Посмотри, как далеко я зашла

Честно сказать, я скучаю по ощущению себя в выпускном классе. Может, я и не была самой лучшей ученицей, и, наверное, многие выдохнули с облегчением, когда я покинула стены школы, но мне нравилась свобода, которую подарил последний учебный год. Я с радостью целовалась с футболистом на футбольном матче, с баскетболистом на баскетбольном, ну и так можно сказать про каждый вид спорта.

– Марианна, – окликает меня знакомый голос, и я оборачиваюсь на пытающегося пройти сквозь танцующих девчонок Ники.

Они стараются его увлечь в танец и трутся всем, чем могут, лишь бы привлечь его внимание к себе. Вот только для него все это лишь жалкие попытки сбить его с намеченного пути. Я вижу в его глазах эту решительность и не могу не восхититься тем, что он действительно не хочет отвлекаться ни на какие отношения, пока строит карьеру. Он полная противоположность мне в выпускном классе.

– Малыш, ты нашел меня. – Я привстаю на носочки, чтобы поцеловать Ники в уголок губ, как только он подходит достаточно близко ко мне.

– Да, – сухо отвечает он и убирает руки в карманы.

Все это со стороны выглядит достаточно подозрительно, и мне приходится заставить себя не закатить глаза, а выдавить влюбленную улыбку, пытаясь убедить окружающих в глубине нашей привязанности.

– Ты никогда не притворялся? Если тебе так сложно, может, стоит притормозить?

– Нет, прости. Просто… – он обрывает себя на полуслове и устремляет взгляд куда-то вдаль. – Прости.

Ники пытается сделать шаг в сторону, но останавливается и становится белым. Его реакция на вечеринку совершенно ненормальная, и я уже хочу заставить его обратить внимание на меня, как перед нами будто из ниоткуда вырастает фигура молодого мужчины.

Я застываю с неозвученными вопросами на языке, и единственное, что могу, – это просто рассматривать незнакомца.

Он выше меня на голову или даже чуть больше. Короткостриженые светлые волосы, так несвойственные португальцам, они и не рыжие, но и не коричневые. Цвета загустевшего меда. У него, кажется, карие глаза с примесью серого, в них будто какая-то тайна, когда он смотрит вот так на меня. Сверху вниз. На нем простая черная майка и джинсы, предоставляющие мне возможность включить воображение, потому что они возмутительно обтягивают его в тех самых местах. Я рассматриваю накачанные руки и бедра, замечаю цепочку на шее и то, как бьется жилка, а капелька пота стекает по лицу, хотя на улице абсолютно не жарко. Его кроссовки потертые, и это единственное, что кричит о том, что ему тут совсем не место. Он походил на бунтаря из нашей школы, вот только его взгляд и внешний вид говорили о том, что этот бунтарь из другого мира.

Я читала сотни раз о состоянии, которое возникает, когда ты видишь мужчину и понимаешь, что хочешь его. И вот оно, внутри моего живота, растекается ниже, даря странное ощущение покалывания там, где я не собиралась сегодня ничего ощущать. Я чувствую на своих щеках румянец.

– Сам, – жестко говорит Ники, чем отвлекает меня от поглощения образа этого мачо.

– Николауш, – серьезно говорит парень, хотя его взгляд и устремлен на меня.

– Марианна, – остается сказать мне, хоть я и понимаю, что, возможно, лучше было бы промолчать.

– Прости, – Ники переводит взгляд на меня, и я вижу странную смесь из стыда, жалости и обиды в его глазах, – это мой брат Самаэль.

– Сводный брат, – поправляет его мужчина и протягивает мне свою большую ладонь.

Мне не остается ничего, кроме как вложить в нее свою кажущуюся на его фоне миниатюрной ладошку и ощутить эти искры, что появились мгновение назад, когда я увидела его перед собой. И вот они снова здесь, прямо между нашими пальцами, нашими глазами. Я ощущаю покалывание там, где он меня касается, и отдергиваю руку. Мне слишком хорошо знакомы эти ощущения, и я знакома с такими парнями, как он. Лучше держаться подальше, ведь подобные типы способны выбить меня из равновесия, заставить чувствовать, поверить в любовь и забыть о своих планах на жизнь ради того, чтобы провести два месяца на берегу океана, наблюдая за тем, как он плавает и улыбается мне, отбрасывая назад мокрые волосы.

– Если бы я знал, что здесь такие красотки, то подвез бы братишку пораньше. – Он улыбается самой дьявольской из улыбок, и я была готова поклясться, у всех присутствующих девушек тут же намокли трусики от этого взгляда и улыбки на миллион евро.

– Подвез? – усмехается Ники, чем обращает на себя мое внимание. – Твой старый Chevrolet на машину-то едва похож. Подвез он. – Николауш качает недовольно головой и складывает руки на груди, отгораживаясь от брата.

Я хотела бы встать на сторону Ники, но мои отношения с братом совсем не похожи на то, что происходит в эту минуту между этими двумя. И я не могу поддерживать тех людей, которые не понимают, как важно сохранять братскую любовь.

– На Chevrolet? Надеюсь, Impala11? – улыбаюсь я Ники, но он лишь сводит брови на переносице, не понимая, о чем я говорю.

– Конечно, ведь я извращениями не страдаю, я ими занимаюсь12, – произносит самые возбуждающие слова парень с самыми сексуальными губами во всей вселенной.

Мое сердце начинает биться быстрее, и уголки губ приподнимаются в одобрительной улыбке.

– Надеюсь однажды прокатиться. – Я не могу перестать быть той, кем не хотела бы быть, но его голос, глаза и губы заставляют всего на мгновение забыться.

– Однажды.

Я чувствую, что он хочет сделать шаг ко мне, но видит неодобрительный взгляд Ники и останавливается, так и не решившись. Может, не все потеряно между этими братьями.

– Ладно, младший, я поехал. Доберешься до дома сам?

– Я его подвезу, – вставляю я, не дожидаясь ответа Ники.

– Вот и славненько.

Самаэль разворачивается и, не попрощавшись, уходит так, что невозможно оторвать взгляд от его походки. Энергия уверенности, что он излучает, способна заставить любую тут же скинуть трусики перед ним. Я непроизвольно закусываю губу, наслаждаясь видом его задницы, но вовремя возвращаю себя в реальность, слыша негромкое покашливание Ники рядом.

21 сентября 23:00

– Ты на него запала?

Голос Ники выводит меня из размышлений, и я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него.

Мы едем в машине моего брата по дороге, едва освещенной парой фонарей, находящихся слишком далеко друг от друга, чтобы действительно осветить путь проезжающим автомобилям. Они скорее для того, чтобы ты мог разглядеть лицо собеседника несколько раз в час и убедиться, что он в себе и не умер от страха, передвигаясь по, наверное, единственной такой темной дороге в Португалии. Я пользуюсь случаем и в свете еще одного фонаря бросаю взгляд на лицо Ники, немного грустное, хотя, может, и больше, чем мне хотелось бы. Я вижу, как напряжены его плечи, и это последнее, что я замечаю, прежде чем вернуться снова во тьму перед собой.

– Ты о чем?

– Я о Саме. Он понравился тебе? – чуть громче произносит Ники, видимо, думая, что я плохо разобрала его слова в первый раз или действительно так глупа, чтобы не понять, о ком идет речь. На самом деле я давала ему шанс изменить стратегию и откинуть этот вопрос на заднее кресло этой машины, чтобы он лежал там и никому не мешал. Но, видимо, Ники не понял моей попытки и решительно настроен сейчас выяснить какие-то отношения, хотя у меня их нет ни с кем из присутствующих в машине или за ее пределами. Впрочем…

– Это не твое дело, не думаешь?

– Нет.

Короткий ответ, чтобы я уяснила: не стоит рассчитывать, что все будет просто и каждый получит то, что хотел. Я никогда не скрываю, что чувствую, и не лишаю себя возможности развлечься, когда хочу этого. Все просто: хочу – беру. Но сейчас все осложнилось, хотя очевидно, что я совсем не этого хотела. Но кто вообще виноват в том, что брат Ники ошеломительно красив и воплощает все мои грешные фантазии о плохом парне. Мне очень трудно подавлять свои желания рядом с таким мужчиной.

Сам напоминал более взрослую версию Ники. Менее серьезную и более расслабленную, версию, которая не сдерживает себя, и это видно с первого взгляда. Он греховен, как то самое яблоко, и я просто не представляю, что может заставить меня не пытаться его надкусить.

– А я думаю, не твое. Ты меня знаешь едва ли пару дней. Твоя дружба с Дани не делает из тебя моего друга.

– А дело не в дружбе, Марианна. Сам не для тебя. Не потому, что я хочу лучшего для тебя, или потому, что не выношу его. Дело в том, что я попросил тебя о помощи и намерен ею воспользоваться, раз уж ты согласилась. И для этого мне надо, чтобы ты держалась подальше от моего брата.

Я совсем не ожидала такой эмоциональной речи от Ники, он настолько меня восхитил, что я даже сбросила газ, так что стрелка спидометра едва ли перевалила за сорок километров в час.

– Я постараюсь.

– Спасибо, Марианна.

Ники вновь отворачивается к окну, хотя за ним едва ли что-то видно, и в машине снова повисает тишина.

Я столько времени провела одна путешествуя, что осознала, что ненавижу тишину и ненавижу молчать. Это все пугает меня и заставляет думать, а самое меньшее, что я хочу делать наедине с собой, – это думать. Мне никогда не удавалось выстроить какую-то правильную линию своего поведения в голове или анализировать свои плохие поступки, чтобы их больше не совершать. Нет, я не делаю выводы и, наступив на грабли, ищу следующие. Одно из многого, что мне удалось познать, наслаждаясь свободой от родителей, – это чем я хочу заниматься и каким человек я должна стать. Необходимо отметить, что я совершенно точно не собираюсь становиться хорошим человеком.

– Почему ты не хочешь встречаться с девушкой типа Леноры? Она не из тех, кто охотится за спортсменами.

– Это не твое дело, – не поворачиваясь ко мне, бросает Ники.

– Если твое дело решать, спать ли мне с твоим братом, то, значит, мое дело – выяснить, почему ты не хочешь спать хоть с кем-то. Тебе восемнадцать, это ненормально.

– Откуда ты знаешь, что такое нормально, Марианна? Представляешь, что о тебе говорили и говорят в нашей школе? Ты олицетворение ненормальности.

Я усмехаюсь, и, честно признаться, мне нравятся эти слова Ники. А еще мне нравится, как он произносит мое имя. Твердое «м», мягкое «р». С его губ будто срывается самое нежное слово в этом мире. Хотя я твердо уверена, что мне не стоит чувствовать ничего теплого по отношению ко всему, что делает или будет делать Ники.

– Может быть, но это не отменяет того, что ты сам знаешь, – сейчас самое время развлекаться. В твоем возрасте я не упустила ни одного шанса.

– Это я тоже знаю, Марианна. Я знаю больше, чем ты думаешь. – Он замолкает, а вместе с ним и я.

Да, я использовала свои школьные годы на полную катушку. Деньги родителей, незаурядная внешность, свободные взгляды дали мне возможность попробовать все разрешенное и многое запрещенное. И, откровенно говоря, я не жалею и вряд ли уже пожалею о том, что сделала. Таков мой принцип: сделай, а потом разберемся с совестью, уж с ней я смогу договориться.

– Отвечая на твой вопрос, – нарушает тишину Ники, и я чувствую, как его взгляд блуждает по мне и изучает каждую деталь на лице, запоминая мои эмоции и то, как они могут меняться, – у меня есть мама и две младшие сестры. Отца я почти не помню. Сам никогда не стремился занять его место. Вы с ним похожи, он предпочитает жить свою жизнь, не заботясь о будущем или о своей семье. Да и мы ему сводные. Его отец давно бросил нашу маму, Саму едва исполнилось три года. И так как он не хотел становиться главой нашей семьи, пришлось мне. Я должен быть тем, кто вытащит маму и сестер. А для этого мне нужна карьера. Девушки лишнее, у меня уже есть трое.

Я смотрю на Ники и понимаю, что мой взгляд на него и его глупую просьбу изменился всего из-за нескольких слов. Я не представляла себе, зачем он все это делает, но теперь цель кажется куда более значительной, чем просто отпугнуть от себя пару девиц. В восемнадцать лет он старше, чем должен быть, и взял на себя ответственность, которая не под силу еще не ставшему мужчиной мальчику. Должна ли я быть той, кто ему поможет?

Мне кажется, я всего на секунду отворачиваю голову от вида передо мной и смотрю на такое красивое юное лицо Ники, приподнимаю руку, чтобы коснуться его лица – невинный или не очень жест близости, чтобы показать ему, что он не одинок и рядом всегда будут люди, способные позаботиться о нем. Но я не успеваю ничего сделать или сказать.

Я наблюдаю все будто на экране, не способная никак повлиять на происходящее.

Со встречной полосы, стараясь обогнать грузовик, вылетает MINI Cooper13 на скорости, которая едва ли поддается измерению. Вижу перед глазами яркий свет, который стремительно приближается, и в голове не укладывается, как он мог не увидеть приближавшиеся огни нашей машины на неосвещенной трассе. Как можно было быть беспечным и не осознавать опасность обгона многотонной фуры.

MINI Cooper задевает машину брата, стараясь уйти от лобового столкновения, нас разворачивает и ведет по скользкой после дождя дороге прямо в кювет.

Всего мгновение отделяет нас от вечности, но еще слишком рано.

Непристегнутая, как и всегда, я вырываюсь из своего кресла, чтобы уберечь от удара об отбойник Ники. Я стараюсь прикрыть его своим телом, обхватываю голову руками, чтобы ничто не причинило ему вред.

Мной руководит какой-то первобытный инстинкт защитницы, не представляю, откуда он взялся. Я никогда не была той, кто спасает других вопреки инстинкту самосохранения.

Слышу, как что-то взрывается, и из машины начинает валить дым.

Я стараюсь дышать глубже и не потерять сознание. И вижу перед собой лишь синие, как океан, глаза с серебряными, будто звезды, вкраплениями и чувствую только боль.

Снова.

                                                    * * *

– Черт! – вырывается откуда-то из глубин, и я слышу свой голос, кажущийся совсем не моим.

Пытаюсь открыть глаза, но они совершенно не подчиняются. Я скорее чувствую яркий свет перед собой. Испытываю боль, как будто внутри все сжато тисками, губы пересохли, и я точно ощущаю всем телом, что уже лежу не в машине. Снова предпринимаю попытку открыть глаза, но они слиплись и едва поддаются моим усилиям.

– Ужасно выглядишь, красотка, – слышу я отдаленно знакомый голос и еще сильнее стараюсь разлепить глаза.

Открывается один, следом второй, но веки такие тяжелые, что не дают мне возможности разглядеть человека, находящегося рядом. Слышу свои стоны, пока снова заставляю себя открыть глаза, и мне кажется, что я даже хватаюсь за то, что подо мной, чтобы держаться, но, возможно, это рисует мне лишь мой больной мозг. Наконец я заставляю свое тело подчиниться и настраиваю глаза, чтобы увидеть того, чей голос показался мне знакомым.

Передо мной вид обычной больничной палаты, я вижу свою ногу в гипсе, привязанную к чему-то, видимо, чтобы я не шевелилась. Какие-то приборы, мигающие и издающие неприятные звуки. Свет слишком яркий, и мне не нравится это ощущение от него. От окна тоже слишком светло, и я морщусь. Вижу на краю своей кровати чьи-то кроссовки. Переведя взгляд, вижу вытянутые ноги и их обладателя, сидящего на кресле возле моей кровати и рассматривающего комикс. Он отбрасывает его на пол, снимает ноги с моей кровати, садится на край кресла, подпирает голову руками и смотрит на меня своими янтарными глазами, будто так и должно быть. Мы молчим, и это почему-то кажется очень нормальным и одновременно странным и неприемлемым. Ямочки на его щеках становятся глубже, пока он рассматривает меня, и я понимаю, что вряд ли мой вид может вызывать что-то кроме жалости, поэтому его улыбка совершенно неуместна.

– Что ты тут делаешь? – заставляю себя сказать, и эти слова, кажется, выжимают из меня последние силы, так что я снова закрываю глаза и вижу перед собой звезды. Серебряные звезды.

– Слышал, ты спасла моего братишку. Решил убедиться, что и сама осталась жива. Он не стоит таких жертв. – Сам встает со стула и пересаживается на край моей койки так, что я могу касаться его своими дрожащими пальцами.

– Я ничего не помню, только яркий свет, и все.

– Может, это и хорошо, и в твою голову больше не придет такая гениальная мысль, как спасать моего младшего брата, наплевав на свое здоровье.

Он разговаривал со мной так, будто мы были знакомы много лет и у него есть какое-то право поучать меня. Если бы я не чувствовала, как болит каждая частичка моего тела, возможно, я бы нашла что сказать, но сейчас могла только смотреть на его красивое лицо и моргать, пытаясь унять сердцебиение, которое выдавало меня с помощью подключенной ко мне аппаратуры. Но, кажется, Сама совершенно не волновали звуки, исходящие от монитора рядом с нами, он смотрел прямо на меня, мне в глаза или, может быть, в душу, но вряд ли он сейчас мог бы ее разглядеть, я давно ее продала.

– Скажешь, что со мной?

– Вы попали в аварию, MINI Cooper влетел в вас на полной скорости. Повезло, что водитель, видимо, не первый раз за рулем и смог вовремя выкрутить руль и увести машину от лобового столкновения, поэтому основной ущерб от удара об отбойник и дерево. У тебя сломана нога, пара ребер. Лицо – скорее один синяк, как и руки с грудью. Но в целом ты ничего.

Он замолчал. Я лишь надеялась, что Сам не собирался сказать «в отличие от моего брата». Я затаила дыхание, чтобы услышать приговор, вспоминая, как закрыла собой Ники. В моей голове пронеслись мысли о том, что, возможно, аварию спровоцировала я, отвлекшись на Ники. Наверное, именно поэтому я инстинктивно ринулась его спасать, боясь, что моя ошибка может стать для него фатальной. Я совершала немало плохих поступков, но никогда не хотела, чтобы из-за меня кто-то пострадал. Особенно он, лучший друг моего брата, Ники, тот, к кому я испытываю неоднозначные чувства. Почти такие же, как те, что бушуют внутри меня сейчас, когда его брат сидит на моей кровати и пульс зашкаливает за сотню.

– С Николаушем все в порядке, он должен вот-вот прийти. Так что мне нужно убираться.

– Ты пришел сюда один?

– Мне нянька не нужна, малышка. Хожу куда хочу и к кому хочу. – Он улыбается еще шире и касается моей руки, и я ощущаю его прикосновение как ожог, но не могу себя заставить убрать руку или сказать что-то. Кажется, мне хочется сгореть в этом огне.

– Зачем? Мы же совсем не знакомы.

– Можно знать человека много лет и не знать его вовсе, а можно встретить красивую девушку, увидеть ее улыбку и глаза с миллионом осколков и знать, что видишь отражение себя в человеке.

Он сжимает мою руку, и внутри все сдавливает. Но я не чувствую боли, его слова отдаются где-то очень глубоко внутри меня. Но я ведь знаю, что так не бывает и его красивые слова останутся лишь словами. С такими парнями только так и бывает. Слова и улыбки, а дальше боль от расставания.

Я могу смотреть лишь на наши соединенные руки, но не имею возможности ничего сказать, я и думаю-то с трудом. Но я чувствую. Это все правильно в своей ненормальности, и от этого слишком хорошо. Или это говорят таблетки во мне. Мы слышим в коридоре чьи-то голоса, и взгляд Сама становится серьезным.

– Я сюда не очень легально попал – не мог тебя не увидеть. Но сейчас нужно бежать, пока не застукали. Скоро увидимся, малышка.

Он наклоняется и касается уголка моих губ своими, и это непередаваемое ощущение. Самый плохой парень сейчас в моей палате, чтобы узнать, как я. Будто мои девичьи грезы пятилетней давности сбылись. Вот только мы совсем не школьники, и совсем скоро придется осознавать реальность. Но пока я могу лишь сжать свои пальцы вокруг его запястья и постараться показать глазами все то, что не могу выразить словами.

– Я всегда найду тебя, – на выдохе говорит Сам, соскакивает с больничной койки, и мне кажется, что он готов уже уйти и оставить меня наедине с моей болью, но он поворачивается и наклоняется ко мне ближе, – всегда. – Его губы касаются моих решительно и настойчиво, будто мы делали это миллион раз до этого. Я чувствую вкус мятной жвачки и чего-то еще. Может, обещания?

Сам выпрямляется, окидывает меня взглядом так, что по телу пробегает дрожь, подмигивает, и я не успеваю моргнуть, как он пропадает из палаты, будто его и не было здесь. Только комикс на полу убеждает меня, что все это было реально.

5 октября

– Ты не собираешься за мной приехать? – кричу я в телефонную трубку, которую едва могу придерживать плечом из-за того, что руки держат костыли, которые почему-то еще пару недель должны быть со мной. И это несмотря на то, что меня выписывают из больницы и я больше не должна быть под постоянным присмотром врачей и медсестер. А самое печальное, что мне больше не дадут волшебных таблеток, от которых не бывает больно, а только видишь радугу и единорогов. Волшебные таблетки.

На той стороне провода Дани, говорящий мне, что не сможет приехать и забрать меня из больницы, потому что родители настояли на том, чтобы он поехал с ними на какое-то элитное мероприятие. Я почти не удивлена. Эти двое людей совершенно точно настроены делать вид, что меня не существует. Нормально ли это – не прийти в больницу к своей дочери, а только обеспечить ей лучшую палату и врачей? Не уверена, что нормальные родители поступают именно так.

– Ой, ладно, вызову такси. Все, проехали.

Я сбрасываю звонок и пытаюсь в акробатическом этюде убрать телефон в задний карман и при этом не уронить костыли, но безуспешно: костыль падает на землю, отзываясь болью в моей душе, потому что опуститься за ним мне придется, превозмогая себя.

– Я помогу, – слышу я прежде, чем делаю попытку поднять костыль, и чувствую прикосновение нежных пальцев к своей руке.

– Спасибо. – Я, не знаю почему, покрываюсь румянцем от такого простого жеста. Но черт, как же приятно, что мне не придется ехать домой на такси.

– Не думала же ты, что никого не будет рядом, когда тебя выпишут.

– Именно так я и думала, Ники.

– Ты вообще-то спасла мою жизнь и карьеру, самое меньшее, что я могу сделать, – это быть рядом с тобой.

– Не надо быть таким высокопарным. Никого я не спасала. Просто так было правильно.

– Ты недооцениваешь себя, Марианна.

И вновь мое имя в его устах звучит так нежно, сладко и вызывает во мне неправильные эмоции. Хотя, может, во мне говорит последняя принятая волшебная таблетка.

– Пойдем.

Ники подхватывает меня одной рукой и поддерживает, пока мы не доходим до машины, где он аккуратно помогает сесть на переднее кресло, отодвинутое достаточно далеко, чтобы я могла поместиться с моей все еще загипсованной ногой. Ники убирает костыли в багажник и через мгновение оказывается на сиденье возле меня.

– Эта совместная поездка, надеюсь, будет лучше предыдущей. – Он робко улыбается и заводит двигатель, оставляя мою остроту без комментариев. Мы погружаемся в тишину, нарушающуюся лишь стуком работающего мотора.

Я смотрю в окно, наслаждаясь осенним солнцем Лиссабона. Здесь почти не бывает пасмурно и облачно, солнце не забывает о том, что это самый лучший город на планете. И это не потому, что я тут родилась, а потому, что побывала в достаточном количестве городов, чтобы осознавать, что лучше места, чем дом, не бывает. Где бы он ни был. И пусть в Лиссабоне, в моем доме, в моей семье, все совсем не так, как, наверное, бывает в нормальных семьях, в домах, где царят взаимопонимание и любовь, но я рада, что есть хотя бы это. Да, мои родители – странные и непонятные люди, но зато мой брат – самый лучший и потрясающей мальчик на всей земле, его огромное сердце способно принимать меня такой, какая я есть, прощать наших родителей за равнодушие и при этом не терять веру в людей. Веру в меня.

– Это дорога не к моему дому. Куда ты меня везешь?

– Моя мама хотела, чтобы ты приехала к нам и она могла поблагодарить тебя лично. Так что мы едем ко мне, – как-то буднично сказал Ники, даже не поворачиваясь ко мне.

– Ты издеваешься? Я не готова к встрече с твоей мамой. Ты видел, что на мне надето? Это очень плохая идея. Давай, может, в другой раз?

Я вижу, как уголки его губ медленно ползут вверх и лицо озаряется улыбкой, такой юношеской и невинной.

– Да нормально ты выглядишь, – по-прежнему не глядя на меня, говорит он, – и моей маме невозможно отказать. Я не стану этого делать и тебе не советую. Расслабься, думаю, это ненадолго. – Он делает паузу, будто задумавшись, и наконец смотрит мне в глаза, остановившись на светофоре. – Надеюсь.

Пока я была в больнице, Дани навещал меня почти каждый день. И, конечно, я помню, как очнулась и увидела перед собой Сама, хотя не предполагала, что он может наведаться ко мне в палату. Это было однажды, больше он не приходил. Но то обещание, что он оставил на моих губах, еще было свежо. Конечно, я никому не сказала об этой встрече, оставила при себе и свои эмоции по отношению к этому плохому парню. Ники приходил вместе с Дани почти каждый раз и выглядел таким виноватым, что мне мучительно было смотреть на него. Представляю его лицо, если бы он приходил на мою могилу. Именно поэтому я ничего и не рассказала, мне не нравилось, как Ники теперь относится ко мне, ведь по факту я не сделала ничего сверхъестественного. Но он меня поставил на пьедестал, будто я Дева Мария и мне нужно поклоняться. Он был снисходителен, добр и ласков, а я хотела нормального общения, шуток и, возможно, сарказма. Я не особенная, и это нужно всем понимать, а не только Саму и, видимо, моим родителям.