скачать книгу бесплатно
– Мне не нужны твои деньги, мама.
– Я и не говорила, что нужны, милая. Просто хочу иметь возможность побаловать тебя. Знаешь, возместить то, что я не могла себе этого позволить в твоем детстве.
Я глубоко вздыхаю.
– Мне было наплевать на деньги.
Я хотела, чтобы ты меня защитила.
К нам подходит официантка, и я заказываю тост с ветчиной и сыром, потому что это самое дешевое блюдо в меню, и большой бокал белого вина, потому что только так я переживу этот вечер. Предсказуемо, мама заказывает то же самое, но с диетической колой.
– Вообще-то я возьму тунца, – говорю я, как только официантка отходит, чтобы мама не успела поменять заказ. Это по-детски глупо, мне даже не нравится тунец, но ничего не могу с собой поделать. Хотя некоторые люди делают нас лучше, нахождение с мамой выявляет мои самые худшие черты.
– Так чем ты занимаешься сейчас, Эм? Работаешь?
– Работаю в кафе. Зарплаты хватает на оплату счетов.
– Тебе стоит стать учителем или врачом. Что-то типа того, ты же такая умная, – официантка приносит наши напитки, и мама делает глоток колы, а я – огромный глоток вина. – Не знаю, откуда это в тебе. Явно не от меня, я была в школе совершенно никчемной, и уж точно не от твоего расточителя-папы.
– Для этой работы нужна степень, мама, а университет никогда не был вариантом для меня, да?
– Почему нет? – Вижу, что я задела ее за живое. – Мы бы поддержали тебя. Мы никогда не мешали тебе делать то, чего ты хотела.
Я не отвечаю, просто пью вино. Хотела бы я рассказать ей, как из-за нее мне почти невозможно сделать из своей жизни ничего хорошего. В мыслях я объясняю ей все во всех жестоких подробностях, но, когда вижу ее, слова застывают в моем горле, и я проглатываю их.
Нам приносят заказ, и мы обе ковыряемся в еде. Мама никогда много не ела и всегда оставалась худой, как палка. Когда я жила с ней и она видела меня за едой, например если Шейн приносил еду из KFC домой, она всегда говорила: «Осторожно, а то потолстеешь», – и щипала меня за живот, словно бы ее миссией было помочь мне заработать пищевое расстройство.
– Помнишь, как мы ходили в зоопарк?
Я точно знаю, какую историю она собирается рассказать. Она рассказывает ее каждую встречу. Просто потому, что это единственный хороший день, который мы провели вместе. Можно было бы подумать, что она поймет, как дерьмово, что у нас только одно хорошее общее воспоминание, но такое впечатление, что она считает, что если будет постоянно о нем говорить, мы станем ближе. Я сосредоточусь на том дне и забуду об остальном.
– Ты уронила банан в вольер гориллы, помнишь? Она подошла, съела и улыбнулась. Мне все равно, что говорят другие. Она улыбнулась.
Мама смеется себе под нос. Честно говоря, это действительно было смешно.
– Я так рада, что ты вернулась в мою жизнь, Эм. В этот раз я буду крепко держаться за тебя.
– Не спеши, мама.
– Что ты имеешь в виду?
Ее рука, поднимающая стакан, трясется. Она такая хрупкая, такая слабая, и я знаю, что могу сломать ее своими словами. Мне хочется крикнуть, чтобы она собралась. Хочется встряхнуть ее.
– Ты все еще с Шейном? – по-будничному спрашиваю я, но его имя оставляет отвратительный вкус у меня во рту, словно слизняк ползет по языку.
Она кивает, и я чувствую подступающую тошноту.
– Он изменился, Эм. Работает у Смита. Они даже собираются дать ему больше смен, потому что он такой надежный. Он заботится обо мне.
Я отталкиваю недоеденное блюдо и ищу в сумке двадцать фунтов.
– Что ты делаешь? Ты же не собираешься уйти?
– Прости, я думала, что приду и, может, почувствую что-то другое, но нет.
Мама хватает меня за запястье.
– Пожалуйста, Эм. Просто побудь здесь еще немножко.
Я выдергиваю руку.
– Не могу.
Мама поджимает губы, и я вижу, что она начинает злиться. Я рада, так будет легче уйти отсюда.
– Никто не идеален, Эм, – она отдирает заусениц у большого ногтя, и я понимаю, что вот человек, от которого я унаследовала эту замечательную привычку. – Знаю, что я совершала ошибки, но я всегда любила тебя, и сейчас я здесь, не так ли? Я пытаюсь все исправить.
Я сглатываю поднимающуюся по горлу желчь. Почему люди считают, что любовь к кому-то своего рода достижение? Оправдание. Любить меня – ее чертов долг. Она же моя мама.
– Жаль, что ты не оставила меня с Тиной, мама. Я была счастлива. Все могло бы быть совсем по-другому, если бы ты просто оставила меня в покое.
Это метафорический меч в сердце. Ее плечи напрягаются, а голова наклоняется, словно она слишком тяжелая, чтобы удерживать ее прямо.
Я встаю и накидываю куртку на плечи.
– Пока, мама.
Ресторан уже забит посетителями, и мне трудно пробиться между столами. Я оглядываюсь, чтобы посмотреть на маму, оставшуюся сидеть в кабинке. Закрыв лицо, она плачет, а официант идет к ней с тортом и горящими свечами.
* * *
По пути домой я останавливаюсь в местном баре. Тут очень людно. Хозяин Энди флиртует с несколькими женщинами. Большую часть волос Энди в последний раз видели в девяностых, но он отказывается отпустить последние локоны, перекидывая их через всю голову. Его живот расплющивается о барную стойку, когда он шепчет что-то на ухо женщине, а она смеется, словно никогда не слышала ничего такого смешного (это не так, я много вечеров слушала шутки Энди).
Увидев меня, он извиняется перед дамами и подходит ко мне.
– Что ты здесь делаешь? Я думал, у тебя сегодня день рождения.
Я немного тронута, что он помнит об этом.
– Так и есть. С днем рождения меня.
Энди достает из холодильника розовое домашнее вино и наливает мне большой бокал.
– Кажется, тебе это нужно. С днем рождения.
– Спасибо, – я морщусь от резкого вкуса. – Четверть века, – поднимаю бокал.
– И провела его со мной? Вот из чего сделаны мечты.
Я заглатываю вино в один присест. Если мама чему и научила меня, так это тому, как напиваться. Не спрашивая, Энди заново наполняет бокал и идет обслуживать молодых людей. Сомневаюсь, что они достаточно взрослые, чтобы пить здесь. Один попытался отрастить щетину, и она похожа на пушок на цыпленке, но Энди не проверяет его удостоверение. Наверное, он рад любому клиенту.
Я чувствую на себе чей-то взгляд и, развернувшись, вижу Сэма в кабинке с другом. Я машинально прячу лицо. Знаю, у нас встречи по контролю гнева, а не клуб анонимных алкоголиков, но все же как-то неправильно пить перед ним: все равно что есть сладкий пирог в приемной врача.
Уголком глаза я замечаю, что он прощается с другом. Я сосредоточенно смотрю на капли конденсата на бокале и жду, когда он уйдет. Минуту спустя я чувствую ладонь на спине.
– Эмили, так и думал, что это ты. Ждешь кого-нибудь?
– Эм, нет, просто хотела что-нибудь выпить, прежде чем отправиться дальше. У меня день рождения, и друзья устроили вечеринку, – лгу я, потому что слишком унизительно признавать правду: я просижу ночь моего двадцатипятилетия одна в дерьмовом пабе.
– О, с днем рождения. Можно присоединиться на бокальчик? – спрашивает Сэм.
Голова начинает кружиться, и я не уверена, в том ли я состоянии, чтобы вести разумный разговор с руководителем моей группы, но вряд ли я могу отказаться.
– Да, конечно.
– Хочешь заказать еще?
Конечно. Я накрываю бокал ладонью.
– Нет, хватит и одного, спасибо.
Сэм заказывает пиво, а Энди внимательно осматривает его, наливая напиток.
– Хорошо проходит день рождения?
– Да, отлично. Я пошла в… – не знаю, что происходит на половине предложения. Возможно, дело в вине или заботливых глазах Сэма, или в том, что он знает, как заставить людей открыться перед ним, но внезапно мне все надоедает. – Я только что встречалась с мамой. Прошло все не очень хорошо.
Он медленно кивает, и на лице появляется молчаливое понимание. Внезапно до меня доходит, что Сэм знает обо мне, скорее всего, намного больше, чем мне бы хотелось.
– Хочешь поговорить об этом?
Да и нет.
– Я ушла, а она плакала. Она заказала для меня праздничный торт. Его принесли как раз, когда я уходила, так что теперь я чувствую себя виноватой и от этого ненавижу ее еще сильнее. Отличный день рождения.
– Мне жаль. Но хорошо, что ты с ней встретилась. Должно быть, это было непросто.
– Спасибо, – я допиваю вино. – Наверное, когда ты прочитал все бумаги, у тебя сложилось обо мне не очень хорошее впечатление, да?
Сэм качает головой.
– Все нормально.
Я вскидываю брови.
– Правда?
– Я научился не судить людей по тому, что читаю о них.
– Так все-таки я не создаю хорошее впечатление на бумаге?
Сэм усаживается поудобнее на барном стуле.
– Я не это хотел сказать. Просто…
Я кладу ладонь на его руку.
– Все нормально. Я нервирую тебя.
Сэм кивает на мой пустой бокал.
– Ну, могу я угостить тебя, именинница?
– Наверное, не стоит.
– Да ладно, считай это подарком.
Я удивляюсь, какой он беззаботный, совсем не осуждает меня. Это новое для меня чувство.
– Ладно, тогда давай. Спасибо.
– Пожалуйста.
Сэм поднимает руку, и к нам подходит Энди и наливает заказанные напитки с кислым выражением лица. Не знаю, что на него нашло, но, если бы я не знала его лучше, могла бы подумать, что он раздражен из-за того, что я пью с другим мужчиной.
Когда Энди уходит, я говорю:
– Прости за него. Он обычно не такой ворчливый.
– У всех нас бывают плохие дни. Это не проблема.
– Правда? Ни чуточки не верю. Не представляю тебя ворчливым.
Боюсь, вино развязывает мой язык.
– Бывает. Иногда. Если забуду что-то вытащить из холодильника на утренний чай, типа того.
И хотя изначально меня отталкивало непробиваемое счастье Сэма, с ним приятно быть рядом. Возможно, все дело в пиве, но у него красивое лицо, не идеал красоты, но очень приятное.
– Ты всегда был таким счастливым?
Сэм бросает взгляд через мое плечо, и когда снова смотрит на меня, в его глазах стоит печаль, которая кажется неуместной.
– Не совсем. Мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было двадцать один. Я начал срываться, пару раз подрался и однажды напал не на того парня, – Сэм поднимает рубашку, чтобы показать длинный шрам на животе. – Я понял, что могу испортить отведенные мне дни или прожить на полную каждый из них. И выбрал второе.
– Мне жаль твоих маму и папу. Наверное, это было ужасно.
– Так и было. Но, по крайней мере, я прожил двадцать один идеальный год с ними. Не у всех такое замечательное начало жизни.
