Полная версия:
Кино Ларса фон Триера. Пророческий голос
…вместилищем неподвластных ему и превосходящих его слов – голосом и телом, которыми распоряжается кто-то другой. Что делает [это] столь невыносимым, так это то, что даже когда овладевшая им сила добивается своего… протестующие вопли пророка, как и вопли народа, не затихают.
(Sherwood, 2012, с. 172)Ивонн Шервуд утверждает, что формулировка «сопротивление зову» не способна в полной мере описать мучительные переживания пророков, для них лучше подходят слова Юлии Кристевой о «призывающем и отталкивающем вихре», который заставляет унижаться, «взывает к субъекту и сокрушает его», ибо пророки глубоко переживают народную травму в своих телах, и их возмущенные стенания громко звучат на страницах Священного Писания (Sherwood, 2012, с. 172).
Хотя зов травмирует и вызывает муки (Ис 6:1–7), услышав его единожды, пророк не имеет возможности отказаться. Бог говорит Иезекиилю:
Как алмаз, который крепче камня, сделал Я чело твое; не бойся их и не страшись перед лицем их, ибо они мятежный дом. И сказал мне: сын человеческий! все слова Мои, которые буду говорить тебе, прими сердцем твоим и выслушай ушами твоими.
(Книга пророка Иезекииля 3:9-10)Некоторые пророки не рассказывают, как они услышали этот зов. Лишь только пророк Иоиль первым поделился этим опытом в качестве будущего дара всему Божьему народу: «И будет после того, излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; старцам вашим будут сниться сны, и юноши ваши будут видеть видения» (Иоил 2:28).
Это ключевое место Писания связывает воедино деяния Святого Духа по всему Писанию, с христианской точки зрения объясняя излияние Духа в главе 2 Деяний и исполняя желание Моисея: «Но Моисей сказал ему: не ревнуешь ли ты за меня? о, если бы все в народе Господнем были пророками, когда бы Господь послал Духа Своего на них!» (Чис 11:29).
Интерпретируемый в терминах тринитарного догмата именно Святой Дух призывает и говорит через пророков в соответствии с Писанием.
[Одержимость] Святым духом, Божьим духом считается раввинами и синагогой главным признаком пророчества. Обладать духом Божьим означало быть пророком.
(Jeremias, 1971, с. 86)Единение, существующее в посланиях пророков, проистекает из вдохновения и авторитета, дарованных им Святым Духом, чья воля предшествует пророческим словам или деяниям и сподвигает их. Священное Писание свидетельствует об этих моментах сошествия духа Господня на пророков и тех, кто пророчествует (Чис 11:24–26; 2 Пар 20:14, 24:20; Ис 48:16; Иез 11:5, 36:27; Ос 9:7; Иоил 2:28–29; Мих 3:8; Агг 1:13–14; Зах 4:6).
Дух, говорящий через пророков в Ветхом Завете, не несет послания ободрения и утешения, характерные для деяний Духа во времена ранней церкви, говоря о них лишь в финале посланий о праведной каре. Послание прежде всего осуждает и обличает. На него положено отвечать покаянием.
Столетия спустя Петр размышляет о том, как Дух действует через пророков:
…зная прежде всего то, никакого пророчества в Писании нельзя разрешить самому собою. Ибо никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божии человеки, будучи движимы Духом Святым.
(Второе послание Петра 1:20–21)Однако пророки понимают, что вдохновение, дарованное им Духом, не наделяет всеведением, и они смогут постигнуть лишь общие очертания будущего, уготованного человечеству явлением Христа (1 Пет 1:10–12).
Большинство посланий пророков передавались устно, и их содержание было в первую очередь предназначено для целевой аудитории – народа Израиля. Иные предсказания обращаются к определенным народам, а пророчество в главах 1–24 Книги пророка Иезекииля, оглашенное изгнанникам в Вавилоне, предрекает разрушение Иерусалима. Как устные, так и письменные пророчества включают в себя широкий спектр литературных форм, таких как обличительные речи, траурные песни, загадки, поэзия – как образная, так и буквальная, риторические приемы, цитаты, притчи, рассказы и аллегории.
Символические действия пророков – это невербальные, «разыгранные» пророчества. Слова и действия обладали реальной перформативной творческой силой в древнееврейском языке и культуре, что позволяет некоторым сравнивать их с театром или акционизмом. Линдблом[26] пишет:
Подобные действия служили не только для того, чтобы отразить и сделать очевидным конкретный факт, но и для того, чтобы сделать этот факт реальностью… пророческие действия были подобны магическим действиям, встречающимся в более примитивных культурах по всему миру.
(Lindblom, 1962, с. 172)Это иллюстрирует женитьба Осии на проститутке Гомере (Ос 1:2) или то, как Исаия ходил голым в течение трех лет (Ис 20:2–4). Прежде всего классические пророки – это писатели.
Послания доклассических пророков передавались отдельным лицам, царям или лидерам. Пророк в большей степени играл роль советника ранних монархов и их дворов. Классические пророки, однако, обращаются к народу как к коллективному целому. Пол Джойс утверждает, что Иезекииль озабочен интерпретацией национальной и, следовательно, коллективной катастрофы, утверждая, что абсолютная ответственность за нее лежит на самой нации (Joyce, 2009, с. 23).
Каждое пророческое послание привязано к определенному моменту времени и социальному местоположению на протяжении нескольких сотен лет. «Слово Господне пришло ко мне» (wayehî debar-yhwh ‘ēlay) – это особая фраза для обозначения пророческого откровения, встречающаяся более 200 раз в Ветхом Завете. Используя язык насилия и ужаса, послания пророков осуждают отступничество в виде идолопоклонства и культово-языческих практик, связанных с богами Ваалом, Ашторет и Молехом (требующих детских жертвоприношений), бессмысленных ритуалов и религиозных институтов, коррупции в политических институтах и массового угнетения людей. Последствия кары и смерти описаны во всех мрачных подробностях, хотя послания израильтянам, в отличие от других народов, также могут указывать на путь к восстановлению через покаяние.
Пророки обращаются к постоянной напряженности в отношениях Израиля с соседними царствами, которая в конечном счете меркнет перед возвышением и угрозой Ассирии. Ассирия изображена в виде стихийного бедствия, поглощающего более мелкие народы, и пророки понимают последовавшее в 722 году до н. э. пленение как ответ Бога на отсутствие у израильтян веры. Подобная форма пророческого ответа «против народов» не ограничивается Ассирией и Вавилоном, но также направлена против Египта, Идумеи, Тира и других.
Слово Божье, ниспосланное через пророка, является неизменным компонентом этих посланий. Все они имеют единый взгляд на Бога: Яхве должен быть почитаем и любим превыше всех богов, он властвует над всеми народами, но состоит в уникальных заветных отношениях только с израильтянами. Бинарные отношения, столь же сильные, как добро и зло, являются источником духовного конфликта, к которому постоянно обращаются пророки. Они изображают связь, существующую между Богом и израильтянами, с помощью множества метафор: виноградник и его владелец (Ис 5:7; Иер 12:10), гончар и глина (Ис 64:8, Иер 18), овцы и пастырь (Иез 34), отец и дети (Ис 1:2; Иез 16:21; Ос 11), жених и невеста либо муж и жена (Ис 54:1–8; Иер 2:2; Иоил 1:8; Иез 16:8; Ос 1–3).
Последняя метафора, к которой прибегают все классические пророки, обычно негативно изображает Израиль как жену-прелюбодейку, блудницу, нимфоманку. Она уходит корнями в завет Бога с Авраамом о том, что его потомкам будет дана земля от Египта до реки Евфрат (Быт 15). Когда израильтяне наконец прибыли на эту землю, они столкнулись с ужасающей проблемой: земля была наполнена ханаанейскими культами плодородия, изобиловавшими храмовыми проститутками, которые совершали обряды, обеспечивающие плодородие земли. Израильтяне, не менее обеспокоенные вопросами плодородия земли, чем ханаанцы, стали легкой добычей этих культов. Им приказали убить всех жителей завоеванных земель, но они не подчинились (Ис 34:11–16). Культы плодородия со своей храмовой проституцией и идолами стали проникать в практики богослужения израильтян. Последовала борьба за души израильтян, и синкретические практики, включавшие в себя жертвоприношения детей, сыграли решающую роль в падении как северного, так и южного царств.
Хотя пророчество часто приравнивается к предсказанию будущего, оно может быть менее точным, чем принято считать, поскольку центральная роль пророка заключается в выставлении напоказ и разоблачении грехов людей. Пророки интерпретируют текущие и будущие политические события через призму отношения Яхве к народу Яхве, связывая такие события, как войны, покорение другими народами и изгнание, с жаждой богатства и власти, стремлением к другим богам и образам, но дополняя эти пророчества посланиями о восстановлении и возвращении (Иер 23:8; Иез 11:17; Ос 1:11; Мих 2:12; Зах 10:6–10). Удивительно, но хотя несбывшиеся пророчества отделяют ложных пророков от истинных (Второзаконие 18:21–22), они не дискредитируют пророка и не лишают его своего статуса (Ам 7:11; Мих 3:12; 2 Цар 22:18–20). Исследования Леона Фестингера[27] о социальных последствиях несбывшихся пророчеств и когнитивного диссонанса были проанализированы в контексте пророчеств Ветхого Завета ученым Робертом Кэрроллом. Хотя Кэрролл во многих отношениях пренебрежительно относится к пророкам, он не согласен с выводом Фестингера о том, что неисполненное пророчество приводит к рационализации, переосмыслению или переносу предсказанного события на другое время (Blenkinsopp, 1996, с. 39; Carroll, 2009).
Пророки обличают многочисленные грехи Израиля в разных ситуациях и разными способами. Политические институты, лидеры и культы поносятся за коррупцию, жадность, безразличие, идолопоклонство, синкретизм, пустую ритуальность, прелюбодеяние, блуд, несправедливость, угнетение, пролитие невинной крови и жажду власти и богатства. Некоторые оракулы выделяют конкретный грех, в то время как другие перечисляют сразу несколько грехов. Иеремии (Иер 7:9) и Осии (Ос 4:2) удается перечислить половину из Десяти заповедей в одном стихе. Наиболее частым обвинением пророков является вероотступничество, отказ от Яхве ради других богов и идолов. Несмотря на то что эти идолы являются богами других народов, грехи Израиля, которые принимают форму любви и стремления к чему-либо перед Яхве, являются просто различными формами идолопоклонства и, таким образом, становятся предметом первостепенного внимания, появляясь в той или иной форме у всех пророков, за исключением Авдия (Идумея) и Ионы (Ниневия).
Ключевая роль пророка, независимо от того, как он был призван и содержания или способа передачи его посланий, заключается в том, чтобы раскрыть сердца народа Яхве, чтобы обличить как их личные, так и системные грехи. И это также станет ключевой ролью художника-пророка в христианской традиции (к которой я отношу фильмы Ларса фон Триера). Главная цель ветхозаветных пророков – покаяние Израиля и возвращение к Яхве, прославление Имени Того, Кто неизменно любит Израиль и искупит его грехи. Конечная цель – это слава Господа.
Послания пророков в значительной степени посвящены последствиям греха: каре и смерти. Пророки предупреждают, что отказ покаяться приведет к божественной каре в виде потери нации, земли и жизни, что и происходит, заканчиваясь ужасающими массовыми страданиями и смертями, а также чудовищным военным поражением.
Послания пророков о каре и погибели обычно (но не всегда) сопоставлены с призывом к покаянию (Иер 8:6; Ос 11:5; Иоил 2:12–17; Ам 5:4–6; Иона 3:10; Зах 7:8–14), ибо только покаяние дает возможность обещать восстановление.
И придет Искупитель Сиона и сынов Иакова, обратившихся от нечестия, говорит Господь. И вот завет Мой с ними, говорит Господь: Дух Мой, Который на тебе, и слова Мои, которые вложил Я в уста твои, не отступят от уст твоих и от уст потомства твоего, и от уст потомков потомства твоего, говорит Господь, отныне и до века.
(Книга пророка Исаии 59:20–21)Идет ли речь о ветхозаветных пророках, Иоанне Крестителе, апостолах или более поздних примерах того, что я называю художниками-пророками, своей целью они обычно ставят добиться от слушателей или зрителей ответа: услышать, покаяться и обратиться к Богу. Несмотря на шокирующие и устрашающие методы пророков, обличающих по наказу от Духа Божьего, слушатели/зрители закрывают свои уши, глаза и сердца. Следствием этого становится завоевание ассирийцами Северного Израильского царства (722 г. до н. э.). Период реформ иудейских царей Езекии (715–686) и Иосии (640–609) был непродолжительным, что привело к пленению многих иудеев в Вавилоне, включая Иезекииля (597 г. до н. э.). Но даже тогда Иерусалим не внемлет, а значит, время для покаяния упущено, и остается возможной одна лишь кара. Пророчество Иезекииля направлено против Иерусалима, предупреждая о его грядущем разрушении. В 597–586 годах до н. э. Иерусалим пал и был полностью уничтожен. Только тогда (Иез 33) Яхве предлагает новое послание изгнанникам (Иез 34).
Послания пророков о восстановлении и спасении Израиля соответствуют новым реалиям окружающего его большого мира и будущего. Немыслимым образом пророчества Исаии, Иеремии и Иезекииля обещают совершенно новый завет: закон, помещенный непосредственно в разум человека и написанный на его сердце (Иер 31:33). Дух Божий в них побудит их к верности (Иез 36:26–27). Оставшимся изгнанникам было обещано возвращение в Иерусалим (Ос 1:11; Мих 2:12; Иер 3:18) и избавление от дальнейших притеснений и войн (Ос 2:21–23; Мих 4:3–4; Ис 60:5–16). С этим новым заветом они оставят идолопоклонство позади и будут поклоняться одному лишь Яхве (Ис 19:18–25; Авв 2:14; Соф 2:11). Израиль станет светом для язычников и для всех народов, каждое колено преклонится перед Яхве, и народ его будет благословлен (Ис 45:22–24, 49:6).
Хотя исполнение пророчества о восстановлении может показаться не соответствующим пророческим критериям, оно важно для понимания общей траектории пророческих суждений, обещаний и реакции людей на них. То же самое верно и в отношении пророческого голоса сегодня и воздействии этого голоса на зрителя. Во все века божественные кары и обещания в конечном счете направлены на славу Господа, которая по необходимости имеет приоритет над его неизменной любовью и милосердием. По этой причине и из-за свободы выбора людей временные цели всегда имеют меньшее значение, чем надежда Бога на человечество.
Народ наконец возвращается в Иерусалим из пленения, и восстановление сбывается, но этот сценарий отличается от любых существовавших о нем представлений. Какой бы ни была причина – нарушение народом своей части завета или, как заявляет Софония, что только кротким и смиренным позволено восстановление, – Иудея и Иерусалим никогда больше не вернут себе былое могущество.
Хотя многие религиозные документы были утеряны и уничтожены, неэсхатологический Священнический кодекс был возвращен в Иерусалим, что позволило ему сыграть доминирующую роль в восстановлении и реструктуризации иудейской системы верований в новом контексте (von Rad, 1967, с. 266). Дэвид Вайс Халивни[28] утверждает, что свершение пророчества и неполноценность восстановления также можно рассматривать как время, когда народ наконец объединился в своем желании приветствовать и действительно полюбить Закон, и поэтому сохранил его, исходя именно из этого желания. Священнику Ездре было поручено внедрить текст в жизни людей. Получившаяся в результате Тора – уже не совершенная, божественная Тора, полученная Моисеем, а «упречная», с изъянами и шероховатостями (как противоположность «безупречной»). Хотя в Торе сохраняются противоречия и пробелы, в их объяснении ей помогает устный закон. Таким образом, вместе они образуют связную систему. В пророчествах больше нет необходимости, и в еврейском понимании народ Яхве наконец-то обретает свое истинное призвание, ибо теперь его жизнь сосредоточена на божественной Торе.
Бен Куаш интерпретирует «изъяны», или пробелы, противоречия и «шероховатость» библейского текста как целенаправленные и пневматологически продуманные. Он расширяет использование Роуэном Уильямсом[29] языка эксцесса для оправдания спорных мест Писания, как соответствующих работе Духа, заявляя следующее: «Несовершенство Священного Писания можно интерпретировать как неотъемлемую часть того, как инициируется его познание и реконфигурация. Таким образом, несовершенство также можно охарактеризовать как божественный дар» (Quash, 2014, с. 77). С христианской точки зрения Бог неизменно продолжает преподносить теологические «данности» Священного Писания, истории и христианские традиции через обетованного Духа. Все они являются христологически центрированными, чтобы, как пишет Куаш (Quash, 2014, с. 7), поддерживать наши «взаимные и динамические отношения» (Quash, 2014, с. 17). Поэтому я полагаю, что для понимания того, что мы можем извлечь для себя из этих текстов сегодня, нам необходимо «заново» столкнуться с ними и открыть их для себя.
Именно в этом духе открытости новому я предлагаю установить аналогическую связь между ветхозаветным пророчеством и сложными, но теологически проницательными фильмами Ларса фон Триера.
Отличительный стиль форм пророчеств больше не считается функцией пропущенного текста, двусмысленных культурных нюансов или сглаживанием оскорбительных элементов. Он понимается как целенаправленный. Кэролин Шарп пишет следующее об Осии:
Бурная эстетика Осии… может быть проанализирована сама по себе… как перформативное свойство дискурса пророка. То, что отсутствие связности, двусмысленность и фрагментарность в текстах могут нести собственный смысл, а не просто сигнализировать о его отсутствии, стало практически аксиомой в постструктуралистском литературном анализе.
(Sharp, 2010, с. 51)Шарп утверждает, что нестабильный способ коммуникации Осии неотделим от самого пророчества. Форма и содержание взаимодействуют таким образом, что содержание эстетически воплощается в форме, создавая риторическую стратегию, направленную на дестабилизацию слушателей и нарушение их ожиданий. Драматические метафоры используются для разжигания конфликта, ирония препятствует когнитивному осмыслению текста, а резкая смена тона становится ловушкой, в которую попадает целевая аудитория. Шарп также ссылается на схожие принципы в работе Тимоти Била[30] об иронии и двусмысленности в Книге Есфирь, анализе Ивонн Шервуд восприятия Книги пророка Ионы и исследовании Тода Линафельта о влиянии книги Плач Иеремии на последующие тексты. Более того, «эстетическая антитеза создает несогласованность на уровне конструирования аудитории» (Sharp, 2010, с. 55). История Израиля в изложении Осии неоднозначна, он непредсказуемо жонглирует метафорами блудницы, матери и потомства, но Шарп считает, что это сделано намеренно – пророк подражает неспособности аудитории к пониманию его слов. Осия стремится дестабилизировать свою аудиторию, осудить и убедить ее превратиться в верный народ Божий. Независимо от того, используют ли пророки провокационный или жестокий метод в письме, речи или символических действиях, эти эксцессивные эстетические стратегии предписаны Богом, чтобы шокировать аудиторию и заставить ее по-другому услышать новое слово Господне.
Подобные недавние экзегетические прозрения об эстетических стратегиях пророков открывают наше воображение, нашу способность увидеть, как Бог по-новому говорит с нами сегодня. Еще больше заставляет нас задуматься оригинальное понимание Куашем разрывов и шероховатостей в Священных Писаниях как пневматологических погрешностей, более подробно описанных в обзоре Книги пророка Иезекииля ниже. Они являют нам более полное видение действий Бога в истории, пневматологически объединяя прошлое, настоящее и будущее в рамках христианской традиции. Но я иду еще дальше, рассматривая проблематичный, сексуально вызывающий и оскорбительный язык пророков как такой же результат деяний Святого Духа, проводя аналогии и интерпретируя схожий язык в христианской традиции, в кино и в других видах искусства как пророческий голос, который может пролить свет на текущую активную деятельность Бога.
Переломные и жестокие эстетические стратегии пророков достигают кульминации у Иезекииля, пророка вавилонского пленения. Никогда прежде Бог не требовал от священника (ставшего пророком) нарушить требования духовенства и законы чистоты посредством пророчества, воплощенного в столь экстремальных эстетических пророческих деяниях. Но покушение на Божью святость и славу нельзя оставить без ответа, и, таким образом, Божественный эксцесс выливается в прежде невообразимые масштабы насилия над богоизбранным народом. Для осуществления своей продолжительной ужасной кары Он призывает молодого человека совершать мучительные поступки во имя Бога, вселяет в него Дух, сбивает с ног, ставит его перед лицом с ужасающей славой Божьей, заставляет его съесть свиток и делает пророком в Вавилоне, обрекая на семь лет молчания. Пол Джойс пишет следующее о его пророчестве:
Первые двадцать четыре главы Книги пророка Иезекииля содержат одно из самых последовательных и яростных заявлений о каре, которое можно найти где-либо в пророческой литературе еврейской Библии. В этих главах говорится о «бедах» и «напастях» (7:5) языком, отличающимся жестокостью, а порой и грубостью.
(Джойс, 2009, с. 17)Эксцессивные, жестокие деяния Иезекииля одновременно являются как возвышенной поэзией, так и «текстами ужаса», настолько трансгрессивными, что они не могут быть во имя Бога и тем не менее осуществлены во имя Его. Их внутренняя боль, спрятанная в закодированном молчании, отражается в уничтожающих, разоблачающих и теологически обличающих фильмах Ларса фон Триера. Таким образом, теперь мы переходим от пророков в целом к одному, в частности Иезекиилю.
Портрет пророка: ИезекиильКаждый пророк несет послание для определенной эпохи, и время Иезекииля пришлось на разгар вавилонского пленения в 598 году до н. э., когда он находился среди подавленных, потерявших надежду, апатичных людей, цеплявшихся за каждую новость об Иерусалиме в надежде, что скоро они вернутся домой. После многих лет подготовки к тому, чтобы стать священнослужителем, Иезекииль внезапно призывается Яхве. Это становится громким событием (Иез 1–3), одним из самых драматичных призывов к пророчествованию в Библии, увековеченным такими художниками, как Рафаэль (1518), Уильям Блейк (1803–1805) и Марк Шагал (1956). Но завершается все тем, что огорченный (Иез 3:14) и ошарашенный Иезекииль в течение семи дней сидит в молчаливом изумлении (Иез 3:15).
Будучи священником в изгнании, Иезекииль, по крайней мере, может надеяться на благодарность людей за свою службу. Но вместо этого пророк осуждает и грозит им карой, на что люди отвечают ему ненавистью, насмешками, а иногда и насилием. Почти сразу Иезекииль узнает, что Израиль не станет прислушиваться к нему, как не прислушивается он к Яхве (Иез 3:7–9). Его нерешительность в принятии своего призвания – один из признаков пророка.
Первые видения, посетившие Иезекииля, странное поведение и контекст травмы порождают вопросы о его психологической стабильности. Фрейдистское прочтение Иезекииля Дэвидом Гальпериным (Halperin, 1993) вызывает серьезные споры, учитывая нашу неспособность получить доступ к внутреннему миру пророка или далекому прошлому, но недавние работы Кристофера Смита и других авторов рассматривают его через призму травмы и посттравматического стрессового расстройства[2]. Какими бы ни были сомнения в его психической устойчивости, Иезекииль ведом Святым Духом. Во всех отношениях Иезекииль раздвигает границы, установленные предшествовавшими ему пророками: от широты знаний истории, мифологии, литературных форм и жреческих законов до культурных границ приемлемого. До падения Иерусалима (Иез 33) пророчество не приносило особого утешения, а вместо этого разоблачало идолов народа, бросало им в лицо обвинения в грехе и обнажало их внутреннюю тьму, провоцируя шок и ужас с помощью новых разрушительных форм пророчествования, будь то символические действия, аллегории или предсказания. Таким образом, Иезекииль представляет собой наиболее близкий аналог для изучения пророческого голоса в экстремальных, эксцессивных, но в то же время теологических фильмах Ларса фон Триера.
Включение Иезекииля в еврейский канон вызвало споры не из-за его ценности (которая всегда была велика), но по трем причинам (Joyce, 2009, с. 50–51): откровенно сексуальный язык; запрет на чтение опасной вступительной главы на публике (сопровождаемой поучительной историей о ребенке, который, прочитав ее, осознал, что такое на самом деле hašmal [янтарь], и был поглощен тут же вспыхнувшим пламенем); и, наконец, отклонение от предписаний Торы в главах 40–48. Однако великая сила книги и тайна ее святости придают ей более высокий статус, чем самой Торе (Joyce, 2009, с. 51). Ее противоречивость является «сигналом, что текст содержит более глубокие смыслы, которые лучше оставить ученым людям», так как авторитетные раввины понимают наличие в нем избытка смыслов (Joyce, 2009, с. 50–51), выходящих за пределы нашего понимания. Это согласуется с целенаправленным и пневматологически оправданным включением в библейский текст размытости и шероховатостей, как было указано Куашем выше, потому как язык эксцесса подходит для выражения деяний Святого Духа. Если Бог действительно ищет нас сквозь историю посредством обетованного Духа, чтобы мы были обретены и поражены вновь и вновь, как пишет Куаш, то эта пророческая, могущественная, таинственная священная книга, рожденная Духом через Иезекииля (Иез 2:2, 3:12, 14, 8:3, 11:1, 5, 24, 37:1), заслуживает внимания сама по себе. Твердо следуя пророческой традиции, она помогает нам не только понять их роль и миссию тогда и сейчас, но и увидеть свежим взглядом абсолютную центральную роль Бога и его самопроявление (Joyce, 2009, с. 27).
