Бог злости

Короче говоря, не стоит давать волю своему импульсу.

Подавить.

Подавить.

Николай трогает мое плечо рукой, которая окажется в гипсе, если этот ублюдок не прочувствует мое настроение.

Он примерно моего возраста, у него длинные темные волосы, которые доходят до шеи, если их распустить, но сейчас они собраны в маленький хвостик. Завершают образ пирсинг в ушах и члене – потому что он думал, что страдает трипофобией, и гений решил, что лучший способ избавиться от страха – проколоть дырки в теле.

Оказалось, ничем он не страдает, и это был лишь временный загон. Как и тату, прическа и стиль.

Иногда он одевается в джинсы в стиле гранж. Порой наряжается в странные модные вещи, которые привлекают к нему максимум внимания.

Чаще всего Николай бродит полуголым, как сегодня, – якобы у него аллергия на рубашки. Его грудь – настоящая карта татуировок, которые видны с Марса, инопланетянам явно не по душе такой вид.

Все же его родители – главари русской мафии, и он выходец из древнего наследия Братвы. Когда-нибудь он тоже займет свою нишу. Так что колледж – это просто этап обучения, чтобы он узнал все тонкости ведения бизнеса.

На самом деле большинство студентов Королевского Университета так или иначе связаны с мафией, а наши профессора тесно общаются с важными парнями.

– Какие планы на вечер, наследник сатаны? – Николай выпускает дым в сторону проходящей мимо девушки, и она кокетливо смотрит на него. – Что устроим на посвящении?

– Спроси Джереми. – Я киваю в его сторону. Он сидит на диване, а две девушки пытаются привлечь его внимание, как глупые самки.

Он не прогоняет их, но и не обращает внимания. Джер опускает голову на сомкнутый кулак, слушая, как Гарет болтает о черт знает чем.

Наверное, о чем-то скучном.

Но Джереми не выглядит заскучавшим, нужно отдать ему должное. А это о многом говорит, если учесть, что ему жизнь кажется еще скучнее, чем мне.

– Пойдем! – Николай тащит меня к ним, и на этот раз я с такой силой высвобождаюсь из его рук, что он чуть не падает на пол.

Похоже, кузену плевать, поскольку он прыгает между двумя девушками, и они визжат от восторга. Похоже, они поняли, что Джереми не удостоит их вниманием в течение следующего столетия, и переместились на колени Николая.

Я пробираюсь к Гарету и наклоняюсь, чтобы прошептать ему на ухо:

– Привет, старший брат. Если бы не знал тебя, то подумал бы, что ты меня избегаешь.

Он напрягается, но его взгляд не меняется.

Думаю, жизнь со мной целых девятнадцать лет научила его кое-чему. Но не сомневаюсь, что те два с лишним года, которые он провел до моего рождения, были, наверное, самыми счастливыми в его жизни.

Пусть мы и родные братья – но внешне совершенно разные. У него светлые волосы, такие же, как у мамы, а его глаза – точная копия зеленых глаз отца.

Если я достаточно мускулист, то он худощав, сложен как ваш сосед или профессор колледжа, по которому постоянно сохнут и девушки, и парни.

Хороший мальчик Гарет.

Гарет – золотой представитель и будущее семьи Карсон.

Жалкий, неврастеничный Гарет.

– Мне должно быть не плевать на тебя, чтобы я старался избегать твою персону, – говорит он достаточно тихо, чтобы я мог услышать, затем поворачивается к Джереми. – Как я уже говорил, если они откроют рты, то тебя первым втянут в это.

– Ты успел налюбоваться новыми фарами своей машины? – Я меняю тему, затем шепчу: – Потому что они могут испариться. Вместе с машиной. Пока ты спишь.

– Камеры – твои злейшие враги, Килл, – отвечает он с натянутой улыбкой.

– Может быть, они могут… – Я щелкаю пальцами. – Тоже испариться.

– Файлы, которые мгновенно загружаются в мое облако, могут случайно попасть на мамину почту. И оттуда они уж точно не испарятся.

– О нет, Килл украл мою игрушку, мама, – произношу я, а затем прекращаю насмехаться. – Сколько тебе? Шесть?

– Да хоть три, потому что эти файлы также случайно могут попасть на почту отца и деда.

– В твоем добром сердечке живет желание разрушить сложившееся у них представление о примерном Киллиане? Ты же не хочешь лишиться сна из-за этого? Ночью бывает очень больно. – Я касаюсь его виска. – Вот здесь. И не хотелось бы, чтобы потом тебе было стыдно за их душевное состояние, верно?

– Испортишь мою машину и увидишь, как далеко я могу зайти.

– Вот что я тебе скажу, братец. Может, пока я приберегу мысль о вандализме? Сейчас, подумав, я понимаю, что есть более важные вещи, чем просто фары, которые можно испортить.

Он, наконец, смотрит на меня, поджав губы, и я ухмыляюсь, хлопая его по плечу.

– Просто шутка, – а затем шепчу: – Или нет. Больше не провоцируй меня.

Джереми, который наблюдал за перепалкой абсолютно спокойно, решает продолжить разговор с Гаретом.

– Никто не посмеет пойти против меня, а если и пойдет, то с ним разберутся.

– Неужели я услышал слово «разберутся»? – Николай выныривает из-под сисек девушки, облизывая губы. – С кем нужно разобраться? Я же говорил, что хочу веселиться вместе со всеми?

Гарет наливает себе виски.

– Два студента, которые распускают слухи о первом посвящении, прошедшем несколько недель назад. Они даже болтают о Змеях.

– О? – Глаза Николая сверкают, когда он рассеянно щиплет сосок девушки через камзол. – Позволь мне, Джер. Я вложу страх божий в их души.

– А что, если они не боятся? – Я беру сигарету, опираюсь на стул Гарета и прикуриваю. – Нельзя наказывать или угрожать тому, кому не ведом страх.

Джереми поднимает бровь, помешивая содержимое своего бокала, и смотрит на меня.

– Что предлагаешь?

– Найдите их слабое место и используйте в своих целях. Если таковой у них нет, придумайте ее и заставьте их поверить, что она существует. – Я выпускаю облако дыма над головой Гарета. – Не сомневаюсь, что наш связной сумеет собрать достаточно информации, чтобы помочь нам. Если только он не слишком боится испачкать свои прелестные ручки.

– Ты мелкий… – заговаривает Гарет, но я перебиваю его.

– Что? Не хочешь помогать Джереми отстаивать власть клуба? Я думал, вы друзья.

– Успокойся, Килл. – Джереми отставляет свой бокал влево. – Нико разберется.

Я цокаю, выпустив струйку дыма.

– Да, черт возьми, да. – Николай вытирает нос. – Насилие, детка.

– Не обязательно прибегать к насилию, – бубнит Гарет с интонацией придурка-пацифиста.

– Да, обычно достаточно угрозы, – договариваю я за брата.

– Мы поступим по-моему, ублюдки. – Николай шлепает девушку по заднице, отчего она вскрикивает. – Занимайте места в первом ряду, смотрите и учитесь.

Гарет склоняет голову в его сторону.

– Старайтесь не провоцировать Змей.

– Не получится.

– Они тоже часть Братвы. Если прольется кровь, то за вас с Джереми будут держать ответ ваши родители.

– Вот тут ты ошибаешься. – Джереми отпивает из бокала глоток. – Змеи могут быть частью одной организации, но их отцы – конкуренты наших родителей в борьбе за власть. Однажды они встанут у руля, поэтому пытаются раздавить нас, пока мы не возглавили империю.

– Вот почему они все силы бросают на эти незначительные провокации, за которыми скрывается нечто большее. – Я опускаюсь рядом с Николаем и затягиваюсь сигаретой.

– Именно так, – соглашается Джереми. – Нам нельзя терять бдительность.

Девушка, которая устроила мировое турне от колен Джереми до колен Николая, на четвереньках приближается ко мне. Такая отчаянная и возбужденная.

Ее взгляд сияет, и она, вероятно, пьяна, или под кайфом, или все вместе, учитывая ее чрезвычайно расширенные зрачки.

Темные волосы падают ей на лицо – реальная сцена из того фильма ужасов, где девушка вылезает из колодца. Даже двигается, как тот призрак.

Я хватаю ее за волосы и притягиваю к ногам. Она вскрикивает, но затем хихикает, хнычет и издает всевозможные раздражающие звуки. И их достаточно, чтобы возникло желание придушить ее.

Я вдавливаю пальцы в ее голову, затем в челюсть.

– Открой. – Она повинуется, демонстрируя пирсинг в языке.

Не тот рот, который был полон моей спермы до отказа, что девчонке пришлось выплюнуть ее на мои дизайнерские туфли, хотя при этом ее взгляд сиял, а вся она тряслась.

Дрожь – очень важный момент, потому что, несмотря на очевидный испуг и полную растерянность, она продолжала смотреть на меня.

Но все равно выплюнула мою сперму, как будто в ее желудке ей не место.

Уже только по этой причине хочется заполнить все ее дырочки своей спермой.

И сейчас я возбудился.

Твою мать. Когда я перестал контролировать свое либидо?

Ответ очевиден. Три дня назад.

Три гребаных дня прошло с момента поездки на скалу, где, как я думал, смогу найти ответы.

Хотите кое-что получше? Ответ скрывается за другим ответом. Глиндон Кинг.

Я отталкиваю девушку-призрака, тушу сигарету о ее сумку Gucci и встаю.

Джереми пристально смотрит на меня.

– Неужели не хочешь остаться и распланировать последние детали следующего посвящения?

– Сам разберешься.

– Киллер, ты – ненастоящий стратег! – Николай тычет в меня пальцем, не обращая внимания на девушку, которая кончает в его руках. – Разве ты не говорил, что никто не может затмить тебя, потому что твои задумки самые лучшие?

– Так и есть.

– Так предложи нам что-нибудь.

– Джереми уже все знает, а я не хочу повторяться. Позвоните мне, когда начнется настоящее веселье.

– Ты действительно уходишь, наследник сатаны? Самое интересное только начинается.

– Кто-то из нас действительно учится, Нико. Студент медицинского, забыл?

– Ерунда. Ты гений.

– Все равно приходится стараться. – На самом деле нет, но людям становится легче от осознания того, что все вокруг страдают так же, как и они.

Я хлопаю Гарета по плечу.

– Не скучай, братишка.

Он отмахивается от меня, и я улыбаюсь, покидая главную вечеринку и спускаясь вниз. В подвале есть звукоизоляция, поэтому музыка и веселье постепенно исчезают, когда я закрываю за собой дверь.

Вижу красную комнату и встаю на пороге, разглядывая свои попытки создать шедевры, которые длятся на протяжении многих лет.

Первую фотографию мышей я сделал с помощью фотоаппарата Polaroid. Я хотел запечатлеть момент, когда удалось рассмотреть внутренности живого существа.

Вторая – это Гарет, когда он повредил колено, залил кровью весь сад и изо всех сил старался не заплакать.

Третья – на Гарета напала собака. С того момента он больше никогда не приближался к псам. Если бы Гарет понял, что собака, которая его укусила, была больной и, возможно, бешеной, он стал бы их опасаться еще сильнее. Но я давно усвоил, что реакция других людей на угрожающие, опасные ситуации значительно отличается от моей.

Когда я сохраняю спокойствие, они впадают в панику.

Когда я ищу решение, они позволяют страху завладеть ими. За многие годы я собрал много фотографий. Некоторые из них довольно кровавые.

Другие не очень. Но неизменно одно – страдания.

На некоторых изображены… человеческие слабости.

Сначала я фотографировал, чтобы понять, как чьи-то реакции на определенные ситуации отличаются от моих. Затем наслаждался осознанием того, что обладаю частью их личности, доступ к которой не имеет никто.

Даже они сами.

Вот почему это шедевры.

На протяжении многих лет я тщательно оберегал их, не позволяя никому разглядеть эту часть меня.

Никто даже не догадывается, что я выбрал медицину только ради возможности и дальше рассматривать внутренности живых существ, не убивая их.

Так сложнее, но зато удается скрывать свои наклонности и даже прослыть благородным за то, что… спасаю жизни.

Подхожу к последней новинке в моей коллекции и извлекаю ее из всех остальных.

Пальцами я пробегаю по нежным чертам лица, покрытым слезами, соплями и спермой. До сих пор я не столько вижу, сколько чувствую свои пальцы между ее губ.

Впервые я испытал такой сильный оргазм, сам того не желая. Обычно я прибегаю к большим усилиям и экстремальным фетишам, чтобы получить хоть малую толику того, чего добилась эта неуверенная в себе девушка, даже не стараясь.

И это чертовски бесит.

Предполагалось, что она всего лишь ниточка, которая приведет к ответам, и поэтому не имеет права претендовать на более высокое место.

Как бы печально это ни звучало, но, возможно, мне придется ее сломать.

Ведь я еще вчера говорил об этом. Но до сих пор не решил, что именно буду с ней делать.

Совершенно точно, что я обязательно воссоздам эту эмоцию на ее лице. Снова и снова.

И, черт, снова.

Все же одного раза было мало.

Все началось с расследования смерти Девлина. Но, возможно, это не так уж и важно, как я думал изначально.

Глава седьмая. Глиндон

– Скажи мне, почему мы снова пришли сюда? – Я морщусь от громкого рэпа, разговоров и людей.

Народу очень много.

– Потому что мы любим насилие, – радостно восклицает Ава, раскачиваясь в такт музыке.

– Знаете, столь неординарное увлечение мужским насилием может быть проявлением неприятных наклонностей. – Сесили сдвигает свои очки на нос. – Это вроде как токсичное поведение.

– Тогда зовите меня королевой токсичности, потому что я хочу смотреть на эту божественную красоту. – Ава подталкивает Аннику. – Правильно говорю, Анни?

Она нервно озирается, внимательно наблюдая за окружающей толпой, как будто они инопланетяне, которые хотят нас похитить и поработить. Она, как и я с Сесили, не хотела приходить на бои, но демократии не суждено победить Аву.

К тому же, несмотря на то, что Сес только что провела психологическую экспертизу, сама она не очень-то и возражала, когда предложили прийти сюда.

Полезно подышать воздухом и сменить обстановку – вот что она сказала мне, перед тем как они втроем затащили меня в этот подпольный бойцовский клуб в центре города.

И что удивительно, большинство боев происходят между нашим КЭУ и Королевским Университетом.

Естественно, что мы соперничаем во всех аспектах. Каждый университет призывает своих студентов вступать в клубы, заниматься спортом и участвовать в конкурсах только ради победы.

Помимо официальных видов спорта, таких как футбол, баскетбол и лакросс, также сохраняется традиция проведения боев на нейтральной территории, где проходят остальные соревнования.

Фактически это притон для любителей азартных игр – делать ставки, кто победит в драке. Ходят слухи, что ректоры знают об этом и не только закрывают на бои глаза, но даже делают ставки на победителей.

Клуб переполнен до отказа, даже вопреки тому, что сегодня обычный день боев, когда соперники выбираются в случайном порядке. В ночь проведения соревнований оба кампуса стекаются сюда, как муравьи.

Сейчас мы ждем главного события вечера – поединка между двумя сильнейшими бойцами из наших университетов. Представитель с нашей стороны – Крей, которому Реми массирует плечи.

Реми – капитан баскетбольной команды, а Брэн – капитан команды по лакроссу, но они никогда не дерутся.

Когда мы спросили Реми, почему он не хочет участвовать, он презрительно фыркнул, засмеялся и передразнил нас.

– Глупости! Я? Драться? В смысле подставить под удар нос моей светлости? Совсем с ума сошли, вы сошли с ума, вы все вокруг сошли с ума!

Однако этот лицемер совершенно не против возложить на Крея эту бессмысленную ответственность.

Мне бы очень хотелось, чтобы мой кузен не любил насилие. Он мог бы быть молчаливым ботаником, но предпочел стать молчаливым животным.

Пока я наблюдаю за Реми и Креем, двое высоких парней подходят к ним вплотную. Первый – не кто иной, как мой брат Лэндон, который одет в шорты и майку – видимо, приготовился к драке.

Все в Школе искусств и музыки стараются не попадать в передряги, а некоторые даже бросают спорт, чтобы сберечь свои руки.

Но не мой сумасшедший брат.

Он любит пускать кровь теми же руками, которые создают шедевры.

Жизнь может быть несправедливой, когда решает наделить безграничными талантами недостойных людей.

Иногда я люблю своего брата, но его нельзя назвать достойным человеком. Ни в коем случае.

А сопровождающий его человек – вот сюрприз. Мой старший кузен, Илай, брат Крея, похож на Лэна своей невозмутимой аурой, как король, шествующий к своему трону.

Илай всегда держится в тени – по сравнению с ним мои попытки прятаться кажутся просто смешными. И хотя он готовится к защите докторской диссертации в КЭУ, его почти не видно.

Вообще.

Никто даже не знает, где он постоянно живет. Поэтому, когда дедушка спрашивает, как дела у его старшего внука, отвечаю максимально обобщенно, потому что степень моей осведомленности относительно Илая ничем не отличается от осведомленности деда.

Так что встретить его здесь сегодня – необычное явление, сравнимое с единорогом. Я легонько подталкиваю Аву, но в этом совсем нет необходимости.

Моя подруга уже смотрит в его сторону – не отрывая взгляда. Я знаю Аву с пеленок, и ничто не способно так испортить ее настроение, как присутствие Илая.

– И что он тут делает? – ворчит она.

– Поддерживает Крея? – Я стараюсь успокоить ее, как всегда, заняв золотую середину между моей тайной стороной семьи и моими друзьями.

– Поддерживает, говоришь? Да к черту. Если он и слово «поддержка» столкнутся на вершине вулкана, то Илай упадет в лаву. Он просто пришел испортить всем вечер.

– Только если ты ему это позволишь, – Сесили касается ее руки. Она – самый мирный человек на свете, клянусь. Хотелось бы мне научиться у Сес, как воспринимать происходящее вокруг адекватно.

– Верно. – Ава облегченно вздыхает. – Кроме того, Лэн тоже здесь, а Глин не возмущается.

– Я не боюсь его. – Я лгу. Но им не обязательно это знать.

К тому же я на собственном опыте поняла, что существуют люди и похуже, чем мой брат. Он хотя бы не пытался уничтожить меня.

– Вот это настрой, сучка. – Ава задевает меня своим плечом. – В задницу парней.

– Прекрасно. – Сесили закатывает глаза. – Ты же вроде бы внучка бывшего премьер-министра.

– Не будь ханжой. А дедушка поощряет мою способность самовыражаться, за что ему большое спасибо.

– Ум-м. – Анника переминается с ноги на ногу. – Наверное, нам лучше уйти до начала боя.

– Что? Нет, мы пришли сюда ради боя и чтобы поддержать Крея. Мы не можем просто так уйти. – Ава зажимает ей рот и кричит: – Ты справишься, Крей Крей![6]

Он смотрит в нашу сторону, а Реми машет рукой на мускулы Крейтона.

Лэндон увлечен своим телефоном, совершенно не обращая внимания на окружающую обстановку. Илай, который пьет из бутылки воду, прерывается и наклоняет голову в нашу сторону.

Или, скорее всего, в сторону Авы.

Они не говорят ни слова, но как будто ведут молчаливую войну. Отношения Авы и Илая всегда были самые странные. Даже не хватит слов, чтобы описать их.

Но одно можно сказать наверняка. Между ними всегда царило напряжение.

Ава пытается удержать зрительный контакт, но пусть она самый сильный и открытый человек, которого я знаю, ей не справиться с энергией Илая, напоминающей ураган. Она хмыкает, поправляет волосы и переключается на нашу новую подругу.

– Как я уже говорила, дорогая Анни, мы остаемся.

– Джер свернет мне шею, если заметит меня.

– Ты уже большая девочка, – говорит Сесили. – Он не может диктовать тебе, что делать.

– Верно. – Ава прижимает ее к себе. Они так похожи на принцесс: на Аве кружевное розовое платье, а на Аннике фиолетовая юбка из тюля.

– Ты с нами, девочка.

– Вы… вы правы. – Она уверенно выпрямляется и улыбается. – Джер ничего мне не сделает.

– Уверена, Аннушка?

Мы с Анникой замираем по разным причинам. Она, потому что голос, который раздался у нас за спиной, определенно принадлежит ее брату.

Скандально известный Джереми Волков, который, по слухам, является начинающим убийцей.

А вот причина моей оторопи?

Янтарно-древесный запах захватывает меня в плен, и мне хочется думать, что это воображение, как всю прошлую неделю, вновь сыграло со мной злую шутку.

Из-за того, что неделю назад он загнал меня в угол возле библиотеки, я постоянно оглядывалась через плечо, проверяла замки и осматривала окрестности.

Он перевел меня в режим повышенного внимания, и я пыталась справиться с этим, рисуя, бегая трусцой и позволяя Аве брать меня с собой куда ей только захочется.

Но не получилось.

И я начинаю думать, что это была психологическая уловка. Он специально сказал мне, что будет постоянно держать меня под прицелом. И даже если он не мучает меня физически, то психическое давление делает свое дело.

Каждый раз, когда я пытаюсь выгнать его из мыслей, он врывается в мое подсознание, растекаясь как яд.

Вот почему я надеюсь, что сейчас наступил один из тех моментов, когда паранойя беспричинна. Что мне просто нужно принять таблетку и лечь спать.

Но когда я оборачиваюсь, мой взгляд встречается с этими чудовищными глазами. Он стоит рядом с мужчиной примерно его роста, у которого густые темные брови и закрытое выражение лица, как будто он в обиде на весь мир.

Должно быть, это Джереми.

Несмотря на дурную славу человека, калечащего людей ради развлечения, я не могу отвести взгляд от него.

Рядом с Джереми стоит придурок в черной рубашке, черных брюках и кроссовках. Он одет так повседневно, но от него все равно разит порочностью, как от жаждущего власти политика или кровожадного военачальника.

При этом его нутро в десять раз хуже, чем обаятельная внешность.

А может быть, дело в том, что, в отличие от всех присутствующих, мне хорошо известно, на что способен этот дьявол.

Я автоматически делаю шаг назад, и он кривит губы в небольшой ухмылке. Именно в этом и суть.

Этот чертов псих наслаждается тем, что доводит меня до грани. Черт, ему это доставляет удовольствие.

– О, привет, Джер, – запинаясь, произносит Анника. – На самом деле я не собиралась сюда приходить. Просто отправилась на экскурсию со своими новыми подругами.

– Экскурсия там, где тебе не положено быть? – Джереми говорит властно, приподняв бровь.

– Я просто…

– Уходи, – перебивает он. – Сейчас же.

– Эй. – Сесили встает перед ней. – Она может сама решить, уйти или остаться, потому что, по-моему, мы уже достигли того возраста, когда женщине не говорят, что делать.

Джереми безучастно смотрит на нее, словно размышляя, раздавить ее одной рукой или двумя.

Мне нравится смелость Сесили, но некоторые люди просто не достойны риска и жизни, чтобы противостоять им. И Джереми возглавляет этот список.

Анника, похоже, тоже это понимает, потому что она осторожно отталкивает Сесили.

– Все в порядке. Я уйду.

Моя подруга, которая, очевидно, мечтает о смерти, отстраняет ее рукой.

– Не нужно, если не хочешь.

– Я хочу, правда. – Анника качает головой и шепчет: – Не стоит оно того.

– Вперед, Аннушка.

Анника опускает голову и бормочет:

– Простите.

Затем она выполняет приказ брата. Не успевают они сделать и двух шагов, как Сесили бросает:

– Этот чертов женоненавистник не имеет права распоряжаться жизнью Анни.

И тогда моя сумасшедшая подруга идет за ними.

– Клянусь всем, она самоубийца, – шепчет Ава, а потом кричит:

– Подожди меня, Сес!

Нет, нет…

Я не смотрю на того, с кем остаюсь, и пытаюсь проследовать за ними – девчонки всегда защищают девчонок и все такое. На самом деле я бы предпочла противостоять Джереми, чем его психованному другу.

Моя голова врезается в мускулистую стену, и я шокированно отступаю назад.

Мой локоть обхватывает рука, вроде бы нежно, а вроде бы и нет.

– А куда, интересно, ты собралась?

Я пытаюсь освободить локоть, но он только крепче стискивает его как предупреждение.

Бросаю взгляд по сторонам, надеясь привлечь внимание кого-нибудь знакомого, но все лица стали размытыми, безликими.

– Бессмысленно искать защиту в ком-то, кроме меня, малыш.

– Пошел ты. Я тебе не малыш.

Свободной рукой он тянется ко мне, и я замираю, думая, что он снова будет душить меня.

Перед глазами проносятся образы того, как он пробирается в мой ночной кошмар, сдавливает мое горло, а потом делает со мной немыслимые вещи. Не хочу думать о своем состоянии, когда я проснулась, и о том, где была моя рука.

Как когда я гладила свою шею, разглядывая эту чертову картину, которую почему-то не смогла уничтожить.

Однако он с небывалой нежностью запускает пальцы в мои волосы.

– Я уже говорил, что твое сопротивление восхитительно? В твоих прекрасных глазах одновременно и страх, и решимость – это заводит. Интересно, именно таким будет твой взгляд, когда ты будешь извиваться подо мной, когда я буду заполнять твою киску своим членом?