Подари мне этот день

вот это и есть по-настоящему в первый раз

(с) Рей Бредбери. «Вино из одуванчиков»

Наши дни….

Телефонный звонок заставил проснуться. Нащупав под подушкой нарушителя спокойствия, Эвин нажала на зелёную трубку и поставила на громкую связь.

– Доктор Эвин Лейсли, пожары, наводнение, нападение улиток, что у вас? – Попыталась пошутить она.

– Если бы я любил морепродукты, то точно не устроился бы работать на скорую. – Послышался голос в телефоне. Это был Мет, его Эвин узнаёт с первого слова, такого акцента и манеры речи не было ни у кого из медперсонала в клинике.

– Я так понимаю, выходной на сегодня отменяется? – Тихо прошептала Эвин, пытаясь разглядеть время на стоявшем на тумбочке будильнике.

– Простите босс. – Снова послышался голос в телефоне. – Привезли пациента, состояние на данный момент стабильное, но он требует только вас. Вы его должны помнить, – повисла небольшая пауза. – Девид Малински, у него неоперабельный случай.

– Да, я его помню, – перебила парамедика Эвин. – Патологическое расширение правого желудочка, хроническая почечная недостаточность, и если он так и не бросил злоупотреблять сигаретами, то обширное метастазирование в лёгких. – Она вздохнула, словно переводя дыхание, понимая, что метастазы в лёгких больше связаны с первичной легочной опухолью, нежели с сигаретами. – Я его помню.

– Мы на вас рассчитываем? – Для галочки спросил Мет, он прекрасно понимал, что доктор в любом случае приедет в течении максимум пары часов, но по правилам должен был уточнить. – Док, если хотите отдохнуть, только скажите, но понимаете, я обязан был Вас оповестить.

– Да, Мет, не переживай, я буду… – Эвин помедлила и снова посмотрела на часы, – через полтора, два часа. Займите, пожалуйста, чем-нибудь мистера Малински.

– Будет сделано! – Послышалось в телефоне, и Мет отключился.

Эвин вытянула руки, сцепив их в замок, и постаралась разглядеть узоры на потолке, но отвыкшие от света глаза, начали быстро уставать.

– Как думаешь, Гарри, его действительно что-то беспокоит или ему просто стало скучно. – Тихо спросила она, переведя взгляд на место, где должен был лежать кот, но в ногах было пусто, а чёрный хвост уже мелькал в проёме лестницы. – Ну конечно, зачем со мной разговаривать, внизу полная миска еды. – Недовольно бросила Эвин, и последний раз потянувшись, поняла, что пора вставать.

Солнце скрылось за тучами, хоть и Гидрометцентр не предвещал плохой погоды, но если судить по хмурому небу, без дождя сегодня точно не обойдётся, подумала Эвин, решая, что надеть. И как бы долго порой она не стояла у шкафа решение было одно – чёрные джинсы, белая футболка, кофта с длинным рукавом, кашемировый плащ и повседневные туфли с бежевым каблуком. Стянув с полки ключи, Эвин остановилась у двери.

– Ну что тебе?

Гарри сидел мордочкой к дверям и недовольно помахивал хвостом.

– Другого-то места для медитации не нашлось? – Она подхватила его на руки и, посадив на кресло вновь направилась к двери. На что кот отреагировал презрительным взглядом.

– Еда у тебя есть, вода тоже. – Крикнула Эвин и закрыла за собой дверь. Вынув из-под дворника машины очередное предупреждение за стоянку в неположенном месте Эвин бросила листок в бардачок автомобиля и, вставив ключи в зажигание, повернула их. Раздалось два громких хлопка, и из-под капота повалил белый дым.

– Да ладно. – Не веря своему «счастью», вслух заговорила она сама с собой, а возможно и с автомобилем. Вынув ключи, Эвин вышла из машины и открыла капот. Её обдало облаком белого дыма, скорее напоминавшего пар, прокашлявшись, Эвин захлопнула капот. – Да быть того не может. – Снова возмутилась она. С момента выхода из дома её не покидало странное чувство, как будто за ней следят. Обернувшись в сторону дома, Эвин увидела большое чёрное пятно, сидящее по ту сторону окна.

– Если там ещё один кот! – Крикнула Эвин, но кажется Гарри на это было абсолютно всё равно. – Мы его не возьмём! – продолжала возмущаться Эвин, выудив из кармана свой телефон, она открыла записную книжку и найдя номер отца нажала на вызов. После пары гудков в трубке послышался электронный голос. «На данный момент абонент не может ответить на Ваш звонок…»

– Ты серьёзно? – Вновь возмутилась Эвин. – День не задался с утра. – пробурчала она себе под нос. И дождавшись пока на автоответчике включится запись продолжила, – Пап, Моя потрясающая машина снова отказывается работать, ты не мог бы позвонить Ларри. Не хочу сама ему звонить, ты же знаешь его причуды. – Она немного замялась, подбирая слова. – Мне пора на работу, ключи будут под водительским сиденьем. Спасибо, люблю тебя. – С этими словами она отключила вызов и, закинув ключи под водительское сиденье, захлопнула машину. Район был достаточно мал для краж и угонов, а стоящая машина у дома, как правило, свидетельствовала о том, что Эвин дома, так что она спокойно оставляла автомобиль открытым.

Ларри был хорошим другом отца, и прекрасным механиком, но, к сожалению жутко болтливым человеком, и платой за банальный звонок, будь то консультация, или случайный набор номера, было выслушивание историй, начиная с момента как Ларри пошёл в школу, и заканчивая его внуком, который часто жалуется на боли в коленях. Эвин не была против медицинских консультаций по телефону, она была против консультаций конкретно Ларри, так как все рекомендации и советы подвергались жёсткой критике, сопровождавшейся множеством рецептов от его бабушки, основой для них, как правило, составляли травы, которые росли практически за его домом. Поэтому Эвин предпочитала не звонить первой НИКОГДА.

Делать ничего не оставалось, как искать другой транспорт для передвижения. Такси было самым крайним из всех вариантов, Эвин терпеть не могла обкуренные, грязные салоны автомобилей, пропитанные запахами кока-колы и прелых чипсов, вместе с их владельцами, которые постоянно пытаются завести с тобой разговор. Разумеется, она понимала, что не все такси, и уж тем более водители были такими, однако она всегда исходила из своей удачи, и если в этом городе и есть самый старый и медленный автомобиль в такси, то он непременно приедет к ней на вызов. Если не своя машина, то уж лучше общественный транспорт. Там вероятность того, что с тобой попытаются завязать диалог минимальна.

Ускорив шаг, Эвин направилась в сторону автобусной остановки, пытаясь вспомнить, когда последний раз ездила по покупным билетам, не считая дальних маршрутов. «И какой вообще маршрут идёт до Медицинского центра?». На её счастье прямо рядом с клиникой располагалась большая просторная остановка, которой и дали название: остановка «Медицинский центр», что было написано на большинстве транспорта, идущего в том направлении. Забежав в раскрытые двери одного из автобусов, Эвин заплатила за проезд и села на свободное место.

Тучи собирались всё сильнее, и в течении следующих пяти минут всё небо затянуло серым мрачным цветом. Сунув руку в карман, Эвин выругалась про себя, осознав, что плеер остался в машине. Включив телефон, она ввела в поисковике «Активное метастазирование в легких, процент выживаемости» и ткнула пальцем в значок на экране, символизирующем поиск. К ее удивлению загрузка была настолько медленной, что она начала рассматривать маленькие трещинки на защитном экране телефона, ковыряя их пальцем, пытаясь вспомнить, где успела его разбить.

– А мы ведь даже и не замечаем происходящего. – Раздался тихий голос рядом.

Эвин повернула голову, она даже не заметила, как к ней радом подсела пожилая женщина, которой без сомнения уже шёл восьмой десяток, а будь она с тростью можно было дать и больше. Её старое зелёное пальто было всё измято и начинено множеством заплаток. А тёмно-коричневый платок на голове совсем не подходил в тон и частично закрывал короткие седые волосы. Но Эвин больше заинтересовало её лицо, она не походила на современных новомодных бабушек, что наносят тонны косметики, яркую красную помаду, и начиная с пятидесяти ходят на инъекции ботокса, надеясь, что их лицо будет подтянутым и молодым.

– Старость нужно встречать достойно. – Словно читая её мысли, столь же тихо заговорила бабушка.

– Простите? – Эвин не совсем понимала, к чему относятся обе её фразы. А загрузка на телефоне продолжала наматывать круги, так что у неё был повод отвлечься.

– Жизнь, – снова заговорила бабушка, – Вы видите её фрагменты, но не целиком. Вы думаете о завтрашнем дне, сожалеете о прошлом и совсем не живёте в настоящем. Мы все так слепы, и думаем, что не нуждаемся в помощи. Нам всем нужна небольшая остановка, но мы боимся, что после неё не сможем сесть на нужный маршрут.

На секунду Эвин показалось, что мысли пожилой женщины просто спутаны, она неоднократно сталкивалась в больнице с пожилыми пациентами, чьё сознание было настолько запутанным, что даже составить элементарное предложение было задачей весьма непосильной. Или может быть, что старушка была совсем одинока и просто решила с кем-то поговорить, а о чём совсем не знает.

– Вот Вы например, – бабушка перевела свои затуманенные глаза на Эвин, старость сделала их тусклыми, голубой оттенок почти превратился в серый, и Эвин не совсем могла понять видит ли бабушка её, или просто слышит. – Вы держите в руках телефон, маленький кусочек железа, который способен на длительное время увести Вас от реальности этого мира, и Вы даже не заметите, как проедите свою остановку.

– Я знаю где мне выходить, к тому же водитель объявляет каждую остановку. – С улыбкой заговорила Эвин, стараясь как можно вежливее относиться к возрасту пожилой женщины.

– Но кто Вам объявит её в жизни? – Вновь спросила бабушка. Эвин не совсем поняла вопрос, а если быть точнее, совсем не поняла, о чём она говорит.

– Вы настолько увлечены были своим маленьким телефоном, что даже не заметили, как пошёл дождь.

Эвин обернулась, и в правду, всё стекло в автобусе было усеяно каплями от дождя. А по дороге уже бежали большие лужи.

– Но у меня нет зависимости от телефона, я прекрасно могу обойтись и без него. – Вновь улыбнулась Эвин, смотря на бабушку, которая теперь не спускала глаз с капель дождя на стекле, хоть и на секунду Эвин показалось, что она смотрит намного дальше них. – Телефон – это просто удобный гаджет для связи, он делает жизнь проще, удобнее, почему бы этим не пользоваться?

– Вы пытаетесь в этом убедить меня или себя? – Неожиданно спросила бабушка, голос её прозвучал немного громче обычного. – Я всего лишь пожилой человек в автобусе, которого Вы, наверное, больше и не встретите, меня Вам убеждать не за чем.

На мгновение Эвин улыбнулась своим мыслям, и действительно, зачем ей её убеждать, она не понимала и половины из того, что говорила ей эта женщина в возрасте, или просто не думала над её словами. Мало ли что может быть в голове у пожилого человека, их сознание обычно спутано, а мысли не связанны, слова не всегда имеют большое значение.

Вдруг бабушка полезла в свой карман в пальто, выудила оттуда небольшую монетку, и протянула её Эвин.

– Моего мужа нет уже больше десяти лет. – Снова тихо заговорила она. – Когда он был на войне, то писал мне каждый день, я получила более тысячи писем, а если быть точнее, тысяча триста восемьдесят восемь писем. – Бабушка вздохнула и со смехом добавила. – Надо же, я не помню завтракала ли сегодня, но точно помню количество написанных им писем. Когда он пришёл с фронта, то дал мне эту монету.

Эвин приняла её из рук бабушки, это был не рубль, не пени, не цент. Эвин видела множество зарубежных и старых денег, но эта не походила ни на одну из них, старой чеканки, со стёртыми названиями монетного двора. По середине было не аккуратное отверстие, через которое была пропущена красная нить и крепко завязанная на бессчётное количество узлов.

– Ему подарил её маленький мальчик, которого они спасли из-под обстрела. Мальчик сказал, что это плата за его жизнь, а больше у него ничего нет. – Бабушка улыбнулась, вновь устремив взгляд куда-то дальше автобусных стёкол. – Тогда эта монета была ещё целой. Джошуа носил её в нагрудном кармане вместе с письмом, которое написал мне, хотел показать, как вернётся, ему она очень нравилась. – Её взгляд снова стал неясным. – Он должен был вернуться через полгода, но его дивизия попала под обстрел, выжили лишь пару бойцов, – голос бабушки дрогнул и, немного помолчав, она продолжила. – Джошуа был одним из них, одна из пуль пробила эту монетку и едва не достала до сердца. Когда он вернулся ко мне, то завязал эту нить и сказал «мысли о тебе вернули меня живым». Он отдал её мне и как всегда потом говорил: «то, что произошло там, изменило его жизнь». Вы скажете, что это лишь случайное стечение обстоятельств, – будто бы читая мысли Эвин говорила старушка, – или чудо, но я склоняюсь к тому, что есть люди способные изменить нашу жизнь. Когда он спас жизнь тому ребенку, он спас себя.

Эвин протянула монетку обратно старушке, но та лишь отрицательно качнула головой.

– Я свой век уже прожила, эта вещь очень дорога мне, и я не хочу, чтобы она была забыта или похоронена со мной в земле. – Старушка немного поколебалась и продолжила. – Слишком многое мы хороним напрасно. Подарите её человеку, который изменил Вашу жизнь, пусть её история, не закончится напрасно.

Водитель объявил остановку, и бабушка поднялась со своего места. Она сделала пару шагов, затем обернулась к Эвин, которая не понимающе смотрела на монету.

– Мой Джошуа видел не фрагменты, он видел всю жизнь, от и до, он видел, как она зарождается, и видел, как она уходит. Он научил меня видеть свет и тьму, радость и печаль, добро и зло, одно без другого существовать не может. – Старушка вновь повернулась к уже открывшейся автобусной двери. – Жизнь – это не ожидание завтрашнего дня, жизнь – это то что у нас есть сейчас.

С этими словами она вышла из автобуса и скрылась в толпе. Эвин в недоумении уставилась на оставленную ей монету. Безделушка с ниточкой с историей достойной книги, не у каждого человека есть такая история, как у этой монеты. Эвин сунула её в карман и вновь уставилась в экран телефона, на котором мелькнуло «загрузка прервана, интернет соединение отсутствует».

– Замечательно, – Прошептала она и, убрав телефон в сумку, начала медленно считать капли на окне.

Скользя задними шинами по мокрому асфальту, автобус выехал на мост, продолжая плавное движение. Эвин начало понемногу клонить в сон, если за рулём автомобиля она хотя бы смотрела на дорогу, то здесь наблюдать приходилось только за каплями, бьющимися о стекло. Но мысли у неё были заняты совсем другим, она уже позабыла о бабушке так незаметно скоротавшей ей время в поездке, Эвин думала, что же сказать её пациенту Девиду. Диагноз весьма тяжёлый, и если отмести все его прочие болезни, один только первичный рак лёгких, который встречается не так уж и часто, убивал его изнутри, а слабое сердце, не могло активно сокращаться, застой крови приводил к накоплению жидкости в плевральной полости, в лёгких. Девида привозили в больницу, «тонущим» – если можно так выразиться, он словно захлёбывался водой, дважды парня откачивали с отёком лёгких, всё это могло привести к плачевному исходу, но каждый раз врачам удавалось сохранить ему жизнь и стабилизировать общее состояние. А его требование лечащего врача могло означать лишь одно. Он отказывается от дальнейшего лечения и хочет подписать документ об отказе от реанимации. И просить об медикаментозной эвтаназии. Таков закон, если человек не хочет больше жить, заставлять его никто не имеет права. С тем же успехом можно было официально разрешить самоубийства, – со злостью подумала Эвин. Ведь спасая таких людей, мы своего рода тоже препятствуем их предпочтению умереть нежели жить. Она всегда заводилась с пол-оборота, когда речь шла о жизни и её прерывании. Ведь задача врачей – лечить своих пациентов, а не бездействовать при их смерти и уж тем более не способствовать этому. Но можно ли было состояние Девида назвать жизнью? И чем необходимо руководствоваться, когда возникает вопрос о жизни и её прекращении, выбором пациента? Родственников? И как можно оставаться компетентным в подобной ситуации?

Громкий гул прервал ход её мыслей, она взглянула в сторону шума. Впереди на мосту большой грузовик занесло в сторону, протаранив разделительное ограждение, он выехал на встречную полосу, снося собой часть машин неуспевающих затормозить или сменить направление. Водитель автобуса резко ударил по тормозам, из-за мокрого асфальта и плохого сцепления с дорогой заднее шасси занесло, и автобус начало разворачивать. Эвин постаралась схватиться за поручень, но её, как и большинство пассажиров отбросило в сторону. Упав вниз, Эвин постаралась тут же подняться, но что-то тяжёлое придавило её к полу. Кожу на лбу сильно зажгло, словно к нему приложили раскалённое железо. В ушах раздался громкий пронзительный визг, крики людей, скрежет металла. Запах протёртых шин, гари и бензина ударил в нос. Эвин постаралась сосредоточиться, но в глазах всё потемнело, и спустя секунду она потеряла сознание.

Глава 4

Глава IV

Я потратила уйму времени, когда думала

«а вдруг я бы выбрала другое».

И тут я поняла, что люблю жизнь, как она есть.

Жить нужно сейчас, Это всё, что ты должен.

(с) Bones.

Голова жутко гудела как будто после большой и продолжительной вечеринки. Открыв глаза, Эвин не сразу удалось понять, что случилось, инстинктивно она попыталась дотронуться до жутко болевшей точки на голове, сильное жжение заставило её отдёрнуть руку. Пальцы, коснувшиеся раны на голове, были покрыты кровью.

– Чёрт побери. – Выругалась Эвин, пытаясь сфокусировать зрение и осмотреться. В ушах до сих пор звенело, а перед глазами всё плыло. Постепенно зрение начало возвращаться, и расплывчатая картинка стала более чёткой. Она лежала на разбитом стекле, от чего на руках били мелкие порезы, пальто было безнадёжно испорчено, но это меньшее о чём приходилось волноваться, из открытой раны на голове сочилась кровь. Сочилась сильно, она попыталась приложить рукав плаща, чтобы хоть как-то остановить кровь, но боль была невыносимой, и Эвин вновь отдёрнула руку. Очевидно, что во время заноса, автобус перевернуло, и в данный момент охваченные паникой люди пытались выбраться из салона сквозь разбитые окна. Хорошо осмотревшись, Эвин увидела рядом поручень, ухватившись за него, она попыталась встать, но жуткая боль пронзившее запястье не позволила ей этого сделать. Эвин с усилием выдохнула, и схватившись за поручень второй рукой, поднялась на ноги. Тело жутко болело, головокружение заставило её действовать медленнее. Она неоднократно оказывалась в подобных авариях, но как опытный врач, а не пострадавший, поэтому сейчас голос в её голове, обычно называющийся разумом, противоречил сам себе. Одна часть её твердила выбираться из автобуса, другая же требовала осмотреть место происшествия и помочь пострадавшим. Эвин хотела было идти к окну, но остановилась, и принялась внимательно осматривать разбитый автобус. Он практически опустел, тут оставалась только молодая пара, помогающая друг другу выбраться из автобуса, девушка, пытавшаяся что то найти между сидениями, и два рослых парня, помогавшие пожилому господину покинуть автобус. Очевидно, что пострадавших было не так много. Эвин с облегчением вздохнула и выбралась из автобуса через разбитое лобовое стекло, с ужасом осознав, что ошиблась. На мосту образовался настоящий кошмар. Скользкая трасса и плохая видимость дороги, превратили начавшуюся аварию в фильм ужасов или катастрофу. Эвин насчитала более трёх десятков машин, попавших в эту западню, и это лишь те, которые она видела. Эвин постаралась сосредоточиться. Глубоко вздохнув она медленно выдохнула, не больно, а значит, рёбра не сломаны. Сознание ясное, её немного тошнит, но не сильно, а значит есть сотрясение, левое запястье ныло, возможно растяжение или разрыв мышц, но угрожающих жизни травм нет. Она осмотрелась вокруг и, заметив рядом машину, поспешила к ней. На переднем сиденье был мужчина без сознания с обширной раной на голове, на пассажирском переднем сиденье была девушка, она тяжело дышала, но была в сознании. Эвин бросила скользящий взгляд на заднее сиденье, никого. Ей пришлось приложить не мало усилий, чтобы открыть дверь со стороны водителя, левое запястье начало ныть сильнее. Эвин пыталась поставить диагноз оценив характер боли, но мысли в голове роились, путались, периодически подступала тошнота, и она отметила для себя, что решит эту проблему в больнице, а сейчас ей нужно было сосредоточится на помощи пострадавшим. Она проверила пульс у мужчины. Ритмичный, хорошего наполнения, дыхание сохранено, глубокое. У девушки же дела обстояли не так хорошо, травма груди вероятней всего вызвала пневмоторакс закрытого типа, что при избыточном накоплении воздуха в грудной клетке могло вызвать сдавливание лёгких и в последующем смертельный исход. Необходимо было сделать отверстие в грудной клетке, к счастью, ей не пришлось вспоминать фильмы, где это делают шариковой ручкой. К машине уже мчались парамедики. Больница находилась в паре километров от моста, а значит в пути уже не одна бригада.

– Мужчина, приблизительный возраст тридцать – тридцать пять лет, без сознания, жизненно важные показатели стабильные. – Доложила Эвин, подбежавшему к ней молодому парню. – У девушки закрытый пневмоторакс, необходимо срочно удалить воздух из грудной клетки, дыхание тяжёлое.

–Мы ими займёмся. – Кивнул парамедик и тут же подбежал к девушке. – Вы врач?

– Да, она врач. – Не дал заговорить Эвин, чей-то голос позади. Она обернулась, к ней спешил Мет, держа в руках вызывную сумку с экстренным набором для оказания первой необходимой помощи.

– Где Ваша машина? – Тут же скомандовала Эвин. – Мне нужно обработать рану. Я плохо вижу из-за крови. Смогу помочь здесь, но мне нужно ясное зрение, а еще желательно перчатки и фонендоскоп.

– Вам самой нужно в больницу. – Заявил Мет, осматривая её рану на голове и вынимая из кармана фонарик. – Голова не болит? Приступы тошноты?

– Послушай меня. – Эвин заговорила куда суровее, в её голосе послышались нотки раздражения. – Здесь как минимум сотня людей, которым требуется экстренная помощь. Я в состоянии оценить свою трудоспособность, и на данный момент мне просто нужна салфетка – остановить кровь, а людям там может понадобиться намного больше. Так что приступай к работе, и скажи, где чёрт возьми ты поставил машину.

Мет поёжился, спорить с начальством было неуместно, к тому же если самочувствие Эвин было в норме, можно было не беспокоиться. Парень повернулся и указал пальцем на два мигающих огонька в конце этой жуткой «пробки». Эвин положила свою руку ему на плечо, тем самым показывая своё одобрение, этот жест как бы говорил: «Всё хорошо, справимся». Она всегда так касалась младшего персонала, когда «перегибала палку», словно одновременно прося прощение и подбадривая их.

Эвин пыталась пробиться к машине скорой помощи, по пути помогая тем, кому можно было помочь, не имея под рукой совершенно ничего, видя перед собой расплывчатую картинку, она мало что могла сделать. Эвин помогла молодому парню выбраться из перевернувшейся машины. Затем вытащив оттуда его сестру, направила их к врачу, уже спешившему к ним. Проходя мимо другого автомобиля, она заметила парня на переднем сиденье. Один из спасателей извлёк из этой машины ребёнка, маленького мальчика лет пяти, может даже меньше, и с ним на руках отправился к машинам скорой помощи, где несколько бригад врачей из разных больниц уже оборудовали экстренный пункт для приёма пострадавших, проведения неотложных хирургических вмешательств и не только.

– Эй, – окрикнула она спасателя. – А как же парень?

– Мне жаль. – Не поворачиваясь к ней, откликнулся мужчина. – Но рук не хватает, сейчас в приоритете живые.

Эвин вновь повернулась к парню, сидевшему за рулём, и только сейчас заметила на его синей рубашке большое пятно крови, из шеи торчал едва заметный осколок чего-то металлического, глаза были приоткрыты, дыхания не было. Подойдя ближе Эвин увидела шнурок на его шее с чёрной биркой. Обычно при таких масштабных катастрофах спасателям и всему медицинскому персоналу, участвующему в помощи пострадавшим, выдавалась специальная цветовая схема, прямоугольная картонка, состоящая из четырёх цветных полосок, на шнурке, которую вешали пострадавшим на шею, нижний цвет – зелёный – обозначал, что пациент стабильный: царапины, ушибы; следующая – жёлтая – переломы, более тяжёлые травмы, желательная госпитализация в ближайшее время. Затем красный – тяжёлый пациент, требующий скорейшей госпитализации. И последняя самая верхняя полоска, ту, которую ненавидели всё врачи, спасатели и волонтёры: чёрная – критический пациент. Человек, которому нельзя помочь здесь и сейчас, пациент который скорей всего умрёт даже при оказании необходимой помощи. Врачи ненавидели это, порой приходилось вешать на человека чёрную полоску, не смотря на то, что он был ещё в сознании, дышал, смотрел на них. Чёрная полоска была сигналом для других врачей, она словно кричала «проходи мимо, здесь ты ничем не поможешь». Это помогало врачам экономить время, но какой ценой? Видя черный цвет бирки спасатель или врач был вынужден пройти мимо, даже если человек ещё дышал или звал на помощь.