скачать книгу бесплатно
а мне интересно, зачем я связался с тобою.
Ты слушаешь сердце. Бокал, между тем, опустел.
Бутылка тем более? В стену. Осколки разделим.
Тебе интересно, не станет ли плахой постель,
и что я, с моей-то мордашкой, искал по борделям
(заржал бы, но шутка из тех, что не входит в пазы
без гибкости духа и без панорамной картины).
Похожий секрет: подставляя под чей-то язык
сапог, я рисую в уме остроносый ботинок
(их нынче не носят, но я – экзотический шут,
пора завести: произнёс и опять захотелось).
Маркиз-то в Бастилии… Впрочем, я лучше пишу,
хотя оставляю за сценой подробности дела —
ну да, уголовного, как же иначе, chеrie,
ты видела простыни, кровь и набор инструментов,
ты слышала шёпот: «Красиво. Пожалуй, замри,
теперь отомри и закончи, вот так, lentamente…
Тянуть по слогам, на эн-тэ через нос не дыша:
испанский – пикантная пытка для нёба и слуха».
Проблема с маркизом: он муху натянет на шар
земной, ну а я запихну мироздание в муху,
вселенское зло – в афоризмы о роли добра,
себя – в оговорку «порочен – читай инфантилен».
Интрига в акцентах, сказал бы мой названый брат,
к тому же есть фактор эстетики, вкуса и стиля.
Свеча оплывает, и время встаёт на дыбы.
А помнишь, провинция сплетнями город кормила?
Транслировать сказки – не то же, что зыбкую быль,
тут можно начать с одеяла из донного ила.
Полсотни подростков: ни слуха ни духа с весны,
в июле – кто в речке, кто в топи цветочного сена —
живые. «Что толку? В поместье сбываются сны,
но кормятся явью: среди возвращённых – подмена».
Забавная ссылка – в чужие четырнадцать лет
без права на знание, что это – план или случай,
а новая сцена – угодья, часовня и склеп
(весьма живописный, но кажется, видел получше).
Полсотни подростков – весь август в окрестных полях,
где голос разносится гимнами между снопами,
а ногти упорно рисуют мои вензеля,
ведь знойная одурь до боли похожа на память.
«Среди возвращённых – подменыш». Ошиблись слегка.
Рассветные контуры и сорок восемь скорлупок.
«Отныне свободны? Мертвы?». «Просто снял с языка.
Но было красиво, поэтому каяться глупо.
Ты что-нибудь вспомнил?». «Не знаю». Вина и вино
делились по-братски, на свет прорастали шипами
занозы, а суть облетала чешуйками, но
кровавая одурь и нынче похожа на память.
Свеча оплывает, и время встаёт на дыбы,
в извивах ковра проступил остроносый ботинок,
трансляция сказок, которые – зыбкая быль —
всегда паутина.
дуальный язык
Я нынче слегка – заклинатель змей,
меня не хватает на стук извне,
во мне не хватает живой воды,
но я выдыхаю бесцветный дым
с пигментами слов – гематит, кармин,
и ржёт заклинатель: «Давай, корми
того, чьи рецепторы сладко спят,
кто не распознает ни кровь, ни яд —
он вылакал, глядя на фейерверк,
достаточно. Температура вверх
ползёт: ещё тысяча жизней и
достигнет тепло головы змеи».
Читай, что написано, и не дрейфь:
дуальный язык – филигранный грех,
петля нарратива – скользящий шёлк,
в какую бы сторону ни ушёл
от первоисточника, градус-два
получит змеиная голова,
поэтому – вольно, танцуй на звук,
поверь, что за чарами – ловкость рук,
качайся от ясно к неясно и
люби в заклинателе яд змеи.
in perpetuum
Всё случалось без нас, до нас,
наши тайны – и те взаймы.
Если сказка всегда одна,
иллюстрации – это мы.
***
Город ложных смертей влюблён
в непреложность подземных врат.
– Предлагаю конец времён
с фейерверком, любезный брат.
***
– Постучался домой с утра,
для замка пригодился нож.
– Через год обратится в прах
шелуха. – Не по-детски жжёшь.
Вспомни навык, когда прижмёт:
через год или через день.
***
В слове «хроника» есть намёк
на хроническую болезнь.
Вечера за тасовкой лиц:
маг, любовник, убийца, шут.
Пандемию не разделить
с пантомимой людских причуд.
***
Город призрачных стен пленён
обещанием адских врат.
– Не последний конец времён.
– Дошутились. Я очень рад.
Всё случилось до нас, без нас,
резь по сердцу – и та взаймы.
Если в кубке шипит вина,
претенденты на дозу – мы.
***
– Потянуло домой с утра,
заколочен. Снаружи дождь,
а внутри мошкара, жара.
– Я надеялся, не зайдёшь.
– Что чужую – умыть, раздеть:
in perpetuum не чета.
Каноничное «был не здесь»
означает «До встречи там».
Убирайся, пока в руках
разрешение на отъезд.
– Тише, – шёпот-щелчок курка,
– всё не правда. Взгляни окрест
и проверь: что ни тело – воск,
на мостах что ни камень – тушь.
Моветон – принимать всерьёз
карусель для заблудших душ.
Гарью перебивай душок,
сберегая для прочих мест
оплеухи за то, что сжёг
разрешение на отъезд.
***
Отступая:
– Боюсь, игра
затянулась. И грех, и смех.
– Cherry blossom ещё вчера,
ты и нынче красивей всех.
***
Этот город почти спасён.
(В смысле, трупы огонь доест.)
Ночь агонии – вот и всё
разрешение на отъезд.
Свежий сеттинг, полёт до дна,
колыбельный фантом взаймы,
впрочем, сказка – всегда одна,
а послание – это мы.
и спасибо за спицу
el espejo de cuerpo entero
/Скорость прибавим, станет не хуже/.
Доброе утро, ртутная лужа,
/«холод зеркальный» – в цель, но банальность/
градус поднимем, сменим тональность.
Трещин зигзаги и перекрёстки
звук подрисуют хлёстко и броско.
Зеркало всюду – лишь бы поверхность.
/эго удобно, духу не лестно/
Стрелки на скулах будут ли кстати
так же, как стрелки на циферблате?
/образы, фразы, мутные смыслы,
спрятан костёр, но дым коромыслом/
Что там вчера нарифмовалось,
озеро, время? Сущая малость!
Я не меняюсь десять лет кряду
(кровь-то мешалась разве что с ядом,
вот на неё и зарятся мухи,
кто с непривычки, кто с голодухи).
Я не меняюсь, стрелки зажаты
между стекляшкой и циферблатом.
Не получилось следовать схеме
/А Уроборос знает про время?/
