Подари мне этот день

– Я вас услышал Доктор Лейсли. – Снова раздался спокойный, ровный, мужской голос в телефонной трубке. – Будьте уверены, я подумаю над вашими словами, и обязательно приму меры.

– Я буду на это надеяться, Доктор Савети. – Эвин ещё обмолвилась парой слов с мужчиной на другом конце провода и, поблагодарив его за уделенное ей время, положила телефонную трубку на место.

– Позвольте заметить, – тихо, едва слышно прошептала Эмили, она не боялась доносить свои идеи до коллег, но в то же время не хотела подливать масло в огонь. – Вам не стоит так пережевать по этому поводу. – Она опустила взгляд, заметив, что Эвин смотрит прямо на неё и начала теребить пуговицу на халате, – Том, то есть Доктор Ганри, – тут же поправила она себя, – никогда не отличался трудолюбием, даже в отделении первичного приёма.

Эвин всё еще молча смотрела на Эмили, так что той пришлось ненароком пожалеть о сказанном. Она стояла, сверля взглядом пол, в который раз упрекая саму себя за то, что не может во время замолчать.

– Я знаю Эмили, – наконец-то заговорила Эвин, выдержав неприлично долгую паузу. На удивление Эмили голос её звучал спокойно, уверенно и даже непривычно мягко. – Доктор Ганри, отправится мыть полы и выносить утки, каким бы квалифицированным специалистом он не являлся. Его должность не позволяет ему халатно относиться к своей работе. И если он боится опустить голову и посмотреть на это, так как от этого его корона может сползти, что ж, тогда я лично собью её с его головы. И передай ассистентам, что я не подпишу квоту на расходные материалы, пока они не будут соответствовать действительности. – Она протянула документы Эмили, и когда та наконец-то подняла голову, добавила. – И ещё, никогда не опускай глаза, я люблю разговаривать с живым человеком, а не с его макушкой.

Эмили радостно кивнула, заметив, что доктор Лейсли улыбнулась, и забрав папку с документами, поспешила скрыться из виду вовсе.

Эвин поправила фонендоскоп и покинув кабинет, направилась по широкому коридору, к большой вывеске, гласившей «Отделение Эндоскопии, визуальная диагностика». Во время отсутствия Алана Савети, главврача, ей приходилось выполнять функции не только заведующего отделением экстренной хирургии и главного хирурга больницы, но и брать на себя обязанности директора. Эту работу она ненавидела больше всего. Не потому что приходилось общаться со всей больницей, это она делала практически каждый день, а потому что приходилось следить за каждым врачом, медсестрой, фельдшером, парамедиком, ассистентом и прочим персоналом больницы. В каждом отделении были лодыри и лентяи, которые занимали должность не подходящую им, но вполне устраивавшую их по зарплате. Эвин приходилось не раз удивляться и задаваться вопросом, неужели так сложно воспитать грамотного врача, а не терпеть этих нахлебников. Но увы, грамотных и сильных врачей было не так много, поэтому наведываться в каждое отделение лично и напоминать о том за что люди получают свою зарплату приходилось регулярно. Пожалуй единственными к кому не было ни каких нареканий, являлись парамедики, так как эти ребята нередко доставляли пациентов из своих машин напрямую к столу хирурга, с ними Эвин общалась очень часто, но порой не помнила их лица. Она чаще запоминала номера жетонов или номер бригады, в которой работал тот или иной курсант или парамедик, но вот с лицами и именами порой была большая проблема. Основной причиной этому являлось нововведение городской администрации, согласно которому парамедики и бригады, состоящие из военных врачей, являлись «плавающими» должностями, и их постоянно перекидывали от больницы к больнице. Единственный, кому везло, был старший парамедик, его прикрепляли на постоянную основу к одной больнице, и его задачей было формирование бригад и соблюдение очередности при выезде на вызов. К счастью Эвин в больнице эту должность занимал Мет Пирсон, пройдя военную подготовку он всё же остался на гражданской работе, из-за сложившихся обстоятельств, и как и полагалось военному, был весьма дисциплинирован и ответственен. Поэтому, в тяжёлые смены Эвин могла не спускаться в гараж, где стояли машины, она знала, что даже в загруженные будни у ребят чистота и порядок, а в ординаторской парамедиков и тем более. Так как они редко заходили в свою «берлогу» – так они в шутку называли комнату, выделенную специально, чтобы они могли отдохнуть на сутках и подкрепиться. Чаще всего весь состав смены, а туда входили две-три бригады, всегда крутились у своих машин, показывая друг другу какие-нибудь навороченные гаджеты, рассказывая интересные истории или обсуждая кто и как провёл свои выходные. По поводу остального персонала Эвин не была на сколько довольна, хирурги часто ленились, постоянно сбивали график операций. В терапии всегда царил полнейший бардак, так как всего лишь две медсестры не могли справиться со всей работой в огромном отделении. Но хорошая взбучка, хотя бы один раз в неделю могла исправить всё, и Эвин её устраивала. Врачи начинали помогать медсестрам, и даже между отделениями порой можно было увидеть моменты взаимопомощи. Эвин не любила руководить таким объёмом работы, ей нравилось быть «королевой» операционной, но быть во главе всей больницы ей не хотелось никогда. Не смотря на это, она усвоила главное правило, что лучший и самый быстрый способ объединить людей в единое целое это дать им общего врага. И она была готова дать им его, пускай и в обличии себя. Когда Алан находился в больнице, такого не происходило, все старались работать, иногда ленились, но это больше было от усталости и избытка ночных смен. Не смотря на всё своё спокойствие и умиротворённый внешний вид, доктор Савети, дал всему персоналу больницы понять одну вещь: если в первый раз он предупреждает, то во второй последует увольнение, без компромиссов и поблажек для кого-либо. Поэтому в его присутствие весь персонал старался не отлынивать от дел, или по крайней мере создавать видимость работы. Но стоило главврачу уехать из больницы на пару дней или даже месяцев, почти все считали своим долгом немного передохнуть на рабочем месте. Эвин понимала, что многие ребята устают, и сверхурочная работа выматывала их окончательно, поэтому была не против отдыха, но если он не путался с ленью. Поэтому напомнить врачам о своём долге и о клятве, которую даёт каждый при выходе из дверей родного института, она была обязана. Спустя пару лет работы многие уяснили одно, тех, кто не хотел работать, здесь держать не будут, и с Эвин Лейсли пытаться создавать видимость работы – не получится. Политика была строгая, но справедливая. Медицинский центр был одним из крупнейших медицинских учреждений, имеющий новейшее оборудование в хирургическом отделении, с первым и самым масштабным отделением экстренной хирургии. В четырёхэтажном здании также размещалось отделение первичного приёма терапии, находившееся на первом этаже и делившее этот этаж с холлом для приёма экстренных пациентов, гаражом парамедиков и столовой. Весь второй этаж занимало отделение хирургии, со множеством различных коридоров и ходов, ведущих и в интенсивную терапию, и реанимацию, и даже весьма неприятную гнойную хирургию или, как называли её врачи между собой, «грязная» хирургия. Третий этаж делила плановая терапия и педиатрия. И четвёртый был одним из самых загруженных не только в плане пациентов, но и согласно отделениям. Здесь располагалось отделение психиатрии, физиотерапии, лаборатория, и диагностические помещения для терапии. Ну и по своей природе, в подвале здания размещалась парковка и всеми нелюбимый морг. Сам медицинский центр не являлся элитной клиникой, и оперировали здесь от простого аппендицита до сложных операций на головном мозге и восстанавливали пациентов после тяжёлых травм. Что касается реабилитационного отделения, то оно, пожалуй, было тут куда больше всех видов отделений хирургии вместе взятых, хоть и по месту занимал чуть меньше. Эвин гордилась этой клиникой, ведь здесь она начала свой путь врача, здесь развивалась, выбрала направление хирургии и реаниматологии и успешно провела не одну сотню операций.

– Доктор Эвин Лейсли. – Раздался чей-то приятный, до мурашек знакомый голос позади.

Эвин обернулась, и её мысли вновь развеялись в воздухе. К ней направлялась молодая дувушка, с чьего лица практически никогда не сходила радостная улыбка.

– Ты же не увиливаешь от меня, правда? – Подойдя ближе, заговорила Кики. На вид ей было не более двадцати пяти, но на бейдже уже была надпись «Старший врач отделения педиатрии». Она являлась единственным врачом, не поддерживающим официальный вид. И если бы не бейдж то с уверенностью можно было сказать, что в психиатрическом не досчитались пациента. Две синие косички, заплетённые назад, с яркими красными лентами, проколотая бровь, выразительно подчёркнутые глаза с длинными стрелками. Мягкие тапочки – лапки зелёного цвета, а под расстёгнутым белым халатом виднелась ярко жёлтая форма с динозавриками и другими различными зверушками. Всё тело по какой-то причине кроме головы было усыпано татуировками, каждая из которых была посвящена какому-то человеку или событию, даже в честь Эвин была отдельная татуировка. Маленькая рыжая лисичка, держащая кружку кофе в своих лапках, надпись на которой гласила «Новый день». Её значение, Эвин до конца никогда не понимала, а спросить как-то не решалась. Словно тайное значение этой татуировки было приятнее её понимания.

– От тебя? – Улыбнулась Эвин, стараясь как можно сдержаннее демонстрировать свои эмоции. – Мне никогда не уйти. – Она вновь развернулась к своему маршруту, девушка последовала за ней.

– Ты ведь уже сделала то, что обещала? – С едва заметной улыбкой спросила Кики, всеми силами стараясь сделать так, чтобы её голос звучал менее навязчиво.

Эвин нахмурила брови, пытаясь вспомнить то, что она обещала коллеге, которую порой смело могла назвать своей подругой. Кики всегда донимала Эвин странными просьбами и вопросами, врывалась в кабинет без стука, вызывала срочно в отделение, таким образом, приглашая её на обед, зная, что только так она придёт. Никто в клинике не заботился о ней так, как это делала Кики. Приехав работать в медицинский центр, в первые свои смены она жутко растерялась, и сперва Эвин не на шутку подумала, что перед ней весьма нерадивый студент, ни разу за семь лет не державший в руках книгу. Но уже в первую ночную смену с ней, Эвин поняла насколько ошибалась. Не смотря на свой внешний вид, Кики с отличием окончила старшую школу, а в институте и вовсе перепрыгнула два курса. Кто бы мог подумать, что под маской девочки с синими волосами может скрываться маленький гений. Кто-то называл Кики ходячей энциклопедией, кто-то странной, кто-то даже занудой. Многие из комитета по этике твердили, что ей не место в больнице. Но каждый раз Эвин удавалось доказать, что Кики специалист в своём деле, и её квалификация не вызывает сомнений. Эвин любила эту девочку по-своему, она была открытым, светлым человеком. Эвин никогда не слышала, чтобы у неё были какие-то проблемы или жалобы на что-то, дети её на удивление любили, и ни пирсинги, ни модные татуировки, а тем более синие волосы их не смущали, что нельзя было сказать об их родителях. Хоть и все из них после первого же приёма и беседы с доктором Кики, понимали фразу «первое впечатление, обманчиво». Даже Эвин приходилось называть девушку просто Кики, так как её фамилия была из двух слов и на столько длинной, что даже мелким шрифтом не вмещалась на именном бейдже. Поэтому, абсолютно все в клинике звали её по имени, – Кики.

– Если ты напомнишь мне, что я обещала, – медленно протянула Эвин, – я обязательно отвечу на твой вопрос.

Глаза Кики увеличились в размере раза в два если не больше, она остановилась и набрала в лёгкие побольше воздуха, задержав дыхание, это был своего рода протест, когда Эвин что-то забывала, она проделывала этот трюк чтобы заставить её вспомнить. Каждый раз клянясь, что в следующий раз не будет дышать пока Эвин не вспомнит.

– Кики, ты умрёшь от гипоксии, потому что я и вправду не помню. – Постаралась разубедить её Эвин, но это было бесполезным. – Я обещала обед? Ужин? – Глаза Кики сузились, так она обычно выражала презрение, а щёки начали краснеть от напряжения. – Ты повредишь свой гениальный мозг, а не хочу быть в этом виновата. – Но и это не убедило девушку.

– Мне нужно время, чтобы вспомнить, – развела руками Эвин. – Я должна была тебе чем-то помочь? – Кики отрицательно покачала головой. – Я должна была куда-то пойти? – На этот раз Кики кивнула, пытаясь сдерживать дыхание, Эвин закатила глаза, пытаясь вспомнить, что обещала подруге. – Какое-то место? – В надежде спросила Эвин заметив, что проходящий мимо медперсонал начал оглядываться на уже начавшую синеть Кики.

– Ты доведёшь себя до гипоксии, часть клеток, твоего гениального мозга погибнет, и я лишусь возможно единственного адекватного врача, – вновь попыталась разубедить её Эвин, – ты хоть знаешь, как тяжело найти толкового педиатра?

Кики не сдавалась, прищуривая глаза и сжав кулаки, давая понять, что всё зависит от Эвин.

– Хорошо, я должна была куда-то с тобой сходить? Можем сходить прямо сейчас?

Кики с шумом выдохнула и начала глубоко дышать, пытаясь восстановить уровень кислорода в организме.

– Я умру. – Прерывисто выкрикнула она. – И эта смерть будет на твоей совести.

– Я боюсь, что там места не хватит. – С улыбкой сказала Эвин.

Кики позволила себе отдышаться, никак не отреагировав на чёрный юмор подруги.

– Концерт! – Воскликнула девушка. – Ты обещала мне, что сходишь со мной на концерт! А для того чтобы тебе хоть куда-то со мной пойти, тебе нужно найти ассистента! – Развела руками Кики, видимо пытаясь привлечь к себе внимание не только Эвин.

Эвин закатила глаза и вновь направилась дальше по коридору, давая понять, что разговор окончен. Но от Кики никто просто так не уходил.

– Ты же обещала! – Взмолилась она, пытаясь поспеть семенящей походкой за доктором Лейсли. Её зеленые тапочки, стильно подходившие под цвет динозавриков на форме, издавали забавные пищащие звуки, стоило Кики чуть выше поднимать ноги. По её мнению, это весьма веселило детей, а так как большинство из них не сильно доверяли врачам, внешний вид Кики давал им возможность раскрепоститься и не закрываться в себе. Со временем и врачи привыкли к её внешнему виду, а её приезд на работу на спортивном мотоцикле с кучей воздушных шариков всегда заставлял улыбнуться даже самых взрослых пациентов.

– Ты же МНЕ обещала! – вновь произнесла Кики, поставив ударение на самое главное слово, это заставило Эвин остановиться.

За годы своей практики Эвин нарушила множество правил и запретов, но одно оставалось неизменным. Клятва при выпуске из института это единственное обещание, которое врач имеет права давать. Она прекрасно понимала причины этого устава, ведь данное слово нельзя забрать обратно, и не всегда ты в силах что-то изменить. Но и это правило у Эвин получилось нарушить. Когда отец Кики поступил в отделение экстренной помощи, Эвин удалось успокоить подругу, лишь дав обещание, что всё будет хорошо. Именно в тот день Эвин в первые в жизни громко и уверенно сказала: «Я ТЕБЕ обещаю!». Это было её первое обещание. Первое обещание данное подруги, которое ей не получилось сдержать. Эвин не понимала по какой причине Кики сохранила к ней самые тёплые чувства, и почему никогда не обвиняла в смерти единственного, любимого для неё человека.

И сейчас Эвин прекрасно осознавала, куда клонит Кики. Эвин не могла снова нарушать обещание данное ей, какое бы и при каких условиях оно не было дано.

– Во-первых! – Весьма серьёзным тоном начала Эвин, – Ты используешь запрещённые приёмы. Во-вторых, – она нахмурила брови и не сводила взгляда с дверей отделения, куда она так отчаянно пыталась сбежать. – Я обещала подумать.

– Ты обещала, что выберешь себе стажёра. – Снова взмолилась Кики. – Ты сможешь переложить на него часть работы, и к тому же, должен же кто-то тебе помогать, ну или хотя бы почту приносить.

– Почта мне приходит на электронный ящик. – Упрямо не сдавалась Эвин. – И вспомни, что было с прошлыми стажёрами.

– Нуууууу….. – задумчиво протянула Кики, театрально закатив свои карие глаза. – Не сравнивай.

– Давай-ка я тебе напомню, – Эвин скрестила руки на груди и сделала вид, что вспоминает. – Например, тот мальчик из Северного колледжа.

– Ник?

– Он самый. Возомнил себя хирургом, и начал операцию без меня.

– Зато было весело. – Улыбнулась Кики.

– Весело было мне. – Поправила её, Эвин, – И пациенту, которого я благодаря его усердию зашивала в двух местах, а могла бы и в трёх, если бы кофе был погорячее.

– Ну, зато он понял, что хирургия это не его, и сейчас работает в лаборатории. – Оптимистично заявила Кики.

– А теперь давай вспомним ту сладкую парочку, приехавшую сюда, одними из первых в прошлом году.

– Ты про тех, которые… – смутилась Кики.

– Про тех самых. – Эмоционально продолжала вспоминать Эвин, – Тех, что устроили мне сцену из порнофильма в хирургии, а потом в ординаторской, и бог знает, где ещё они этим занимались.

– И как они только до педиатрии не добрались. – Одновременно с ужасом и иронией произнесла Кики.

– Очень смешно. – Закатила глаза Эвин, – Мне продолжать?

– Не стоит, остальных я тоже помню. – Вскинула руки Кики, едва сдерживая смех. – И Тома, который выпал с третьего этажа пытаясь показать фокус детям, и Эри, которая как-то умудрилась засунуть пальцы в розетку.

– И не только пальцы. – С ужасом добавила Эвин.

– Оу, а про это я не знала! – С восторгом захихикала Кики.

– Теперь знаешь!

– Но были ведь и хорошие. – Не могла успокоиться Кики, пытаясь доказать Эвин необходимость в стажёре. – Зак, например.

– Да, один единственный, который после года обучения решил, что ему куда интереснее работать с не совсем живыми людьми.

– Эти стажёры будут другими. – Навязчиво прошептала Кики. – Просто скажи, что хотя бы посмотришь их личные дела, и я от тебя отстану.

Эвин в который раз за беседу сделала глубокий вдох, и громко выдохнула.

– Хорошо, – сдалась она, – я посмотрю личные дела каждого стажёра и выскажу своё мнение по каждому, а именно минимум десяток причин, по которым я бы не взяла ни одного из них.

– Ты ведь их даже не видела. – Разочарованно опустила руки Кики.

– Скоро увижу. – Кивнула Эвин и, развернувшись, направилась к входу в отделение «Оперативной Хирургии».

– Ты МНЕ обещаешь? – Крикнула ей в след Кики.

– Я ТЕБЕ обещаю. – Ответила Эвин, не оборачиваясь, и тихо добавила – но точно не сегодня.

День близился к своему завершению, Эвин почти закончила работу с бумагами, сегодня ночь она проведёт дома. Отдав свою смену молодому врачу ординатору, так отчаянно пытавшемуся отработать больше часов, так как от них зависела его зарплата. Скот Тёрнер появился в клинике весьма недавно, но был куда способнее большинства врачей, отработавших здесь не первый год. Молодой врач был почти на десять лет младше Эвин, у него уже была семья и двое крохотных детей – близняшек, которых он усердно пытался содержать на весьма небольшую зарплату врача. После его продвижения по карьерной лестнице Эвин и Алан приняли решение, что поднять ему зарплату не будет преступлением перед персоналом клиники, да и по бюджету больницы это не ударит. А хорошего специалиста необходимо обеспечивать достойными условиями работы. Эвин была рада отдать ему часть своих ночных смен, так как после выматывающих операций, которых за день было не две и даже не пять, не больно есть силы на ночные обходы и проверки отделений. Скот был весьма ответственный в плане работы, во время пересдачи смен он точно докладывал всю информацию о каждом пациенте, вёл личный дневник, куда записывал всю необходимую для него информацию, которую он боялся забыть, или что было особенно важно. Со временем он научился доносить всю информацию без блокнота, но всё же не переставал записывать туда необходимые детали. Поэтому Эвин считала, что отдать ему пару своих смен будет чем-то вроде награды за его трудолюбие и отдачу работе.

Последний месяц Эвин почти не отходила от операционного стола, возможно тому виной аномальная жара, из-за которой люди совершают весьма необдуманные поступки из разряда «смотри как я могу». А может быть новый мото–сезон со множеством неопытных молодых мотоциклистов и случаев участившихся аварий с ними. Из-за чего она каждый раз переживала за Кики, предпочитая получать от неё вечерние и утренние уведомления о том, что она добралась до дома или работы. В навыках и здравомыслии подруги она не сомневалась, а вот в других участниках дорожного движения у неё такой уверенности не было.

Закинув в сумку последний не знакомый документ, прочесть который полагалось дома, она обратила внимание на ряд аккуратно сложенных папок, лежавших прямо на краю стола. Она открыла первую попавшуюся и пробежалась глазами по первым строкам. «Личное дело Кейли Джесси Райт».

– О господи, – вздохнула она, – стажёры. – Эвин не была против обучения молодых ребят, она была против, выступать в роли обучающего, так уж сложилось, что ей попадались весьма нерадивые интерны. Так что для себя она сделала вывод не заниматься тем, что у неё не получается, а именно подбором и обучением новых сотрудников, и уж тем более выбрать для себя интерна для неё казалось задачей весьма некомпетентной. Ведь все её стажёры так и не приблизились даже к пониманию слова интерн, не то что бы к самой должности.

Эвин открыла ящик стола, кинула туда папку и сверху полетело еще четыре, в самый нижний ящик. «Я обязательно этим займусь!» пообещала она себе, но не сегодня. Она отогнала дурные мысли и постаралась забыть презрительный взгляд Кики, в конце концов это не первостепенная задача, стажёры могут подождать, а вот план операций на следующий месяц-нет! Она кинула в сумку блокнот, в котором обычно планировала состав операционной бригады, время и день проведения операций; на должности главного врача она получала уникальную возможность планировать операции первой, все остальные должны были подстраиваться в свободное время если им нужна была центральная операционная, или подходить к Эвин заранее и просить выделить место для операции. Это было весьма удобно, не создавалось путаницы, и каждый врач мог спланировать себе график. Сам график составлялся таким образом, чтобы хотя бы один хирург и одна операционная были свободны каждый день на случай экстренных пациентов. В начале молодым врачам не нравилось, что приходится под кого-то подстраиваться, но потом все и сами пришли к выводу, что такой метод заполнения графика весьма удобен и практичен.

Эвин ещё раз внимательно осмотрела стол, боясь что-то забыть, вернуться на работу не составляло проблем, у неё была машина, хоть водить она и не любила, но комфорт ценила больше всего, а машина была ему равнозначна. Как бы то ни было, но Эвин понимала, что приди она в клинику в свой выходной, то, скорей всего, там она его и проведёт, если не по просьбе одного из врачей, то по просьбе пациента. А именно от них скрыться было куда сложнее. У Эвин не получалось запомнить всех пациентов, которые когда-либо были у неё, но вот они её знали отлично, поэтому фраза «Здравствуйте, Доктор Лейсли» где-нибудь на улице – пугала её больше всего.

Она провернула ключ в замочной скважине, и убедившись, что дверь кабинета заперта, направилась к центральному выходу из медицинского центра. Не смотря на престижный вид больницы, ремонт был проведён далеко не во всех отделениях, и так как Эвин занимала кабинет Алана Савети, то и о ремонте тут речь не шла. Алан не считал нужным в первую очередь отремонтировать свой кабинет. Поэтому Эвин приходилось довольствоваться старой расхлябанной дверью, которая постоянно открывалась, если не была закрыта на замок, и небольшими дырами в окнах, которые регулярно заклеивались бумажным скотчем.

На мгновение внутри появилось странное предчувствие, незавершённого дня. Решив свалить всё на личные дела стажёров, Эвин постаралась отвлечь себя, хорошо, что под рукой всегда был подарок Кики, весьма незаурядный плеер, маленький, компактный, размером со спичечный коробок, чёрного цвета с матовым покрытием, он не отличался крутым дизайном или множеством крутых фишек. Здесь было всего пара кнопок, но вот плей-лист составляла сама Кики, и даже не смотря на ту непонятную музыку, которую она слушала, музыка, записанная в плеере, была совершенно другой, Эвин она нравилась, а в сочетании с наушниками, поглощающими шумы становились лучшим спасением от окружающего мира. Эвин открыла дверь клиники, подставляя лицо прохладному ветру, эти вечера были просто спасением от аномальной жары, в наушниках заиграла Lindsey Stirling и потрясающее, чистое звучание электронной скрипки наполнило этот вечер волшебством. Впереди ждала долгая дорога домой.

Глава 3

Глава III

А потом вдруг увидишь, я живу, хожу, дышу,