Бог злости

На моих губах появляется слабая улыбка.

– Знаю. – Я умею держать все в себе.

Однако Брэн не верит и остается рядом, пытаясь выудить из меня информацию. Пожалуй, впервые жалею, что меня нашел именно он, а не Лэн. По крайней мере, Лэн не стал бы давить.

Ему все равно. Брэн слишком сильно тревожится. Как и я.

Однако спустя некоторое время он берет палитру и уходит. Как только дверь со щелчком закрывается, я падаю на пол перед картиной с изображением темного утеса, черной звезды и красных цветов страсти.

Затем обхватываю голову и позволяю слезам вырваться наружу.

К началу дня я готова сбежать, чтобы не сталкиваться ни с кем из своей семьи.

Я собираю чемодан для нового семестра, затем принимаю душ, который занимает, наверное, целый час. Чищу зубы, мою волосы, руки, ногти.

Везде, где психопат касался меня.

Потом надеваю джинсы, топ и куртку, чтобы отправиться в путь. Я достаю телефон и пишу своим девочкам. У нас есть групповой чат с тех пор, как мы были еще в подгузниках, и мы всегда там общаемся.

Ава: Не странно ли, что у меня выпадают волосы из-за Ари? Она не затыкается, пытается уговорить меня добавить ее в чат.

Сесили: Пусть снова подаст заявку через два года, когда станет совершеннолетней. Мы обсуждаем проблемы больших девочек.

Ава: Проблемы взрослых девочек? Какие, сучка? Не видела ничего подобного в твоем ханжеском меню за последние… девятнадцать лет.

Сесили: Очень смешно. Прям по земле катаюсь. Нет.

Ава: Я знаю, что ты любишь меня, Сес *поцелуй*

Взвалив сумку на одно плечо, я начинаю печатать.

Глиндон: Готова выехать в университет. Кто за рулем?

На самом деле мы можем долететь до острова, и так будет быстрее, но это значит воспользоваться самолетом, а я боюсь летать.

На моем экране высвечивается ответ.

Ава: Не я. Точно. Прошлой ночью мы не спали с родителями, бабушкой и дедушкой, и я чувствую себя зомби.

Сесили: Тогда я поведу. Подождите еще час. Я все еще не наговорилась с мамой и папой.

Я уже собираюсь написать, что спешу, но не успеваю, поскольку Ава пишет ответное сообщение.

Ава: Буду чертовски скучать по маме и папе. По дедушке и бабушке тоже. Ох. Я даже буду скучать по смутьянке Ари. Девочки, вы видели ее новый аккаунт в Инстаграме[3]? ariella-jailbait-nash[4]. Вот дерзкая маленькая сучка, клянусь. Если папа увидит, то запрет ее к чертям собачьим. Я уже говорила, что из-за нее у меня выпадают волосы?

Поскольку обе они очень сентиментальны, если я предложу уехать прямо сейчас, то покажется, словно я убегаю от родителей или что-то в этом роде.

Но это не так.

И действительно, я тоже буду чертовски скучать по ним. Может быть, даже больше, чем Ава и Сесили будут тосковать по своим близким, но иногда мне просто не нравится находиться рядом со своей семьей.

Когда я спускаюсь с лестницы, за обеденным столом уже оживленно.

Мама выкладывает перед Брэном яйца, а папа помогает, но по большей части мешает, потому что трогает ее при каждом удобном случае. За что она его ругает, но все равно смеется.

Я останавливаюсь у лестницы, чтобы полюбоваться на них. Такая привычка сформировалась у меня еще в подростковом возрасте, когда я мечтала о собственном прекрасном принце.

Папа большой, высокий, мускулистый и белокурый, словно бог викингов, как любит называть его мама. Он также является одним из двух наследников состояния Кингов. Мужчина из стали и без жалости, о чем часто пишут в СМИ.

Но рядом с мамой и нами он самый лучший муж и отец. Человек, который привил мне более высокие стандарты.

С детства я видела, как он обращается с моей матерью, как будто не может дышать без нее. И я видела, как она смотрит на него, как будто он ее защитник. Ее щит.

Ее партнер.

Даже сейчас она качает головой, когда папа скользит рукой по ее груди и украдкой целует губы.

Ее щеки краснеют, но она не пытается его оттолкнуть. Я унаследовала ее рост и насыщенный цвет зеленых глаз. Но во всем остальном мы разные, как ночь и день.

Мама такая талантливая художница, но я совсем не дотягиваю до ее уровня. Она сильная женщина, а я просто… я.

Брэн не обращает внимания на публичное проявление любви рядом с ним, элегантно нарезая яйца и сосредоточившись на своем планшете. Возможно, читает какой-нибудь искусствоведческий журнал.

Мама замечает меня первой и быстро отталкивает папу.

– Глин! Доброе утро, малыш.

– Доброе утро, мама. – Я натягиваю на лицо самую сияющую улыбку, бросаю рюкзак на стул и целую ее в щеку, затем папу. – Доброе утро, пап.

– Доброе утро, маленькая принцесса. Куда ты улизнула прошлой ночью?

Я резко отступаю назад и смотрю на Брэна, который просто пожимает плечами.

– Не только я заметил.

– Я просто выходила подышать воздухом, – шепчу, опускаясь на стул рядом с братом.

Мама и папа занимают свои места, отец располагается во главе стола. Он берет вилку и нож и говорит, пока еще не приступая к еде.

– Ты могла подышать воздухом в пределах участка. Разгуливать по ночам опасно, Глиндон.

Ты даже не представляешь, насколько прав.

Я делаю глоток апельсинового сока, чтобы не дать себе пережить гнилые воспоминания прошлой ночи.

– Оставь ее в покое, Леви. – Мама передает мне вареное яйцо – вкрутую, как я люблю – с улыбкой. – Наша Глин уже большая девочка и может сама о себе позаботиться.

– Нет, если на нее посреди ночи нападет какой-нибудь сумасшедший подонок.

Я поперхнулась соком, который попал не в то горло. Брэн передает мне салфетку и странно смотрит на меня.

Дерьмо.

Пожалуйста, не говорите мне, что все написано на моем лице.

– Не накликай беду, – говорит мама, нахмурившись, а затем указывает на яйцо. – Ешь, милая.

Я набиваю рот яичным белком, а мама качает головой, когда почти весь желток я выбрасываю.

– Тебе что-нибудь нужно? – спрашивает папа, похоже, с подозрением глядя на меня. Боже. Я действительно ненавижу, когда он находится в таком режиме. Он похож на детектива, который выпытывает информацию.

– Нет-нет. Все в порядке.

– Хорошо. Но если тебе что-то понадобится, дай знать мне или своим братьям, – говорит он, проглатывая еду.

– Хорошо.

– Кстати, о твоих братьях, – мама окинула меня и Брэна своим строгим родительским взглядом. – Я слышала, что в кампусе вы вдвоем сторонитесь Лэндона?

– Мы не сторонимся его… – заговорила я.

– Все дело в том, что ему не до нас – столько внимания ему уделяют и профессора, и студенты, – лжет Бран сквозь зубы.

Потому что мы стараемся проводить с Лэном как можно меньше времени.

– Все равно. – Мама предлагает мне кусочек тоста, по-прежнему обращаясь со мной, как с маленькой девочкой. – Вы учитесь в одном университете и даже в одной художественной школе, так что я надеялась, что вы будете общаться.

– Мы постараемся, мам, – говорю я примирительным тоном, потому что хотя Брэн и не настроен враждебно, то его настроение определенно может измениться, когда речь заходит о Лэне.

Я начинаю вставать. В желудке тяжесть. Не хочется больше есть.

Поцеловав родителей на прощание и сказав Брэну, что увидимся позже, думаю поехать к дедушке, но он, вероятно, сейчас на работе.

К тому же если легкий допрос папы растрепал меня, то встреча с дедушкой, скорее всего, сломает.

Поэтому я посылаю ему по электронной почте пожелание с добрым утром. Потому что мой дедушка не пишет СМС. Даже не обращает на них внимания.

Когда я собираюсь убрать телефон, на него приходит сообщение.

Наверное, бабушка ответила за дедушку. Но номер неизвестен.

Мое сердце почти вылетает из груди, когда я читаю текст.

Неизвестный номер: Может, стоило умереть вместе с Девлином, а? Ведь таков был план, да?

Глава четвертая. Глиндон

Остров Брайтон – это большой участок суши, окруженный лесами и морем, где построено множество знаменитых средневековых замков.

Но почти половина территории на протяжении нескольких веков использовалась как образовательный центр. На другой половине обитают местные жители, располагается множество пабов, магазинов и увеселительных заведений для студентов.

Два больших, величественных университета занимают северную часть Брайтона. Один из них американский, а другой, где учусь я, – британский. Поступить в Королевский Элитный Университет – известный как КЭУ – так же сложно, как добиться аудиенции у королевы. Не только из-за стоимости обучения, которую могут позволить себе только богачи и их дедули, но и из-за тяжелой учебной системы.

В кампусе есть различные университеты со всеми важными специальностями, такими как искусство, бизнес, медицина, право и гуманитарные науки. Обучение проходит от степени бакалавра до кандидата наук.

Некоторые студенты проводят всю свою молодость в этих стенах, которые напоминают замок, и учатся до тех пор, пока не лишатся сил. Но они все равно не бросают учебу.

Почему?

Потому что те, кто выпускается отсюда, получают диплом, с которым возьмут на любую работу. Основатели Королевского Элитного Университета подобрали лучших профессоров, лучших наставников.

Лучших из лучших.

Под сомнением только местоположение.

Потому что есть одна маленькая деталь, о которой я упоминала ранее. Мы делим север острова Брайтон с не менее известным университетом.

С Королевским Университетом.

Он основан на неизвестные деньги, пришедшие с другой стороны океана. Большинство студентов – американцы, которые носят груз обид. Что забавно, потому что они называют нас снобами, шикарными богатыми детьми.

А они? Они – опасные дети.

Ходят с чипом на плечах[5], и в их взглядах читается желание совершить преступление.

В их университете есть только три основных специальности. Бизнес, право и медицина. Вот и все. Кажется, были гуманитарные науки, но их закрыли.

Сесили говорит, что все дело в том, что им чуждо человеческое. Если КЭУ – шикарный, изысканный и пропитанный запахом старых аристократических денег, то Королевский Университет – это новые деньги, пристальные взгляды и опасные ауры.

Нам сказано держаться от них подальше. Как можно дальше.

И мы так и делаем. Но на спортивных мероприятиях дистанция почти всегда стирается. Но в целом, между двумя кампусами существует невидимая грань. Между шикарными английскими манерами и их американским поведением. Так продолжается много лет задолго до того, как мы с друзьями сюда приехали. На самом деле есть высокая стена, которая отделяет их кампус и общежитие от нашего.

Через которую нельзя перелезть или перепрыгнуть.

Стена, символизирующая глубокую пропасть между двумя университетами. Мы не ступаем на территорию друг друга, если только не проходят соревнования.

Именно поэтому я дергаю Сесили за руку и не даю ей вломиться на территорию их кампуса.

Мы только приехали и сейчас стоим у металлических ворот. На вершине возвышается золотой лев, держащий ключ, под которым начертано изысканным шрифтом: «Королевский Элитный Университет».

Даже Ава, которая в большинстве случаев обнимает свою виолончель, бросила ее и ухватилась за другую руку Сесили.

– Будь благоразумна, Сес. Если ты не нашла свои записи, это не значит, что их взял кто-то из студентов Королевского Университета. У них нет доступа в наш кампус, помнишь?

Волосы Сесили, окрашенные в серебристый цвет, рассыпаются в беспорядке, когда она пытается вырваться из наших рук. Ее черная футболка с надписью «Как насчет нет?» передает все ее настроение.

– Их дурацкий логотип футбольной команды был приклеен на моем шкафчике. Это они. И я доведу дело до конца.

– И пропадешь без вести? – Я вздыхаю, чувствуя, как напряжение нарастает во мне.

– Небольшая цена за то, чтобы поймать этих придурков.

– Вряд ли ты будешь так говорить, когда они запрут тебя в подвале или еще где-нибудь похуже. – Ава вздрагивает, а затем шепотом спрашивает: – Ты же слышала слухи о том, что их финансирует мафия? Безоговорочно верю в это. И определенно не позволю, чтобы тебя изрезали на куски, как в мафиозных фильмах девяностых.

– Мы живем в правовом государстве, – решительно заявляет Сесили, и, похоже, она даже верит в свои слова.

– Для кого-то закон – полная чушь, – отмечаю я, ощущая, как к горлу подкатывает ужас того, что произошло два дня назад.

– Она дело говорит. – Ава трясет головой вверх-вниз, затем отбрасывает назад светлый хвост. – Теперь мы можем спокойно вернуться в общежитие, не беспокоясь о том, что завтра в море найдем труп Сес? – Похоже, Сесили хочет осуществить свой первоначальный план, несмотря на наши предупреждения. Обычно она спокойна, но только не тогда, когда трогают ее вещи, и, честно говоря, я думаю, что ей наплевать на репутацию студентов Королевского Университета.

Например, вдруг она станет свидетелем их ужасных поступков и захочет заняться их психоанализом, вместо того чтобы броситься оттуда со всех ног прочь.

Она, подобно ее волосам, для меня серебряная, не совсем белая, и может быть испачкана черным.

Безусловно, Ава – розовая, как и ее платье, аура и личность.

– Простите?

Тихий голос прерывает наши с Авой попытки утащить Сесили к себе в общежитие.

Мы делим небольшую квартирку на самом верхнем этаже, которая стоит огромных денег, но, во всяком случае, так мы хотя бы живем вместе.

Я оборачиваюсь и вижу, что возле ворот КЭУ стоит миниатюрная девушка, примерно моего роста, но гораздо стройнее и обладающая подтянутым телом. Ее каштановые волосы струятся до шеи, а голубые глаза впечатляюще большие для ее маленького лица. За плечами висит нежно-розовый рюкзак с пушистым котенком на брелке, а свой чемодан она поставила на асфальт и смотрит на нас.

Она одета в фиолетовое платье с кружевным подолом – элегантность, которая не уступает гардеробу принцессы Авы.

Подруги, как и я, внимательно изучают ее.

Ава спрашивает:

– Вам что-нибудь нужно?

– Да, не могли бы вы подсказать мне, где находится Академия искусств?

Американка.

Новенькая, которая, должно быть, только что окончила школу, определенно американка – если судить по акценту. И если среди наших студентов в КЭУ встречаются американцы, то их очень мало. Сначала они всегда стараются поступить в Королевский Университет. Именно поэтому почти все наши британские студенты никогда не подают документы туда.

– Возможно, вы заблудились? – произношу я с теплотой, затем указываю ей за спину. – Королевский Университет в той стороне.

– О, я знаю. Там нет балетной школы, поэтому я подала документы сюда и, к счастью, была зачислена между семестрами. Хочу попытаться поступить в колледж и заниматься не только балетом, но поживем-увидим, что из этого выйдет. – Она лучезарно улыбается. – Кстати, я Анника Волкова. Вы можете называть меня Анни или Анна. Только не Ника.

– Я Ава Нэш. Виолончелистка. Изучаю классическую музыку в Школе искусств и музыки.

– Сесили Найт. Специализация – психология.

Анника с интересом смотрит на меня, и я понимаю, что она ждет, когда я тоже представлюсь.

Последнее время я так часто ухожу в себя, что это немного смущает. Может, лучше запереться в своей комнате на ближайшую неделю.

– Глиндон Кинг. Я студентка художественного факультета в той же Школе, что и Ава.

– Приятно с вами познакомиться. Надеюсь, мы подружимся.

– Если судить по твоему вкусу, не сомневаюсь, что так и будет. – Ава прижимается к Аннике. – Давай сначала проведем тебя по территории университета.

Сесили сдвигает очки в черной оправе на нос и качает головой в выражении «опять началось». Из всех нас Ава всегда была самой общительной, и она, вероятно, нашла свою половинку в лице Анники, поскольку они с увлечением болтают о моде и последних тенденциях.

Ава проводит Аннику через огромные коридоры, а мы с Сесили отстаем на шаг.

Краем глаза что-то замечаю и замираю.

Медленно обернувшись, вижу, что вокруг суетятся студенты.

Но волоски на затылке встают дыбом, а пот струйками стекает по спине.

Сесили пихает меня.

– Давай поспорим, как скоро она назовет новенькую своей подружкой?

Я вздрагиваю и подавляю вскрик.

– Что? А… Ава? Да, наверное, скоро.

Сесили останавливается и внимательно смотрит на меня.

– Что случилось, Глин? Выглядишь так, будто привидение увидела.

– Ничего… Просто задумалась.

Она прикасается к моей руке, и я знаю, что этот жест нельзя расценивать как само собой разумеющееся. Сесили из тех, кто хранит свои эмоции глубоко в себе, поэтому тот факт, что она хоть как-то пытается меня успокоить, имеет большое значение.

– Знаю, что боль еще не утихла, но со временем все пройдет, Глин. Я обещаю.

Я тупо смотрю на нее, а потом понимаю, что она говорит о Деве. Это должна была быть и моя первая мысль, но почему именно сейчас?

Когда я почувствовала тень, преследующую меня?

Вот это точно не укладывалось в голове.

– Спасибо, Сес. – Я в ответ поглаживаю ее руку, выражая благодарность за то, что она у меня есть.

Подруга на год старше нас с Авой и самая серьезная из всех нас, но еще в ней больше материнской заботы. Возможно, поэтому она изначально решила изучать психологию.

Если я расскажу ей о той ночи, она выслушает и не осудит меня.

Но значит, мне придется рассказать, почему я туда приехала, а этому не бывать.

Не в этой жизни.

На ее губах появляется скромная улыбка.

– Пойдем, спасем бедняжку от Авы.

– А может, лучше ты спасешь меня от страданий?

Холодный голос застает нас врасплох, и вскоре его обладатель врывается между мной и Сесили и обнимает нас за плечи.

Ремингтон Астор, или просто Реми, который старше меня примерно на три года, одаривает нас безграничным обаянием. В его карих глазах светится лукавство и неподдельный азарт. Он сложен как греческий бог, и у него аристократический нос, который, как он любит напоминать нам, является отличительной чертой «его светлости». Маленькая деталь о Реми: он всегда говорит о себе в третьем лице и повторяет такие слова, как «моя светлость сделал это» и «моя светлость сделал то».

За ним неотступно идет еще один человек. Мой кузен, Крейтон. Ну, формально, Крей – мой троюродный брат, поскольку наши отцы – двоюродные братья. Однако мы с братьями всегда называли папу Крея дядей Эйденом.

Брат на год старше меня и такой тихоня, что говорит еле слышно, но не стоит путать это с застенчивостью. Просто этому мелкому засранцу на всех наплевать.

И на все.

Его молчание – всего лишь демонстрация скуки. И каким-то образом именно это привлекает к нему всеобщее внимание в кампусе, а он даже не старается. Так продолжается со времен средней школы.

Кроме того, он много дерется.

И хотя резкие черты лица и пронзительные голубые глаза играют определенную роль в его популярности, именно из-за его наплевательского отношения девушки влюбляются в него быстрее, чем сыр плавится на пицце.

Чем больше он их игнорирует, тем более популярным становится. Реми это не нравится, поскольку Крей отнимает у него звание «золотого мальчика».

Они оба изучают бизнес: Крей на втором курсе, а Реми – на четвертом. Излишне говорить, что девушки в школе бизнеса готовы на все, чтобы заполучить хоть капельку внимания Крея.

Всю свою жизнь я росла с этими парнями. Наши родители дружили со школы, и мы продолжаем их наследие. Когда вы дети родителей, наделенных статусом богов, приходится держаться вместе. Чтобы хоть как-то противостоять напору таких предков.

Именно поэтому мы очень близки. В каком-то смысле Реми и Крей не отличаются от Лэна и Брэна.

Ладно, может быть, только от Брэна. Лэн принадлежит к своей собственной лиге.

Сесили закатывает глаза от драматизма Реми.

– И что же тебя терзает?

– То, что вы, девочки, не попросили отвезти вас в кампус. Я даже скачал все ваши любимые песни для этой поездки.

– Мы сами прекрасно водим машину, – отвечает Сесили. – Кроме того, ты забыл прочитать последнее сообщение, которое я тебе отправила.

– Moi? – Он отпускает меня, достает свой телефон и останавливается. – Ни за что на свете… Крей, маленький засранец. Что ты сделал? Поменял мой пароль?

Мой кузен, который стоит в стороне, пожимает плечами, но ничего не говорит.

Я наклоняю голову и вижу, что в телефоне Реми полно порнографических фотографий.

– Извращенец, – бормочу себе под нос.

Сесили краснеет, и если бы Ава была рядом, то назвала бы ее ханжой, потому что в каком-то смысле так оно и есть. Сесили просто не приемлет любые разговоры о сексе.

– Ты отвратительный, – говорит она Реми.

– Нет, это Крей. – Реми хватает кузена за воротник его рубашки-поло. – Он взломал мой телефон и накачал порнуху.

Крей остается невозмутимым.

– Доказательства?

– Я тебе задницу надеру, наглый ублюдок.

– Попробуй.

– Поверить не могу! – ворчит Реми. – Я беру на попечение чудило под свое сиятельское крыло, а он пытается уничтожить не только мою популярность, но и мое благородное имя. Я отрекусь от тебя, отродье! Не прибегай ко мне с поджатым хвостом, когда не сможешь самостоятельно выбраться из толпы.

– Уж сам выживу.

Спокойный и безэмоциональный ответ Крея только еще больше злит Реми.

– Не пиши моей светлости, когда тебе будет скучно.

– Это ты всегда пишешь.

Реми прищуривается, а затем ухмыляется.

– Больше не буду прикрывать тебя, когда позвонят твои родители. Постарайся справиться с ними сам, отродье.

Сесили берет Крея за руку.

– Не переживай. Ведь у тебя есть мы.

– Эй! Не вздумай красть моего приемного сына. – Реми отталкивает ее и осматривает Крея. – Эта женщина что-нибудь сделала тебе, отродье? Расскажи моей светлости, и я разберусь с ней.

Мой кузен поднимает бровь.

– По-моему, ты от меня отрекся?

– Глупости. Если я не буду с тобой возиться, то ты же не выживешь!

– А ты уверен, что не наоборот? – Сесили скрещивает руки. – Когда ты таскаешься с Креем, то чувствуешь, что поступаешь хорошо, так что получается, ты оказываешь услугу сам себе.

– Звонили из полиции зануд и сказали, что ты самая занудная из зануд и поэтому никому не нравишься.

– Уверен, что это была не полиция по борьбе с мужской проституцией, которая сообщила, что у тебя повышенный риск ЗППП?

– Сказала сейчас ханжа.

– Если ты думаешь, что я оскорбилась, то попробуй еще раз. По крайней мере, мне не грозит заражение венерическими заболеваниями.

– Существует такая штука, как презерватив. Слышала о такой? Ой, прости, забыл, ты же ханжа.

– Однажды он забыл воспользоваться им, – говорит Крейтон, и мы все поворачиваемся к нему. – Презервативом.

Реми хватает его за шею.

– Не вздумай разглашать секреты моей светлости, наглый ублюдок.

Сесили напоминает собаку, которая нашла кость, и бросается на Реми со свирепостью воительницы.

Я смеюсь, или, точнее, выдавливаю смех, притворяясь, что чувствую себя счастливее, чем есть на самом деле. Притворяюсь, что происходящее помогает уменьшить хаос, творящийся внутри меня.

Краем глаза вижу, как мелькает черная полоса, и поворачиваюсь так быстро, что удивляюсь, как не упала.

Опять.

Уверена, что кто-то наблюдает за мной из тени, следит за каждым моим шагом.

Температура тела повышается, и я провожу ладонью по краю шорт.

Раз.

Два.

Карман жжет телефон, и не могу перестать думать о сообщении, которое получила два дня назад.

Я не хотела думать об этом сейчас, запихивала эту мысль на дальний план и старалась притвориться, что ее место среди всего остального хлама, который разрушает мою жизнь. Но не думаю, что могу так поступать дальше.

Дело уже не в Деве? Или все намного хуже?

Разговоры друзей начинают растворяться, превращаясь в белый шум. Мое зрение теряет четкость.

Ничего нет.

Не вижу даже свои пальцы.

Я поднимаю правую ногу, затем левую. Иду, но не понимаю куда.

Или как.

Уверена лишь в том, что нужно убираться отсюда.

Сейчас же.

Я напишу ребятам позже и скажу, что неважно себя чувствую. Хотя, возможно, стоит придумать новое оправдание, учитывая, что в последнее время я использовала его довольно часто…

Сильная рука зажимает мой рот, и я вскрикиваю, когда меня откидывают назад.

Только один звук вырывается из меня – жуткий, приглушенный крик, наполненный отчаянной жаждой жизни.

Жестокая рука зажимает рот, когда меня прижимает спиной к стене. Мои глаза расширяются, когда встречают взгляд психопата.

Тусклый, безжизненный – как и две ночи назад.