Ведьмина тропа

В кухне повисла гнетущая тишина. Ни Саша, ни Мирослава не знали, что сказать. Да и что тут скажешь? Звучит всё странно, не укладывается в голове как то, о чём говорит Стёпка, может происходить в реальной жизни.

Но вспоминается лес, бесконечное блуждание в темноте, зубастые твари из болота и Леший, и поневоле начинаешь понимать – правду говорит этот бледный паренек.

Мирослава даже не пыталась представить какой же может быть такая вечность? В постоянном скитании, без отдыха и покоя, среди подобных тварей, которых они видели в лесу.

– Как же она так умудрилась ещё до рождения внучки, обещать её кому-то? – Хмуро спросил Сашка.

Стёпа говорил долго, неторопливо – только теперь друзьям стало понятно, что ему довольно тяжело много разговаривать, поэтому вскоре он перешёл на другой способ донести до друзей то, о чём узнал из разговора со своим настоящим отцом.

Мирослава с Сашей не сразу поняли, что вокруг них происходит что-то чудное. Стёпка говорил и говорил, а они будто не слышали, но видели – так же, как в тот день, когда он рассказал им свою историю.

Перед их взглядами мелькали картины прошлого, будто они смотрели какой-то тусклый фильм, на ускоренном воспроизведении. Стёпка пересказывал то, о чём поведал ему Лесной Хозяин за краткий миг их разговора через соприкосновение рук на той поляне.

Жила-была девочка Глафира, была у неё сестрёнка младшая и мать, про которую все говорили, будто она – колдунья. Сёстры и сами знали, что так оно и есть – к ним в дом часто приходили за помощью.

Мать – ей звали Надеждой – чаще всего снимала хвори при помощи трав – настоев и отваров. Очень редко в их доме звучали слова заклинаний и заговоров, зла она никому не делала и дочерей тому же учила – жить в мире со всеми.

Но однажды что-то случилось и мать изменилась. Начала болеть и плакать ночами, часто у дочерей просила прощения, а за что – не понятно.

Когда матери стало совсем худо, она позвала к себе младшую дочь и сказала, протягивая ей исписанный лист бумаги: «Завтра, на третий час после полуночи, пойди в лес, выйдешь по тропке на перекрёсток возле Плакуньи и сделаешь всё в точности как здесь написано».

«И тебе станет лучше?» – спросила младшая дочь. В ответ Надежда расплакалась, но быстро взяла себя в руки и твёрдо сказала, что да, ей станет лучше.

Случилось так, что Глафира подслушала этот разговор и поняла – мать замыслила недоброе и решилась пойти в лес вместо младшей сестры, обманом выманила у той записку и заставила ничего не рассказывать матери.

Прочитав написанное на бумаге, Глафира поняла, что мать посылала младшую дочь за силой колдовской, чтобы та стала её преемницей. В записке говорилось об очень странных вещах – будто там, в лесу, будет ждать её дух прапрабабки, которая и станет проводником к получению силы.

Для того, чтобы увидеть её, даны были указания – какие предметы взять с собой и какие действия совершить, стоя на перекрёстке тропок.

Глафире было страшно идти в лес, встретить там нечто неведомое и тёмное. А уж становиться ведьмой и вовсе не хотелось – страшила её эта стезя, но сестру она любила всем сердцем, и готова была даже жизнью пожертвовать ради её блага. Если матери нужна преемница, то пусть лучше она – Глафира – станет ею.

Вернулась девушка домой под утро. Уставшая, промокшая под дождём. Не переодеваясь, зашла в комнату матери и увидела, что она изменилась. Будто сделалась старой, уставшей, а нечто, прежде дающее ей силы, но и терзавшее изнутри всю жизнь – исчезло.

Надежда, едва увидев дочь, тут же всё поняла, ахнула, закрыв лицо ладонями. Не заплакала, лишь печально покачала головой: «Что же ты наделала, глупая?».

Через пять лет погибла младшая сестра – утонула на новом карьере, где мыли песок для строительства. Тело так и не нашли. Когда пришли к ним в дом, сообщить печальные новости, Надежда не удивилась, лишь плечами пожала грустно.

Только спустя годы Глафира поняла – мать давным-давно ведала об участи, уготованной младшей дочери, и уже несколько лет назад оплакала её. Поэтому Надежда хотела, чтобы именно младшая получила колдовскую силу, а спустя несколько лет унесла бы её с собой в могилу. Сделав страшный выбор, женщина пыталась таким способом старшую дочь оградить от горькой участи быть ведьмой.

Перед смертью Надежда рассказала Глафире о проклятии, нависшем над всеми женщинами их рода – каждой уготована судьба стать ведьмой. И всё бы ничего, но даже не делая зла, ведьма причиняет его тем самым, что в уплату за свою помощь всегда берёт жизненные силы тех, кто к ней приходит.

Этими силами питаются существа, которые даруют ведьмам могущество. Кто они – не знают, наверное, и сами ведьмы. Может, это – дьявол, а может, некий сгусток не доброй энергии, который нуждается в подпитке, постоянно требующий платы за дарованные способности.

Ведьмы они ведь тоже не просто так живут в этом мире – они кому-то нужны для того, чтобы поддерживать в людях веру в потустороннее, в существование мистических сил.

Благодаря этой вере, до сих пор живут создания, считающиеся мифическими – лешие и кикиморы, мавки и русалки, домовые и полевики. От того их и больше было в старые времена – люди верили крепче, не то что в наши дни.

Однако, участь ведьм – будь она злой или доброй, – была не завидна, ведь в определённый момент жизни следовал час расплаты за то, что имела возможность творить колдовство. Большинство ведьм по собственной воле принимали колдовскую силу, желая иметь власть над простыми смертными, или же помогать им – мотивы у всех разные.

И, хотя, Глафира получила силу не по желанию, а по собственной глупости, в попытке оградить обречённую сестру, это не избавляло её от расплаты.

«Рано, или поздно, у тебя родится дочь», – говорила Надежда, -и ты должна будешь рассказать ей о своём ремесле, а после, когда поймёшь, что настало нужное время- отправить в лес, на поклон к духу Агафьи – сильнейшей ведьме в нашем роду – для обретения силы, которая уйдёт от тебя, а перейдёт к дочери. Но ты уже знаешь, как это происходит. Если ты этого не сделаешь, то последний твой час будет ох как тяжёл, а душа не обретёт покоя…

Может случиться и так, что дочь уже родится с даром, но такое происходит очень редко. В любом случае – твоя задача обучить её. Учи правильно, расскажи ей как использовать силу с умом, как не губить души людей, но и самой не погибнуть. Исцеляй силами природы, а не колдовства. А наставления Агафьи – не слушай, злая она была…».

«У меня не будет дочери» – клялась Глафира, на что мать лишь грустно улыбалась.

Позже, когда начала чувствовать и понимать силу, перешедшую к ней, Глафира решила уйти в глубь тайги и поселиться там отшельницей, чтобы никто к ней за помощью не ходил. Но когда уже решилась – даже вещи в дорогу собрала – встретила вдруг весёлого и солнечного Ефима, в которого нельзя было не влюбиться.

Поженились они вскоре, жили душа в душу, вот только детей не было. Сколько раз Ефим утешал любимую, застав её врасплох со слезами на глазах – мол, не плачь, дело молодое, всё у нас будет.

Не знал Ефим, сколько раз приходилось Глафире губить едва зародившуюся жизнь. Эта тайна съедала душу Глафиры изнутри, мучила и крутила похуже всякой болезни. До тех пор, пока однажды она сердцем не почуяла –будет мальчик! И впервые не выпила загодя приготовленный ядовитый отвар.

И радовалась сыну, будто и сама заново родилась, надеясь, что остановит проклятие рода. Ведь колдовской дар передаётся только по женской линии.

Но время шло, появилась внучка, и Глафира верила в то, что девочка в безопасности, ведь дар передаётся только от матери к дочери.

Однажды, когда внучке исполнилось четыре года, явилась к Глафире сама Агафья – то ли во сне, то ли на яву. Горящие глаза её заглянули в самую душу Глафиры, холодный, иссохший перст ткнул её в лоб, и голос, доносившийся будто с того света, произнёс: «За то, что хитрила, с тебя особый спрос будет. Отдавай мне ту, что всех тебе дороже!»

Глафира уговорила сына с женой и дочерью уехать подальше от Кикеевки, хотя сама изо дня в день обливалась слезами, тоскуя по родным.

А когда внучку привозили на лето, никогда не рассказывала ей о своём ремесле и о ведьмах. Сделала для неё сильнейший оберег, запрещающий любой нечистой силе прикоснуться к ней, но понимала – этого мало. Всегда есть вероятность того, что девочка заинтересуется колдовством и сама, по собственному желанию захочет принять дар.

И когда начала Глафира чувствовать себя худо, понимать, что близится её время расплаты, решила больше не приглашать внучку в гости, никогда.

Надеялась она унести с собой на тот свет колдовской дар, чтобы больше ни к кому в роду он не переходил.

Глава 14.

Громко, на всю кухню, тикали часы, разрывая тишину. Трое молчали, Мирослава с Сашей – обдумывая услышанное, Стёпка – испытующе глядя на обоих.

– Ты же не предлагаешь Мирославе стать ведьмой? – Наконец сказал Сашка, встал со стула, подошёл к часам и вынул батарейку – звук раздражал его.

– Я вам совсем ничего не предлагаю, я просто рассказал то, о чём узнал от Хозяина леса. Дух Агафьи воззвал к нему, угрозами и обманом заставил привести Мирославу. Она сразу почуяла вас, едва вы ступили в лес, потому что сама она уже много веков является его частью.

– Получается, эта Агафья – моя «прапра»-какая-то бабка? – Сказала Мирослава. –Зачем я ей? Я даже не верила ни во что такое…до недавних пор. Пока не прочитала эти тетради и не попала в лес…

– Какие тетради? – Спросил Стёпка и Мирослава сходила в дом, принесла магические дневники и рассказала ему о их содержании, о том, что сказала ей в больнице бабушка.

Парень внимательно слушал, иногда кивая, параллельно перелистывая ветхие страницы. Больше всего его привлекла тетрадь Поликарпа и Агафьи, он изучил её более подробно, задержавшись на последней записи, на обращении Агафьи… к кому? Наверное, к каждой из своих последовательниц.

–Ну, как бы то ни было, в итоге ты поверила во всё это. – Пожал плечами Стёпка, стукнув тонкими пальцами по обложке одной из тетрадей. – Агафье нужно чтобы дело вашего рода продолжалось, что бы всегда были ведьмы. О мотивах её я ничего не знаю и не имею предположений.

– Просто не принимай этот дар. – Сказал Саша. – Повторю свои слова – уезжай, раз так будет лучше. Если так ты окажешься в безопасности.

– А как же бабушка? -Возмутилась Мирослава. – Получается я должна спасаться, а её бросить? Ты ведь слышал…видел…какая участь её ждёт. Всю жизнь она любила меня, как я могу отплатить другой монетой?!

Саша молчал, хмуря брови, потянулся было к пачке сигарет, но передумал:

– Она сама сделала этот выбор. И будет рада, если ты избежишь такой судьбы…

– Она не выбирала. Всё что она выбрала – это спасти сестру. И за это сейчас должна расплачиваться.

Снова воцарилось молчание. Сашка всё-таки вышел на крыльцо, закурил, а Мирослава задумчиво стучала пальцами по столу. Когда парень вернулся, сказала, обращаясь к друзьям:

– А что, разве нет никакого средства против Агафьи? Ведь вон сколько всего есть у ведьм в арсенале – заговоры всякие, порчи, наговоры, не разберешься на трезвую голову. А против получения колдовского дара, против духа Агафьи ничего нет? Я ведь правильно поняла – она наше главное зло?

– Не совсем. – Покачал головой Стёпка, справившись с удивлением в собственном голосе. – Она была сильнейшей ведьмой в вашем роду, возможно, единственная, кто получил некое подобие бессмертия, и теперь обитает в нашем лесу. Но над ней в любом случае стоит нечто другое, ещё более могущественное… Просто так человеку не обрести бессмертия или его подобия, даже ведьме, такое можно только получить в дар.

–Ну и? – Не унималась девушка. – Что-то же можно ей предложить взамен меня, например? Или – не знаю, обряд какой-нибудь совершить, чтобы она успокоилась уже.

Парни смотрели на Мирославу со смесью восторга и удивления.

– Что? – Она вопросительно подняла брови в ответ на их немой вопрос. – Лучше пойти ведьмой стать, или плакать в платочек? Попала… в такую ситуацию, значит нужно как-то выбираться. Вот только… нужно что-то такое, чтобы и бабушке помочь.

– Сейчас июнь…А какое сегодня число? – Спросил вдруг Стёпка невпопад.

Мирослава взглянула на экран мобильного:

– Двадцать второе.

Парень о чём-то задумался, глядя на оставшиеся лежать на столе тетради. Затем, словно нехотя, заговорил:

– Думаю, способ есть. Только опасно очень….

– Какой способ? – Почти хором спросили с нетерпением Мирослава и Саша.

– Нужно запереть дух Агафьи, чтобы она больше не смогла никому являться. Но для этого нужно с ней встретиться. Она должна забрать дар у Глафиры Петровны. Но тебе, Мирослава, при этом нужно не дать своего согласия на получение колдовского дара…

– Как это сделать? – Мирослава подалась вперёд.

– Описание обряда у вас уже есть. – Он кивнул в сторону тетрадей. – На зов явится сама Агафья, или Поликарп кем бы он ни был, я так думаю.

– Думаешь или знаешь наверняка? – Уточнил Саша.

– Думаю. Наверняка я ничего знать не могу, но то что знаю – расскажу, постараюсь помочь.

– Почему? – Саша с подозрением пристально смотрел на Стёпку. Тот не отвёл взгляд, но в какой-то момент, глядя на Сашу, озадаченно свёл брови и о чём-то задумался. Ответил только когда Саша повторил свой вопрос.

–Ты знаешь, что у леших дети родятся часто? И почти никогда не бывает слабых и больных. Если и случается такое, то неспроста – кто-то «помог».

– При чём здесь это? – Не понял Саша.

– При том, что я, как и еще несколько детей Лесного Хозяина до меня, должен был быть нормальным. Тогда меня не отдали бы людям, тогда не пропал бы в лесу тот, другой мальчик, место которого я занял. Кому-то в чаще понадобилась человеческая душа.

– Агафье. – Поняла Мирослава.

– Другого зла там нет.

– Конечно. – Со скептической усмешкой согласился Саша, вспомнив зубастых болотных тварей. Стёпка пропустил сарказм мимо ушей.

– Если есть шанс избавиться от неё, я помогу.

– Что мне нужно делать? – Мирослава была само внимание, в глубине души не переставая спрашивать себя – не во сне ли она находится.

– Для начала тебе потребуется дополнительная защита помимо оберега, который дала тебе бабушка.

– Нам. – Поправил Саша.

Стёпка испытующе и как-то странно посмотрел на парня и согласно кивнул:

– Вам. Вам понадобится защита. У Мирославы есть амулет «одолень-травы», очень сильный. Не знаю, как Глафире Петровне удалось наделить его такой огромной силой, но его не может коснуться никакое зло. Но этого будет мало при встрече с духом Агафьи. Нужна ещё будет сила плакун-травы, собранной на рассвете Ярилок… – Стёпка тут же поправил себя: – На рассвете Иванова дня, послезавтра.

– Иванов день? – Переспросила Мирослава.

– Ивана Купала? – Догадался Саша. – Но он же только в июле будет, в начале месяца примерно.

Стёпка покачал головой:

– Люди давно поменяли все даты и понятия. Иванов день праздновался двадцать четвёртого июня. Это особый день как для людей, так и для потусторонних сил, да и для самой природы. В этот день все травы обретают особую силу.

Поэтому на рассвете идите к реке Плакучей, на её берегу много плакун-травы растёт, от того и речка так называется. Собирать нужно верхушки с цветами, срывать только голыми руками, срезанная ножом трава эта теряет свою силу.

Ещё вам потребуется серебряный нож. Точнее – Мирославе, потому что наибольшая защита – оберег – находится у неё, ей и придётся запирать дух Агафьи.

– Где же нож-то такой взять? – Задумалась девушка.

– Можно попробовать отлить из ложек. – Тут же ответил Саша, продолжил заметив вопросительный взгляд Мирославы. – У нас есть столовое серебро, должно хватить. Лезвие отолью, потом заточу.

Стёпка снова бросил странный взгляд на друга и будто хотел что-то сказать. Во взгляде его сквозило непонимание. Он чувствовал что-то, скрытое в Сашке, но никак не мог уловить что именно. Понимание вещей и людей у Стёпки было своеобразным – он видел не предметы, а их суть, не людей, а внутренне свечение.

У Мирославы это свечение было чистым, как у обычного человека, чья душа не обременена грехами и злыми делами. У Сашки – тоже, но что-то в его свечении не давало покоя Стёпке – как будто какое-то маленькое пятнышко на прозрачном стекле. Но что он знал наверняка – вот это самое пятнышко как раз и несовместимо с серебром.

– А как выглядит эта плакун-трава? – Спросила Мирослава, вырвав беловолосого паренька из задумчивости.

– У неё розовые цветы, вы узнаете её – других цветов на том берегу не растёт.

Стёпка поднялся, собираясь уходить, Саша посмотрел на него вопросительно:

– А дальше что? Траву достанем, нож я сделаю, что потом?

– Потом, на третий час после полуночи Иванова дня, вам нужно будет идти в лес. Я провожу вас немного, по пути и расскажу, что делать.

– Хотелось бы сейчас знать, – пожала плечами Мирослава, – чтобы хоть морально подготовиться.

– Там дел не много. – Серьёзно посмотрел на неё Стёпка. – Всего-то, в тот момент, когда Агафья предложит тебе принять колдовскую силу, вонзить в неё серебряный нож и сказать слова: «Серебром заклинаю, замок запираю, лес- навек твой дом, оставайся с миром в нём, слово моё крепко, воля нерушима».

– И всё?

– Всё. Но опасность в другом – не обманет ли она тебя, не проснётся ли в твоей душе соблазн обладать той силой, которую тебе предложат, и хватит ли у тебя храбрости пустить в ход оружие.

– Почему никто прежде не предпринимал попыток запереть её дух? – Поинтересовался Сашка.

– Возможно, из страха или нежелания, а может никто не знал способа или слов. – Пожал плечами Стёпка.

– А ты откуда знаешь? – Саша вдруг почувствовал растущее подозрение и внимательно вгляделся в лицо парня, отыскивая намёки на ложь. Но беловолосый оставался спокоен, отвечая:

– Ты забыл о том, что я – не совсем человек? И, как ни крути, кое-что знаю о колдовстве, силе духов и лесных обитателях.

На том друзья и распрощались. Сашка еще немного постоял у окна, вглядываясь в темноту до тех пор, пока худощавая фигура Стёпки не исчезла за забором.

– Как думаешь, а не обманывает ли он нас? – Наконец спросил он у Мирославы. Девушка сидела за столом, в сотый раз задумчиво перелистывая тетрадь с записями Агафьи и Поликарпа.

Подняв голову, она несколько минут молчала, глядя на Сашку, затем покачала головой:

– Мне так не кажется. Причина помогать у него есть, а ещё помнишь, что он принёс мне мой оберег? А ведь его не может коснуться злая сила или тот, кто желает мне зла, верно? Стёпка хороший, я думаю, хотя и странный.

– Хороший… – Буркнул Саша, отвернувшись к окну. – Тебе что, и правда не страшно?

– Страшно. Очень. – Призналась девушка. – Но выхода нет, верно? Если я уеду, то тем самым обреку родного человека на страдания. При чём не только в этой жизни… Да и кто знает – спасёшься ли вот так, сбежав?

Саша хмуро кивнул:

– Хорошо. Значит послезавтра идём за травой, а ночью – в лес, будем охотиться на призрака? – Он грустно едва заметно усмехнулся.

– Выходит, что так.

Глава 15.

Солнце ещё не показалось из-за горизонта, когда за ними пожаловал Стёпка и повёл в лес. Он бесшумно ступал босиком по мокрой от росы траве.

Глядя на него, Мирославе и Саше казалось, будто их собственные шаги гулким эхом разносятся по тайге.

Сейчас было особенно заметно, что Стёпка – не от мира сего, как говорят. В лесу изменились все его повадки – от шагов, до жестов. В прошлый раз друзья были слишком измотаны и не могли этого заметить. Теперь же то и дело переглядывались удивлённо, когда тщедушный паренёк с лёгкостью проходил там, где они пробирались с трудом.

Казалось, будто ему не преграждали дорогу поваленные деревья – он перепрыгивал их, едва касаясь, ветки кустарников не норовили оцарапать лицо, или зацепиться за одежду.

Стёпке теперь навсегда был закрыт путь домой, но от этого он не перестал оставаться частью леса, его порождением, а сам лес в свою очередь признавал собственное дитя, даруя лёгкую дорогу.

У Мирославы то и дело перехватывало дух от страха. Стоило где-то в чаще скрипнуть ветке, зашелестеть листьям, и ей начинало казаться, будто вот-вот снова появятся зубастые длиннорукие существа. Успокаивало лишь присутствие парней, особенно Сашино.

Он постоянно поддерживал её на не ровном пути, помогал перебираться через поваленные деревья, отводил в сторону колючие ветки шиповника.

При этом Мирослава то и дело с тревогой смотрела не его перебинтованные ладони. Она знала, что вчера поздно вечером он занимался отливкой ножа – перед тем как пойти в лес, похвастался Стёпке самодельным подобием стилета. Узкое, острое лезвие с рукояткой, обмотанной тонкой полоской кожи. Тогда-то Мирослава и увидела бинты на его руках.

На вопросы он отвечал, что был не аккуратен и обжёгся, пока плавил серебро. Но Мирослава, проследившая недоверчивый взгляд Стёпки, не поверила этим отговоркам, пообещав себе всё выяснить, когда они вернутся из леса.

– Стёпа? – Здесь, в лесу, Мирослава снова вспомнила его историю и те вопросы, которые так и не задала ему. – Скажи, а ты до сих пор хочешь вернуться в лес, ну…домой?

Он коротко глянул на неё, не понимая к чему сейчас этот вопрос и покачал головой, не уловив в выражении её лица ничего, кроме любопытства:

– От моего желания уже ничего не зависит, я отказался от такого шанса в тот день, когда нашёл вас с Сашей.

– А почему отец не хотел принять тебя обратно?

– На самом деле я не знаю ответа, но думаю, отчасти, потому, что тогда ему пришлось бы вернуть того, другого мальчика родителям, а это невозможно.

– Почему невозможно?

– Его душа уже давно стала частью леса, возможно, даже, находится в услужении Агафьи, если наши догадки верны. И что бы ему снова сделаться человеком с разрешения Хозяина, кто-то из жителей леса должен уплатить немалую цену.

– Насколько немалую? – Саша заинтересовался беседой.

– Например, отдать взамен часть своей жизни – ровно столько, сколько лет тот ребёнок провёл в лесу.

– А если бы он, скажем…умер? – Подумав, спросила Сашка и отчего-то нахмурил брови.

Стёпка покачал головой:

– Тогда без вариантов. Принцип простой – жизнь за жизнь, а ни один из лесных не отдаст добровольно всю свою жизнь за воскрешение человеческой души.

– Но, наверное, это мог бы сделать кто-то из людей? – Сашка придержал за локоть Мирославу, которая в очередной раз споткнулась о скрытую в высокой траве кочку.

Стёпка остановился, пристально посмотрел в глаза друга, размышляя, и ответил не сразу:

– Да. Кто-то из людей мог бы, при наличии посредника. Например, очень сильной ведьмы. А откуда ты знаешь? –Парень нахмурился, что-то прикидывая, соображая. Взгляд упал на перебинтованные Сашины руки и его лицо озарила догадка. Саша перехватил этот взгляд, и едва заметно покачав головой, ответил спокойно:

–Да ниоткуда, слышал слухи разные от бабушки.

Мирослава молча наблюдала эту сцену, но понять значения этих взглядов не сумела. Недовольно окинула парней взглядом – пускай хранят свои тайны, ей бы с тайнами своей семьи разобраться. Поэтому она сделала вид, что ничего не заметила и сказала:

– А если бы… – она на минуту осеклась, осознав, что такой вопрос может оказаться болезненным, – если бы Ирина Афанасьевна…

– Нет! -Прервал её Стёпка резко. –Я всё понимаю, но ей не позволил бы жертвовать собственной жизнью или её частью. Она… она слишком дорога мне.

– Я не понимаю тебя, если честно. – Сказал Сашка. – То есть, ты хочешь вернуться домой, в лес, но при этом не позволил бы Ирине Афанасьевне попытаться вернуть своего настоящего сына… Она вообще знает, что это всё-таки возможно?

– Нет. – Тихо ответил Стёпка, помолчав. – Я не говорил. Когда-то давно и сам думал, что невозможно. Только потом понял, когда постепенно начал узнавать тонкости соседства людей и лесных жителей, и понимать больше в таких делах. Но так и не сказал ей. Потому что шанс на это очень и очень мал. Может случиться так, что она отдаст годы своей жизни, а сын не вернётся, просто не захочет – чаще всего так и бывает, если ребенок провел слишком много времени в лесу. Может быть так, что лес примет эту жертву, но душу ребенка не вернет. Лес хитёр. Точнее – то, что обитает в нём, является его сущностью.

– Ты о чём? Всё о том же, будто кто-то другой даровал Агафье силу и бессмертие? – Спросила Мирослава.

–Да. Вчера я много думал об этом. Мне известно, что здесь давным-давно, уже много столетий подряд, живёт нечто более могущественное, чем Хозяин или дух Агафьи. Я думаю, что это и есть тот, кто требует все эти жертвы и желает, чтобы продолжался ведьминский род.