скачать книгу бесплатно
задраить люки, окна, двери
и уши, превращая череп
в подлодку, крепость и тюрьму.
Нет, мне не влом: в мои подъезды
огни болотные пролезли,
под грохот рельсово-железный
пацан в пальто на проводах
грызёт фонарь, в рюкзак не суйся:
застрянешь пальцем – не отпустит
и съест живьём, в кирпичном русле
сровнялась с крышами вода.
Вода – что лом, а против лома
нет ни заклятий, ни приёма.
Что, некомфортно, мутно, стрёмно?
А я здесь – дома.
не первый круг
«Сколько мне лет? А сколько бы вы мне дали?
Знаю, пожизненно. Это не первый круг».
«Понял? Ступени лестницы – ряд педалей,
передохни, но прочим не порть игру.
Что тебе стоит склеить байопик скудный:
место рождения, паспорт и аттестат?».
«Нет, господа, я взялся из ниоткуда,
проще сказать: водился везде, всегда.
С кем я водился? Это вопрос не в тему,
верьте-не верьте, я не сдаю своих.
Адрес зашифровать, щегольнуть тотемным
перстнем – вполне достаточно для любви.
Кто я такой?“. „Прокатит любое имя,
или придумай прозвище, лучше два,
или откройся, но не считай своими
всех, кто неосторожно тебя позвал».
от ворот
Мимо Трои да мимо тройки? Лепи горбатого.
Дело песен – (кого-то) строить и зарабатывать.
Почему под софитом шкет с тунеядской рожей?
Он о вечном, да не о добром, не о хорошем.
Мимо Трои крадётся некто. Не грек, не Грека.
(Если эта тварюшка шастает через реку,
значит, дядя Харон санирует тропик Рака —
эвфемизм для сиест и рейсов не по контракту).
В документах – заморский дактиль, без мыла опера.
В нарративе – прорыв плотины. Видать, утопия.
Ни в какие ворота Трои не лезет проза:
у него персонажи дохнут от передоза
до пролога, но не уходят из круга света.
У него что ни песня, так в город забрался некто —
без коня, без ключей, но с дудочкой гость непрошеный.
Он о вечном, да не о добром, не о хорошем.
Тандава
Бегом по граблям, через лето,
где навернулся – там кровать,
чем больше места для браслетов,
тем реже тянет убивать —
зато масштабней. Обветшалость
фасада просит в порошок
стереть фундамент. Начиналось
всё очень даже хорошо:
ещё не плод, уже не завязь,
почти освоил этикет
богов и нищих, изъясняясь
на всем доступном языке,
некстати вспомнил, как чудесно
жить без магнита на спине,
стал занимать всё меньше места
в пространстве плоти и камней,
прощально скалился при встрече
и озаботился всерьёз
проблемой выбора наречий,
ботинок, преходящих грёз
и уходящих в класс «руины»
цивилизаций, стал на треть
подростком, на две трети – миром,
который должен умереть
и театрально, и паршиво,
а воссоздаться второпях.
Аллюр по граблям, танец Шивы —
по сути, пляска на костях.
Sbagliato
Не хочешь – не надо, отпустим трамвай.
Зима бьёт отбой, нас отчётливо двое.
Постой, дай наушник, перемотай!
Что там играло, такое драйвОвое?
Руку на отсеченье не дам,
что слышу мотив впервые.
Если я снова уйду в никуда,
ты знаешь мои позывные.
Твой город… – Накрылся. – Не тазом, а мхом.
Послушай, нас балуют: осень, как дома.
Отставить гримасу! Я помню, что дом —
концепт растяжимый, и, стало быть, стрёмный.
Перемотай. Да не время вспять!
Плейлист – до моей, драйвовой.
Если меня унесёт опять,
ловчая сеть готова.
Я незаменим, ибо знаю состав
лекарства от скуки, рефлексий, агоний.
Заметил? Духи, на запястья упав,
приобретают оттенок Негрони.
Колючие шарфы, под шарфами – шёлк,
изрядная доза британского рока,
и, к слову об этом, включи мне ещё —
в пятнадцатый раз за дорогу.
Руку на отсеченье не дам,
что подпеваю впервые.
Если я снова уйду в никуда,
ты знаешь мои позывные.
ПЛОЩАДЬ С ФОНТАНОМ
исландский полдень
«Зови по имени, я приду —
невозвращенец и неврастеник.
Уже не важно, в каком году
я обернулся на шёпот тени,
когда был воском, когда – струной».
«Могу припомнить, но ты не хочешь».
«Исландский полдень – по факту ночь,
так наше время – по сути точка.
Тебе разбавить, поджечь, взболтав?
Привет, беспечный, привет, безликий».
«Исландский полдень… Назвать бы так
коктейль из спирта и ежевики.
Уже не нужно бежать от тем
хоть задушевных, хоть замогильных».
«Кошмар предутренний сладок тем,
что отменяет собой будильник,
другое небо, чужой маршрут,
не мой порядок избитых истин:
все повзрослеют и все умрут.
Я задолбался».
«Ну что, зависнем
вчера, сегодня и завтра там,
где поцелуи – шикарный метод
распределения страшных тайн,
избытка магии и таблеток?».
«Уже не важно, в каком бреду
исландский полдень приравнен к чуду».
«Зови по имени, я приду
и просто буду».
искусственное дыхание
Под газировку любит пустыню,
графичные тени, кактусы…
Мурлычет в чай: «Пока не остынет,
отчётливо пахнет августом,
добротным, дальним – землёй, корицей,
трухлявыми пнями, ржавчиной
пыльцы под носом. Костёр курится
за лесом, /найдёшь – сворачивай/,
то ближе к ночи, то поутру
щекочет гортань и радужку,
и сладко думать: «Когда умру…».
Смешная была игра. Дыши
ровнее, глубже, лови пустыню,
без кактусов, но с оливковой
горчащей ночью – когда нахлынет
горячка, разбавим сливками,
теплом постели и дрожью тюля,
туманом и шёлком галстука,
уже не августом, а июлем.
Касайся фарфора ласково».
Пропахли кудри землёй, корицей
дорожками лилий, ржавчиной
замочных скважин, а дым клубится
за лесом, всё ближе, жарче, но
под кожей тени, под ряской – пруд
баюкает суеверие,
что отражённые не умрут.
