Точка невозврата. Дорога домой

Почесав переносицу, Штемп сузил глазки и спросил:

– Вы спали с Суховым? И он подсуетился за вас?

– Да! – сверкнула женщина глазами. – У меня никого не было за спиной! И я на стажировке предложила себя моему куратору, Сухову. Мне надо было как-то строить карьеру, я хотела зацепиться за стоящего и могущего мне всячески помочь мужика!

– А как же ваш муж? – прищурился Ворохов. – Не думаю, что ему не стало известно про вашу измену!

– А что муж? – качнула Левченко плечиком. – Я же тогда еще не знала, что у него объявится богатая заграничная родня! Узнав о том, что я открыто живу с другим, Зимин примчался, а я ему дала от ворот поворот, погнала его от себя! А потом Зимина ранило на войне. Узнала я случайно про то, что Зимин оказался в полной заднице, заглянула к нему. Оценила все плюсы и минусы, взялась за него, рискнула и не проиграла…

– И он простил вам измену? – покосился на нее Штемп. – После того, как вы сами открытым текстом послали его куда подальше? Не, я вам ни за что не поверю! Или он попросту не мужик, а самая что ни на есть последняя тряпка, мягко сказать…

– А куда бы он делся, убогий? – хмыкнула иронично Ольга. – Он валялся в офицерской общаге, лежал в собственном дерьме. У него не оставалось никакого выбора. А у меня появился шанс, чтобы шантажировать его состоянием Кристину Костенко, надавить на жалость, выставить себя за несчастную жертву трагических обстоятельств! Костенко скрипела зубами, но помогла мне, обратилась к мужу. Шпак рвал и метал, ничего не хотел для нас делать, но Костенко настояла, и генерал пристроил меня к себе в Управление, помог с лечением Зимина…

Почесав крайне озадаченный затылок, Ворохов пристально глянул на напарника. Как бы им того крайне и ни хотелось, но у них никак пока не получалось тесно привязать подполковника Левченко к полковнику Костенко и ее мужу, генерал-полковнику Шпаку. Их рабочая версия на глазах рассыпалась.

– Откуда же у вашего мужа нашлись деньги на покупку отеля в Брюсселе? – задал майор очередной вопрос по одной лишь инерции. – Гражданство он швейцарское в два счета заполучил. Вам оно, Ольга Владимировна, странным не показалось?

– Сама была в полнейшем шоке! – хохотнула Левченко. – Если бы это самое случилось с кем иным, а не с нами, ни в жизнь тому не поверила бы! Да оно мне и до сих пор особо в это все до самого конца не верится!

– И все же! – подался Штемп всем корпусом вперед. – Мне вот оно не кажется фантастическим явлением! Подозрительно все, если пристально на это дело со стороны посмотреть…

– Так у Жорки же моего нашлась тут родня! – взмахнула Ольга руками. – Зимин же рос в детдоме, записан был под вымышленной фамилией. Приехал он перед отправкой в Ирак ко мне сюда, тут его где-то и запеленговал совершенно случайно троюродный его дядька. Больно Жорка на его отца в молодости был похож. Пауль Вольф и заинтересовался, навел справки, даже тесты ДНК сделали. Не сразу. Через год или полтора. Зимин к тому времени уже встал на ноги. Вольф вышел на Зимина и предложил свою помощь. Мы прикинули с Жоркой, и я тогда снова надавила на Костенко, и та через мужа устроила мне перевод в Брюссель…

Ворохов записал и сидел, усиленно тер щеку. Сказки в их жизни случаются. Слова Левченко следовало проверить, самим просмотреть бумаги на отель, договоры купли-продажи.

Если все и на самом деле произошло именно так, как говорила им подполковник в юбке, то след мифической или же действительно существовавшей родни так или же иначе проявится…

В гостиничном номере, обустроенном под отдельную квартиру, Штемп в одной из комнат увидел на стенке фотографии Левченко вместе с тремя президентами их страны.

И стояли они не все кучкой, собранные на каком-то мероприятии все вместе, фотографировались с офицером в юбке поочередно, должно быть, в самое разное время. В том числе имелось фото и с действующим и поныне президентом.

На одном из снимков подполковник стояла вместе с супругой нынешнего президента. Стояли они, крепко взявшись за руки…

– Вы что, знакомы с нашей первой леди? – прищурился майор и отступил от стенки на шаг, повернулся к Левченко и спросил.

– Елена любит останавливаться в нашем отеле, когда посещает Брюссель, – пожала Ольга неопределенно плечом. – Отель стоит в двух шагах от нашего посольства. К тому же, имеется подземный ход, что ведет из посольского комплекса прямо в наш отель. Первой леди это нравилось больше всего. Она в любое время могла покинуть наше посольство, не появляясь на улице, чем избегала горячего внимания падких на всякие сенсации желтушных журналистов. Где-то так, господа хорошие…

Невольно вытянутые от удивления лица агентов спецслужбы сами по себе обзавелись глубоко подобострастным выражением и верноподданническим нездоровым блеском в глазах.

– Позвольте, Ольга Владимировна, одной проформы ради всего одним глазком глянуть на бумажки с правами на собственность! – пришел в себя один из майоров и почтительно обратился к женщине, которая накоротке общалась с их первой леди.

– Нет проблем! – пожала Ольга плечиком. – У нас все в одной папочке собрано. Не вы первые интересуетесь нами, у нас таких, как вы, дотошных ищеек с десяток уже побывало…

Ознакомившись со всеми документами на собственность, майор Ворохов подал знак напарнику, взял его под руку, шепнул:

– Похоже, что эта Левченко нам не соврала, сказала правду. И не за что пока к ней зацепиться! Думаю, что это попросту тухлый номер. А как тебе самому, Сёма, показалась эта баба?

– Глубоко это циничная и прекрасно знающая, чего ей нужно от жизни, бабенка! – потер Штемп переносицу, желчно сплюнул, растер, витиевато и грязновато выругался. – Мегера! Как это только с нею ее муженек уживается? Типичный подкаблучник…

В комнату вошел Зимин, и майоры замолчали. Жорка понял, что их гости, скорее всего, перемывали косточки ему и его жене, решил, что настала пора выпроваживать любознательных майоров восвояси, иными словами, вытолкать за порог их взашей.

– Я покажу вам выход! – усмехнулся Георг.

Выпроводив нежданных гостей, Зимин обеспокоенно посмотрел на жену, по его лицу скользнули встревоженные тени.

– Ты все им, Левушка, правильно сказала? – дотронулся он до Оленьки. – Нигде ты у нас не прокололась?

– Нагородила им всякой чуши! – кивнула Левченко. – Сказала все так, как мы договаривались с Максом Петровичем!

– Петля затягивается! – вздохнул и грустно улыбнулся Жорка. – Не думаю, что на этом все у нас успокоится и уляжется. Надо ждать нам на днях новых гостей. Да и война топчется на пороге…

Глава 2. В ожидании войны

– Сова, открывай! – послышался приглушенный голос, человек, сидевший за столом из дерева со столешницей, покрытой телячьей кожей в мелкой паутине застаревших от времени трещинок и по периметру закрепленной гвоздиками с позеленевшими медными шляпками, вздрогнул, моргнул. – Медведь пришел!

В небольшом прямоугольном оконце, расположенном под потолком, показались шнурованные военные ботинки, и прапорщик, начальник продовольственного склада, неторопливо встал, шагнул к двери, со стуком отодвинул в сторону металлический засов, впустил внутрь долгожданных гостей, обнюхал их взглядом.

– Хвоста за собой не притащили? – хохотнул начальник склада и со скрежещущим металлическим лязгом задвинул запор назад. – Нам чужие глаза и уши ни к чему! Ха-ха…

Старая крыса с облезлым хвостом и перерубленной капканом лапой, пережившая не одного начальника склада, не дернулась, лишь шевельнула седыми усами, немигающими глазками уставилась на непрошеных гостей, заявившихся во время ее обеда, смотрела на человечков снизу-вверх из-под огромного холодильника, по-хозяйски придерживала здоровой лапой зачерствевшую черную горбушку, подброшенную ей рачительным хозяином склада, тот время от времени подкармливал ночную хозяйку подвала.

– Хорошо тут у тебя! – вздохнул завистливо раздавшийся вширь начальник столовой с нездоровой одутловатостью лица, с прищуром глянул на тускло светящуюся желтоватым светом обыкновенную лампочку накаливания. – И зимой, и летом все время одна стоит у тебя температура. Зимой у тебя довольно тепло, будто за стенкой кочегарка стоит. А в жару тебе тут кондиционера не надо! Летом, когда пекло стоит с самого утра, у меня в столовой температура, як в бане у парилки, а у тебя тут сущая и райская благодать…

– Так знающие люди строили! – кивнул прапорщик Бобров. – Не на один год вперед думали, как нынешние-то умники и рвачи, а на века наперед смотрели, за все сразу и обо всем подумали!

– Как в бункере! – почесался в затылке молоденький офицер и уважительно дотронулся рукой до старинной кирпичной кладки. – В кино где-то видел, не помню уже…

– Да, летом в жару тут одна благодать…

В двухэтажном кирпичном здании дореволюционной постройки с почти метровыми стенами в полуподвальном помещении даже в самую жару было всегда прохладно. Не зря тут издавна размещался продовольственный склад текущего довольствия.

И подъезд к хранилищу был удобен, и до столовой было рукой подать, и автопарк располагался в каких-то пятидесяти шагах, и, с другой стороны, стояло здание на отшибе, большое начальство практически сюда не забредало, лишь по большим праздникам, то бишь, во время очередных и внеплановых проверок. Зайдут, оглянут начальственным взором каменные полы и покрывшиеся седым налетом стены из красного кирпичика, огромные холодильники еще советского производства, аккуратные стеллажи с мукой и крупой, не выдержат давления мрачноватого и низко висящего над головами сводчатого потолка с мелкой паутиной из бисера влажного конденсата, шустро топают на выход…

– За наш профессиональный праздник! – разлил по кружкам холодненькую водочку, вынутую минуту назад из холодильника, толстенький и одутловатый прапорщик, поднял свою посудину.

Редко кто верил, если не знал Толика Цыганкова раньше, что три года назад он был тощим и худым, пока его не кинули на должность начальника столовой. За два года тот на казенных харчах настолько отъелся, что многие перестали его узнавать, узнав, качали оторопелыми головами, не верили, удивлялись.

– Чтоб не в последний раз! – поднял кружку старший лейтенант, начальник продовольственной службы бригады.

Его на хлебную должность назначили всего пару месяцев назад, и Егорка всего панически опасался, открыв рот, внимательно слушал то, что ему говорят его ушлые, съевшие не один пуд соли при продовольственном складе и бывалые пройдохи-прапора, которые в совершенстве овладели наукой, как на одной водичке приготовить из ничего похлебку, как правильно смешивать масло с водой.

– Пока существует мой склад, мы не пропадем! – осклабился высокий и долговязый мужчина за тридцать с лишком лет с погонами прапорщика. – А он простоит тут вечно!

По своей сути, начальник склада был прав. Пока существует армия, без склада с продовольствием воинству никак не обойтись. Исходя из этакой непреложной сущности, его, прапорщика Боброва, положение надолго еще останется незыблемым.

– За то, – прищурился Егор, – чтобы все проверки шли мимо, чтобы все сверки и подсчеты показали по нулям! А у нас на складе «НЗ», по моим подсчетам, жутко обалденная недостача! Боюсь я, придет дотошная проверка, выведет нас на чистую воду!

Недостача на продскладе с неприкосновенным запасом образовалась не за один день. Она копилась годами. Ушлый начальник склада «НЗ», недавно ушедший на пенсию, приторговывал сухими пайками, ящики с пустыми коробками прятал в середочке огромного штабеля. Приходили проверки, ящики с места на место не переставляли, просто считали общее количество ящиков…

Недостача обнаружилась чисто случайно. Пришел приказ на обновление продуктов, хранящихся на складе «НЗ». Начали перевозить ящики с сухими пайками на другой склад, а вместо них выкладывать в штабеля свежие продукты, и тут…

– Твою мать! – ругнулся матерно Бобров, наткнувшийся посреди огромного штабеля на притаившуюся залежь пустых коробок. – Вот это нам Петрович оставил после себя кучу дерьма! Сука! Слинял сам на пенсию, а мне вместо него за недостачу платить!

– И что мне теперь делать? – охнул, узнав за пустые ящики, старший лейтенант. – Я же должность уже принял! В рапорте написал, что все сошлось при приеме должности по нулям! Теперь все это навесят на меня! – потемнел Нечаев лицом.

– Ты, Егорка, пока никому и ничего не говори! – посоветовал Цыганков. – Если ты рапорт напишешь, Гошу за жабры возьмут! А ты с ним породнился как-никак, родича своего заложишь!..

Послушав старших товарищей, начальник продовольственной службы скрыл от начальства факт обнаружения огромной недостачи, не поставил в известность зама по тылу…

– Послушался я вас! – нахмурился старший лейтенант. – Сам себе приговор подписал…

– Ничего, Егорка! – поморщился, передернул плечами Цыганков. – Война начнется, все спишет! Составим акт, что машина с провизией попала под обстрел, ящики с провизией загорелись, все концы в воду спрячем, всю недостачу заактируем. А сколько всего можно сэкономить во время приготовления пищи! Бои пойдут, а без потерь они не обходятся, количество ртов убывает, а мы на них на всех по накладной все положенные продукты выдали и в котел все по норме заложили…

– Скорее бы! – вздохнул начальник продовольственной службы. – У меня на душе все неспокойно, как подумаю про недостачу, места себе не нахожу! Не дай Бог нагрянет комиссия! Всех подведут под цугундер! Меня в первую очередь за бесконтрольность…

– Сплюнь, Егорка, сплюнь! – перекрестился Бобров. – Толик, не спи! Разливай по второй! Запьем, закусим, заедим! Будет война, все до копеечки спишем, запасец заделаем наперед…

Почесав плохо выбритую с утра щеку, Анатолий потянулся к бутылке, забулькала разливаемая по кружкам жидкость.

– А точно это… будет война? – щурил старший лейтенант свой недоверчивый глаз. – Сколько раз объявляли готовность, а все мимо! Может, и в этот раз ничего не случится! Тогда нам точно хана! У нас на носу проверка, с корпуса ревизоры припрутся!

– Точно-точно! – закивал Бобров. – Мне мой кореш с армейских складов звонил, подтвердил. Они готовят колонны, поднимают все запасы из всех своих складов «НЗ».

– Дай-то Бог! Дай-то Бог! – вздохнул Цыганков.

Несмотря на то, что особым складом ума Анатолий не обладал, но и он хорошо понимал, что кому война, а кому – мать родная. За время, пока будут идти боевые действия, им, может, удастся-таки сплавить на сторону кучу уворованных продуктов.

– Машину себе, наконец, поменяю! – стукнул Толик кулачищем по столу, и старая крыса недовольно шевельнула длинным хвостищем, но назад в свою нору не убежала. – Для вида в кредит возьму, через год кредит погашу, и комар носа не подточит!

– Если правильно подойти, – кивнул Бобров, – то и на квартирку можно будет наскрести. Жена давно мне плешь проела, все хочет трехкомнатную. Наберем на первоначальный взнос…

– Кредит на квартиру погашу. Мебель себе приличную куплю… – размечтался Егор. – Мне моя Леночка давно говорит…

Опрокинувший в себя приличную дозу и расчувствовавшийся, начальник склада незаметно для своих собутыльников и корешей кинул под холодильник недогрызенный шмат сальца, и старая крыса, подхватив добычу, неторопливо потащила ее в норку, тянулся по полу длинный и вызывающий отвращение хвостище.

Стоило грызуну покинуть свой пост под холодильником, как на пригретое крысой местечко сбежались отборные рыжие тараканы и накинулись шевелящейся кучкой на разбросанные по полу крошки. Рыжее пятно шелестело, трансформировалось…

– Наливай, Толя! – махнул рукой начальник склада, и Цыганков охотно подхватил бутылку и разлил по кружкам.

Об обитую железом дверь прошлись деревянным дрючком, и успевшие пропустить по очередной чарке тыловики вздрогнули и тревожно переглянулись, Егорка, как самый младший по возрасту, стремительно вскочил, прильнул к окошку, всмотрелся в обстановку за бортом непотопляемого продуктового судна.

– Чё там, Егорка? – прищурил глаз, спросил Бобров.

– Выездной цирк! – хлопнул старший лейтенант в ладоши. – Да сами вы встаньте и посмотрите на этих клоунов!

Успокоившиеся прапора подошли к окошку, прилипли к нему, смотрели на разворачивающуюся на улице трагикомедию.

– Стой, ирод! – мчался контрактник лет сорока за щупленьким солдатиком срочной службы. – Сам остановись, или я тебя зашибу! Я кому, ирод, говорю! Догоню, прыщ, ноги тебе переломаю!

– Отстань от меня, Сан Саныч! – оглядывался на ходу и убегал еще быстрее молодой боец от настигающего его оператора-наводчика БМП. – Не специально я, а по глупой забывчивости…

– Стой, Юрок, кому говорю! – орал во всю глотку сержант. – Догоню, доходяга, хуже тебе будет! Не доводи до греха!

Увидев перед собой невысокий дощатый заборчик медпункта, солдатик мгновенно свернул с узковатой асфальтовой дорожки, нервозно толкнул рукой деревянную калитку, в два шага стремглав вбежал на невысокое крылечко, в отчаянии рванул на себя дубовую дверь, пригнувшись, шмыгнул внутрь одноэтажного домика.

– Все, гаденыш, ты попался! – остановился контрактник, потер ладони. – Теперь тебя уже ничего не спасет! Придушу, как кутенка, а Вера Семеновна актирует смерть поганца от нервного удушья! Ну, ты можешь уже начинать молиться…

– Вера Семеновна! – заверещал парнишка в солдатском камуфляже, спрятался за старшего сержанта медицинской службы. – Спасите меня, Вера Семеновна! Прибьет меня этот аспид! И все из-за чертовой хреновины, которую я не успел заменить! Было бы из-за чего шум поднимать и гонять меня по всему городку!

– Из-за этой, как ты, гаденыш, говоришь, хрени наша машина на марше или во время боя у нас встанет! – рявкнул сержант. – Из-за этой хрени нам всем в бою наступят кранты! А работы тебе, доход ты, жертва пьяного аборта, всего было на десять минут! А ты забил на нас всех, гаденыш, толстый болт! Тебе до нас до лампочки! Тебе, доходяга ты бестолковая…

Расставив свои руки в стороны, женщина с усмешкой на губах смотрела на тяжело дышащего мужика с сержантскими нашивками на погонах. Она хорошо знала сержанта Сашку Климова.

Последние лет шесть-семь Верочка открыто жила с ним, сошлась с контрактником после того, как ее прежний ухажер Орлов неожиданно охладел к ней и женился на тридцатилетней бабенке, променял ее, молоденькую двадцатитрехлетнюю девку, практически на уже, в ее представлении и по ее мнению, вышедшую в тираж старуху, сменил благоухающий цветок расцветающей лилии на стремительно увядающую розу…

Должно быть, майор Леша Орлов женился на Соньке Цветковой исключительно ради успешной карьеры.

Чем иначе можно было бы объяснить то, что после женитьбы на ушлой бабенке с обширными связями у треклятого Лешки дела стремительно пошли в гору.

Уже буквально через месяц после скоропалительной свадьбы Орлов нежданно-негаданно поступил в академию, куда собирался ехать и сдавать экзамены только на следующий год.

И неожиданно для всех стал он через два месяца начальником штабы бригады, резко скакнул вверх по карьерной лестнице, а когда их комбриг Александров взял и поступил в Академию Генштаба, то Лешку назначили комбригом.

– Саша! – шагнула Верка к сожителю, оттеснила его упругой грудью от прохода. – Оставь пацана в покое! Чё ты взял и докопался до мальчишки? Тебе что, больше не на ком выместить всю свою обиду на нашу совершенно никчемную жизнь?

– Он, гаденыш, – сверкнул сержант глазами, – машину нашу загубит, из-за него наша «ласточка» выйдет из строя! Нам завтра на войну идти, а этот ирод рода человеческого сам никуда с нами не поедет и останется тут! Прослышал я давеча, что приказ был, чтобы тех, кто срочную служит, на войну не брать! Нет, я его, ядрена вошь, нарочно с собой возьму! Заткну кляпом ему рот его и засуну втихаря в машину и повезу с собой на войну! Чтобы ему, Вера Семеновна, служба медом не казалась! Я его, поганца, научу тому, как надо нашу Родину любить! Я его, паразита, ядрена вошь…

Пока сверхсрочник размахивал своими возмущенными руками, солдатик срочной службы согнулся в три погибели и проскользнул в образовавшуюся щель между женщиной и стенкой, прошмыгнул в дверной проем, кубарем скатился по крылечку, поспешно засеменил по асфальтовой дорожке, время от времени оглядывался, опасался погони, тыльной стороной ладони утирал пот со лба.

– Выпьешь, Саша, за праздник? – прищурилась Верка, уронила узкую кисть на мужское плечо. – У меня в заначке мензурка со спиртом тебя ждет и дожидается! Начмед наш еще с утречка хотел оприходовать, а я ему жирный кукиш показала!

– Выпью, Верочка! – выдохнул сержант, глянул на Лыкову подобревшими и наполнившимися любовью глазами. – И за тебя, моя милая Верочка, выпью, и за праздник! – шагнул сверхсрочник к любовнице, крепко и с особым желанием обнял, с наслаждением прижался к ее горячим губам.

Женщина в белом халате ему нравилась, ему импонировало то, что эта броско красивая деваха обратила на него свое внимание. Не знал и не догадывался он, что Верка Лыкова сошлась с ним больше от горького отчаяния и полной безысходности, чтобы попросту чем-то заполнить внутри себя ноющую и глухо тоскующую пустоту, образовавшуюся после того, как комбат Орлов одним махом разорвал все существующие между ними отношения.

– Тебе разбавить? – прищурилась хитро женщина и спросила, хотя наверняка знала ответ. – Или так тебе наливать?

– Лей, Верка, как есть! – потер мужчина ладони в предвкушении и от избытка чувств весь передернулся. – Люблю его, зараза такая, кушать целиком, незачем, ядрена вошь, портить продукт! – прихлопнул мужик девку по ее крутой заднице.

– Ну, Сашок, вздрогнули…

Неразбавленный спирт прогрел внутренности, по всем жилам потекло тепло, оно родило чувственные желания.

Глянул Климов на медсестру со знакомым озорным прищуром в глазах, и Верка, верно поняв его затаенное желание, дразня мужика, неторопливо встала с табуретки, томно потянулась, неспешно шагнула к двери, накинула крючок.

– Верочка! – скользнула мужская рука в широкий отворот халата, обнаружила всякое отсутствие лифчика. – А ты чё это сбрую свою, ядрена вошь, на рабочем месте не носишь, а?

– Тебя, охламона, ждала, приготовилась! – облизнула женщина язычком жаркие губы и хитренько прищурилась.

– Ждала она нас! – осклабился мужчина, нырнул рукой под разошедшиеся в стороны полы белого халатика. – Ядрена вошь! И тут нас тоже ждали, сняли с себя все походные чехлы…

Закусив нижнюю губу, Лыкова откинула голову назад, опустила руки, расслабилась, дала себя раздеть и утащить на кушетку.

– Не торопись! – раздвинула женщина приглашающе коленки. – Сегодня приема нет, никто в медпункт не побежит…

– Богиня моя! – откинулся мужчина в сторону, смотрел на лежавшую рядом с ним нагую женщину восхищенным взглядом. – Как дотронусь до тебя, будто током меня, ядрена вошь, шибает! Мне всю башку в один миг сносит! Верочка моя…

Покорно и со стороны охотно отдаваясь мужику, прикрыв глаза, Вера с наплывающей на нее грустью думала о том, что проворонила она свое счастье, упустила из рук Лешку, а то была бы сейчас, по крайней мере, женой если даже и не начштаба корпуса, то хотя бы начштаба бригады или даже комбрига. Верка не сомневалась в том, что и сам по себе Алексей Орлов за эти годы смог бы далеко продвинуться по службе. Отучился бы он в академии, и она вместе с ним пожила бы в столице. А тут она валяется на кушетке с мужланом, у которого впереди никаких по жизни перспектив.

А вместе с ним и у нее не осталось никаких перспектив. Года идут, а у нее пока ни кола и ни двора. И деток тоже нет. Сколько она и ни пыталась, а все как-то мимо. Или у Климова в запасе имелись одни холостые патроны, или она своим абортом вынесла самой себе пожизненный приговор. И все из-за Орлова. Это из-за него решилась она и пошла на аборт, когда Лешка кинул ее и женился на залетной бабенке, обломил ей все на самом корню…

– Нам надо, Саша, оформить отношения… – произнесла Вера, не открывая глаз. – Если с нами, Климов, не дай Бог, что-то случится на этой чертовой войне, то ты сам понимаешь…

О том, что с ними может случиться, женщина не стала вслух произносить, но мужчина по мере своих умственных способностей сумел сообразить. Со штампом в паспорте они становятся не просто обыкновенными сожителями, но и по закону очень близкими друг к другу людьми, которым, случись что, положены будут всяческие компенсации, которые для сожителей проплывут все обидно мимо. Лучше, конечно, чтобы с ними ничего не случилось, но война…

– Ты говорила, Верка, что у тебя есть подружка, которая может все в два счета устроить! – дотронулся мужчина рукой до женского плеча, похлопал по нему. – Дело говоришь! Раз у нас, ядрена вошь, пошла такая пьянка, то гори сарай и все остальное…

– Ну, раз ты у нас, Сашка, сегодня на все согласный, сегодня же вечерков забегу к ней, обстряпаем это самое дельце! – пробежалась по женским губам неоднозначная улыбка.