Это буду не я

Впрочем, это меня мало волновало – главное, что местные борцы с преступностью какое-то время не будут пытаться прессовать путающегося под ногами независимого исследователя, и я смогу хоть немного поработать относительно спокойно. На этой оптимистичной ноте мы расстались.

Выйдя на улицу, я первым делом достал оллком. Версия о том, что биолог Хэтуэй пристрелила нарколога Грэйна (или наняла кого-то сделать это) была, конечно, весьма привлекательной даже для меня, но вызывала не меньше сомнений, чем предположение о попытках полиции повесить убийство на первого подвернувшегося под руку человека, чтобы не портить отчётность «висяком». Уже через полминуты я нашел в новостных потоках то, что искал.

– А на самом деле что думаешь? – раздался за моей спиной голос Норгаарда.

Я оглянулся. Детектив подошел почти вплотную ко мне, одновременно доставая из кармана пачку сигарет.

– О чем?

– Об этом. – Лейтенант мотнул головой в сторону здания полицейского управления и щелкнул зажигалкой.

– Отличный спектакль, – с усмешкой ответил я.

Мой собеседник внезапно ухмыльнулся и подмигнул. Этот парень начинал мне нравится.

– Скоро выборы мэра, – сказал я и помахал оллкомом с открытым новостным потоком Вашингтона. – А PJNфинансирует одного из конкурентов нынешнего главы города.

Норгаард молча улыбался, наблюдая за мной сквозь дымок свисающей из уголка рта сигареты.

– Как же убедить корпорацию, что надо финансировать правильного кандидата? – продолжал я. – Например, мэр, собственноручно подписывающий распоряжение о назначении начальника полиции, может приказать ему поискать какой-нибудь компромат на PJN. Разумеется, такой, в котором никак не упоминаются ни сам мэр, ни его приближенные, ни руководство полицейского управления. Сложная задачка, не правда ли? Ведь мир тесен, а тем, у кого есть деньги, нет-нет да и понадобится что-то от людей, облечённых официальными полномочиями. И тут вдруг привалило счастье – исчезла высокопоставленная сотрудница корпорации, а её знакомый, личность тоже не рядовая, убит. Так давайте сделаем вид, что мы подозреваем её в убийстве, а руководство PJN– в сокрытии доказательств и помощи в побеге. Отличный будет козырь на переговорах о финансировании предвыборной кампании господина мэра. Но эту карту надо разыгрывать аккуратно – например, подкинуть мысль о необходимости поискать компромисс одному из тех, кто работает на PJN, и подождать ответной реакции. Иначе ненароком можно спровоцировать серьезный конфликт. А зачем мэрии и управлению полиции воевать с крупнейшей в мире корпорацией? Не говоря уж о том, что никто не режет курицу, которая несёт золотые яйца.

– Неудивительно, что ты в таком возрасте и уже капитан, – сказал лейтенант.

– Не обращай на это внимание. Капитанские погоны – это просто способ избавиться от меня, – с горечью произнёс я.

– Как так? – удивился мой собеседник.

Я пожал плечами, но потом всё же ответил:

– До прошлого года я работал в отделе по борьбе с организованной преступностью.

– Понятно, – кивнул Норгаард. – Надо полагать, многим отдавил мозоли.

– Верно. В результате в прошлом году меня повысили – дали капитана и должность начальника отдела по борьбе с махинациями при получении «безусловного дохода».

– О боже, – вздохнул полицейский.

– Вот-вот.

– Честно там работать невозможно, всякие активисты и борцы за права загрызут, а брать нечего. – Лейтенант помолчал. – Но ты хотя бы жив остался.

– Тоже верно.

– А договориться не пробовал?

– Терпеть этого не могу, – признался я. – Неприятно чувствовать себя проституткой, которую любой бандит может снять за относительно небольшую сумму.

– Да, большие деньги достаются тем, кто наверху, – с кривой усмешкой заметил мой собеседник.

Я кивнул. Суть везде одинакова, меняются лишь ее формы.

– Денежные деревья всегда обрастают ветвями власти, а ветви власти имеют обыкновение клониться к растущим поблизости денежным деревьям, – философски сказал я.

– Политика – дерьмо, – помолчав, заявил Норгаард, глядя куда-то мимо меня. – Приходится целовать ручки тем, кто тебя поддерживает и лизать задницы тем, кто платит. Но если поднимаешься достаточно высоко, тебе придётся стать политиком. Потому что иначе ты не поднимешься. А если даже и случится такое, то ты очень быстро свалишься обратно. Вот почему я, наверно, так и помру лейтенантом.

– Оставим пока политику, – предложил я. – Что показала баллистическая экспертиза?

– «Арконы», из которых в вас стреляли, были в партии, отправленной на переплавку в US Steel PJN.

– Это тоже прицепили к делу?

– Пока нет. Думаю, пойдёт отдельным составом. Для большей убедительности.

– А откуда вы узнали об исчезновении доктора Хэтуэй?

– Вот тут ничем не могу тебе помочь. Мне самому об этом рассказал Паттон, а уж кто сообщил ему – один бог знает. У него своя сеть стукачей. Да и в мэрии ему очень благоволят.

Мы помолчали. Потом мой коллега посмотрел на меня и сказал:

– Ну, удачи тебе в поисках. Если что-то будет надо – сообщай. Вдруг чем смогу помочь.

– Спасибо, – произнёс я в ответ.

Мы обменялись рукопожатиями, и Норгаард медленно двинулся к управлению полиции, а я вызвал такси, одновременно сделав себе пометку в оллкоме – наведаться в клинику доктора Грэйна. Может, со мной сотрудники покойного будут более откровенны, чем с местными блюстителями закона.

В жизни, конечно, бывает всякое, но в бурную любовь с убийственным финалом между известным наркологом и ещё более известным микробиологом верилось с трудом. Не потому, что известные люди не делают глупостей, но потому, что умный человек обычно не позволяет чувствам брать верх над разумом, во всяком случае, до такой степени, а Грэйн и Хэтуэй были уже в том возрасте, когда эта истина не вызывает возражений.

Я выбрался из такси перед входом в отель, размышляя о том, что из нашего разговора лейтенант Норгаард перескажет начальнику полиции Паттону и какие последствия это может иметь для меня.

Рядом остановилась ещёодин автомобиль. Дверца медленно открылась и из салона донёсся голос:

– Я – Брэдбери Скендал. Садитесь, капитан Сэвидж. Покатаемся.

Глава 6

Первое, на что я обратил внимание – на саму машину. Тонированные стекла сразу давали понять, что это не обычное такси. Наверняка в салоне не ведётся видеонаблюдение за пассажирами. Тариф «Скромный» для людей, которые не хотят, чтобы полиция и спецслужбы могли отследить их передвижения и при этом достаточно наивны, чтобы не понимать, что благодаря системам наблюдения на улицах и данным о безналичных платежах любая их поездка перестанет быть тайной, как только ею кто-то заинтересуется. То, что Скендал не выходил из автомобиля, чтобы не попасть в объективы видеокамер на здании отеля, говорило, что он либо идиот-параноик, либо такси не настоящее и отследить его не сможет никто.

«Надеюсь, он не из той банды, которая обстреляла нас с Энн около дома доктора Хэтуэй», – подумал я и сел в машину.

Камер внутри и в самом деле не было.

В одном из кресел расположился мужчина примерно моего возраста и телосложения. У него были резкие черты лица, очень светлые голубые глаза и каштановые волосы, поседевшие на висках и начавшие редеть надо лбом. Нос картошкой, к тому же немного кривоватый, видимо, из-за старого перелома, намекал, что возможностями пластической хирургии его хозяин пренебрегает. Одет он был в недорогой тёмный костюм, какие обычно носят чиновники среднего звена, но под левым плечом угадывалась кобура с пистолетом. На бандита Скендал не походил, но и за обычного правительственного клерка его тоже принять было сложно.

– Кто вы такой? – спросил я.

Тот, кому я задал этот вопрос, подождал, пока такси отъедет от отеля, и сказал:

– Меня зовут Брэдбери Скендал, я начальник отдела по предупреждению террористических угроз в службе безопасности НАСА.

«Час от часу не легче, – подумал я. – А эти-то здесь каким боком? Теперь мне только зелёных человечков с Альдебарана для полного счастья не хватает».

– Что вам надо?

– Как я уже говорил, я заинтересован в поисках доктора Хэтуэй, которыми вы занимаетесь.

– С чего вы взяли, что я ищу какого-то доктора?

– Капитан, я знаю, что вы подписали соглашение с PJN Technologies. Я знаю, что вам платит за работу лично президент корпорации Вернон Ройс. Могу даже назвать сумму, которая вам обещана, если вы найдете доктора Хэтуэй.

Я вспомнил, как мой наниматель предупреждал меня о необходимости держать всё в секрете. Сейчас это выглядело смешно. С таким же успехом я мог со вчерашнего дня стоять в центре Вашингтона с транспарантом «Я ищу доктора Хэтуэй», и то в городе меньше людей знало бы о моём задании.

– Что вы хотите? – наконец спросил я.

– То же, что и вы – найти доктора Хэтуэй.

– Какое она имеет отношение к НАСА и откуда у НАСА антитеррористический отдел?

– Да, объяснений не избежать, – с тяжелым вздохом сказал Скендал. – НАСА давно стало одной из главных целей экотеррористов. Больше всего проблем нам доставляет их крупнейшая группировка, известная под названием «Зелёные Бригады». Как они говорят, производство компонентов для ракет приводит к масштабным выбросам в атмосферу парниковых газов, сгорание ракетного топлива при запусках даёт ещё больше выбросов, а сами ракеты и спускаемые космические аппараты разрушают озоновый слой. В результате всё, что имеет отношение к НАСА, от заводов, на которых производятся комплектующие для ракет, до наших ученых и космонавтов, регулярно становится мишенями для экотеррористов. Поэтому…

– Вы что, думаете, что кто-то из этих радикальных экологов добрался до доктора Хэтуэй? – перебил его я.

– Поэтому в службе безопасности НАСА был создан отдел по предупреждению террористических угроз, который я возглавляю, – как ни в чем ни бывало закончил свою мысль Скендал. – Но я не думаю, что за исчезновение доктора Хэтуэй несут ответственность экотеррористы.

– Тогда какая связь между моим делом и вашей работой?

Помолчав, мой собеседник в упор взглянул на меня и спросил:

– Что вы знаете о своём работодателе?

– О PJN? Я знаю, что после Великой Экономической Катастрофы тогдашние корпорации Pfizer, Johnson и Novartis объединились в один конгломерат, который позже прибрал к рукам массу других компаний в самых разных отраслях – от космического туризма до свиноферм.

– В целом верно, – кивнул Скендал. – Фармацевтика, медицина и разработки в области биологии до сих пор остаются крупнейшим источником доходов PJN. На втором месте – энергетика, на третьем – производство чипов и прочей электроники, а также машиностроение, на четвертом – пищевая промышленность, а на пятом – всё, что связано с космосом, включая правительственные контракты с НАСА. Естественно, есть и ряд других направлений, но они менее прибыльные.

– Какое это имеет отношение к доктору Хэтуэй и при чём здесь НАСА?

– Мы заинтересованы в некоторых её проектах. В подобности, уж извините, вдаваться не могу. Это – закрытая информация.

Я несколько секунд молча рассматривал его.

– Ставлю десять к одному, что я и так угадаю, – заявил я. – Биочипы, которые разрабатывались под руководством доктора Хэтуэй, очень пригодились бы не только вашим работникам на Земле, но и космонавтам. В космос можно было бы посылать намного меньше людей, потому что каждый из них благодаря биочипам мог бы делать бОльший объем работы и к тому же овладел бы сразу несколькими специальностями. Вы могли бы во всеуслышание заявлять, что количество запусков резко сократится и, соответственно, ущерб, который они наносят окружающей среде, тоже уменьшится.

– Бедняком вы не умрете, – улыбнулся Скендал, который, надо полагать, не знал, что после нескольких неудачных ставок я прилично задолжал ростовщикам. – Так оно и есть.

Он помолчал, потом снова вдохнул.

– Ладно, придется рассказать вам и кое-что из того, что я рассказывать не должен. Один из проектов, к осуществлению которого сейчас готовится НАСА, заключается в создании в космосе сети станций для получения солнечной энергии. Есть, конечно, технические сложности с её передачей на Землю, ведь на орбиту электропровод не протянешь, но мы работаем над этим. А биочипы и другие открытия доктора Хэтуэй существенно снизили бы и затраты на этот проект, и количество запусков, необходимых для его реализации.

– То есть экотеррористы, узнав об этом, успокоились бы и оставили НАСА в покое?

– Что-то вроде того. По крайней мере, мы на это рассчитываем. Особенно если учесть, что реализация нашего проекта обеспечит весь мир практически неограниченными поставками экологически чистой энергии. Уж к этому «Зелёные Бригады» и прочие аналогичные группировки точно должны прислушаться. Кроме того, со временем мы планируем создать на орбите полностью роботизированные заводы. Металлы будут добываться в поясе астероидов, прочее сырьё – синтезироваться, благо что энергии с избытком хватит на всё. В результате большинство производств на Земле будет закрыто за ненадобностью, что многократно уменьшит загрязнение окружающей среды. Вдобавок сократится и количество запусков с сугубо научными целями, ведь космические корабли для полётов к другим мирам и даже звёздам нам уже не надо будет делать на нашей планете.

У него горели глаза, когда он говорил об этом.

«Экий он подвижник-то в глубине души», – подумал я и сказал:

– Только не говорите, что вы решили встретиться со мной лишь ради лекции о ваших проектах.

– Естественно, нет, – ответил Скендал и виновато усмехнулся. – Вообще-то я хотел поговорить о другом. А лекция просто для того, чтобы вы понимали – НАСА в целом и мой отдел в частности очень заинтересованы в поисках доктора Хэтуэй.

– Хорошо, я начинаю верить, что вы её не убивали, – насмешливо произнёс я, однако мой собеседник старательно проигнорировал эту фразу.

– Всё дело в том, что на первый взгляд PJN кажется эдаким монолитом, всемогущим и всезнающим колдуном, неудержимо идущим к своей цели. Но на самом деле в руководстве корпораций множество фракций со своими собственными интересами, а в самих этих фракциях преобладают люди, которые заботятся только о себе.

Я уже и сам думал об этом, поэтому сразу понял, куда клонит мой собеседник.

– Работа доктора Хэтуэй могла повредить интересам какой-то из этих фракций?

– Естественно. Начало массового применения биочипов неизбежно приведёт к снижению спроса на микроэлектронику, запуск энергетического проекта НАСА со временем просто уничтожит второе по прибыльности направление деятельности PJN, а наши робозаводы нанесут мощный удар по их промышленному сектору. Зато резко вырастут прибыли медицинского бизнеса.

– Ни «энергетическая фракция», ни «промышленная» этого не хотят, – задумчиво сказал я.

Скендал кивнул.

– То есть вы думаете, что доктора Хэтуэй мог убить кто-то из глав этих направлений бизнеса, чтобы не лишиться своих доходов?

– Естественно. Ведь речь идёт о таких деньгах, какие нам не могут даже присниться. А большие деньги означают, помимо всего прочего, огромную власть. Но это ещё полбеды. У всех руководителей корпорации полно своих скелетов в шкафу. Если они лишатся прежнего влияния, их просто сожрут конкуренты. Причём чужими зубами, точнее, руками. Посетители тусовок для педофилов, любители запрещённых веществ, налоговые мошенники, расхитители средств, выделявшихся по госконтрактам… Неужели вы думаете, что любой из них не сделает всё, что в его силах, лишь бы сохранить своё положение и тем самым избежать ответственности? А сил у них пока более чем достаточно.

Я почувствовал, что у меня начинается мигрень. Относительно простое дело – найти пропавшую женщину – буквально на глазах превращалось в безумный клубок корпоративных махинаций, политических интриг и криминальных разборок с привкусом научной фантастики. К тому же чем выше ставки в игре, тем меньше твои шансы дожить до финала.

– Выглядит так, словно вы пытаетесь назначить меня на должность Давида, которому предстоит сокрушить Голиафа в лице PJN, – ворчливо заметил я. – При том, что именно корпорация платит мне за работу.

– Настолько далеко я бы не стал заходить, – ответил Скендал.

– Тогда чего же вы хотите?

– В первую очередь – найти доктора Хэтуэй. Как вы уже поняли, от неё многое зависит и в деятельности НАСА в целом, и в моей работе в частности. Поэтому я предлагаю вам сотрудничество.

– И как вы его себе представляете?

– Во-первых, я предоставлю всю информацию, которой мы располагаем, включая собранные нашей службой безопасности досье на руководителей и ключевых сотрудников PJN. Эти материалы, я думаю, будут несколько более увлекательными, чем те, которые вам могут предоставить в корпорации. – Мой собеседник усмехнулся. – Во-вторых, я буду передавать вам все сведения, которые мы сможем получить раньше вас. В-третьих, в случае необходимости я готов обеспечить вам любую поддержку – вплоть до силовой. Если понадобится, вам на помощь придет весь мой отдел или даже вся служба безопасности НАСА.

– Вы словно собираетесь кому-то объявить войну, – сказал я.

– Естественно, это на самый крайний случай. Но вы же знаете – люди, которые идут до конца, часто именно его и находят.

– Почему вы считаете, что я соглашусь? Может, я сразу пойду к Ройсу и расскажу ему о нашем разговоре?

– Я ознакомился с вашим досье, – ответил, не задумываясь, Скендал.

– А вы дочитали до той страницы, где меня в прошлом году перевели бороться с махинациями при выплатах «безусловного дохода», а я согласился?

– Вы слишком упрямы, чтобы просто сдаться, и слишком порядочны, чтобы продаться, – с удивительной уверенностью в голосе заявил мой собеседник. – Уверен, ваше согласие на перевод – всего лишь тактическое отступление. Вы достаточно умны, чтобы понимать, когда нужно изобразить, будто вы вышли из игры, а потом вернуться на поле в самый неожиданный для противника момент.

Я почувствовал, что у меня похолодело где-то в районе желудка. Это просто мнение или борец с экотеррористами знает, что за дела привели меня в США?

– О, ещё одно, – добавил Скендал, который внимательно наблюдал за мной. – Я не собираюсь ни с кем делиться этими своими мыслями.

– Если я соглашусь?

– Независимо от того, согласитесь вы или нет. Я уважаю людей умных и порядочных – это слишком редкое сочетание, чтобы подставлять под удар одного из представителей этого подвида человека разумного. А если согласитесь, то вдвоём мы сможем сделать гораздо больше, чем поодиночке.

Я посмотрел ему в глаза и сказал:

– В таком случае я согласен.

Сотрудник НАСА протянул мне карту памяти, микрочип и небольшое устройство, похожее на старинную лазерную указку.

– Здесь – все наши досье. Если подключить чип к оллкому, вы получите полностью закрытый канал для связи со мной. А это – электромагнитный подавитель видеокамер, датчиков движения и прочих подобных устройств. Позволяет ненадолго вывести их из строя незаметно для следящей системы.

– Спасибо, Скендал.

– Зовите меня Брэд.

– А вы меня Джон.

Мы обменялись рукопожатиями.

– Где тебя высадить, Джон? Где-нибудь в паре кварталов от офиса PJN?

Я улыбнулся и кивнул.

До комплекса корпорации я дошёл пешком – уж если что-то и не следовало делать, так это показываться поблизости от владений PJN в компании человека из НАСА. На этот раз мне не пришлось проходить длительную и унизительную процедуру проверок и обысков на каждом посту охраны – мой пропуск хоть и был временным, но давал доступ высокого уровня. Поэтому в мои карманы или в память моего оллкома никто даже не потрудился заглянуть.

В холле центрального здания комплекса меня дожидалась Энн Джонсон.

– Вы нашли того лаборанта? – перешёл я к делу сразу после обмена приветствиями.

– Сегодня у него выходной, но мы связались с ним, – сообщила мне специалистка по системам безопасности. – Он должен подъехать в самое ближайшее время. Если хотите, можете пройти наверх – мы организовали вам временный кабинет.

– Мне и тут неплохо, – ответил я и уселся на один из стоящих в холле диванчиков.

– Я скоро вернусь, – сказала Энн и направилась к лифту. Меня немного огорчило то, что она ушла. С другой стороны, это давало мне время начать знакомство со сведениями, которые предоставил мне Брэд.

Я принялся за досье доктора Хэтуэй, причём на этот раз особое внимание обратил на её ранние годы, рассчитывая найти какое-то объяснение тем странностям, которые предшествовали её появлению в корпорации. Но я ошибся. Будущая начальница управления биологических исследований была сиротой и выросла в приюте, что объясняло отсутствие родственников, которые могли бы подать заявление о её исчезновении. Этот пункт оказался единственным, который не породил у меня новых вопросов.

После школы Джейн Хэтуэй полгода проходила дистанционное обучение на менеджера по туризму. Странно было то, что кроме свидетельства о получении соответствующей квалификации, никаких документов от этого периода её жизни не осталось. Словно всё это время она не только не выходила из дома, но и не покупала продукты, не развлекалась, не обращалась к врачу, ни с кем не общалась в социальных сетях. Может, у неё уже в раннем возрасте прорезался талант исчезать, как привидение?

Получив лицензию турагента, Хэтуэй четыре года проработала в мелких фирмах и регулярно ездила за границу. При этом все компании, в которых она трудилась, закрылись вскоре после её увольнения. Словно будущая начальница управления биологических изысканий становилась проклятием для каждого своего нанимателя. Или талисманом, без которого их бизнес не мог выжить.

Затем Хэтуэй попала в серьезную автомобильную аварию и несколько месяцев провела в больнице, а после выздоровления поступила в Университет Балтимора. И вот ещё сразу четыре странности. Во-первых, она была единственным в этом учебном заведении человеком, кто получил спортивную стипендию по стрельбе. Все прочие спортсмены занимались американским футболом, бейсболом или баскетболом.

Во-вторых, стипендию эту учредил некий зарегистрированный на Каймановых островах хедж-фонд, который был ликвидирован вскоре после того, как Хэтуэй получила университетский диплом. Точь-в-точь, как турфирмы, в которых эта женщина работала до того, как стать студенткой.

В-третьих, нигде в предыдущих записях не указывалось, кто и когда научил её стрелять. По своему опыту я знал, что метким стрелком, а уж тем более чемпионом, невозможно стать, если не заниматься очень долго и упорно. Но в досье не было ни одного упоминания о том, что она хоть раз посещала тир до того, как поступила в Университет Балтимора.

В-четвертых, хотя Хэтуэй весьма старательно грызла гранит науки, в пятёрку лучших студентов на своём курсе она никогда не попадала ни по одному предмету. «Крепкий середняк», как назвал бы её профессор, некогда обучавший меня криминалистике в полицейской академии. Тем не менее, сразу после получения диплома она стала преподавателем в своей альма матер. Где это видано, чтобы обычного студента, пусть даже «крепкого середняка», пригласили в университет на работу, особенно если дефицита кадров в этом учебном заведении не наблюдалось?

«Чем дальче, тем страньше», – снова подумал я и перешёл к следующей странице.

После получения диплома Хэтуэй полтора десятка лет тихо работала преподавателем, ничем не выделяясь среди коллег, а затем внезапно начала буквально фонтанировать открытиями, из-за чего довольно быстро получила предложение от PJN Technologies возглавить их управление биологических изысканий и разработок. Примерно то же самое было сказано и в досье, которое мне передала Энн.

В материалах Брэда говорилось, что назначение Хэтуэй лоббировал лично Вернон Ройс. Причём ради согласия других местных боссов президент корпорации пошёл на несколько серьёзных уступок «энергетической» и «машиностроительной» фракциям, в том числе отдал каждой из них по дополнительному месту в совете директоров. Этот пункт в досье был снабжен примечанием, авторство которого явно принадлежало насовскому борцу с террористами.

«Естественно, ВР не стал бы раскидываться местами в СД или перераспределять финансирование на исследования в пользу энергетиков, если бы не рассчитывал получить в конечном итоге значительные дивиденды, – писал Скендал. – ВР большой любитель играть в долгую и он – ставленник фармацевтов и медиков. Значит, он видел в назначении ДХ возможность со временем усилить свои позиции».

«Что ж, логично, – подумал я. – Если всё обстоит именно так, как мне рассказывали, то работа доктора Хэтуэй должна в долгосрочной перспективе сильно изменить расклад в совете директоров в пользу Ройса. ”Энергетики” и ”машиностроители” окажутся в проигрыше, а ”медики” и ”фармацевты”, возможно, укрепятся настолько, что смогут сожрать всех своих оппонентов среди высшего руководства корпорации».