скачать книгу бесплатно
– С днем рождения, Эм. С каждым годом становишься только красивее.
– Спасибо, Бен. Ты великолепный лжец. И спасибо вам обоим за торт. Не нужно это делать каждый год.
– Чушь. Это еще один предлог съесть торт. Ты же знаешь, я никогда не откажусь, – Элис приобнимает меня свободной рукой, и Билли визжит, когда мы обнимаем его вдвоем.
– Прости, красавчик, – говорю я и целую Билли в голову. У него шелковистые рыжие волосики, и он пахнет тальком. На секунду перед моим внутренним взором мелькает другое детское личико – мочалка темных волос, как у Алекса, и мои голубые глаза, – но я запихиваю его в далекий угол сознания, так что этот образ становится лишь крошечной искрой, которая может мерцать, но не обжечь.
– Давай заберу у тебя обезьянку, чтобы вы, дамы, могли поболтать, – Бен забирает Билли из рук Элис. – Пошли, займемся мужскими делами, например поиграем в машинки или в «hammer bench»[12 - Детская развивающая игра. (Прим. пер.)].
– Скоро увидимся, мой красивый мальчик, – говорит Элис, поднимая рубашечку Билли и дуя ему на животик. Материнство дается ей так естественно. Хотя она могла выбрать практически любую карьеру и остановилась на юридической, Элис всегда хотела стать именно матерью. Я всегда завидовала ее уверенности. Она точно знала, что сделает ее счастливой, цельной. А я все еще понятия не имею.
– Что насчет меня? – Бен обнимает Элис за талию, притягивает к себе и целует.
Я отворачиваюсь, пытаясь не мешать им.
– Прости, малыш. Ты теперь почти не получаешь внимания с тех пор, как прибыл этот красивый парень, – дразнит Элис.
Бен прижимает кулак к сердцу и притворно и театрально всхлипывает.
– Он занял мое место.
Элис шлепает его по заду, отправляя их в другую комнату.
Элис – лучшая из моих знакомых и, хотя я заставила Бена пройти жесткие испытания, чтобы доказать это, оказалось, что он, скорее всего, единственный мужчина на всей планете, достойный ее.
Я встретилась с Элис в средней школе. Она была единственным человеком, который не смотрел на меня так, будто мне здесь не место, будто в действительности я должна находиться в общеобразовательной школе с другими трудными детьми из моего района. Она гениальная и очень забавная. Как правило, такое совершенство в человеке заставило бы меня сбежать, но под ее рыжими непослушными локонами я увидела глубокую неуверенность в себе, которая была сродни моей. Я заметила, что она никогда не поднимала руку, хотя, когда ее вызывали к доске, она всегда знала ответ. А потом однажды в школьном туалете я мыла руки, а она стояла у раковины, поправляя макияж.
– Как тебе кажется, это чересчур? Выглядит глупо?
Я огляделась, чтобы убедиться, что она говорит со мной, и поняв, что мы единственные в туалете, ответила:
– Выглядит здорово, – так и было. Она всегда выглядела чудесно. Я посмотрела на свое отражение. – Такое впечатление, что свой я наносила лопатой. Но так надо.
Элис отходит на шаг назад и смотрит прямо на меня.
– Ты шутишь? Ты прекрасна. Эмили, да? Мы вместе ходим на ИЗО.
– Да.
– Ну тогда, сядь, пожалуйста, на следующем уроке рядом со мной. Терпеть не могу претенциозных идиотов, с которыми приходится делить парту.
И так началась наша дружба. Мы сблизились из-за неуверенности в себе, из-за того дерьма, которое нам приходилось терпеть дома, и непоколебимой любви к «Грязным танцам». Я всегда считала, что жизнь людей, у которых есть деньги, шикарна, но ее папа был алкоголиком. Родители развелись, когда ей было девять, и постоянно пытались с помощью нее отыграться друг на друге. Каждую пятницу, вечером мы сидели в ее спальне, пока ее мама была на очередном свидании, пили ее вино, курили сигареты и сходили с ума по Патрику Суэйзи, надеясь, что однажды мы встретим того, кто скажет нашим родителям не задвигать нас в угол.
– Так, вино, – Элис открывает холодильник и наполняет два бокала розовым вином.
Я сижу за дубовым столом, и Элис ставит перед мной бокал.
– Только принесу сейчас ноутбук, – говорит она, – хочется посмотреть фотографии.
Она выходит из комнаты, и я осматриваюсь. Люблю их дом. Тут всегда небольшой беспорядок, стены стоило бы перекрасить, а кожа дивана потерлась в углах, но все здесь кричит, что это чей-то домашний очаг. Каждая вещичка, сувенир из какого-нибудь шикарного места, в котором они побывали, все фотографии излучают радость.
Элис садится рядом со мной и передает мне ноутбук.
– Не сильно надейся, тут ничего особенного. Уверена, сама ты делаешь фотографии получше.
– Да ладно, Эм. Со мной эта скромность не проходит. Я знаю тебя слишком давно.
Всем женщинам нужна в жизни Элис. Сколько бы раз я ни напортачила, она словно бы не замечает. «Парень был дерьмовый», «Работа недостаточно хорошей», «Этот придурок все заслужил». Ее вера в меня непоколебима, и я этого не понимаю.
Я включаю карту памяти, и на экране появляются миниатюры фотографий Билли. Я запускаю слайд-шоу и передаю ноутбук Элис. Нервничаю, что глупо, ведь она моя лучшая подруга. Фотографии появляются одна за другой. Элис смотрит на экран, но ничего не говорит. Тут выплывает моя любимая. Элис щекочет Билли, и он смотрит на нее с обожанием – именно такого взгляда она и заслуживает. Я смотрю на подругу, пытаясь оценить ее реакцию. Ее взгляд приклеен к компьютеру, но она кладет ладонь на мою руку.
Когда слайд-шоу заканчивается, она смотрит на меня, и ее глаза блестят от слез.
– Ох, Эм, мне очень нравится. Они идеальны. Он такой красивый на них.
– Потому что он и правда красивый.
Подруга снова смотрит на фотографии Билли и Бена, строящих башню «Дупло».
– Однако он очень похож на Бена, да? Надеюсь, с возрастом это изменится, конечно.
Я улыбаюсь.
– Конечно.
– Спасибо тебе большое. Но я хочу тебе заплатить. И не приму ответ «нет».
– Я ни за что на это не соглашусь. Я обязана тебе просто потому, что ты терпишь меня.
Элис похлопывает меня по руке.
– Мне нравиться терпеть тебя.
Я делаю большой глоток вина, пока Элис заново листает фотографии.
– Как тебя звал мистер Питерсон? «Будущий гений». Не так ли?
– Он, скорее всего, просто хотел переспать со мной.
– Ну, ты действительно была самой красивой девушкой в школе на целую милю в округе.
– Вряд ли. Может, самой легкодоступной.
– Не смей! Это неправда, и ты это знаешь, – Элис накручивает на указательный палец один из длинных локонов. – Помнишь, как я сфотографировала мусор? Нам нужно было сделать триптих. Я назвала его «Разрушение Души». Ох, как же мне нравится подростковый ангст!
– Мой назывался «Зима».
– Твой был хорош. Портреты пожилой пары на пляже, да? Это было прекрасно.
– Это было клише.
Элис пьет вино.
– Перестань принижать себя. Мистер Питерсон был прав. Ты гений. Нужно пользоваться своим талантом. Может, открыть фотостудию?
– И отказаться от радости работы в кафе? Ни за что.
– Я говорю серьезно.
Я качаю головой.
– Не люблю все это дело с необходимостью раскручивать себя. Это не для меня.
– Ну, а я думаю, что ты отлично бы справилась, – Элис встает и направляется на кухню. – Найду какие-нибудь сухарики, чтобы закусить после вина.
Порыскав в шкафу, она достает полусъеденную упаковку попкорна и воздушные палочки для детей, прежде чем находит пачку Doritos и высыпает ярко-оранжевые чипсы в миску.
– Так как у тебя в целом дела? Алекс объявлялся?
Я отлепляю пластилин, въевшийся в борозды стола.
– Вообще-то он недавно заходил в кафе.
Элис подбегает ко мне с чипсами и усаживается рядом.
– Почему ты мне не написала? Что, черт возьми, он сказал?
Я пожимаю плечами.
– Якобы ему жаль, что он просто встал и ушел однажды. А я притворилась, что уже не люблю его. Так что, в целом, мы хорошо сыграли.
– Ох, Эм, – Элис кладет руку мне на спину.
– Я в порядке.
– Ему же хуже. Ты же знаешь об этом, да?
– Да, конечно. Я тот еще подарок.
– Ты подарок, – Элис запихивает в рот горсть Doritos.
– Мои месячные опаздывают.
Элис чуть ли не давится чипсами.
– Что? Насколько?
– Неделю. Я сделала тест, он отрицательный, так что вряд ли я беременна, но поскорее бы вернулись эти чертовы месячные, чтобы я перестала волноваться из-за них.
– Ты рассказала Алексу?
– Боже, нет. Он ни за что не захочет разбираться с этим. У него семья. Я просто была грязной ошибкой.
Элис с сочувствием смотрит на меня, но не спорит. Что ей сказать? Это правда, не знаю, почему я постоянно так с собой поступаю – выбираю совершенно неподходящих мне парней. Можно подумать, что я просто люблю, когда мне постоянно разбивают сердце.
– Так что ты будешь делать, если беременна?
Я качаю головой.
– Не беременна. Тест бы показал. Скорее всего, все дело в стрессе и усталости. Я работала много смен подряд.
Несмотря на то, что я хочу, чтобы вернулись месячные, не могу игнорировать свой тупой, выводящий меня из себя материнский инстинкт. Наверное, мы генетически запрограммированы размножаться, хотя и знаем, что это ужасная идея.
– Ну, сообщи мне новости, хорошо? Ты же знаешь, что я всегда рядом.
– Знаю. Конечно, я буду писать. Так, все, хватит обо мне. Как Бен?
– О, знаешь, он же мужчина. «Почему в доме все время бардак?» «Почему на чай ничего нет»? «Почему мы занимаемся сексом только раз в месяц?»
Я тяну руку и беру чипсину.
– Он не такой плохой, как другие мужчины, разве нет?
– Как другие, – Элис счищает крошки с джемпера. – Если бы нам только нравились киски, да?
Я выплевываю вино на стол, и мы обе валимся от смеха. Бен заходит, неся на руках Билли, который, увидев нас, тоже начинает хихикать, а от этого я смеюсь только сильнее.
* * *
Позже вечером я захожу в ресторан и вижу маму в кабинке в углу. Она постукивает по столу своими ужасными накладными ногтями. С нашей прошлой встречи ее прическа изменилась: ужасная перманентная завивка и оттенок фиолетового, подходящего под цвет ее ногтей, но, по крайней мере, сегодня ее голова вымыта. Мама посматривает на телефон и потом оглядывает зал, но меня все еще не замечает.
Еще есть время передумать, развернуться и пойти в водка-бар, провести остаток дня рождения, напиваясь до беспамятства. Очень соблазнительный вариант, но по какой-то странной причине, которую я сама не понимаю, я захожу в ресторан. Обычно наши общие гены ничего для меня не значат. Но иногда я чувствую, как нити ДНК окутывают меня и тянут к ней. Словно бы на короткое время мою память стерли.
Как только мама замечает меня, она глупо улыбается с благодарностью, и я жалею, что не развернулась и не ушла. Она встает, чтобы поприветствовать меня, и крепко обнимает. Я позволяю ей обнять меня на несколько секунд, а потом отстраняюсь и сажусь за стол.
– Приятно видеть тебя. Так рада, что ты пришла. Ох, как же здорово снова увидеть тебя! Ты похудела. Ты ешь? Надеюсь, все в порядке. Не могу поверить, что ты действительно пришла, – мама всегда говорит так, словно бы выливает поток сознания. Она почти не делает пауз, чтобы перевести дыхание. – В этот раз все будет по-другому, обещаю. Все будет идеально. Ох, посмотри на себя. Ты такая красивая. Так здорово тебя видеть.
Она тянется и прижимает ладонь к моей щеке. Это меня раздражает, словно бы ее статус мамы дает какое-то божественное право касаться меня. Когда мне нужно было, чтобы она меня обнимала, ее не было рядом. Я отворачиваюсь и утыкаюсь в меню. Мне здесь ничто не нравится, я не голодна. Мама притворяется, что смотрит в свое меню, но я знаю, что она ждет, когда я сделаю свой заказ, и тогда возьмет то же самое. Наверное, это должно мне нравиться, но в действительности просто раздражает.
– Чего ты хочешь, милая? Я угощаю. Бери все, что захочешь.
Она кладет ладонь на мою руку. Такое впечатление, что по моей коже ползет тарантул, когда ее пальцы впиваются в меня. Слезь с меня.
– Не глупи, мама. У тебя нет денег. Я сама могу оплатить свой ужин.
– Сегодня твой день рождения. Я угощаю. Никаких споров. В любом случае на следующей неделе у меня собеседование на работу. Я смогу повести тебя на шоппинг. Можем даже устроить день SPA.
Я все еще поражена, что она понятия не имеет о том, что происходит.
