Орден Волонтёров

Печь лепёшки и делить будут в доме старосты, раздавать раз в три дня. А дабы лишних разговоров не было, принимать продукты и раздавать их будет сама Августа, вместе с дедушкой Волдо, давно признанные всеми как самые честные и справедливые люди деревни. Да, еды будет немного, но всем. Дотянуть до осени надо. Главное – сберечь семена, чтобы было чем весной отсеяться, иначе конец придёт всем в будущем году.

Если бы не староста, самые бедные семьи, где вдовы с детьми малыми, начали вымирать уже в марте. Вот что значит сила общины и авторитет выборного благоразумного старосты. Он из парней и подростков сбил ватагу,человек в десять. Им всем селом собрали самые тёплые шкуры, обувку. Они с рогатинами и вилами от волков, с верёвками, каждый день ходили в лес за топливом. Коня крупного баронского запрягали в телегу, ставили на опушке и таскали туда валежник и хворост. При бароне помеченные засечками деревья переспелые, старые очень, тоже срубили. Семь бед – один ответ. В тепле голод не так страшен.

Глава 41

Верена. Продолжение.

Вот после того, как стало в домах теплее, сытнее, люд деревенский на поправку пошёл, ведь хоть как лечи голодного человека в холоде, толку не будет. Даже двух малышей мне принимать пришлось, одного телёнка, второго – ребёнка. Вместе с Августой ходила, она сказала – учись! Бабушка меня на роды не брала, считала мала я ещё. Роженица была шестнадцати лет, вроде взрослая, но бедра узковаты, не успела вширь раздаться. Ну, слава Богу, обошлось. За науку бабушке Августе очень благодарна. Сто раз теперь подумаю, прежде чем рано замуж идти и рожать.

Жила я в семье старосты до апреля, до первых тёплых дней.

– Девица ты уже взрослая. Всё понимаешь, много знаешь. Люди многим тебе обязаны. Если хочешь – оставайся с нами. Мы бездетные, ты сирота. Мать и жена тебя полюбили.

– Благодарствую на добром слове, дядюшка Август. Дом у меня без присмотра, ремесло травницы жить ближе к лесу требует. Лес я люблю, хорошо мне там, не одиноко. Возвернусь в дом до зимы. Работы много, пора коренья копать, да сок самый по коре пошёл, пора мне. Спасибо за всё. Пойду я.

– Сынок, ты чёй – то ей не скажешь? Ну тко, садися. Веренка, мельник приходил с разговором. Ты тогда у больных была. За Руди своего тебя просит. Что скажешь, милая?

– У них с Евой симпатия, пусть бы Еву сватал. Мне Руди словно брат, как жених – не мил. Зачем я им? Сирота, бесприданница. Попрекать потом будут. Простите, дядюшка Август, не хочу.

– Я тож считаю, рано девочке замуж. Всяка ягодка в свой срок зреет. Худенькая она, ровно тростинка, не округлилась. Не готова к замужней жизни. Ты, сын так ему и скажи, чтоб обиду не затаил ещё и за это. За сирот мол деревенских, я как староста в ответе. Придёт её время, поговорим.

– Так то так, матушка. Но Верена, подумай: тебе защита, опора нужна, семья. Они люди зажиточные, нужды знать не будешь. Всегда сыта, одета. Чего ещё? Какие такие симпатии? У Евы свои отец с матерью есть, пусть они о ней думают. Повременить конечно можно, раз по женски не готова. Я так и скажу: не отказала, просила обождать.

– А я тебе, милая, объясню, зачем ты им нужна – вступила в разговор Дора.

– Дом крепкий, просторный, вот твоё приданое. Это не какие то там тряпки. Никого уж в живых не осталось, кроме тебя, твой дом, если барон не забрал. Руди к тебе жить придёт, на готовое, мельнику выгода – сына отделять не надо. Барон вернётся, лесником его назначит, раз он там живёт, хорошая должность. Ты лес знаешь, подскажешь. Вот на что расчёт у мельника: заботится, чтоб чужое мимо него не уплыло. Рудольф парень хороший, душевный, правильный и работящий. Иди за него, через год – два. Не пожалеешь. А чувства всякие, это в балладах …Главное уважение, как у нас с Августом.

Чтобы отстали, сказала, что подумаю, время есть. Провожал меня староста, припасов дал: немного солонины, черствых лепёшек, корней рогоза, творога сушёного. Мимо мельницы шли, выскочила мельничиха, тащит за руку сына, у него котомка большая за плечами. Сговорились значит.

– Здоров будь староста! Цветёшь, Веренушка, доченька! Пусть Руди с тобой девку тоже проводит, мало ли что. Я вот собрала гостинцев, муки, сухариков мешочек, да крупы немного. На первое время хватит.

– В долгу не останусь тётя Селма, к зиме рассчитаюсь сборами и мазями.

– Да милая, какие счёты между своими! Не надобно.

– Лекарства всегда надобны, тогда не расчёт, а гостинец назову, как ваш. До свидания, уважаемая.

– Ишь ты. Непроста.

Пока неспешно шли втроём, обходя яркие весенние лужи, прыгая через неширокие однодневные ручейки, староста нарочно отстал. Руди всю дорогу ныл, что ему некуда деваться, отец с матерью заели, я доска плоская, неинтересная. Евка плачет, гонит, щупать не даёт. Родители её приданого больше предложить не могут, чтобы мельника заинтересовать, у них следом две девки. Что делать, что делать?

– Ребёнка сделайте. Сразу оженят. Ева твоя шириной с печку, родит.

Руди заткнулся, обдумывая перспективы. Такой весь задумчивый обратно ушёл.

Домик мой соскучился. Жалобно скрипел половицами, несмазанными петлями. Дышал сыростью, затхлостью и мышиной вонью. Гладил по лицу паутинками, искрил в луче света пылинками. Проветрила, протопила как следует, горячей водой сама наконец помылась, в ней же с себя постирала. Неудобно было у чужих , да и не до того было. Потом чуть тёплой водой дом намыла.

Силёнок совсем не осталось. На тюфяк как мёртвая упала, в неудобной позе и даже не сменила, долго лежала, пошевелиться не могла, трясло мелкой дрожью всю. Отощала в край, даже чуточку набухшие грудки обратно втянулись, заместо них рёбра торчат. Норму еды в деревне делили на много человек и была она мала. А я то ведь расту! Спасибо всё же Селме, здорово выручила, хоть и с корыстью.

Сготовилась в печурке похлёбка с мелко крошеной солониной и бобами, весь котелок съела, с целой лепёшкой, одна да зараз! Желудок болел немного, кишки крутило, однако справился организм, тело оголодавшее ничему пропасть не дало, ни с чем задаром не рассталось.

Так и пошло потихоньку: похлёбка, либо каша на весь день с вечера наварена. Утром сытно половину съем. Потом в лес на целый день. Силки на птицу проверить, капканы, петли – первым делом. Разделать добычу, если попалась, только дома могу, поэтому возвращаюсь. Сразу варю мясо в похлёбке на еду. Если излишек есть, тонко режу отварное мясо и на печи пока горячая, сушу. Кишки за забор бросала, приметила – быстро пропадают потороха. Живность лесная столуется.

Если нет дичи, то иду по приметным местам, полянам, лужайкам. Везде, где с бабушкой ходили. Мы с бережением собирали дары леса. Чтобы не оскудели лесные кладовые. Белочки тропинку перебегают, сойки да сороки трещат, синички чивикают. Нежные лесные первоцветы дают еду пока редким пчёлам и бабочкам. Мурашики, проснувшись от зимней спячки, копошатся. Я налюбоваться не могу. Хорошо! Лес редкий, мошки мало, идти легко, но иду с оглядкой. Шумлю, пою. Пусть рыси, коты лесные, кабанчики, змеи успеют уйти. Медведей нет у нас. Это отец говорил. Про волков помню, правда воя давно не слыхать, ушли наверно в большие богатые дичью леса. К соседям.

Два мешка трав через плечо, корзина полная в руке, возвращаюсь. Снова ем вторую половину из горшочка, кушаю досыта, радость и силы наполняют тело. Только хожу пеши много, работа по дому, дрова колоть, хворост и воды с колодца натаскать. Ни жиринки не завязывается, зато ввысь тянусь, по одежде маминой видно. Ставлю опять котелок, варю на завтра. До темноты перебираю, сортирую, связываю в пучки растения, мою и режу корни, нарезаю кусочками свежую кору. Почки хвойные на листы выкладываю.

Несколько раз женщины прибегали за сборами целебными. После моего лечения все живы – здоровы. Начали наконец доверять. Бабы из семейства дедушки Волдо всю чемерицу и пижму разобрали. Обовшивела деревня, не моются зимой и весной простые люди, запросто заболеть в холодной избе можно. Мыла нет, для него сало надобно. Только летом в реке купаются с мелким песочком и тряпочками. Девушки косы настоем золы моют.

Прибыток пошёл. Даром уже не лечу. Яйца есть у меня. Молоко козье, творожок. Куделю Ева принесла льняную за чайный сбор с липовым цветом, мать – и- мачехой и тимьяном. Мать у них простыла в огороде вспотевши. Говорит, сильно наглый стал дружок Руди, много хочет, что до свадьбы нельзя. Ему то что, ну выпорет отец, а ей позор и ублюдок в подоле. Неизвестно, женится потом, аль нет, а мамке с отцом ещё двух выдавать. Нет уж, ты подруга не обижайся, а плохой твой совет про дитё.

Я успокоила Евангелину – достанется тебе твой милый, буду тянуть с ответом пока могу, замуж мне пока рано, сама видишь. Задрала подол и камизу. Подруга сочувственно поцокала, глядя на мои плоские рёбрышки и впалый живот. Живот я втянула. Волосиков нет, пять штучек выщипываю. Пусть сболтнёт где надо – услышат кому надо, ребёнок я ещё. Солгала, что кровей нет. Были, уже два раза. Удивительное чувство – знать что способна дать новую жизнь. Господь сотворил человека по образу и подобию своему и я могу! Свят, свят, прости Господи мысли мои грешные и гордыню непомерную!

– Верена! Да Веренка же! Выходи! Ты где застряла, сундук уже закрывают. Августа ругается, тебя только за смертью посылать! Иди скорее! – голосит запыхавшаяся Сара. Подхватив четыре давно отобранных рулона выкарабкиваюсь боком из душного, узкого как кишка, пропахшего полынью и лавандой помещения.

– Новость, сейчас упадёшь!

Пока я на складе и в мыслях копалась, произошло такое!

Будет поединок между мужем Линды и рыцарем Линды, будь она неладна! Вот уверена я , что она тому истинная причина, а не какой то выкуп. Разве могут такие достойные мужи из за денег сражаться? Нет, конечно. Только Прекрасная Дама может быть поводом для раздора, поединка, турнира и даже целой войны. Дама – госпожа сердца верного рыцаря, он преданный вассал её желаний и капризов. Втравила сестра своего рыцаря в историю, не дай Бог плохо кончится, я её со света за Гордеюшку моего сживу!

Обошлось. Поединок барон исхитрился в кулачный безоружный бой перевести. Стоит десятник, покачивается: кровища из рассечённой брови хлещет, весь лик, с ним глаз заливает. Я с балкона спиной назад к двери тихонечко попятилась, все девушки свесились, вниз глядят, галдят, ахают. Вприпрыжку через две ступени по лестнице к парадному входу, там у двери на косульих рожках накидка Хильды висит, владелица приболела, в изоляторе лежит. Шаперон глубже, платочек сразу ему в руку и обратно бегом. Никто меня и не узнал. Вот свистеть и ржать зачем? Никакого политеса у простонародья, только грубые намёки. Ну вот я снова позади всех, стою на балконе, тут и была.

Глава 42

Гордей Вольгович.

Ишь ты, мышка – норушка, думает не разгляжу, не узнаю в чужом плаще и глубоком шапероне её остренький носик в крапках веснушек. Узнал. Часто младшенькая боярышня глазками в меня постреливает, ежели уверена, что не заметят. Разжалобилась, стало быть, расхрабрилась, платочком поделилась. И то дело, бровь кровит, глаз заливает. Приложил. Заговорённый что ли платочек? Сразу полегчало, боль унялась. Эх, малявка малая. Отроковица глупая. Сестрёнке моей младшей ровня, боярышне Евпраксии свет Вольговне.

Соскучился по семье, по дому вусмерть. Сколько годов уже по чужой земле скитаюсь, умение своё воинское продаю, а что там дома? Всё. Решено. Год дослужу, домой поеду. Может на сестричкину свадьбу успею. Ничто уже не держит. Богат, свободен, ну его в пень рыцарство ихнее. Пусть кузнец пресмыкается пред её Светлостью, а меня не зря Гордеем нарекли. Я гордый, измены не прощаю. Завтра же отставку Амелинде дам, прилюдно, как положено. Ох ти мне, головушка кругом…кругом.

Хорош мордень у муженька то её! Расписал. Губищу разнесло. Знатно об мой кулак приложился! Какая ещё дружба победила? Чья? Мы – друзья ??? Руки жмём, по плечам хлопаем. Да, грозная баба – политика, вона как мужиков ломает. Народу лишь бы поглазеть, да поорать, в ладоши бить, а тут два врага стоят на виду у всех обнима…Э-э, ты чего, мужик? Да держу, держу! Ноги вишь у него подкосились, всего то пару раз по голове попал. Крепкая черепушка у Светлости. После одного моего удара обычно сразу уносят. Бредит нешто? Какие мешки, какие пушки? Где? Кому?

Да отпустят нас наконец, глаз уж заплыл весь. Холод надо. Бровь бы стянуть швом. Ну слава Богу, пришла герцогская благоверная, поволокла своё прижимистое сокровище. На меня тоже разок быстро глянула. А я что? Стою, ухмыляюсь. Уй, блин! Щёку дёргает, кровь хлещет, к лекарю надо. Лекарь молодцом, наизготовку , в казарме дожидается.

Ты думал она куда его поволокла? Да туда же. Я рангом пониже, помоложе, на ногах твёрд. Гостя господин Тургезе первым смотрите. Ага – ага. Было бы там чему трястись! Если только слегка. Вот и правильно, пусть лежит и не тошнит, травки пьёт. Губой шлёпает.

– Стоян, Воислав, Его Светлости до покоев помогите дойти. Постовой у двери комнат герцога и герцогини – Стоян. Пусть из гвардейских ихний Вольф второго назначат.

– Сам дойду. Раскомандовался.

– Сопроводить почётным караулом, дабы никто их Светлостей разговорами не задержал.

Лишь бы не той дрянью мазал, что прошлый раз, когда я ножичком палец до кости рассёк. Играли мы в казарме: пятерню кто быстрее между пальцами протыкает. Отвлёкся. Ну и драло тогда… Микаэль потом попросил повторить, записал аккуратно все мои слова , и говорит – барону отнесу. Не ожидал, говорю ему, ябеды такой от хорошего человека. Нешто не понятно, от неожиданности я бранился. Ясно , что нельзя попусту такими словами разбрасываться, их только перед боем и на поле брани кричат. Чтобы разозлиться, да врага как следует проклясть и унизить. Ну, не воробей, ан вылетело. Да ладно, пусть накажет. За дело. Не наказал, странно.

Шипучкой кровь остановил. Не больно. Сшил кожу. Терпимо. Залепил куском ткани , словно вторая кожа. Ведьмак лекарь италийский, как есть ведьмак, хоть святыню христианскому храму поднёс.

– Талер с тебя, Гордей. За медицинскую помощь. Госпоже Эмме сдашь.

– Так два уже получается, за судебные издержки, да налог, с какого прибытка, за что не понял. С герцога за лечение ты не взял.

– Он гость, родственник, молодожён, союзник теперь, а ты ему морду лица разбил. Как теперь он с молодой супругой целоваться будет?

Язва лекаришка. Смешон я перед всеми. Ну и смейтесь, пустосмехи. Виктор умник, однажды сказал: хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. Последним посмеюсь я, когда отслужу уговорёное и домой с богатой казной поеду. Может с молодой женой, возьму познатнее и побогаче. Их тут целый рассадник. Чтоб штук двадцать сундуков с рухлядью и злата – серебра в приданое. Земель не надо, так и быть. Назло Линдке, пусть не думает, что усохну от тоски по ней. Тогда покрасивше её выберу жёнку. Ревновать будет, точно. Видел – зыркала туда – сюда, пока мы полуголые с герцогом красовались, могутой своей на публику трясли. Ишь, свербигузка: глазки завидущие, лапки загребущие. Закончились твои поскакушки, у такого мужа не забалуешь.

Если от личной обиды отойти, то путный мужик и правитель Хессел. Добром не разбрасывается. Народ свой сберегает. О казне печётся. Воин преизрядный. Собой пригож. В бабах опять же разбирается. Мою увёл. Тьфу ты чёрт! Кто о чём…

– Дневальный!!!

– Ась?

– …ась! Почему в казарме личный состав? Время физподготовки! Почему в казарме бардак осуществляется? На случай тревоги боевые штаны нужно покласть на табурет ширинкой к выходу! Выполнять!!! Стоп! Почему тут так воняет?

– Докладываю: до начала поединка воины с уборки свинарника вернулись! Помыться, переодеться не успели.

– Че-го, че-го? Кто приказал?!

– Господин барон велел помочь скотнику, чтобы быстрее…

Я не дослушал. Сейчас я этому судье – законнику про воинский Устав расскажу, им же утверждённый. Сильно мне этот документ по сердцу пришёлся. Сам выучил и десятка зубрит, чтоб от зубов отскакивало. Заодно талер отдам. Микаэлю тоже талер, от себя. Нам военным надо с лекарями дружно жить. Дру – жить. Мы научены кровь останавливать, шину накладывать, рану чистить, гигиену наложить, рану перевязать, сознание вернуть. Дышать заставить бездыханного, сердце биться, говорю же – ведьмак лекарь.

Малая сумка, аптечка называемая у каждого есть. Госпожа Верена всем вручила с пожеланием доброго здоровья и по цвету мешочков различать какой сбор от чего научила. Милая юница. И рыцарь у неё есть, барончик фон Дрез, в корзинконосце стало быть не нуждается. Остаться нешто? На пару лет. Роднёй стать свербигузке моей? Уже не моей.

Споткнулся, чуть не полетел под ноги молочнице Илме с ведром. Постоянно рядом крутится, момент свой выжидает. Неприятная баба. Но хороша, ядрёна.

– Земля матушка героя не держит, али силы убыли? Испей молочка, Гордеюшка, а хошь, вечерком на сливочки приходи? Обиду заешь, запьёшь, …бёшь?

– Нет никакой обиды. Мне с Бером бодаться не с руки, кузнец – брат по оружию.

– Бодаться? Ужо рожки у тебя десятник прорезались? Да кто такому богатырю иноземному изменил, неужто наконец настоящую зазнобу завёл?

– Вот Бер про свои развесистые узнает, бросит тебя, неверную полюбовницу. Полказармы с тобой переспало. Брысь с дороги, бесстыжая охальница!

– Одинокую бабу легко обидеть. Никто не вступится. Дело моё молодое, вдовье, солдатиков жалеть.

Стервь такая, ведро поставила, бока свои крутые руками огладила медленно.

– Только и ты не святой. За порченую знатную девицу ведомо тебе, что по Уложению баронства Мюнн бывает? Не далее как в субботу вслух в часовне читали. То – то же. Я молчу. Пока. Что встал? Иди своей дорогой, а на моей более не попадайся.

Это угроза сейчас была? Мне, бояричу, воину, мужику? Как посмела баба черноротая, подстилка казарменная в глаза такое сказать! Откуда знает? Пару раз всего начиналось, да путём не окончилось. Пугливая больно девица, и то: места спокойного нет в замке, родовитым людям улечься – развлечься. Куда ни плюнь – народишко копошится. Осторожнее надо с Илмой. Доказать – ничего не докажет. Почитать надо взаправду, что за соблазнение аристократки грозит?

Тоскливо так у меня стало на сердце в тот вечер, долго ужо не было лебёдушки белой – Линдушки. А эта вертихвостка знатная всё рядом трётся, вертит тощим задом, вздыхает. Места у нас за столом рядом, так ножкой своей чуть ли не насилует. Живой ведь я человек…Где их такому учат? Не здесь же. Упредить что ли Илму, госпоже Эмме сказать правду. Нет. Нехорошо. Подло. С девицей поговорю спокойно,чтобы отстала.

– Чего тебе, Гордей? Пришёл и молчишь, глазами лупаешь. Плохо тебе что ли? К Микаэлю сходи.

– Только от него, вот талер. Вот второй за лечение. Прошу мейстеру финансов передайте, не то полдня её искать придётся, не сидит госпожа баронесса на месте.

– О, другой разговор. Давай. Что Гордеюшка невесел, буйну голову повесил? Не рассчитывал на такой афронт от сестры моей? Такие они, женщины. Что ни баба – то сюрприз.

– Совет нужен, раз знаток такой по их части. Как девице дать знать, что не надобно мне её благосклонности, без обиды чтобы обошлось. Короче, чтоб отстала!

– Ого! Да ты ходок, я погляжу. Без обиды – никак. Подарок прощальный побогаче можно, но всё равно зло затаит. Кабы мстить не начала. Ты осторожнее с этим, вира огромная и жениться придётся. По Уложению.

– Дай мне это Уложение, вечером в казарме воинам прочесть надо, чтоб знали законы баронства. Кстати, Устав воинский выучили. Там нигде не сказано про чистку свиного хлева. Напротив: от службы воев не отвлекать.

-От умник нашёлся, моим же словом и по мне! За плату твои работали, по Договору могут в свободное от службы время подработать. В деревне осенью свадьбы будут: Стоян, Сумарок и Воислав жениться хотят. Денежку прикапливают. А ты тоже подумай серьёзно, не век вздыхать по вздорной моей сестрице. Может зря девушку обидишь отказом, присмотрись. Склонность и нежное чувство от жены в браке желательны. К свахе сходи, посоветуйся. Имя ей назови, она скажет: подходяща или нет. Амелинде в этом ремесле нет равных. Может судьба то твоя.

– Поважнее дело есть, господин барон. Герцог сказал: в пух и прах бы разбил оборону нашего замка равной силой. Если бы она была, та оборона и был бы замок. Нету, не-ту-ти.

– Как же, а союзных баронств дружины? Башня новая дозорная в деревне, набат повесили…

– Вот и я о том же ему говорил. Чуть от смеха в ответ не лопнул. Как быстро, спрашивает, вам на помощь придут соседи? Как знать им дадите? Домик ваш, что вы замком именуете, за это время по камушку разберут. Унесут. В другом месте построят. Где ров? Где стены крепостные? Где вышка на стене с дровами для сигнала? Моста нет, ворот нет! Где пушки установить?

– Какие пушки? Откуда?

– С корабля флагманского своего снял шесть малых пушечек, в обозе под мешками с солью привёз. Гвардейцы его затемно сгрузили в каретник, мешковиной укрыли. Подарок родне. Редкостный дар, дорогущий. Мало у кого из государей это новое грозное оружие есть, а туточки нате вам, у барона!

– Эх, и ведь молчал! На пиру почему про дар не сказал? И ты молчком!

– То тайный дар, никому кроме нас знать не надобно. Пушкаря из своих оставит. Если нападёт кто, неожиданность будет. Это мы словом перемолвились, пока вы с балкона победу дружбы провозглашали. По правде – я победил! Ударов больше нанёс, повело герцога сильно. Лекарь говорит, мозг я ему светлый растряс и ушиб. Слегка.

– Пойдём, проведаем. Неловко вышло. Не учат герцогов кулаками махать, бьются знатные особы только оружно, он так последний раз наверно ещё в детстве дрался. Ты, Гордей, только меньше говори, больше думай. Слово серебро, молчание – золото.

Глава 43

Амелинда.

Отлёживался Хессел ровно сутки, на большее его терпения не хватило. Моего тоже. Преодолевать усиленное сопротивление мужчины, не желающего лечиться – эта та ещё морока, скажу вам! Мазь от синяков, видите ли, воняет тухлятиной и тиной. Подумаешь, тёртые пиявки немного протухли, действует же! Отвар ивы слишком горький, язык облез, и вообще, где это видано, получив два раза по морде, сутки лежать! От людей стыдно.

Он, в конце концов, здесь жену и дочь оставляет надолго, должен убедиться в их защищенности, проверить, насколько безопасно в крепости находиться. Территориальный инстинкт гнал альфа самца обследовать новое место, бороться с ним бесполезно, нужно возглавить. Самое подходящее время показать правителю другого государства наши маленькие пока, но настойчивые ростки прогресса. Экскурс в самое начало становления общества нового образца.

Первым делом Хес отпустил стражей, приказав им заняться делом, а не стоять столбами у пустых покоев. В коридоре нам навстречу попался Северин в сопровождении неразлучной пары сестёр Дрез, все трое бережно несли подносы, с чем то очень странным.

– Доброе утро, Ваше Сиятельство! Разрешите поставить рассаду в ваши комнаты? У вас южная сторона.

Муженёк пристально присмотрелся к чахлым белёсым росточкам в торфяных стаканчиках. Уф, вспомнил, узнал, мозги в порядке, всё ж таки сотрясение, мало ли что…

– Вы что, выращиваете эту гадость специально???

Север натурально оскорбился, я давно досконально изучила его мимику.

– Не разрешаете, ну и не надо, девочки – в башню!

– Стоп, стоп! Что это, для чего это, зачем ему южная сторона и земля? Оно безопасно? Пройдём к нам. Пристроите и расскажете. Хессел не проходит мимо того чего не знает или не понимает.

Девушки аккуратно примостили два подноса на щербатый подоконник в гостиной, я забрала третий у Севера и понесла в нашу спальню. Вернувшись застала начало лекции по картофелеводству. Говорила Лаура, держа в руках стаканчик, вполне уверенно и даже несколько менторским тоном:

– Растение, называемое земляное яблоко, обладает по созревании очень вкусными и питательными клубнями, расположенными под землёй, из них можно приготовить множество блюд. Весьма урожайно в любую погоду. В засушливые годы его нужно поливать, оно растёт в огороде. Годится в корм любым домашним животным и птице, благодаря чему в хозяйстве можно вырастить в несколько раз больше мяса. Из этих ростков вырастет большой куст, когда мы его в мае посадим в землю. Куст даст множество клубней. Их хранят в погребе. Перед посадкой можно нарезать на несколько кусочков. Уже в следующем году весной всё население баронства будет обеспечено семенами полностью, посадит их, вырастит урожай. С осени того года земляное яблоко решит проблему голода в баронстве Мюнн навсегда.

– Вы говорите так уверенно, но это никому не известное растение, впервые такое вижу.

Луиза пришла на выручку сестре:

– Ваша Светлость, господин Северин знает про него всё и даже обещал нам на выпускной подарить по несколько кустов. Их через месяц в марте в большие горшки пересадят.