Эхо Антеора

Она вспомнила, как смогла швырнуть тяжеленный камень в чудовище – очередное подтверждение, что незримая сила была при ней, скрывалась где-то внутри. Проблема была лишь в том, что Лу не управляла ею по своему разумению. Как и в Магматике, та давала о себе знать лишь в стрессовых ситуациях. Словно… инстинкт.

У птенцов некоторых видов проявлялась способность к полету, когда родители выкидывали их из гнезда. Теперь Лу вспомнила, что обитающие в горах мантикоры учат своих детенышей летать точно так же – подводят к краю скалы и сталкивают вниз.

Стрекот приближался.

Еще увидев безбрежную пропасть, над которой левитировали острова Эдена, Лу задумалась о том, насколько та глубока и что находится внизу. Почему бы не попытаться выяснить это? В худшем случае она потратит жизнь, чтобы расшибиться в лепешку. Но если останется здесь, монстры все равно убьют ее. Так может, стоит рискнуть?

Концентрируясь на своем гневе, на ненависти к демону и химерам, чтобы заглушить леденящий душу страх, девчонка разбежалась и прыгнула в неизвестность.

Свист ветра в ушах и шелест безвольно трепавшихся за спиной крыльев продлились куда дольше, чем можно было подозревать.

Поначалу Лу полностью парализовало от ужаса, и пару раз она даже потеряла сознание на несколько секунд. Потом она успокоилась и постепенно начала получать удовольствие от своего неуправляемого падения, от необычайной, опьяняющей свободы, которое оно дарило. Она старалась сконцентрироваться на крыльях, пытаясь пошевелить ими, напрягала спину, надеясь ощутить, как они раскрываются позади… Однако все было тщетно.

Потом, смирившись со своей участью, она начала… скучать. От скорости глаза слезились, а ведь теперь они производили в три раза больше слез. Прибавить к ним сопли – длительное свободное падение в небытие оказалось весьма студеным занятием – и вот уже лицо девчонки покрывает влажный слой слизи, который та тщетно пытается утереть рукой. Она снова и снова взывает к незримой силе, к песку, к своим крыльям, но не получает обратной связи.

Потом… потом Лу была раздражена, отчаянно махая всеми восьмью конечностями и кувыркаясь в воздухе в попытках разглядеть хоть что-то, но скалы оставшихся над головой островов очень быстро стали неразличимы, и теперь везде – сверху, снизу, по сторонам – была лишь сплошная синева, безграничная и темная, словно Лу падала в само небо.

Она падала…

В небо!

Лу громогласно расхохоталась, как полоумная, перекрывая даже рев ветра в ушах. Говоря, что мир зациклен, демон имел в виду, что если ты упадешь вниз, рано или поздно окажешься наверху. Выходит, Лу упадет на тот же остров, с которого и спрыгнула?

Ну уж нет!

Нежелание вновь оказываться в дурацком лесу, где не росло ничего съестного и бродили треклятые химеры, видимо, стало решающей каплей в чаше ее терпения. Песок ожил, разгоняясь по скелету в ту часть тела, которую девчонка прежде не чувствовала.

Одновременно с этим внизу под группой тонких перистых облаков стали проглядываться разрозненные темные точки – острова.

Если Лу думала, что, распахнув наконец крылья, воспарит с грацией журавля и уверенностью сокола, это было крупное заблуждение. Она продолжала лететь почти бесконтрольно, только теперь под разными углами и с разной скоростью, постоянно меняя направление, то планируя горизонтально, то отклоняясь вбок, то снова камнем устремляясь вниз. И все же… Все же, она летела!

Примерно так же она впервые села в седло. Лошадь поначалу совсем не слушалась. Но начинающую наездницу неизменно страховал господин, который всегда следил за безопасностью девчонки и хлопотал из-за малейшей царапины на ее теле.

– Хартис! – заорала Лу, мысленно посвящая возлюбленному свой неумелый первый полет, звонкий голос разнесся по пустынному пространству. – Видел бы ты, что я тут вытворяю! Тебя бы удар хватил!

Она отринула упоение и восторг, осознав необходимость экстренно научиться приземляться – остров внизу стремительно приближался. Очертания гор и ущелий, освещенных поднимавшимся из ниоткуда сияющим полумесяцем, становились более явственными. Лу задергала крыльями, вынужденная отчаянно маневрировать между выдающимся скалами и острыми пиками. К собственному восторгу, она блестяще справилась с этим, однако снизить скорость ей так и не удалось, и спустя несколько минут дикого бреющего полета она затормозила, ударившись крылом о нагромождение камней, по инерции прокувыркалась по выступам рельефа еще на многие метры вперед и в конце концов обессиленно впечаталась в землю лицом.

Вся искалеченная, она с немалым усилием приподнялась на тех руках, что уцелели, отхаркивая кровь и выбитые зубы. Сквозь пелену боли с иронией подумала о том, что переломанные кости становится для нее доброй традицией – в этот раз, кажется, досталось даже носу, который неестественно оттопырился в сторону.

Самым паршивым стало то, что незримая сила вовсе не спешила пробуждаться. Песок в скелете растекался ленивыми и вальяжными потоками, никуда не торопясь, продлевая страдания девчонки. Лу периодически отключалась, чтобы затем прийти в себя в отблесках фиолетовых вспышек, ярких в сгущавшихся ночных сумерках, и снова потерять сознание. В общей сложности, как ей показалось, на полное восстановление ушло более часа.

Когда дар Вампира закончил действовать, Лу похрустела зажившими суставами и провела языком по вновь отросшим зубам, а затем с трудом поднялась на ноги, начиная скучать по своей палке-посоху, и осмотрелась. Вокруг раскинулось широкое горное плато, поросшее низким кустарником и незнакомыми бледно-желтыми растениями в форме зонтиков. Свистящий лихой ветер, помимо пронизывающего холода, донес до девчонки ужасный смрад. Спустя какое-то время Лу обнаружила его источник – застрявшее в расселине почти разложившееся тело чешуйчатого животного, напоминавшего огромного ската. Множественные следы когтей, которые виднелись на пластинчатой чешуе, говорили о том, что некогда это существо было разумным или ручным: химеры не трогали диких существ, но уничтожали все, так или иначе связанное с цивилизацией.

В полете Лу радовалась, что приземлится на другой остров, но теперь начала сомневаться в разумности своего деяния. Здесь, в горах, оказалось значительно холоднее, чем в лесу, в котором она очнулась. Верхними руками усиленно растирая плечи, средние держа у рта, а нижними отчаянно кутаясь в собственные крылья, Лу брела наобум, а между тем ветер периодически доносил до ее нюха удушливый трупный запах. Тела чешуйчатых скатов, для которых эти горы, очевидно, некогда являлись средой обитания, встречались тут и там, превращая живописный пейзаж в трагическую и зловещую картину.

Дойдя до крутого каменистого склона, уходившего вниз во тьму, Лу замерла, отупело озираясь. Затем побрела вдоль края, надеясь отыскать более пологое место для спуска, хотя слабо понимала, зачем ей вообще спускаться вниз. Цель ее путешествия становилась все более призрачной и размытой; силы были на исходе. Голову заполонили фрагменты воспоминаний, случайно возникавшие в болезненном затухающем разуме. Но в каждом из них был Хартис, с его теплой, лучезарной улыбкой, бархатным шелестом голоса, нежными прикосновениями, взором синих омутов-глаз… Лу чувствовала, что лишь усугубляет собственное состояние, думая о нем, но вместе с тем не желала останавливать эту вереницу красочных картин, таких далеких, таких желанных, раздирающих душу на сотни мелких клочков…

Погруженная в себя, она испуганно встрепенулась, уловив неподалеку шевеление. Какая-то тень копошилась в ночи над распластавшимся по земле бесформенным силуэтом. Заметив незваную гостью, шипастое создание размером с корову подняло острую морду, хищно сверкнув горящими зрачками в темноте. Лу растерянно замерла, понимая, что не одолеет его в схватке, заранее готовя себя к грядущей смерти.

Но внезапно неведомый хищник поступил согласно законам природы. Осознав, что перед ним человек, он предпочел ретироваться, издав низкий гортанный рык и грациозной иноходной поступью скрывшись во мраке.

Лу не могла поверить своей удаче. Убедившись, что зверь убежал, она медленно приблизилась к бесформенной груде и обнаружила, что это наполовину растерзанная туша горного козла. Прикоснувшись к слипшемуся от крови меху, девчонка ощутила, что тело еще теплое. Части внутренностей валялись под распоротым брюхом, наполовину съеденные. Должно быть, хищник поймал тура совсем недавно, но к появлению Лу успел насытится и потому без боя оставил свою добычу.

Девчонка выпрямилась, окидывая взглядом бездыханное тело и собираясь с духом. Перед ней было совсем не то, что она представляла себе, мечтая о пище… Но теперь, вконец изможденная, отогнала брезгливость в дальний угол.

Она поспешно наломала веток с ближайших кустарников, набрала хвороста и наскоблила мягкого мха с камней. Сложив из всего этого бесхитростный костер, встала на колени, прикрывая его от ветра телом и крыльями, и протянула к нему руки, молясь, чтобы все получилось. Воззвала к незримой силе в своих костях, вспоминая ощущения, которые посещали ее, когда она летела, когда использовала дары, когда швырнула в злосчастную химеру огромный валун.

– Эй, песок, эфир или я не знаю, как еще ты там называешься. Кончай уже упрямиться, слышишь? – увещевала она. – Я не могу подохнуть здесь. Я должна спасти Хартиса. Ну давай же, давай, давай…

Все было без толку. Лу набрала мелких камушков и попробовала с их помощью высечь искру, но тоже тщетно. Отбросив камни, вновь попыталась использовать волшебство и, потерпев фиаско, вскинула голову к небу, тратя последние силы на то, чтобы огласить окружающие горы яростным ревом.

У нее срослись кости и прорезались новые зубы… Она восстала из мертвых, в конце концов! Но теперь, чтобы не сдохнуть от голода, не могла выдавить из себя одну-единственную крохотную искорку. Лу в бешенстве разметала руками несостоявшийся костер, отказываясь понимать, как все это работает.

Очевидно, как и многие другие навыки, освоить владение эфиром за один день было непосильной задачей. Даже у Нами, по рассказам, на обучение волшебству ушли недели, а ведь она всегда была куда сообразительней подруги. К тому же, теперь девчонка начала смутно догадываться, что физическое истощение и неспособность пользоваться эфиром связаны напрямую. Должно быть, в самых крайних ситуациях ее организм отыскивал скрытые резервы, но в остальных случаях отказывался тратить ресурсы на казавшиеся ему ненужными действия. И Лу бы поняла и приняла это, если бы не оказалась в порочном круге: ей нужно было утолить голод, чтобы использовать эфир, и вместе с тем ей требовался эфир, чтобы утолить голод.

Она обернулась на остывающее тело тура. Она… она ведь не станет есть сырую плоть, так ведь? Голод был мучителен, но не настолько, чтобы сходить с ума. Если уж Лу смогла выжить на Распутье без пищи столько дней – а она подозревала, что, как и в прошлый раз, провела там немало времени, – то уж точно продержится и еще.

Девчонка плотнее укуталась в крылья, размышляя. Она смогла так долго выжить на Распутье благодаря дару Вампира, верно? Ей почти не доводилось общаться с муранами, пока она жила в Магматике, но она хорошо помнила, как Матиас потешался над Диаль, высмеивая ее вампирские потребности. Лу нервно сглотнула, вновь косясь на тушу. Есть плоть – это и правда чересчур… Но что насчет крови?

Она несмело подползла на коленях к трупу животного. Долго мешкала, прежде чем осторожно поднести руку к разверстому брюху. С трудом сдерживая рвотные позывы, закрыла глаза, приблизила окровавленный палец ко рту… и несмело облизнула.

В голове помутилось.

С Лу никогда такого не случалось. Это была полная потеря контроля. Спустя какое-то время она обнаружила себя с воздетым в руке сердцем тура, и выжатая оттуда густая обволакивающая жидкость капала прямиком в жадно распахнутый рот, наполненный солоноватым металлическим привкусом.

В слезах отшвырнув безжизненный орган, утирая окровавленные губы и зная, что никогда не сможет стереть из памяти произошедшее, девчонка затряслась в исступленной истерике.

– Всемилостивая Гармония, – прошептала она, впиваясь в волосы обагренными руками. – Во что же я превратилась…

Лу приучилась восславлять Гармонию и взывать к ней, неосознанно вторя за людьми, в окружении которых жила. Сама она никогда не ведала, что это такое. Однако правда заключалась в том, что она и не хотела этого знать.

Даже сейчас, после событий минувших суток, она отказывалась принять действительность такой, какая она есть. Принять свой истинный облик, свои силы и саму себя. Ей до сих пор хотелось думать, что все это просто какое-то безумное наваждение, что она всего лишь та девчонка, которой привыкла себя считать, глупая и ни на что не способная бывшая невольница, по странной воле судьбы попавшая в неизведанный далекий мир, продолжавшая бороться в нем с обстоятельствами, что всегда оказывались сильнее нее.

Потому что она боялась. И потому что так было проще – не признавать, что на самом деле она не девчонка, она – орфа. Ангел. Адепт эфира. Наполовину животное. Потомок тех, кто сотворил ту самую Гармонию. И она не просто стала ею.

Она была ею всегда.

В детстве, когда мама пела ей свою песню, всякий раз на слове «Антеор» сердце девочки наполнялось необъяснимой светлой тоской по чему-то далекому, утерянному. В ее воображении у этого загадочного места не было конкретных очертаний, и маленькая Луро затруднилась бы сказать, тепло там или холодно, леса там раскинулись или пустыни, притулились ли скромные деревеньки или шумели крупные города. Однако она неколебимо верила, что, ступив на эти земли, тут же поймет: это ее дом.

Но она поняла далеко не сразу, что мир, в котором очутилась, и есть ее дом. Дом, где недавно цвела жизнь и где когда-то жила Рокана, ее мать. Мир ангелов, разрушенный до основания жуткими существами, стрекот которых резко вырвал Лу из оков тяжелого сна, больше похожего на беспамятство.

Она подскочила на ноги с небывалой энергией и с ней же бросилась наутек, заметив множество призрачных силуэтов в бледном свете восходящего солнца. Химер было минимум в три раза больше, чем во время предыдущей атаки. Хотя Лу казалось, что явление непрошенных гостей заставило ее тотчас пробудиться, что-то в происходящем продолжало напоминать ей сон. И она сообразила, что именно, лишь завидев, как спереди и сбоку к ней тоже приближаются расплывчатые тени, окружая ее кольцом и отрезая путь к бегству.

Пустынное ледяное плоскогорье и монстры, подступающие со всех сторон… Этот кошмар преследовал ее буквально каждую ночь с тех пор, как она оказалась в Реверсайде. Почему она раньше о нем не вспомнила?

В тот момент, когда несколько химер одновременно ринулись на свою жертву, ее тело объяло зеленое свечение, и чудовища прошли насквозь нее.

«Выкусите!», закричала бы Лу, но ее речевой аппарат не позволял издавать столь сложные звуки, и потому из превратившегося в клюв рта донеслось лишь триумфующее:

– Тр-к-к!

Она поглядела вниз и увидела призрачные лапы с когтями, довольно скромными по меркам химер. Сзади подрагивали силуэты крыльев, почти таких же, как были у нее прежде, только одинарных. Лу повертела головой, осторожно прошлась туда-сюда призрачной поступью, которая не производила ни звука, и вдруг осознала, что больше не чувствует холода.

Обращение далось ей на удивление легко. Если вчера, когда она очнулась с шестью руками и глазами, мозг старательно отказывался принимать эти метаморфозы, то теперь оболочка монстра села на Лу, как влитая. Вероятно, этому поспособствовала кровь тура, которой она насытилась вчера, но сейчас юная орфа чувствовала себя как никогда сильной, свободной и решительной. Химеры, вновь ставшие бесплотными после провальной атаки, застыли на своих местах и принялись анализировать ситуацию, в которой оказались впервые. Вскоре, поняв, что здесь им ловить нечего, они синхронно поднялись в воздух и стройной гурьбой, поджав лапы, улетели прочь.

Несказанно обрадованная уходу чудовищ, Лу инстинктивно приготовилась свалить в противоположном направлении с тем, чтобы никогда их больше не встречать, однако поняла, что упускает свой шанс. Очевидно, она была единственной, кто привлекал внимание химер в этом мире, и теперь они возвращались туда, куда велело заложенное в них свойство.

К артефакту и трансмосту.

Переступив через себя, орфа в облике химеры взмахнула призрачными крыльями и взмыла вверх, устремляясь за атаковавшими.

Некогда прекрасные и величественные творения ангелов лежали в руинах, но порой в них все еще удавалось различить отблески былой роскоши белоснежных дворцов, колоссальных амфитеатров, многоярусных галерей, витиеватых лабиринтов, пышных садов, поселений на озерах и в ветвях гигантских деревьев. Останки изысканной цивилизации, посвятившей всю свою жизнь искусству, тонули в лоне нетронутой дикой природы, которая постепенно начинала брать верх над ангельскими творениями, увивая разрушенные стены плющом, покрывая расколотые камни мхом и плесенью, обращая в гниль и прах тела диковинных созданий, что пали жертвами химер.

Ушедшее великолепие Эдена проносилось перед взором Лу, пока она парила в воздухе на почтительном расстоянии от группы монстров, которые пытались напасть на нее на горном плато. Сесть им на хвост удалось довольно скоро: химеры летели в крайне неспешном темпе – и вовсе не потому, что любовались видами, подобно своей преследовательнице; еще в Реверсайде ученые подмечали, что полеты являются слабым местом этих созданий, обусловленным, вероятно, повреждением артефакта, отчего они и предпочитали по возможности передвигаться по земле. В нынешней форме юная орфа не чувствовала не только холода, но и тепла слепящего солнца, восходившего над островами; ее тело было абсолютно невесомым и свободно проскальзывало сквозь парящие камни, вековые стволы деревьев, серебристые потоки водопадов, ни одной своей частицей не нарушая первозданный покой этого мира.

Эден был разделен на множество зон, и на каждом острове царил свой климат: жгучие тропики сменялись заснеженными холмами, песчаные дюны и пустынные каньоны – тенистыми лесами, озерами и болотами. Остров, к которому держали курс химеры, представлял собой долину широкой реки, закольцованные воды которой бурлили бесконечным бирюзовым потоком. Сказочные луга, покрытые травой и цветами самых сочных оттенков на внешнем берегу, на внутреннем теряли цвет, сменяясь мертвой, сухой, растрескавшейся землей, в самом центре которой зиял огромный котлован. А над ним, объятая вихрящимся маревом, расколотая и треснувшая в нескольких местах, левитировала прозрачная сфера, столь исполинская, что у издалека завидевшей ее Лу перехватило дыхание. Отстав от химер, которые направились к сфере, она приземлилась на внешнем берегу реки, задаваясь вполне резонным вопросом.

При чем тут вообще «Игла»?

Даже со своего места, находясь в нескольких километрах от артефакта, она чувствовала пульсацию и пробирающий до костей беззвучный вой. Стараясь игнорировать их, она призвала зеленую ауру, вновь принимая обличье орфы. После долгого отсутствия физические ощущения вернулись, всецело окутывая ее, и это было непривычно и странно, но приятно. Она разделась догола, с наслаждением прошлась босиком по лугу и прибрежным камням, чувствуя каждую неровность почвы ступнями и ласковые дуновения ветерка всем телом, и погрузилась в теплые, словно парное молоко, кристально чистые воды реки. Она испытывала необходимость не только отдохнуть после долгого перелета, но и смыть с себя кровь, грязь и неудачи вчерашнего дня. Когда она погрузилась с головой, дар Русалки сам пришел ей на выручку, позволяя дышать под водой и улучшая видимость вокруг. Легко справляясь с течением при помощи шести рук, Лу добралась до самого дна и легла на покров из водорослей, как на перину, сквозь толщу воды наблюдая за тем, как в вышине небес неспешно ползут тонкие рваные облака.

Спустя несколько минут она вышла из реки, обновленная, и отряхнулась по-звериному, разбрызгивая воду с волос и крыльев и размышляя о том, что освоила все дары, кроме двух. Дар Дракона, который применялся лишь к другому живому существу, был Лу сейчас без надобности, но вот дар Шамана, напротив, мог бы сослужить ей хорошую службу. Еще завидев зловещий чаройтовый колосс посреди долины, Лу поняла, что ее идея насчет сожжения артефакта была совершенно несостоятельной. Ей нужен был новый план действий, и заглянуть для этого в будущее казалось более чем разумным решением.

Но на текущий момент у Лу, обсыхавшей на усыпанном цветами лугу под согревающими лучами солнца, не получалось призвать этот дар. И потому у орфы не возникало иных идей, кроме как изучить сферу вблизи с надеждой отыскать там подсказки. Может, она понапрасну ломает голову и в артефакте, как в реверсайдских конструктах, имеется рычаг, один поворот которого остановит его работу?

Лу усмехнулась, натягивая хитон и туфли. Даже отыскав такой рычаг, она не решилась бы за него потянуть.

Потому как это было бы подозрительно просто.

Она вновь обернулась химерой и взмыла в воздух, пересекая реку. На фоне иссохших безжизненных полей были слабо различимы группы диковинных черных цветов, что сплошь укрывали некие выступы на земле. Спустившись ниже, Лу приняла материальную форму и скользнула над дрожащими лепестками, чтобы понять, что это вовсе не лепестки, а крылья; сотни бабочек вдруг взмыли вверх и начали хаотично метаться перед ее взором, заполоняя собой пространство, превращая все вокруг в одно трепещущее черное полотно. Лу поспешила вновь принять бесплотный облик, с содроганием осознавая, что облепленные ноктюрнами выступы были прозрачными скелетами – частично человеческими, частично звериными, – облаченными в рваные лохмотья, что некогда являлись одеждой.

Демон был прав насчет костей. Но по некоторым признакам останки не выглядели так, будто просто разложились, подумала Лу, сравнивая их с трупами животных, которые видела ранее. Вся их плоть и внутренности словно в одночасье обратились в прах, оставив лишь скелеты… Должно быть, в момент взрыва артефакт как-то повлиял на чаройтовые кости орфов, что и стало причиной массовой гибели, лишив этот народ любой возможности уцелеть благодаря дарам.

Но ведь у ангелов должен был иметься и дар Шамана, так? Неужели никто из них не предчувствовал трагедии, которой суждено было здесь случиться? Или Лу была не единственной орфой, чье предвидение подчинялось воле случая?

По мере ее приближения к артефакту пульсация становилась все сильнее, а пронзительный беззвучный вой все отчетливей и парадоксальней. Хотя Лу находилась в бесплотной форме, ее сознание функционировало по старинке и услужливо сообщало хозяйке, что будь у нее сейчас тело, она бы ощутила, как оно дрожит, как внутренности готовы вывернуться наизнанку, а сердце в груди выписывает кульбиты. И все же, собравшись с духом, юная орфа мужественно устремилась вверх, облетая артефакт, на фоне которого казалась крохотной букашкой.

Растрескавшаяся поверхность сферы была подернута туманной пеленой, до боли напоминавшей грани призматических трансмостов в Реверсайде. Лу смутно чувствовала, как через нее в прозрачную полость беспрерывно сочатся бесформенные эфирные массы. Едва не сходя с ума от воздействия пагубной энергии, она вгляделась в клубы дымчатых вихрей внутри сферы и догадалась, что та является не артефактом, а лишь подспорьем в его работе. Сама Игла находилась внутри нее, в сердцевине. Это был остроконечный стержень длиной с десяток человеческих ростов и толщиной с руку, который бешено крутился вокруг своей оси и пульсировал. За счет пульсации души устремлялись к нему и оказывались привязаны, а за счет вращения вокруг него они, поначалу бесцветные, обретали очертания, и их жуткий беззвучный вой постепенно становился безликим монотонным стрекотом. Окончательно превратившись, они отделялись от стержня, чтобы вновь возвратиться в Реверсайд через поверхность сферы, но уже в качестве химер.

Внешний вид Иглы был настолько же незатейлив, насколько впечатляющей была ее работа и насколько внушительной – теперь Лу могла это отчетливо ощущать – была заключенная в ней сила. Получив достаточно информации, юная орфа решила поскорее вернуться назад к реке, чтобы окончательно не слететь с катушек из-за пульсирующих эфирных волн, которые распространял зачарованный стержень. Но тут ее взгляд наткнулся на шероховатость на поверхности сферы – и это была не одна из трещин, ставшая последствием взрыва, а выцарапанная на чаройте надпись, что гласила:

Ангелы мы или демоны мы?

Увидев ее, Лу ощутила непреодолимую потребность к ней прикоснуться. Чтобы сделать это, она перевоплотилась прямо в воздухе и тут же поняла, насколько проще было переносить воздействие артефакта в облике бесплотной химеры. И все-таки, следуя первоначальному порыву, поднесла дрожащие пальцы к загадочной строке…

Туманная завеса желтого эфира тут же затянула ее взор. Сквозь нее Лу увидела смутную фигуру совсем молодого юноши с багровыми волосами, своего ровесника… Он тоже обладал крыльями, как и Лу, но они были красными и росли не из спины, а соединялись с руками. Именно он был автором надписи, с встревоженным видом выцарапывая ее одним из загнутых когтей мощных птичьих ног. А главное – нечто в юноше показалось Лу отдаленно знакомым…