Полная версия:
Кино Ларса фон Триера. Пророческий голос
Сама суть Моисеева завета – вера в единого Бога, воля которого отражена в Торе. Этой веры не существовало во время скитаний по пустыне, но она была во времена Ездры, и, таким образом, Синайский завет достиг своего завершения… С этого началась судьба народа и родилась наша каноническая Тора, запечатленная в нерушимой святости – не огнем на каменных скрижалях, а верой в человеческих сердцах.
(Halivni, 1997, с. 83)По мнению Халивни, Ездра был последним пророком и писцом, которому было пророчески поручено разобраться с искажениями текста Торы, вызванными не Божественными целями, а человеческим грехом. Как только Ездра восстанавливает откровение, оно закончено, после чего его нельзя дополнить и возможно лишь интерпретировать. Ездра жил в эпоху, когда:
…в Израиле прекратилось идолопоклонство. Прекратились также и пророчества. Как только нация приняла Писание, отпала необходимость в увещеваниях и видениях пророков.
(Quash, 2014, с. 70)Христианская библейская традиция, напротив, считает, что в это время закончился период классических пророчеств, но не пророческая работа Святого Духа. Считается, что она не просто продолжается, но и раскрывает свой полный потенциал в рождении, жизни, смерти, воскресении и вознесении Воплощенного Христа, за которым с помощью дара Святого Духа в день Пятидесятниц следует основание церкви. Куаш цитирует мнение Роуэна Уильямса о том, что в отличие от Торы Халвини, искупленной и запечатанной раз и навсегда, сбивающие с толку учения Христа намеренно неоднозначны и являются «отказом от упорядоченности» (Quash, 2014, с. 75).
Он добавляет: возможно, наличие в Торе и Новом Завете «надлежащих изъянов», чтобы израильтяне имели пространство для интерпретации и, вероятно, даже ослушания – это намеренное решение Бога, открывающего таким образом путь к цели, которую преследует Писание в Ветхом Завете и после него. Такой подход не имеет задачи подорвать авторитет Священного Писания, а, наоборот, дает возможность проникнуть глубже поверхностного прочтения. Он предполагает, что пробелы, несоответствия в тексте, ошибки и недомолвки находят новые места, где обитает Дух. В разных областях, от христологии до пневматологии, подобные изъяны могут открыть пути к заинтересованному слушанию, свидетельству и истории толкования, которые не будут «закрыты для откровения» (Quash, 2014, с. 76).
Подводя итог, наличие изъянов («упречность») можно рассматривать как дестабилизирующую эстетическую стратегию, используемую Святым Духом тремя способами. Во-первых, это дестабилизирует израильтян через резкую смену их восприятия Бога, шокируя аудиторию, заставляя ее по-другому воспринимать новое слово Господне. Во-вторых, это дает возможности для Духа заново обрести изгнанников, открывая им новые данности (откровение), но вместе с тем и обрести всех прочих людей, поскольку Божье откровение во Христе становится доступным на протяжении всей истории, связывая всех и вся теологическими данностями. В-третьих, эти изъяны помогают осознать, что:
…именно Святой Дух открывает избыток смысла в развитии исторического процесса: Дух, который в новых исторических обстоятельствах раскрывает изобилие Божьих любящих замыслов… Дух, [который] открывает и приводит в движение силу Священного Писания нести Слово Божье в каждый новый исторический момент и, таким образом, переконфигурировать каждое новое «настоящее» так, чтобы оно никогда не было простым воспроизведением прошлого.
(Quash, 2014, с. 76)Не только через изъяны обретается народ Божий, но и изливается на нас теологический избыток и изобилие смыслов.
Я полагаю, что точка зрения Куаша критически связана с реконфигурацией категории пророческого в Новом Завете и столь же важна для пророчеств на протяжении следующих 2000 лет истории. Я вернусь к исследованию этого потенциала после рассмотрения пророчеств в Новом Завете.
Пророки и пророчества Нового ЗаветаТермины и роли, связанные с пророческим в Новом Завете, как продолжают существующие признаки пророческого, так и противопоставляются им. Опять же, чтобы понимать эволюцию этого термина, лучше всего начать с его этимологии. Основное греческое слово, обозначающее «пророка», – prophētēs. Оно используется 144 раза в Новом Завете, чаще всего в Евангелиях от Матфея (37 раз) и Луки (29 раз в Евангелие; 30 раз в Деяниях). Оно также встречается у Марка (6), Иоанна и Павла (по 14 у каждого), Откровении Иоанна Богослова (8), Послании к Евреям и Втором послании Петра (2), а также в Послании Иакова и в Первом послании Петра (1). Это слово используется и в ветхозаветных писаниях. Prophēteia, абстрактное существительное, описывающее пророческую речь Ветхозаветного или христианского пророка, также используется Павлом в значении «пророческий дар» согласно Рим 12:6. Его глагольная форма означает «провозглашать божественное откровение» и встречается в Новом Завете 28 раз. Она используется и в параклетическом[34] смысле (то, чем занимается Святой Дух внутри нас, – утешает, обнадеживает, убеждает, обучает, см. 1 Кор 14), и в значении предсказания будущего (Мф 26:68; Мф 15:7). Использование слова prophētēs как для ветхозаветных, так и для новозаветных пророков указывает на то, что между двумя эпохами предполагается преемственность, и для новозаветных авторов писания ветхозаветных пророков исходят из уст Бога. Матфей чаще всего цитирует ветхозаветных пророков с точки зрения неопровержимого исполнения Священного Писания (Brown, 1979, Том 3, с. 82). Считается, что это относится к рождению и жизни Христа (непорочное зачатие, местоположение Вифлеема, въезд в Иерусалим, смерть и воскрешение).
Пророкам и пророчествованиям вновь отводится значительное место в Евангелии от Луки. В историях о рождении Иисуса четыре человека особо отмечены и исполнены Святым Духом для пророчествования: Елисавета (1:15, 41–45), Захария (1:67–79), Симеон (2:25–35) и Анна Пророчица во время очищения Иисуса (2:36–38). Ни один из этих людей не проявляет признаков ветхозаветного пророка, возможно, из-за того, что им поручена особая миссия, но во всем Новом Завете, как и в Ветхом, присутствие и наполнение Святым Духом занимают центральное место в историях о пророках и пророчествах (Jeremias 1971, 43–49).
По своему призванию, по проповеди и послании о суде, покаянии и спасении Иоанна Крестителя можно считать последним из пророков Ветхого Завета и первым из пророков Нового Завета, объявившим, что спасение пришло. Хотя Иоанн демонстрирует признаки ветхозаветного пророка, он добавляет кое-что новое: обращение, через которое проходят его последователи посредством покаяния и прощения, скрепляется крещением. Он всегда больше сосредоточен на Том, кто придет после него, чем на Божественном Суде [3].
Слушатели Иисуса верят, что он пророк (Мф 21:11, 46; Лк 7:16), основываясь на таких его чудесах, как исцеление слепого (Ин 9:17), а также способности заглядывать внутрь и видеть истории человеческих сердец, как он увидел греховную жизнь самарянки (Ин 4:19). Он принимает этот титул (Мф 12:57; Лк 13:33), демонстрируя все признаки классического пророка, за исключением написания текстов, и все же он считается более великим, чем они (Мф 12:41), потому что несет спасение (1 Пет 1:8–12; Лк 10:22–24). Иисус не только использует термин «пророк» в отношении самого себя, но и утверждает, что обладает Духом, необходимым для пророчествования [4].
Лука упоминает пророков чаще, чем любой другой автор Нового Завета. Из 144 случаев употребления слова «пророк» в Библии 59 раз prophētēs используется именно в Евангелии от Луки и Деяниях. Синоптические Евангелия[35] и Деяния ставят иные акценты в пророческой работе Духа, чем Павел, чья точка зрения на работу Духа и его дары церкви является господствующей и на сегодняшний день. Лука заостряет внимание на более широкой картине Евангелия Божьего во Христе и миссии Святого Духа в мире, сосредоточившись в Деяниях на повествовании о зарождении церкви и миссионерских путешествиях.
Текущий консенсус в отношении пневматологии Евангелия от Луки проясняет его особый взгляд на Дух Пророчества и миссию, связывая его с Ветхим Заветом. Это важный аспект взаимоотношений ветхозаветных пророков с художниками-пророками в христианской традиции через Святого Духа, а также моего утверждения о том, что Святой Дух в своей миссии находит нас на протяжении всей истории в неожиданных местах и запутанными путями. Исследователь Нового Завета Макс Тернер обозначает пять основных точек соприкосновения: (1) пневматологические источники Луки – еврейские, из Ветхого Завета; (2) для Луки Дух является движущей силой и объединителем истории спасения, эта миссия легитимизирована в синоптических Евангелиях и Деяниях; (3) у Луки Дух понимается прежде всего как «Дух пророчества» (Лк 1:41, 67; Деян 2:4, 4:8, 31 9:17, 13:9); (4) следовательно, Лука редко поднимает вопрос о Духе как о силе духовного, этического и религиозного возрождения отдельных людей; и, (5) выходя за рамки иудаизма, пневматология Луки наделяет Дух христоцентрическими функциями, включающими «Дух Иисуса» (Деян 16:6–7). Тернер далее определяет шестой, «почти консенсусный пункт»: для Луки Дух «обычно» временно близок или даруется в то же время, что и обращение-инициация (Turner, 2004, с. 105).
Великий момент новозаветного пророчества наступает в день Пятидесятницы после вознесения Христа. Святой Дух нисходит на учеников, и они наполняются Им, говоря на языках, которые понимали даже иудеи из других городов и стран. Петр, проповедуя, цитирует пророка Иоиля: «И на рабов Моих и на рабынь Моих в те дни излию от Духа Моего, и будут пророчествовать… И будет: всякий, кто призовет имя Господне, спасется» (Деян 2:18, 21). Он рассказывает историю Израиля, называя Христа исполнением пророчества Иоиля. Окружающие, растроганные до самого сердца, спрашивают, что они должны делать, на что Петр отвечает:
…покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов; и получите дар Святаго Духа. Ибо вам принадлежит обетование и детям вашим и всем дальним, кого ни призовет Господь Бог наш.
(Деяния Апостолов 2:38–39)В день Пятидесятницы дар пророчества «раздается» им (Евр 2:4) образом, невообразимым в Ветхом Завете. Лука так умело связывает послание Петра о пророках с посланием Иисуса, что это заслуживает полной цитаты. После сошествия Святого Духа в день Пятидесятницы Петр проповедует израильтянам в Соломоновом притворе о пророках и покаянии:
Впрочем я знаю, братия, что вы, как и начальники ваши, сделали это по неведению; Бог же, как предвозвестил устами всех Своих пророков пострадать Христу, так и исполнил. Итак покайтесь и обратитесь, чтобы загладились грехи ваши, да придут времена отрады от лица Господа, и да пошлет Он предназначенного вам Иисуса Христа, которого небо должно было принять до времен совершения всего, что говорил Бог устами всех святых Своих пророков от века. Моисей сказал отцам: Господь Бог ваш воздвигнет вам из братьев ваших Пророка, как меня, слушайтесь Его во всем, что Он ни будет говорить вам; и будет, что всякая душа, которая не послушает Пророка того, истребится из народа. И все пророки, от Самуила и после него, сколько их ни говорили, также предвозвестили дни сии.
(Деяния Апостолов 3:17–24)Лука называет пророков ранней Церкви; наиболее известным из них является Агав, который с помощью Святого Духа предсказывает голод в Иерусалиме и смерть Павла (Деян 11:28; Деян 21:10–11). Другие небольшие примеры включают Иуду, Силу и четырех дочерей Филиппа. Пророки как таковые не столь распространены в Новом Завете, как в Ветхом.
Принятие Нового Завета Святым Духом настолько сильно проявляется в индивидуальном и корпоративном теле церкви (теле Христовом), что дары Духа раздаются во многих формах, порождая разнообразные виды служения: апостолов, пророков, учителей и т. д. (1 Кор 14), чьей целью является всеобщее единство (Еф 4:11–13).
В посланиях Павла пророческая работа Духа упоминается только в контексте церкви (1 Кор 14:22). Хотя у нее нет четкого определения, это могущественный дар, посредством которого Бог открывал тайны, знания, наставления и ободрение (1 Кор. 13:2, 14:30–31), однако он стоит отдельно от учительства и даже превосходит его (Деян 13:1; Еф 4:11–13; 1 Тим 1:18). Несмотря на то что Иоанн Креститель и Иисус трактуют пророческую работу Духа тем же образом, что и ветхозаветные пророки, в посланиях она предстает иначе. Лишь в единственном месте в посланиях упоминается обличающая роль Духа:
Но когда все пророчествуют, и войдет кто неверующий или незнающий, то он всеми обличается, всеми судится. И таким образом тайны сердца его обнаруживаются, и он падет ниц, поклонится Богу и скажет: истинно с вами Бог.
(Первое послание к Коринфянам 14:24–25)Удивительно, но именно служение апостолов, в том числе и Павла, наиболее тесно отождествляется с характеристиками ветхозаветных пророков, которые проявляются в их призвании (правда, в отличие от ветхозаветных пророков, они не демонстрируют сомнений), в их проповедях, в том содержимом их посланий, где они затрагивают темы суда и кары. Как и в случае с пророками Ветхого Завета, их послание адаптировано к текущему моменту и потребностям: спасение пришло, и его провозглашение – центральная тема. Послания апостолов не говорят о суде, обреченности и смерти в том смысле, в каком это делали ветхозаветные пророки, однако они также не обладают эстетическими формами и стратегией разделения, ибо Царство Божье уже пришло. Спасение уже здесь! В главе 2 послания к Ефесянам апостолы и пророки вместе определены как закладывающие основание нового храма, дома Божьего:
Итак вы уже не чужие и не пришельцы, но сограждане святым и свои Богу, быв утверждены на основании Апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем, на котором все здание, слагаясь стройно, возрастает в святый храм в Господе, на котором и вы устрояетесь в жилище Божие Духом.
(Послание к Ефесянам 2:19–22)Смыслы изменились в эпоху ранней церкви вместе с воплощением, смертью, воскресением и вознесением Иисуса Христа и последующим даром Святого Духа церкви. Соответствующий сдвиг в смысле пророчества привел к тому, что роль пророка в Ветхом Завете стала наиболее близкой к роли апостола (apóstolos, что означает «тот, кто был послан»), аналогично тому, как Бог послал Моисея и Аарона к фараону и в Исход, Илия был послан к Ахаву, Исаия – в Израиль и, пожалуй, наиболее уместное сравнение – то, как Иона был послан в Ниневию. Двенадцать апостолов – те, кто стали свидетелями воскресения Христа (к которым позднее присоединился Павел) и кому Он поручил донести истину Евангелия Божьего во Христе до всех народов, рискуя своей жизнью ради правды. Вместе с ветхозаветными пророками апостолы закладывают фундамент нового дома Божьего (Еф 2:20; Откр 21:14; 1 Кор 9:1).
«Их общее свидетельство основано на Ветхом Завете и сохранено в Новом… и поскольку ни одно основание не повторяется, они незаменимы в любом последующем поколении» (Robinson, 1986, с. 193).
Глава 22 Откровения Иоанна Богослова, заключительная глава библейского канона, традиционно считается написанной Иоанном, любимым учеником Иисуса, апостолом и пророком (согласно Откровению), соединяет историю пророков, апостолов и Иисуса Христа с его святой невестой, церковью, в новом Эдеме/Иерусалиме, священном городе: «…и Господь Бог святых пророков послал Ангела Своего показать рабам Своим то, чему надлежит быть вскоре» (Откр 22:6). Иисус называет тех, кто сможет войти в святой город, и тех, кто не сможет: грешников, в числе которых и «идолослужители» (Откр 22:14–15). Затем он провозглашает:
Я, Иисус, послал Ангела Моего засвидетельствовать вам сие в церквах. Я есмь корень и потомок Давида, звезда светлая и утренняя. И Дух и невеста говорят: прииди! И слышавший да скажет: прииди! Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берет воду жизни даром.
(Откровение Иоанна Богослова 22:16–17)Однако воскресение Христа, вознесение и день Пятидесятницы переворачивают все категории и ярлыки с ног на голову. Основополагающая реальность заключается в том, что Бог сам выбирает, кому предоставить свои дары, что они приобретают многообразные измерения в соответствии с потребностями Духа и что разные люди получают различные же, но иногда пересекающиеся аспекты пророческого дара: статусный, весьма желанный аспект, приравнивающий дар пророчества к лидерству в церкви/сообществе (1 Кор 14:1–5, 24–25, 29–32); аспект, дающий возможность говорить правду широким народным массам и предсказывать будущее за пределами церкви (Агав); и в продолжение пророческого служения Иоанна Крестителя, Иисуса и его прощальных бесед, в которых он возвещал своим ученикам о пришествии Святого Духа, аспект миссионерства, обличения неверующих и верующих в грехах и призыва к покаянию (Ин 16:8; 1 Кор 14:24–25; Деян 3:18–19).
Краткий экскурс в обличительную роль Святого Духа проясняет его связь с ветхозаветными пророками, Иисусом и более поздними художниками-пророками. Для Иисуса послание ветхозаветных пророков – это финальный призыв к покаянию, произнесенный для того, чтобы обличить израильтян в их грехе и вернуть их к Богу. Иисус рассказывает ученикам о деяниях и пришествии Святого Духа:
Лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо, если Я не пойду, Утешитель не приидет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам, и Он, придя, обличит мир о грехе и о правде и о суде: о грехе, что не веруют в Меня; о правде, что Я иду к Отцу Моему, и уже не увидите Меня; о суде же, что князь мира сего осужден.
(Евангелие от Иоанна 16:7–11)По мнению комментаторов, начиная с Августина, эти стихи являются одними из самых сложных для толкования в четвертом Евангелии, но они наиболее четко связывают судейскую, обличительную роль ветхозаветных пророков, через которых говорил Святой Дух (в первую очередь Иезекииля), со служениями Иоанна Крестителя и Иисуса и будущей миссионерской ролью Святого Духа (Параклета) в мире. Именно по этой причине, а также в продолжение поиска связи непреложных положений Священных Писаний, истории и христианской традиции с пневматологически обоснованными находкам и с учетом теологической работы художника-пророка, я уделяю им особое внимание.
Не все так однозначно в отношениях между словом «обличать» (elenchō) и тремя залогами: относительно греха (чьего греха?), относительно праведности (чьей праведности?) и относительно суда (чьего суда?). Существует по меньшей мере семь различных интерпретаций, которые я не буду подробно описывать, но наиболее цитируемая версия и, как мне кажется, наиболее ясная исходит от Карсона (1979, с. 547–566). Главная потребность состоит в том, чтобы привести мир к осознанию собственной вины и осуждению греха, что соответствует стиху 15:22 Евангелия от Иоанна, в котором присутствие Иисуса раскрывает состояние людей и не оставляет им оправданий. Параклет обличает мир в мировом грехе, мировой праведности и мировом суде (Carson, 1979, с. 558).
Что касается мирового греха, интерпретация Карсона соответствует стиху 8:46 Евангелия от Иоанна, единственному другому месту в этой книге, где встречается слово «обличать». Иисус спрашивает: «Кто из вас обличит Меня в неправде?» Что касается мировой праведности – самой трудной для интерпретации – Карсон понимает это как один из примеров иронии Иоанна, которую он использует в общении с учениками. Это согласуется с негативным значением, представленным в главе 64:5 Книги пророка Исаии («вся праведность наша – как запачканная одежда»), и с подразумеваемым отрицанием праведности евреев (хотя они не упоминаются по имени), ибо они любили похвалу людей больше, чем похвалу Бога (12:42–43). Мировой суд считается ложным судом (о чем в первую очередь свидетельствует суд над Иисусом), и причина, по которой Параклет обличает светский суд, заключается в том, что тот осудил князя мира сего. Этим он также сообщает ученикам о роли Параклета, заверяя их, что они не будут покинуты: Параклет обличит мир как сам по себе, так и через учеников. Без ухода Иисуса Параклет не смог бы прийти, а без такого высшего вмешательства миссия учеников была бы напрасной.
Понимание обличительной работы Духа и ее роли в том, как на человека нисходит Святой Дух, становится важным для оценки творчества художника-пророка и его воздействия, поскольку роль пророка тяготеет к осуждению и обличению, а нисхождение Святого Духа на художников-пророков в христианской традиции придает им по большей части обличительную, осуждающую роль.
Категория пророческогоВ целом, категория пророческого не подразумевает однозначного списка критериев, гарантирующих, что слово, действие или символ являются «пророческими», примером чего являются либо классические пророки Ветхого Завета, либо пророческий дар Нового Завета. Эта категория охватывает куда большее число аспектов. У классических ветхозаветных пророков имеется «должность» (не наследственная, а заслуженная). И в Ветхом, и в Новом Завете есть люди, через которых говорит Дух в особых обстоятельствах, однако они необязательно называются пророками: Валаам в Ветхом Завете, Захария, Анна, Симон и четыре дочери Филиппа в Новом. Границы категории подвижны и определяются сами Святым Духом. В число постоянных признаков ветхозаветного пророка входит опыт призвания к этой роли, о котором нам часто не рассказывается. Этому призыву подчиняются, но с неохотой. Пророки часто являются иконоборцами или дестабилизаторами институтов и демонстрируют шокирующее, эксцессивное поведение, но в некоторых случаях их призвание, напротив, заключается в стабилизации своей общины и ее институтов. Пророчества осуществляются устно, письменно или в виде символических действий. Они обладают широким спектром стилей и достигают всех мыслимых слоев населения.
Самым важным признаком пророка является содержание его послания. Двумя последовательными признаками пророческого послания являются: (1) дар, данный и направляемый Святым Духом, – послание от Бога через человека, для людей в определенное время и в определенном месте; и (2) каждое пророческое послание – это конкретное обращение к конкретной общине. Однако оно всегда исходит из традиционного понимания израильтянами того, кем является Бог по отношению к Божьему народу, миру, греху против Бога и греху против других. Работа пророка или пророческого слова состоит в том, чтобы разоблачать идолов. Грех против других, угнетение, насилие, игнорирование потребностей бедных и бесправных, даже эгоистичное поведение – высокомерие или нарциссизм – могут быть поняты как идолопоклонство, поскольку в корне их лежит провозглашение самого себя богом. Пророческое послание почти всегда включает в себя грех, покаяние, искупление, надежду, восстановление, воссоздание или новое творение (новозаветную церковь, новую невесту Христа). Для классических пророков это форма искусства, будь она выражена поэтическим словом, перформансом или речью, и как таковая она характеризуется несоответствием слов и образов, драматическими метафорами, провоцирующими конфликт, двусмысленностью и иронией, усложняющими интерпретацию, и непредвиденными сменами тона, которыми пророки заманивают свою предполагаемую аудиторию в неожиданную ловушку. Но какой бы ни была форма донесения послания, народ Яхве редко реагирует на него положительно, раскаивается в своем грехе или меняет свой образ жизни.
Знаки, определяющие пророческое как категорию в Ветхом Завете, обретают новое значение в Новом Завете.
Пророческое обращение трудно внести в какие-либо рамки, поскольку оно доступно всем людям, а Дух может говорить во все времена и во всех частях света, но оно является частью обличительной роли Святого Духа, который произносит или возвещает через пророка или пророческую весть истину о Царстве Божьем во Христе Иисусе по отношению к политической несправедливости, церкви, другим людям и культуре/миру. Можно сказать, что пророческое обращение «гласит Истину».
Намерение и действие Святого Духа являются объединяющими факторами для всех пророков, и пророчество фактически можно рассматривать само по себе как «вместилище» пророческой категории. В эпоху ранней церкви пророки могли появляться как внутри, так и за ее пределами, везде, где бы ни лежал путь Святого Духа, и передавать конкретное послание, адресованное конкретному сообществу. За пределами церкви это понимается с точки зрения миссии, приближающей мир, независимо от того, обличает ли пророчество, призывает к покаянию, искупает, дает надежду или созидает. Категория пророческого – это гибкая, динамичная категория по самой природе Святого Духа как тринитарного источника и проводника.
Несмотря на то что Святой Дух – это дар, который продолжит нисходить на нас до скончания времен, согласно Священному Писанию, Куаш предостерегает от слишком прямой аналогии между ветхозаветным народом Божьим, будь они пророками или изгнанниками, и христианскими паломниками. Так как каноны и доктрины остаются неизменны, они способны выдерживать разнообразие трактовок. Хотя я полагаю, что тексты Писания не следует толковать слишком вольно, Куаш утверждает, что, возможно, было бы конструктивно рассматривать их как источник для открытий, а не как окончательное и непреложное решение наших поисков. Он пишет:
