Я придумаю будущее. Любовь после любви

– Я согласен на переезд! – сказал я как-то жене. Теперь не стыдно будет перед твоим отцом. Буду устраиваться к нему на работу ни как выпускник-недоучка, а как профессионал, пусть с небольшим стажем работы, но успевший поработать в разных экономических формациях. Да здравствует перестройка!

И мы стали готовиться к переезду: увольнения, сборы, прощания… Я сдавал на работе дела своему преемнику, Ирина упаковывала вещи, а мама, конечно, грустила, но, как всегда, не вмешивалась.

Посидели у Антона на даче большой дружной компанией.

У Тохи с женой был как раз период страсти, и они постоянно исчезали из беседки, где был накрыт стол. Но я видел их: то в зарослях малины, то за полуразвалившимся сараем. Они целовались. А я им завидовал! Несмотря на почти дружеские отношения со своей женой, у нас никогда не случалось внезапных порывов нежности, тем более, в общественном месте.

Подобное сумасшествие, когда кроме любимого человека ты не замечаешь никого вокруг, – было моей мечтой!

И я знал, что так бывает! В такие моменты мне всегда вспоминалась Мария, моя не сложившаяся история любви! Я пять лет пробыл в городе, но так ни разу с ней не виделся. Вспоминает ли она меня?

– Жень, я к тебе обращаюсь, – дотронулась до моей руки Ира. – Где ты витаешь? Поехали домой, я устала.

Раздались возгласы моих друзей:

– Макар, останьтесь, Мы же из-за вас собрались.

– Ира, давай еще часочек посидим. Мама уложит Катю. Не волнуйся.

– Нет, поехали.

– Друзья мои, – начал я, – сейчас Тоха подойдет, выпьем на посошок, и мы отчалим. У нас впереди два тяжелых дня до переезда.

Ребята переглянулись, и, недовольно посмотрели на мою жену. Я, как будто, этого не заметил. Привык, однако.

Подошли Антон и Марина, радостные, сияющие.

– Я вот что скажу, дружище, – начал Антон, – однажды на этом самом месте мы уже провожали тебя в Москву. Навсегда. Так что, и этот твой отъезд еще ничего не значит! Все возвращается на круги своя, – он опрокинул очередную стопку.

Ирина резко встала и, ни с кем не прощаясь, пошла к калитке. Я быстро обнялся со всеми и бросился ее догонять.

А на следующий день, вспоминая наш отдых на Южном берегу Крыма три года назад, я вдруг вспомнил Вовку из Тулы, и неожиданно уступил напору моей старой знакомой Вероники. Вернулся домой и поначалу почувствовал себя свиньей, но потом, после очередного скандала, мне стало очень хорошо. Как-будто, в спорте – 1:1.

Тесть Василий Алексеевич, конечно, постарался ради зятя, то есть меня, по полной программе. Лично представил собранию акционеров, расхвалил так, что у меня пылали уши, чего, кстати, со мной никогда ранее не случалось. Мне предложили сразу руководящую должность начальника отдела маркетинга одного из ведущих фармацевтических заводов России. Но чуть позже. После трехмесячных курсов в торгово-экономическом институте, стоимость которых, завод оплатит за меня. Я успел посидеть в своем кабинете, покрутиться на удобном кресле и помахать рукой портрету Ельцина.

Эх, сильно любил свою дочку тесть! Решил меня таким образом купить. Но я и сам рвался в бой: предложенное направление было мне интересно. А подвести его я не должен, потому что привык добиваться поставленных целей! Было у меня это в характере. Не прошло!

Василий Алексеевич, кстати, сам подозрительно вовремя умудрился вместе со своими двумя друзьями из руководства перевести завод из государственной собственности в частную. Видимо, слухи об этой возможности ходили в верхах уже давно, и именно об этом он намекал мне во время кухонных посиделок, когда я после больницы жил у них с Ириной. Все он знал уже тогда! А в 1992 году процесс передачи предприятий был официально утвержден Указом президента, призывающим скорейшее форсирование приватизации.

Тесть уступил нам свою квартиру и переехал к своей женщине, с которой был в отношениях уже больше года. Я, конечно, поражался – быть верным своей обожаемой покойной жене двадцать два года, вырастить в одиночку дочь, и в шестьдесят лет обрести новую любовь? Или это боязнь одиночества и наступающей старости? Не знаю. Вспоминаю только его слова об истинной любви, испытать которую большое счастье. «И чем сильнее будет любовь, тем труднее будет пережить потерю», – сказал тогда он, гладя фотографию своей жены.

Но тем не менее, его Вера Тарасовна появилась в нашей жизни и внесла в нее некие улучшенные элементы семейных традиций и ценностей. Она вытаскивала нас на экскурсии и на природу, устраивала веселые домашние праздники, очень нежно относилась к дочке Катюше. Так что все оказались довольны. Даже Ирина. Но только первое время.

Я стал часто задерживаться на работе, два-три раза в месяц приходилось уезжать в командировки. Времена были сложные. Чтобы удержаться на плаву, необходимы были инвестиции, реорганизация и полное переоснащение производства. Мой отдел занимался маркетингом, который абсолютно поменял всю систему сбыта, активно занимался продвижением выпускаемой продукции и будущих брэндов. И, когда проект получался и приносил реальные результаты, я чувствовал себя победителем!

«Москва на этот раз встретила меня более радушно», – думал я. И только отношения с женой становились все более невыносимыми.

Как оказалось, Ира мне совершенно не доверяла! Все чаще и чаще стали раздаваться в мой адрес подозрения в изменах. И все то доброе, что с большим трудом сложилось между нами, медленно таяло, как мартовский снег. Сначала я пытался все переводить в шутку, спустя какое-то время – стал приводить факты и призывать на помощь свидетелей, а потом – мне все надоело! Я замолчал.

А через неделю позвонил Веронике. Она примчалась на следующий день, и мы трое суток не вылезали из ее гостиничного номера. Я с утра ненадолго появлялся на работе, через два-три часа ехал в гостиницу, а домой приходил только ночевать. Гулять, так гулять, – сказал мне мой разум! И тело легко откликнулось на этот призыв!

Ира каким-то образом догадалась. Ничего не говорила. Но перестала скандалить, готовила вкусные ужины и взяла билеты на концерт моей любимой рок-группы. Ужины я съедал, за концерт поблагодарил, но тащить ее в постель по вечерам перестал. Не хочешь, не надо! А, когда, она устроила мне сцену оскорбленной жены, что вот уже десять дней я засыпаю раньше ее, я оторвался от газеты и сказал:

– Ир, может, тебе на работу устроиться!

– Я же больше пяти лет не работала, – возразила она.

– Ну, вот и иди поработай! Меньше будешь о глупостях думать!

– Куда я пойду, в поликлинику? По подъездам грязь собирать?

– Ира, у тебя диплом врача. Мы живем в столице, как ты этого хотела. Найди себе достойную работу.

И она нашла Да, еще какую! В отделе кадров нашего завода, ничего не понимая в кадровой службе. Как она убедила отца, я не знаю? Но догадываюсь. Наверное, наплела что-то про мои измены и необходимый контроль за мной с ее стороны. Теперь мы вместе ездили на работу и встречались в обеденный перерыв. А обратно она уезжала сама, чтобы успеть забрать дочку из детского сада. Сначала Ира ненадолго затихла. А потом устроила истерику прямо в моем кабинете, уличив меня в связи с сотрудницей Ольгой Волобуевой. Якобы, мы вместе задерживаемся по вечерам.

Тогда-то я и предложил ей развестись в первый раз. Были слезы, жалобы папе и настраивание ребенка против меня. Я постарался все забыть. Ради дочки.

Мы с Катькой души друг в друге на чаяли. И я очень по ней скучал, когда уезжал куда-нибудь по делам на день-два. Она тоже с нетерпением ожидала моего приезда, зачеркивая дни в календаре, который мы как-то нарисовали вместе. Назывался он «Папа Женя». На нем были наклеены наши лица, а туловища дорисовывали мы сами. Я наблюдал за дочкой, которая старательно раскрашивала мне брюки и рубашку, а сам чертил квадратики с датами, чтобы она могла их сама зачеркивать.

– А чего это вы маму не нарисовали? – поинтересовалась подошедшая Ира.

– Мамочка, – ответила Катя, – ведь ты же никуда не уезжаешь? Вот будешь уезжать, мы и тебе календарь нарисуем. Да, папа?

– Нарисуем,– ответил я, но маму решил все-таки дорисовать, чтобы у дочки в голове сложилось полноценное осознание семьи.

– Может, на второго ребенка решимся? – спросил я Ирину, когда Катюша собиралась пойти в школу. – Так многие семьи делают. И с маленьким можно сидеть, и нашей первокласснице помогать.

– Хочешь меня дома запереть? – зло ответила жена. – А сам будешь по бабам бегать!

А я-то думал, что Ирка, наконец, успокоилась, удостоверившись, что я очень к ним привязан. Ведь, в принципе, так и было: работа и дом. И выходные, которые всегда зависели от ее настроения.

Мы все дальше и дальше отдалялись друг от друга. Ни доверительных разговоров, ни милых неожиданных сюрпризов, а только стандартные вопросы и стандартные ответы. Стало казаться, что мы просто соседи. И кроме дочки, ничто другое нас не объединяло. Да еще Вера Тарасовна своими семейными праздниками иногда вносила разнообразие в нашу серую жизнь.

Неожиданно Ира устроилась на другую работу. Практически, по специальности – в районную санэпидемстанцию. Начала инспектором, а через год стала начальником отдела. Похоже, это ей подходило: руководить, отдавать приказания и выискивать промахи подчиненных. Мы остались супругами.

Только идти домой мне с каждым днем не хотелось все больше и больше. И, если бы ни маленькие пухлые ручки дочери, обнимающие меня за шею прямо у порога, я бы давно ушел, не смотря на то, что, скорее всего, сразу бы лишился работы. Или, может, быть я лукавил? С работой в России после дефолта было совсем плохо. Не знаю.

Точно знал, что наш разваливающийся брак лежал на моей совести. Просто я никогда не любил свою жену, а «стерпится-слюбится» так и не получилось. Порой мне ее было жалко. Она не получала той ласки, которую заслуживала, поэтому всегда лезла на рожон, пыталась меня задеть, расстроить или разозлить. А что ей еще оставалось делать? Но меня такое отношение отдаляло от нее еще больше.

Ведь все мы читали одни и те же книги, смотрели одинаковые фильмы, где сначала жаркие поцелуи, потом – разлуки и препятствия, но финал непременно должен был быть счастливый. В жизни так, к сожалению, не получалось.

На производстве был завал, а я целыми днями сидел в кресле и делал видимость работы, отказываясь от важных встреч и переговоров. И это состояние продолжалось довольно длительный период. Мои подчиненные поняли это через неделю, а руководство – чуть позже. И в одно морозное декабрьское утро на пороге моего кабинета появился Василий Алексеевич.

Поздоровался, присел сбоку от меня, где обычно сидел мой заместитель.

– Поговорим, зятек? – предложил тесть.

– Поговорим.

– Ты можешь объяснить, что с тобой происходит?

И я решился! Я рассказал ему, что наша с Ириной семейная жизнь окончательно зашла в тупик, что очень жалко Катюшку, и, что, если он меня сегодня уволит, – это его право! Выпалил все, как на духу. И замолчал. Начал рисовать на бумаге каких-то невиданных зверей. И их следы.

– Коньяк у тебя есть?

– Нет, не держу, – ответил я.

Тесть набрал номер своей секретарши, и через десять минут она зашла к нам с пакетом. Постелила салфетку, расставила рюмки, тарелочки, открыла бутылку, нарезала сыр и лимон. Выучка просто военная!

– Ну, давай, за понимание, – предложил отец моей жены и одновременно мой непосредственный начальник.

– Давайте.

– У тебя кто-то есть?

– Нет! – искренне ответил я. – Не представляю другую жизнь. Но не получается у нас с Ирой. Никак не получается. Мы уже и пробовать перестали.

– Да что ты за мужик? – в сердцах рявкнул тесть. – Бабу не можешь переломить!

– Вашу дочь переломишь!

– Ну, тут ты прав, – согласился он, наливая по-второй. – Из меня она всю жизнь веревки вила. Знаешь, что? Вам нужно пожить отдельно. Но не просто разъехаться, а придумать тебе длительную командировку. Ирка поживет одна, поймет, что мужика другого ей не найти, нужно своего возвращать. Глядишь, подобреет, и по-женски тебя пригреет. А ты тоже, один побудешь, без семьи, и реально ощутишь, что роднее их у тебя нет. Я все же думаю, что она тебя любит.

– Может, и любила когда-то. Сейчас, как на врага смотрит. Мне кажется, что Ира только и ждет, что я исчезну из ее жизни.

– Это переломный момент. У всех так бывает. А разлука, она на многое глаза открывает. Большое видится на расстоянии, – процитировал он классика и налил по третьей.

На следующий день тесть вызвал меня к себе. В кабинете был Василий Алексеевич и еще один заместитель директора, Геннадий Леонидович.

– Садись, Евгений Александрович, – официально предложил мне тесть. – У нас для тебя есть важное поручение. Можно сказать, стратегическое. Хотим временно отправить тебя на твой завод, где ты после института работал. Там освободилась должность коммерческого директора, то есть заместителя самого Игоря Васильевича. Он обратился с просьбой к нам не просто так, а с дальним прицелом: через два-три года мы объединим наши капиталы, и этот завод станет нашей официально оформленной производственной площадкой. Ну, какие линии мы планируем там запустить, это ты узнаешь в процессе работы. От тебя нам нужно, чтобы уже сейчас ты перестраивал и перекраивал этот завод «под нас», начиная с переоснащения, реконструкции, и, заканчивая кадрами. Всех увольняй, кто при Советах балду гонял. Обновляй коллектив, ищи молодых и перспективных. Ну, как ты сам!

Я задал несколько попутных вопросов и ответил, что готов буду выехать сразу после Нового года, то есть, через две недели. Геннадий Леонидович тепло со мной попрощался и вышел, а меня Василий Алексеевич задержал.

– Я с дочкой поговорил. Она сказала, что, возможно, это, действительно, единственный выход. Она гордится твоим повышением, и что ей будет спокойно, если ты будешь жить в своем городе у мамы. И приезжать к ним хотя бы два раза в месяц. Может быть, забудутся все взаимные обиды, и вы начнете все сначала.

Новый год отмечали у Веры Тарасовны. К ней приехал ее сын Артем со своей семьей. И, наблюдая за ним и его женой Анной, я невольно им позавидовал. Ровные, открытые отношения, милые глупости и розыгрыши по отношению друг к другу. Казалось, что они даже думают одинаково, да и внешне похожи! А у нас с Ирой все сдержанно и скучно. Правда, она поцеловала меня после боя курантов и пожелала хорошего года! Я поблагодарил и попросил ее беречь себя и дочку, потому что я за них буду очень волноваться. Это была истинная правда.

Мой неожиданный отъезд нас немного сблизил. Мы решали общие вопросы, я доделывал некоторые хозяйственные дела, до которых все не доходили руки, а жена собирала мои вещи и готовила вкусные праздничные блюда, включая мой любимый салат «Оливье». Но все равно было такое ощущение, что вот-вот мы вздохнем свободно, полной грудью, хоть ненадолго избавившись друг от друга. И не нужно будет притворяться и играть чужие роли.

Несчастной была в этой ситуации, конечно, Катюша.

– Доченька, – утешал я ее, – вот смотри: папа уедет восьмого января, а двадцать второго приедет к тебе на день рождения. Сколько лет тебе будет, не забыла?

– Пап, ну, ты со мной, как с маленькой. Одиннадцать.

– Вот одиннадцать подарков я тебе и привезу.

– Ура! – обрадовалась Катя и повисла у меня на шее. – Только лучше бы ты не уезжал, я бы и без подарков обошлась. – Потом вдруг нахмурилась. – А вы ведь с мамой не разводитесь?

– Ну, что ты, – хором откликнулись мы с Ирой и обняли ребенка.

«Что мы делаем?» – подумал я ночью, укладываясь на диване в комнате тестя, где спал последний год. Встал и пошел в нашу спальню к Ирке.

– Я уже сплю, Женя, – твердо сказала жена. И я ушел.

А через два дня, в свой первый рабочий день, прямо на проходной, ожидая временный пропуск, я увидел Машу. И сердце мое остановилось!

Любовь, похожая на сон (1999 – 2003 гг.)

Из дневника Марии

К зданию заводоуправления я пришла вся в снегу. Погода сегодня была совсем нелетная. Постояла на крыльце, отряхивая свою песцовую шапочку и разглядывая через стекло, кто из охранников сегодня дежурит? Если Борис, то опять будет приставать! Надоел уже своими знаками внимания. Но окно пропусков закрывал высокий мужской силуэт, по-хозяйски разглядывающий вестибюль. «Незнакомый», – отметила я про себя и решила этим воспользоваться. Пока там идут разборки, успею проскочить.

– Здравствуйте,– тихо пискнула и показала пропуск.

– Сергеева, – закричал вслед Борис, все-таки сегодня была его смена, – вчера твои подчиненные опять ключ не сдали!

– Я разберусь, – уже громко ответила я и обернулась. Передо мной стоял Макаров и улыбался идиотской улыбкой. Я растерялась, зачем-то напялила на себя мокрую шапку и быстро пошла к лестнице, лифт ждать не стала. Мои каблуки громко стучали на весь холл. «Будто скаковая лошадь понеслась»,– вспоминала я потом свою нездоровую прыть.

А через час по управлению разнеслась весть: из Москвы приехал новый коммерческий директор, который когда-то здесь работал. После перерыва он будет собирать начальников всех отделов. Я достала зеркальце: тушь размазалась, щеки от мороза еще красные, волосы непослушными прядками свисают, и, разве, что не шевелятся, как у Горгоны. Хороша!

А он тут, как тут, это Макаров. И перерыва не дождался. Вместе с Игорем Васильевичем обходит отделы заводоуправления.

– Познакомьтесь, – представляет меня директор, – Сергеева Мария Михайловна, начальник отдела маркетинга. – Очень ответственный и креативный руководитель. И команда у нее хорошая.

– Посмотрим, посмотрим, – улыбается Евгений, а сам руку мою не отпускает. И космы мокрые разглядывает.

Вот так он снова появился в моей жизни, мой Снежный Барс, моя первая любовь! И на душе стало одновременно и радостно, и тревожно.

Вечером не могла найти себе места. Ходила по квартире из угла в угол. Толик был в командировке. Он теперь дома бывал реже, чем в разъездах. Я одна редко скучала, всегда находила себе занятия. Но сегодня все валилось из рук. Перед глазами стояла Женькина улыбка. Он, видимо, тоже растерялся, потому что улыбался совсем по-детски. Искренне. И зачем его только принесло?

Достала джин, тоник, сделала себе коктейль, хотя я обычно не пью одна, и уселась со стаканом на подоконник.

«Зачем ты в наш колхоз приехал, зачем нарушил мой покой?» – попыталась запеть, но не пелось, прямо, как у Штирлица перед камином.

Позвонила Натке:

– Наташ, Макаров в город вернулся. К нам на завод коммерческим директором.

– Слава Богу, развелся, – прозвучало в ответ. – И как он столько лет со своей кикиморой прожил? Я, лично, думала, что больше трех лет не протянут!

– Чего это она кикимора? Я ее видела – она очень мила. И умна.

– Ты ее просто видела, а я с ними в одной компании как-то Новый год встречала! Она всю кровь у него попила за эту ночь. Ну, я тебе рассказывала. Он только вокруг нее и вертелся – все пытался угодить. А она все равно была всем недовольна.

– Ты просто предвзято к ней относишься, вот и все, – сказала я, отхлебнув глоток своего чудодейственного напитка. Становилось радостно от того, что я могу теперь ежедневно видеть Женю. Только бы никто не догадался об этом, особенно он сам.

– Эй, подруга, ты где? – прервала мои грезы Наталья, и, не услышав ответа, добавила. – Все! Пропала девка.

Набрала номер мужа:

– Привет, дорогой. Ты как?

– Нормально. Еще работаю. А ты что делаешь?

– А я сижу на подоконнике.

– Понимаю. Хандришь. Но приехать пока не могу, – Анатолий, зная мои привычки, сразу догадался о настроении. – Смотри, все метелки твои я спрятал на чердаке, не улетишь.

– Не улечу. Тебе уже не о чем волноваться, – ответила я и положила трубку.

А за окном шел снег. Почему так говорят – шел? Он вовсе не шел, а игриво кружился, заглядывая в мое окно. И отдельные снежинки сверкали, попадая в струящийся свет уличного фонаря. Я приоткрыла створку, вдохнула вкусный морозный воздух, протянула снежинкам руку. Что-то, давно утерянное, медленно возвращалось ко мне…

У нас с Сергеевым была очень интеллигентная свадьба. Скрипка, рояль и саксофон. Самый лучший в городе ресторан и милые гости. И мне казалось, что я безмерно счастлива.

Я ощутила это еще утром, когда выходила из комнаты к жениху, к нашим родным и друзьям. Увидев меня, они зааплодировали, как будто я шла по подиуму. Действительно, безупречно красивое платье и необыкновенная прическа сотворили из меня сказочную принцессу. Толик не отходил от меня ни на шаг, все время держал за руку так, что даже традиционная кража невесты не состоялась. Мама периодически вытирала слезы, а Натка постоянно тормошила меня и стращала Анатолия, чтобы берег «такое сокровище».

С Толей мы вместе проучились пять лет, и с самого первого курса всему нашему факультету было известно, что я ему нравлюсь. Он всегда был рядом, в поле моего зрения, готовый подать пальто, донести тяжелые вещи или помочь решить любую посильную проблему. Я настолько привыкла к его ухаживаниям, что была абсолютно уверена в его любви, в его искренности. Целый месяц до нашего бракосочетания он твердил мне, что не может до конца поверить своему счастью! Каждый день приносил цветы и нежно целовал, как драгоценный цветок. И я почти растаяла, мне казалось, что я тоже люблю его. Пусть не так пылко, как он, но все еще впереди. Он достоин того, чтобы его полюбили всем сердцем!

О Женьке я старалась не думать вообще. Пусть себе там женится. На ком хочет. У меня точно все хорошо. И будет еще лучше!

Первые наши с Толей интимные отношения были, как по закону жанра, в первую брачную ночь. Он старался быть очень нежным и тактичным, а я, хоть и немного боялась, полностью ему доверилась. Мне показалось, что даже почувствовала то, о чем все так много говорят! Он шептал мне ласковые слова, целовал и благодарил. Потом сходил в кухню за шампанским, включил на минуту верхний свет, протягивая бокал, и подозрительно на меня посмотрел, точнее, на нашу простынь.

– Что, Толечка? – спросила я.

– У тебя с ним все-таки что-то было?

– С кем?

– С Макаровым!

– Толь, ты шутишь?

– Я чувствовал, что между вами что-то происходит. Ведь я давно люблю тебя. И пару раз видел его под твоими окнами.

– Толя, у меня ни с Макаровым, ни с кем другим никогда ничего не было, клянусь тебе, – я была в глубоком отчаянии. Мне очень не хотелось оправдываться в такую ночь, но я пролепетала что-то про занятия профессиональным балетом до пятнадцати лет и ежедневные растяжки. – У балерин так бывает. Да и не только у них.

– Прости, любимая, я что-то не то сказал, – начал извиняться мой муж.

– Хорошо, – вздохнула я. – Реветь не буду. Почти передумала.

Толик обнял меня и мы заснули.

– Ты необыкновенная! – такими словами приветствовал он меня утром.

– Я знаю! – зевнула я, довольная собой.

Мы провели чудесный месяц в Ялте. Объездили Гурзуф, Мисхор и прочие прекрасные крымские места. Купались, загорали и строили планы на будущее.

– Если хочешь, можешь пока не работать, – сказал как-то Толя, лежа рядом со мной на соседнем лежаке. Было уже не жарко, с моря дул чуть прохладный ветерок. Крики чаек становились все громче, потому что отдыхающие выходили на вечерний променад с ужина и, как правило, кормили галдящих птиц хлебом. А мы, расслабленные, все еще лежали на берегу, решив сегодня ужинать не в пансионате, а, в честь пятнадцати дней нашего брака, посетить самый шикарный ресторан Ялты.

– Ты хочешь посадить меня в золотую клетку? – шутливо спросила я мужа. – У меня красный диплом, между прочим.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива, прежде всего. Тем более, что у тебя свободное распределение. Можешь устроиться на работу, когда захочешь.

– Толя, если я подберу что-нибудь подходящее, я пойду работать. Это не обсуждается.

Но найти работу по специальности оказалось не так просто. Наше распределение было до моей неожиданной свадьбы, и я должна была три года отработать в Ярославле. А в связи с замужеством, мне дали открепление.       Другие мои однокурсники заняли все хорошие места – в нашем городе было не так много предприятий. Так что полторы недели походов по отделам кадров результатов, увы, не принесли. Меня заносили в резервы.

Но я не отчаивалась. Готовила ужины, ждала с работы мужа, тайно начала вязать ему красивый пушистый свитер в подарок на Новый год. А потом поняла, что беременна.