Полная версия:
Точка невозврата. Дорога домой
– Считайте, Настасья Петровна, что я слово в слово передала вам его слова! – разлила Чижик коньяк и передала рюмку гостье. – Давайте, выпьем за то, чтобы у нас все сложилось! Чтобы наступили хорошие времена, чтобы мы все снова встретились!
Опрокинув в себя обжигающую жидкость, Медведица пожевала губами, поморщилась, грохнула кулачищем по столу, рыкнула:
– Дожили! На старости лет бежать из родового гнезда! Бросить все на съедение и разграбление отморозкам! У них же нет ничего святого! Воры и мародеры! Убийцы и насильники…
Настасья Петровна ушла, а Чижик еще долго сидела, смотрела в окно, думала. Наверное, и им тоже пришла пора все бросить и тикать куда подальше от всего этого творящегося вокруг них безумия, сохранить жизни, остаться в живых. Все остальное потом приложится. Утраченное добро потом, конечно же, никогда им и ни за что не вернуть, ну и черт с ним…
Толкнув массивную дверь, Настасья Петровна вышла на улицу, вызывать такси не стала, решилась пройти пару кварталов пешочком и зайти по пути в супермаркет, купить сладкого к чаю.
– Руки за голову! – кричали вооруженные автоматами люди в камуфляжной форме с непонятными нашивками, избивали прямо на глазах у зевак пожилого человека. – Не нравится тебе тут, сволочь, чемодан, вокзал, Россия! Предатель, ублюдок! Пособник врага! Мы тебя сами к стенке поставим! На куски порежем!..
Отшатнувшись в сторону, Медведица заспешила к магазину, не озираясь, шла вперед, опустила голову к земле. Подобные инциденты на улицах случались сплошь и рядом.
Почувствовавшие власть и силу отморозки из расплодившихся во множестве националистических и радикальных бандформирований устраивали показательные расправы над теми, кому не нравилось то, куда на полной скорости катилась их многострадальная и, должно быть, кем-то проклятая страна.
– Куда прешь, тетка! – оттолкнул Настасью в сторону шедший прямо на нее молодчик с нацистской наколкой на шее. – Глаза разуй, тупая калоша! Жить тебе, старая, надоело? Сейчас враз организуем для тебя скоропостижный похоронный макинтош! Кыш! Пошла ты, дура старая, пока еще жива…
Согнувшись в три погибели, женщина шмыгнула в подворотню, отдышалась, дождалась, пока по улице не прошествует орущая на все лады толпа, скандирующая профашистские лозунги, вышла, быстро зашагала к супермаркету, торопливо взобралась по ступенькам, не глядя на цены, хватала с полок продукты.
– Пробейте мне, пожалуйста! – подошла Медведица к кассе, поставила перед собой корзинку. – Я тороплюсь!
Сидевшая за кассой девица и глазом даже не моргнула, вперла взгляд в телефон, не обращала никакого внимания на стоявшую перед нею покупательницу. Настасья снова попросила пробить ей чек, а в ответ ей снова выдали ноль внимания.
– Они, милая женщина, всех тех, кто говорит по-русски, назло не обслуживают! – шепнули сзади, и до Настасьи Петровны дошло, что она попала не по адресу, зашла не в тот магазин, где ее все хорошо знали и уважали.
– Ну и подавитесь! – оттолкнула Медведица от себя корзинку, шагнула к выходу. – Доиграетесь! Придут русские, живо вспомните русский язык! Вспомните, кто главный народ на всей этой земле! Это мы тут, русские, испокон веков тут жили! А ваш народ придумали! И вы забыли свое истинное родство, нехристи! Да… чтоб на вас кара Небесная пала, христопродавцы…
Вызвав такси, женщина назвала адрес, села на заднее сиденье, прикрыла глаза, задумалась. Надо было им что-то решать. Жить в этой стране стало попросту невозможно. Малая часть страны решила, что она может диктовать свою волю остальному большинству. Если бы этих на всю их голову стукнутых отморозков не поддерживал весь так называемый прогрессивный в кавычках Запад, то их незаконно пришедшую к власти профашистскую клику давно снесли бы. Но на Западе демократичным признавали только то, что отвечало интересам самого Запада. Все остальное и прочее оставалось за рамками их демократии.
– Нет! – поднялась Настасья на свой этаж, открыла ключами дверь и вошла в свою квартиру. – Надо что-то срочно делать! Так дальше тут жить нельзя! Придет Михайло, скажу, чтобы он продавал весь свой бизнес к чертям собачьим! Поедем к нашей Сашеньке, в Россию! – сверкнула женщина разгневанными глазами, пристукнула кулачищем по косяку. – Да в гробу я видала эту чокнутую страну! – затрясла она в воздухе сжатым кулачищем.
Не думали и не гадали они тридцать лет назад, когда вдруг и совершенно неожиданно распался Советский Союз, что придет время и им придется выбирать между тем, чтобы прогнуться под ярыми националистами или, сохранив честь и достоинство, бежать отсюда куда подальше, тикать, пока еще не стало поздно…
После ухода Настасьи Петровны Даша долго сидела и смотрела в угол, недоброе предчувствие росло и ширилось. Накануне с ней долго говорили людишки из Службы безопасности, и она ясно осознала, что она и ее муж находятся в опасности…
– Дарья Григорьевна! – приставил подполковник из Службы палец к губам, перешел на шепот. – Было время, ваш муж для меня кое-что сделал, и я добро помню. На генерала Шпака ведут охоту. Вашего мужа тесно с ним связывают! Отец вашего мужа был в хороших знакомых у генерала Шпака. У вас осталось не больше трех или четырех дней. Я вам сказал, а вы уж сами решайте!..
Слово в слово Дашенька передала этот разговор своему мужу. Олег потер подбородок, кивнул, сказал, что он все понял, попросил, чтобы она покинула его кабинет и пошла к себе, ничего ей толком не объяснил, сказал, что все будет хорошо…
– Собирай все свои вещи, моя княгиня! – вошел Сычев без стука в ее кабинет, плотно прикрыл, щелкнул ключом.
– И? – прищурила глаз и всмотрелась Даша в мужа.
– Вчерашним приказом твоя должность сокращена, и ты уволена по сокращению штата! – кинул генерал Сычев на ее стол Выписку из приказа. – Документы на тебя все готовы…
– Оп-па! Приплыли! – моргнула ошарашенно Сычева.
– Все остальное не здесь! – шепнул муж ей на ухо.
Им хватило десяти минут, чтобы в кабинете не осталось ничего из личных вещей уволенного со службы полковника Сычевой…
Муж остановил машину возле парка, они вышли, прошлись по дорожке, Олег повернулся к жене, взял ее кисти в свои ладони.
– Через два часа у нас самолет! – произнес негромко Сычев. – Я команду дал, наших пацанов привезут в аэропорт. Мы заезжать домой не будем, все необходимое уже в самолете…
– И куда мы?
– Мы все вместе пока летим в Эмираты…
Прижавшись к мужней груди, Даша замерла, думала о том, что ее муж все заранее продумал, подготовился на всякий случай к экстренной эвакуации. Проект Приказа на нее был еще заранее подготовлен, скорее всего, его подписали задним числом и впихнули в папку вместе с остальными бумагами…
– А что с тобой?
– Я уволен по состоянию здоровья…
– Даже так?
– Самый удобный и правильный вариант…
– А дальше что?
– Все, моя княгиня, по обстоятельствам…
Вернулись из школы дети. Лет семь назад Николай Иванович, двоюродный брат мужа Настасьи Петровны, подобрал на войне двух сирот, девчушку лет семи и мальчонку трех-четырех лет.
Во время поездки в село Михайловское они попали под удар боевиков, решили принять бой.
Саша, бывшая жена Николая, сидела на месте оператора-наводчика БМП, вела огонь по националистам, а самому Николаю Ивановичу она на время велела укрыться позади боевой башни, в десантном люке. Саша подошла к нему, шепнула:
– Коля, сядешь сзади в десантном отсеке БМП!
– Я сяду рядом с тобой! – заупрямился Плющ.
– Нет, ты, Коля, сядешь в корме и будешь мышью сидеть там! – настояла Сашенька на своем. – Если нашу машину подобьют, то ты вытащишь меня! Если ты будешь торчать в башне, нас обоих могут прошить одной очередью! Ты меня, Коля, понял?
– Да, Саша, как скажешь! – кивнул Николай Иванович.
Его бывшая жена всегда имела на него огромное влияние. Саша всегда в самый нужный момент могла подобрать самые в тот самый важный момент самые нужные слова, простые и доходчивые. Саша была у них исключительной умницей…
По броне стукнули куском железяки, стук отдался внутри всей машины. Николай Иванович открыл кормовую дверцу и замер.
В окопе стояли девочка лет семи и мальчишка трех-четырех лет, смотрели на него испуганными глазенками.
– Дядечка, вы из русских? – спросила девчушка.
– Русские мы! Русские! – выскочил Плющ на землю, затолкнул детишек в десантный люк, забрался сам, закрыл дверь. – Тут стреляют! – прижал мужчина детей к себе, крепко обнял их.
– Мы три дня прятались в лесу! – дрожала девчушка испуганно и всем телом прижималась к русскому дяденьке, искала в нем защиту. – А потом появились там те, которые убили мамку и папку! Мы и тикать в поле. А тут вы стоите. Мы и подумали…
Губы у Николая Ивановича затряслись, из его глаз выкатились крупные слезы. Он понял. Бедные сиротинушки прятались от убийц и насильников, боялись носа своего показать, а тут…
А тут тоже разгорался и шел бой. Горел остов подбитого танка. Второй Т-64 замер, готовился выстрелить, но Котэ опередил, нажал на спусковой крючок чуть раньше.
Гиоргадзе толкнул напарника, и они вдвоем побежали вдоль по канаве. Позади разорвался снаряд. Кумулятивный заряд лобовую броню танка не прожег, спасла динамическая защита, ослабила прожигающую струю. Танк уцелел.
– Твою мать! Котенок! – простонала Саша, когда увидела, что танковый снаряд разнес бугор, за которым укрывался ее муж. – Если тебя задело, я сама тебя придушу! Котенок мой!
Услышав крики, Плющ замер, крепче прижал он к себе детишек. Николай Иванович понял, что дела их плохи. Сейчас танк начнет по одной выбивать их БМП. А у них ничего для борьбы с ним не осталось и не было изначально, кроме РПГ у Котэ.
Танк зашевелился, двинулся дальше, объезжая препятствие, он развернулся и подставил бок. И в это время Котэ, занявший запасную огневую позицию, выстрелил.
– Котенок! – подскочила Саша на своем месте. – Я тебя обожаю! Ты его сделал! Ну, суки! Сейчас мы вам покажем! – поймала она в перекрестие идущий прямо на них БТР и нажала на гашетку. – Получай, гад! Что, сука? Не нравится? Следующий!
От выстрелов из 30-мм пушки детишки испугались, бросились на пол, Николай Иванович их поднял, успокоил, сказал:
– Это мы стреляем! Не бойтесь! Это для нас не страшно!
Мальчик и девочка сразу прижались к Плющу, смотрели на него подрагивающими от страшного напряжения глазами.
После окончания боя Николай Иванович стоял за кормой БМП, разговаривал с детьми и все больше хмурился. Родственников у детишек больше не было, с их слов, и оставлять их тут одних было нельзя. Плющ забрал их с собой, оформил над ними опеку.
А потом Настасья как-то приехала к ним, подружилась с детьми и забрала сироток к себе. Детей у нее не было, а у Николая Ивановича к тому времени уже нарисовались две приемные девочки.
Задействовав все свои связи, Настасья Петровна оформила все полагающиеся по закону бумажки, увезла детишек с собой…
– Тетя Настя, мы дома! – доложила четырнадцатилетняя Настя звонким голоском. – Уроки закончились! Тёму я привела! Чтобы он по пути, постреленок, не пропал до самого вечера!
– Мы все дома! – выкрикнул радостно десятилетний Артем. – Я свою сестричку домой привел, чтобы она, коза, не заблудилась!
– Вот и хорошо! – улыбнулась тепло женщина, крепко обняла детишек, прижала их к себе. – Руки тщательно свои мойте и обедать садитесь! Все на столе…
На десерт практически ничего не было, и Артемка удивленно покосился на Настасью Петровну, запустил всей пятерней в затылок, провел будто граблями по всей своей густой шевелюре.
– А сладкое к чаю? – пробасил пацан.
– Сегодня в магазин не подвезли! – качнула женщина головой. – Сегодня у нас по плану рыбный день!
– Понятно! – протянул Тёма и вздохнул.
– Разгрузочный день! – хихикнула девочка.
– Типа того… – усмехнулась Настасья.
– Засада! – почесался пацан озадаченно в затылке.
Чтобы подсластить пилюлю, Настасья Петровна подмигнула детишкам и понизила голос до таинственного шепота:
– А как вы отнесетесь к тому, что мы возьмем и двинем в гости к тете Саше? Сойдет вам вместо сладкого к чаю?
– Посреди четверти? – прищурилась недоверчиво Настенька. – Не смеши меня, тетя Настя! Неудачный заход! Плохая попытка! Она не засчитана! Полный пролет!
– Я не шучу! – улыбнулась Медведица. – Закажем билеты, вещи соберем на раз-два-три и полетим к тете Саше!
Подпрыгнув на месте, мальчишка едва не свалился со своего стула, с трудом лишь удержался, ухватился за краешек стола, чуть не стянул на пол скатерть со всей посудой. Помогла избежать большой беды старшая сестренка пацана, которая успела протянуть руку, чем деятельно предотвратила оглушительное и унизительное падение на пол одного крайне безответственного мальчугана.
– Ой! – покраснел Артемка. – Я нечаянно!
– Вот за нечаянно у нас и бьют отчаянно! – не удержалась Настенька и по-сестрински отпустила сорванцу поучительный подзатыльник. – Я те сколько раз говорила, негодный мальчишка, чтобы ты не прыгал за столом, неслух! Вот мы не возьмем тебя с собой, бестолочь вихрастая, чтобы ты не позорил нас на людях! Стыда с тобой, неслух, не оберешься…
– Я больше не буду! – буркнул Тёма, опустил голову.
– Не будет он! – покачала головой девчонка. – И за что мне оно такое несчастье выпало быть его старшей сестрой? Не повезло мне! Не туда занес аист корзинку! И угораздило же моему аисту в ту же хату заглянуть, куда потом принесли и этого балбеса!
Прищурив хитренько глаз, мальчонка отпарировал:
– Да это мой аист ошибочно попутал дорогу, кинул меня тебе на съедение! Не повезло мне с рождения! Не на такую вредную сестрицу я при рождении рассчитывал!
– Ах ты, негодный же мальчишка! – сделала вид Настенька притворно, что она сильно рассердилась. – И это за все хорошее, что я для него сделала! Оставим его тут, тетя Настя, а сами уедем! Пусть остается один и умничает до полного удовольствия!
Убрав посуду со стола, Настасья обернулась к детишкам, хитро прищурилась, посмотрела на обоих и спросила:
– А кто у нас сегодня дежурный по крану?
– Я! – вскочил Тёма со своего места, кинулся к мойке.
– Подлизывается он, шельмец! – хихикнула Настенька. – Боится, негодный мальчишка, что мы его с собой не возьмем! – подошла она к братику, принялась ему помогать, вытирать тарелки и ложки. – И что бы ты, Тёма, без меня делал-то, неслух…
Доехали до аэропорта, оставили машину на частной стоянке. На переднем сиденье лежали документы на ее нового владельца.
В зале ожидания сидели мальчишки. Костику недавно только исполнилось девять лет, Максимка был его года на три младше.
– Мама! Папа! – подскочила живо детвора к появившимся в зале родителям. – Сказали, что это приказ, и мы его выполнили!
– Все правильно, бойцы! – улыбнулся Сычев. – Срочно меняем дислокацию в связи со сложной обстановкой в мире!
У трапа частного самолета они не задержались надолго, быстро поднялись на борт воздушного судна.
– Все по местам! – скомандовал Олег.
Мальчишки шустро запрыгнули на передние сиденья, Даша примостилась за ними, опустилась в мягкое кожаное кресло, прикрыла глаза, вспомнила, как она в первый раз летела на этом самолете, когда Макс Петрович взял ее с собой в Приморск, чтобы разобраться с тем, как неправильно с нею поступил один кадровик, отправил к черту на кулички на остров Гадючий.
– Ну, Олежек, говори! – повернулась Даша к мужу, когда лайнер набрал необходимую высоту. – Теперь ты уже можешь мне сказать, чего это мы так резко сорвались с места!
– Я узнал, что за нами со дня на день должны были прийти!
Постучав по подлокотнику кресла, женщина спросила:
– А что на это скажет наш Макс Петрович? Он в курсе того, что мы все кинули и сбежали, бросили все на разграбление врагу?
– Я с ним все согласовал! – ответил мужчина.
Потерев пальчиком переносицу, Даша дотронулась до мужней руки, негромко вздохнула-произнесла:
– И на что мы будем жить? Я до сих пор еще хорошо помню, как за гроши горбатилась официанткой в придорожном кафе…
– Ты забыла, что у моего отца поместье имеется в Монако.
– Оно не наше!
Горячим воздухом мужчина вдохнул в женское ухо:
– Рядом с ним стоит домик, который оформлен, моя княгиня, на твое имечко! Тебе не за что особо тужить и переживать!
– Это, князь Олег, звучит уже лучше… – вздохнула Дашенька. – Но я боюсь, что нашей Принцессы там и близко не будет!
– Освоимся, моя княгиня, на месте, определимся, будем думать, как к Максу Петровичу и Крис перебраться!
– А вот это мне еще больше нравится! – улыбнулась Дашка. – Ты же знаешь, как я люблю Крис и Сашку…
В столице Эмиратов прибытие частного самолета ожидал товарищ Сухов, как его в шутку называл Жорка Зимин, муж Оли Левченко. Павел Сергеевич из армии уволился, перебрался в Эмираты. Бывший полковник устроился на должность начальника охраны и одновременно ведал всеми делами по внешним сношениям во дворцовом комплексе, принадлежащем с недавнего времени Кристине Костенко, жене генерала Шпака.
– Павел Сергеевич! Вы! – расцвела Дашенька, увидав товарища Сухова у трапа самолета. – Безумно рада вас видеть!
– Павел Сергеевич! – пожал Олег крепко руку встречающему их полковнику в запасе. – Очень рад вас видеть!
Разместились в микроавтобусе, Костик, старший сын Сычевых, нашел ухо Павла Сергеевича, тихонечко спросил:
– А Аннушка и Петенька с вами, или они остались в Брюсселе? Сидят на скучном уроке, небось, пялятся на промозглый дождь…
Костик всего на полгода был старше близнецов Анны и Пети. Только брат и сестра не были однояйцевыми близнецами, родились детишки Оленьки от разных отцов. Как такое могло случиться, знала только одна Левченко, которая умудрилась одновременно заиметь отношения с двумя разными мужчинами, своим мужем Зиминым и со своим начальством, товарищем Суховым.
– Уроки они прогуливают, целыми днями торчат в бассейне… – ответил Сухов и подмигнул мальчишке.
– Клёво! – сжал парнишка кулачок и победно потряс им.
Несколько последних лет все они прожили вместе в Брюсселе и крепко сдружились. Кроме того, Костику нравилась Аннушка, отцом которой был Павел Сергеевич Сухов, от него девчонка унаследовала утонченность и стать, горделивую осанку и цепкий ум.
В бассейне вода кипела от брызг. Кроме Аннушки и Петеньки, в нем плескались детишки Кристины Костенко, которая успела обзавестись двумя девчонками и парочкой пацанов. Верховодила всем безобразием Катенька, старшая дочка Принцессы, названная в честь Катерины Андреевной Ерохиной. Ей во всем помогала Дашенька, получившая свое имя в честь Дашки Чиж. Не отставали от своих старших сестер и Сашенька, и Ванька.
У бортика в легких плетеных креслах сидели две женщины. Анна Семеновна, нянька и по совместительству учительница, строго следила за своими подопечными детишками, а Марина Шнайдер, старшая сестра Кристины Костенко, прикрыв глаза, сосредоточенно думала о том, что тучи над их головами стремительно сгущаются и петля неотвратимо сжимается…
– Марина Андреевна! – присел Олег возле старшей сестры Крис. – Всегда восторгаюсь вашей безумной красотой!
– Не льсти мне, Олежка! – поморщился мило женский носик. – Годы свое берут! Лучше ты скажи мне, все так плохо? Макс попросил переправить детей в Испанию и ждать его там…
– Я думаю, Марина Андреевна, что со дня на день начнется, Максу и Кристине следует незамедлительно делать ноги…
Резко поднявшись, Шнайдер громко скомандовала:
– Грачата, на берег! Собирать вещи, летим в Испанию! Павел Сергеевич, дайте сигнал экипажу, чтобы готовились к вылету!
– Все сделаем, Марина Андреевна!
– Да, Павел Сергеевич, вы закажите-ка нам коридор отсюда и до Москвы, скажем, начиная с послезавтра и до конца месяца. На всякий случай, вдруг и нам придется перебираться в Россию…
– Все сделаем, Марина Андреевна!
Пришел домой муж, и женщина с порога его огорошила:
– Михайло, я тут подумала и решила, что надо нам перебираться в Ростов к нашей Сашеньке! Житья тут не стало!
– С дуба рухнула, мать? – поморщился мужчина. – Вот так все тут бросить и уехать? Оставить на полное разграбление?
Ни секунды не раздумывая, Настасья гулко бухнула:
– Все бросить и уехать!
– Вот так взять и уехать? – прищурился и смотрел на нее муж, одновременно напряженно думал над ее предложением.
– Вот взять и уехать! – нахмурила Настасья брови.
– И остаться без последних штанов? – вкинул мужчина хитрый по своей сути вопросик, решил тоненько прощупать обстановку.
Даже не задумавшись над затаенным смыслом мужнего вопроса, женщина заголосила своей мощной иерихонской трубой:
– Лучше остаться без исподних штанов, Михайло, но живыми! А тут на улицах постоянно стреляют! Кругом шастают вооруженные банды, грабят честных людей посреди белого дня!
Почесав переносицу, Михайло озвучил свое видение:
– И все-таки не хотелось бы драпануть, бросив тут все!
– Возьмем с собой по паре штанов про запас! – пожала плечом женщина, внимательно посмотрела на мужа. – Сашенька у нас нынче не нищая, поддержит охотно подтяжками твои штанишки!
Потерев щеку, муж посмотрел на жену, посоветовал:
– Раз ты окончательно решила ехать, заберите все документы на детей из школы. Устроишь детей в школу там. До лета детишки проучатся, а там посмотрим.
– Ты думаешь, Миш, что война эта клятая надолго затянется? – моргнула Настасья, уставилась в дальний угол, словно бы ответ на ее вопрос должен был появиться на дверце от прихожей.
– Всяко может случиться! – пожал муж неопределенно плечом. – На войне первым делом сгорает или гибнет, становится первой жертвой сам план на войну…
– И все же! – дотронулась женщина до мужнего плеча. – Ты же знаешь больше, чем хочешь мне своим видом сказать!
Приобняв жену, мужчина тяжело вздохнул и прояснил:
– Если за нашу Хунту не впишется весь Запад, то недели через две-три режим выкинет белый флаг. Но я, мать, боюсь, что Америка заставит воевать режим до самого последнего жителя страны. Да и всю Европу Америка живо подпишет на это гнусное дело…
– И что тогда случится? – подняла женщина голову, посмотрела на мужа, ждала от него определенного и недвусмысленного ответа. – Если Запад заставит воевать нас до самого последнего…
Ответ мужа большого оптимизма ей не добавил:
– Война может в таком случае продолжаться и год, и все два, и все три! Все будет зависеть от размера помощи. А ты сама знаешь, у кого в руках находится мировой печатный станок…
– Все, Михайло! – пристукнула Настасья своим кулачищем по дверному косяку, и дверь обиженно зазвенела в ответ. – Звони мужу Колиной маменьки, договаривайся с ним, сливай ему свой бизнес и все наше движимое и недвижимое имущество!
– А если он не согласится? – отступил мужчина на шаг, глянул в сторону детской комнаты, прислушался к веселой возне ребятишек, которые с криками и гамом собирали вещички в дальний поход, веселились они и играли, не осознавая того, что не от хорошей жизни решила вдруг Настасья Петровна податься в Ростов.
– А ты, муженек, – усмехнулась жена, – найди для него те самые слова, чтобы он не смог отказаться от твоего предложения…
Михайло посмотрел на жену, потер щеку. Им всем предстояло совершить прыжок в неизвестность. Оптимизма это не добавляло, ибо вопросов было больше, чем самих ответов на них…
Глава 4. Прыжок
В хорошо зашифрованном мессенджере пришло сообщение, и генерал-полковник Шпак открыл послание, внимательно и быстро его прочитал, мгновенно удалил из памяти телефона.
– Штирлиц никогда не был столь близок к провалу! – хмыкнул Макс и постучал пальцами по столешнице.
Генерал Сычев, долгое время проработавший вместе с Максимом в группе спецпредставителя в штаб-квартире при Совете НАТО+, сообщал о том, что он с семьей перебрался в Эмираты, а Марина с детьми готова вылететь на Пиренейский полуостров.
– Пора и нам делать ноги! – открыл Макс сейф, вынул из него все документы, внимательно осмотрел пустые внутренности.
Предчувствуя, что их Безопасность скоро выйдет на его след, генерал давно уничтожил весь компромат. В сейфе хранились самые последние сведения, добытые их разведывательной сетью.
– Ну, от Олега многого они не добьются… – прищурился Макс и посмотрел на внутренний дворик. – По разработанной «легенде» нас связывают только наши жены, которые учились вместе в военном институте. И мы правильно сделали, что ни Кристину, ни Дашу мы к оперативной работе здесь не привлекали. Девочки не засветились нигде, и пришить их к нашей работе практически невозможно. К тому же, Олег практически уже вне зоны досягаемости. А переберется в Москву и вовсе будет его не достать…
Скопировав документы, генерал скинул файлы на электронный накопитель, удалил все следы из памяти компьютера, специальная программа утилизировала ненужные файлы, прошлась, уничтожая всё и вся по жесткому диску, разрушила все ячейки памяти.
