выше, мостовые из мелкого камня, вычурные одежды и очень много людей.

– Я думаю, Шенне, здесь твое платье смысла прятать нет, – заключил Талик по итогу наблюдения за одинокими прохожими, которых он мог разглядеть сквозь вихри. – Таким тут никого не удивишь.

Ганбатар был шумным, удивительным и богатым местом, привлекавшим множество путешественников и новых жителей. Однако Талику с Шенне он сразу пришелся не по душе. Оба они облегченно вздохнули, когда его шум и суета остались позади.

2. Учитель Очир

Поплутав по северным окраинам Ганбатара, к учильне они прибыли уже поздним вечером. Настроение Баклая испортилось, и он вовсю костерил местных стариков за неумение объяснять дорогу: на развилке им следовало взять вправо, тогда как они сначала направились влево, а затем по центру.

И все же помощнику калахасских старейшин удалось отыскать учильню до полуночи. Дощатый, в человеческий рост забор по ее периметру, громоздкие, с треугольной крышей ворота, на обоих столбах которых сверху вниз было вырезано «Учильня боев Очира».

Если бы не полная луна, путешественникам, вероятно, пришлось бы ночевать в этом лесу и искать удачи уже утром.

– Вот не пойму! Зачем забор такой высокий городить? – недоумевал Баклай, настойчиво теребя подвешенную у правого столба рынду.

До этого он уже пробовал самостоятельно открыть ворота, но те оказались запертыми. Минут через пять трезвона появились хозяева.

– Иду, иду, железяку только не мучьте! – раздался из-за ворот молодой, еще юношеский голос.

Засов стукнул, петли скрипнули, одна из высоких створок приоткрылась.

– Здравствуйте! – приветствовал их молодой человек возрастом около двадцати лет. – Чего хотели?

– Что ж, и тебе привет, – проворчал Баклай. – Привез сюда ребят для обученья. Издалека, не местные мы здесь.

– М-м, издалека, – в нерешительности протянул парнишка. – Только свободных мест у нас нету… – смутился он, возможно, чужеземного говора. – Хотя решать все равно отцу, заезжайте во двор!

Загнали повозку внутрь, распрягли лошадей.

– Подводу с товаром тут бросайте, – распорядился на ходу парень, – можете не бояться, у нас не украдут. А лошадей на конюшню – вон туда! Идемте за мной.

– Чего так долго открывали? – все еще злился провожатый.

– Долго? Это еще посчастливилось, что я недалеко от конюшни был, – вежливо отвечал юноша, – а то бы Пеон в ночь не стал вам открывать. Сначала бы до хозяйского дома бежал, потом пока бы я добрался… так и уехать уже могли.

– Покормите с дороги? – начал смягчаться Баклай.

– Чего-нибудь найдем, за это не переживайте! Воду и хлеб точно вынесу!

– Ну вот и хорошо! Наставник уже спит?

– Кто же его знает. Отец может еще засветло лечь, а может и до утра вовсе не спать, зависит от настроения, – усмехнулся парень. – Отведу вас за стол, а там и проверю.

– Спасибо, юноша!

Паренек в ответ лишь усмехнулся. Тем не менее, как юноша и обещал, вскоре он привел их к столовой – на широкой каменной основе высились два длинных обеденных стола, в темноте очень похожих на те, что расставляли на площади Калахаси. На лавки около них можно было бы усадить человек тридцать или сорок. По всей площади столовой на высоких столбах нависала покатая в одну сторону крыша.

Вскоре паренек вернулся со свечой, кувшином воды и корзиной, полной хлебов и винограда.

– Наставника проверишь? – торопил его Баклай.

– Обязательно, только вам кружки принесу и схожу. Если огонь горит, – юноша указал чуть в сторону, где в одном из глубоких окон темного каменного дома виднелся свет, – то, может, еще и не лег он почивать.

По калахасским меркам дом учителя был просто огромным – в два этажа, около тридцати метров длиной. Столовая, что упиралась в правую половину хозяйского жилища, в темноте выглядела его неотъемлемой частью, отчего само здание воспринималось еще более громадным.

К удовольствию Баклая, учитель Очир в тот вечер почивать не спешил и скоро вышел к своим гостям. Им оказался среднего возраста и роста мужчина в широких, до земли штанах и легкой белоснежной рубахе. С трехдневной небритостью, взъерошенными волосами и любопытной улыбкой, он уселся на противоположную от Баклая скамью, но не напротив, а заметно левее от него.

– И че, откуда? – без всякого приветствия начал разговор хозяин.

– Из Калахаси мы, – хмуря брови, отвечал помощник Совета старейшин.

– Что за дыра такая? – видимо, пытаясь припомнить название, поморщился наставник.

– Дыра?! – возмутился калахасец.

– Или че, скажешь, не дыра? – протараторил учитель, потянулся к вынесенной гостям корзинке и зацепил из нее гроздочку винограда. – Домов-то сколько?

– Ну, с Ганбатаром не сравнить, конечно.

– Да ты не думай, мне так-то все равно, откуда вы! – Очир разжевал ягоду, отделил языком косточки и выплюнул их в сторону. – Ты лучше скажи, а про учильню-то мою как узнали?

– Лун восемьсот назад мы отправляли воина к наставнику Тургэну… на обученье.

– А?! Восемьсот? – рассмеялся Очир. – Вот так ты вспомнил! Шутишь так, да?

– Нет, не шучу я.

– Да не хмурься ж ты! – подбодрил путешественника учитель. – Просто это же так забавно! Когда-то кто-то давным-давно привозил кого-то к прадеду, которого и учильня уж сгорела, и вот теперь – хрясь, и вы заявились! Ну ладно, ладно тебе! Кого привез-то? Этих?

Очир кивнул на супругов, с удивлением наблюдающих за развязным мужчиной.

– Обоих их. На тридцать лун ученья, – по голосу и лицу Баклая несложно было заметить его раздражение.

– Смотри, Байон! – обратился учитель к парнишке, усевшемуся за дальним столом. – Двух иноземцев можем в ученики взять! Забавно же, а?

– У нас их уже есть двое, – мягко поправил сын, оказавшийся также подмастерьем учителя. – Доган и Зофия.

– Точно, сын, двое этих бездарей… О них захочешь, да не забудешь! – на миг улыбка исчезла с его чудного лица и тут же появилась вновь. – А твои-то чего умеют? Чем их Судьба одарила?

– У девочки лазури чешуя и коготь синий, – процедил Баклай. – А у парнишки – серп фиолетовый.

– Серп?! Это что за хрюшь такая?

– Талик, расскажешь? – кивнул провожатый юноше.

– Клинок, цвет фиолетовый, летит без рук, как мысленно ему укажешь… – начал объяснять Талик.

– Все-все, я понял, – перебил его Очир, – клинок Вайлина.

– Ну да, – согласился юноша, обнаружив сходство со словами призыва.

– Серп! – хихикнул учитель. – Придумали же! Как там? Калахаси? Какая поэтическая дыра, а!

– Так что с дарами их? Довольно для ученья? – с каждой новой шуточкой Очира Баклай становился все более мрачным.

– Довольно недовольна!.. – видимо, цитировал какую-то местную шутку учитель. – Не знаю. Как тебя самого звать-то?

– Баклай.

– Тогда смотри, Баклай, – неожиданно стал серьезным он, – два дара, один на защиту, а второй на атаку – это хорошо. Но ничего выдающегося, ведь цвет-то – синий. Вайлин у парнишки – вещица редкая, да уж больно однобокая. Стой себе под прикрытием да стреляй – какое тут искусство? А в одиночку с Вайлином… – он надул губы, покачал головой.

– Так что, возьмете их? – суровый, стоял на своем калахасец.

– Ладно, Баклай! – рассмеялся Очир. – Ради тебя, так и быть, завтра я гляну их. Так-то у меня уже полно бездарей… Но с учетом наших давних деловых отношений!.. –хохотнул мужчина. – Короче, завтра все решим! Если подойдут, то возьму за них по сорок ракшассов каждые десять лун. Найдешь столько? А, Баклай?

– Что за ракшассы? – казалось, помощник калахасских старейшин уже ненавидел местного наставника.

Очир, закрыв лицо ладонями, тихонько засмеялся. Тело его начало подергиваться.

– Какое же это, наверно, прекрасное место – Калахаси! Там ведь даже о ракшассах никто не знает! Байон, покажи ему!

Парнишка убежал в дом и через минуту положил перед путешественниками золотую, в форме овала монету с ровными, образующими орнамент треугольными отверстиями.

– Такого нет у нас! – решительно отодвинул монету Баклай. – Мы привезли зерно, орехи, соль и мед.

Наставник Очир прыснул от смеха, в этот раз уже не сдерживая себя.

– Чего смешного?

– Да ничего-ничего, – стал отмахиваться тот, пытаясь остановить приступ смеха. – Мед, соль, зерно! Ха-ха-ха-ха! – снова схватился он за живот.

Баклай стал мрачнее тучи. Шенне с Таликом продолжали недоумевать, хотя тоже понимали, что устройство их на обучение проходит неважно. Этот день складывался для них скверно с самого начала.

– Ну да ладно, – встал учитель из-за стола, наконец уставши от смеха. – Сын, возьми с утра Баклая, Талию и прицените, за сколько весь их товар можно спихнуть.

– Сделаю, отец.

– Все, а теперь отдыхайте! Байон постелет вам в сарае. Там на соломе, но в общем-то чисто.

Очир пошел не спеша к дому, должно быть, на ходу вспомнил про соль и зерно, зажмурился от вновь подкатившей волны смеха, утер рукою лицо и уже после скрылся в темноте дверного проема.

***

Обнявшись, Талик с Шенне лежали на сеновале, ждали, пока их провожатый уснет, и они смогут тихонько обсудить насущные вопросы. Глаза их уже слипались, но все же решение требовалось найти заранее.

– Так что? – начала девушка, услышав из дальнего угла первый всхрап. – Мы будем открывать свои дары? Чтобы нас приняли.

– Шенне, не знаю. Открыть мы многого не можем, согласись? Баклай ведь передаст Совету.

– Ну передаст, и что? – пожала она плечом. – Да через тридцать лун они о том не вспомнят.

– Смотря о чем, Шенне. Если покажем щит или клинок Гахтага – смогут понять, что взяли мы его дары. А это уж они забудут вряд ли.

– Согласна, да… Если ж покажешь ты им чешую и коготь, тогда про связь Лаллака все поймут.

– Ага.

– Хотя ты знаешь, тут наставник странный. Может, и к лучшему, что нас сюда не примут?

– Но ведь, Шенне, нам сильно не хватает мастерства. Если не здесь, то где его получим?

– Ты прав, Талик. – Она нежно погладила его по щеке, подвинулась ближе. – Но что ты предлагаешь?

– Я думаю, ты можешь показать клинок Вайлина. На празднике его не выявляли, а потому твоим он может быть не меньше, чем моим.

– А что покажешь ты?

Девушка поцеловала его в лоб, а затем прижала свой к месту поцелуя, попутно касаясь своим кончиком носа его.

– Я в тактике попробую блеснуть. – Юноша откликнулся на ее ласки, осторожно запустив руку ей под тунику. – А не получится, скажу, что я к тебе придаток.

– А это как?

Она приблизила губы к его шее и один раз, едва коснувшись, поцеловала.

– Мы скажем, что сражаемся мы вместе. И потому учить нас надо не порознь, а парой, как будто мы с тобой один отряд.

Наутро их разбудил Баклай, уже к тому времени закончивший с завтраком и оценкой груза. С усталости молодые супруги так крепко уснули, что даже не слышали топота его сандалий, громких разговоров и скрипа старых дверей.

– Ребят, вставайте! – сердито произнес он над их головами.

– Случилось что? – увидев его недовольное лицо, забеспокоилась Шенне.

– Нехорошо тут все, – отвернулся в сторону калахасец. – Посмотрим дальше. Быстрей вставайте, умывайтесь и туда… вчера где ели. После видно будет.

Следуя его указаниям, они ополоснули из деревянного таза лица, прополоскали рты, пожевали вместо чистки зубов мятные листья. Завтракать полагалось на том же месте, где вчера они встретились с наставником Очиром.

При свете дня каменный дом и пристроенная к нему столовая выглядели уже более скромными.

– Туда. – Баклай указал на высокую девушку в фартуке. – Возьмите хлеб и кашу.

Они пошли. На сей раз массивные деревянные столы уже не пустовали. За ближним, в самом его начале, если смотреть от дома, расположились пятеро, все в броских одеждах серого с красным или серого с коричневым цветов. За дальним столом сидели двое – в их платьях преобладал синий. Все семеро при появлении двух новичков в простеньких калахасских туниках, изрядно помявшихся во время сна, оценивающе на супругов уставились.

Новички забрали свои миски, ложки и, не обращая внимания на надменные улыбки, ушли на дальний край «красного» стола – туда, где они вчера ужинали. Каша оказалась с молоком, чего в Калахаси не практиковали, зато горячая и слегка подслащенная. Оба они, хотя совсем не были гурманами, не спешили с ее поглощением, подолгу пережевывая вязкую массу.

Прошло не больше минуты, как с другой стороны «красного» стола к ним был отправлен посланник – невысокий, но плечистый юноша с полными губами и длинными, до груди, волосами. Судя по виду, он был на год-другой их старше.

– Кем будете? – важно спросил он, расположившись на скамейке со стороны Талика, примерно в полуметре от него.

Оба от этого вопроса пришли в замешательство, а Шенне появление юноши сильно напомнило ту давнюю и теперь уже не приятную встречу на калахасской площади с Аяном.

– Хотел чего? – вызывающе бросила ему девушка.

– Хотел, – немного повысил голос тот. – Это мое место, – указал посланник на Талика, – а он его занял. Освободишь, братишка?

Подобные надуманные претензии для калахасцев были экзотикой, ведь драки не только запрещались, но и, с учетом наличия защитных даров, имели мало смысла. Как следствие, ни Талик, ни Шенне не сразу сообразили, как им стоит отвечать на этот вызов.

– Ладно, – решив, что они пока не в том положении, чтобы ругаться, Талик подвинулся правее, на самый край стола.

Шенне, сидящая напротив, сдвинулась вслед за ним.

– Не-не, – едва сдерживая смех, замотал головой посланник, – так не пойдет, братишка! Там тоже мое место!

Шенне недовольно сощурилась, запыхтела. Девушка уже поняла, что юноша пришел просто поглумиться над ними, как некогда пытался делать Хагал, только более нагло и грубо. Понял это и Талик, который, однако, сразу кипятиться не стал.

– И здесь твое? – сделал он непонимающее лицо.

– Ну да! – до ушей улыбнувшись, заявил парнишка. – Так что поищи себе другое, братишка! Это занято!

– Ну хорошо, – спокойно согласился Талик.

Он поднялся, перешагнул через лавку, взял свою миску и стал обходить посланника со спины. Все выглядело так, будто он старается найти себе новое место, но уже левее хулигана. Однако, оказавшись у того за спиной, Талик остановился и, занеся миску над головой обидчика, перевернул ее, вылив содержимое на лоснящиеся русые волосы.

– Что за?!.. – от неожиданности юноша резко дернулся в сторону, чем «выжег» дар-буганом кусок стола и повалился на каменный помост, проделав небольшое углубление и в нем.

– Так лучше? – холодно спросил его Талик.

Шенне была менее сдержанной и громко рассмеялась, захлопав по бедрам ладошками. Такого дерзкого ответа от супруга она не ожидала. С ней вместе дружно рассмеялись и юноша с девушкой за «синим» столом, оказывается, внимательно наблюдавшие за этой сценой.

– Ты, говножуй в лохмотьях! – поднявшись, заорал испачканный кашей посланник. – Сейчас ты пожалеешь, ой как ты пожалеешь! И ты, дерьмушка, тоже доржешься! – зло обернулся он на заливающуюся смехом Шенне. – Дар-вайрун!

Не дожидаясь, пока фиолетовый клинок – судя по словам призыва, точно такой, как был у чужака, который в детстве угрожал Шенне, – сформируется, Талик спрыгнул с каменного возвышения, на котором стояли обеденные столы и скамейки.

– Шенне, взлетаем! – не теряя спокойствия произнес он и, для приличия молвив слова призыва, начал подниматься в воздух.

– О-о-о! – раздалось с дальнего стола.

Девушка спешно перелезла через скамейку, выскочила из-под навеса с его торцевой части и, скомандовав «дар-скальд», прыгнула вверх.

Они с Таликом уже давно взяли на ум, что взлетать надо либо очень медленно, используя подъемную силу дара, либо быстро, но за счет начального толчка. Второй способ требовал немалого мастерства, зато обеспечивал одновременно и быстрый подъем, и легкость последующей компенсации избыточной подъемной силы, осуществляемой разведением ног и поворотом ступней.

Достигнув через несколько секунд примерно шести метров над землей, Шенне подлетела к супругу. Внизу оскорбленный хулиган уже сформировал свой сиреневый клинок.