8-ой пассажир

–Должно. На всё воля Божья, – улыбнулся батюшка.

–Так, с Марией всё ясно, а ты Вениамин? Вениамин? – спросила Настя учителя, который уже вышел в коридор и смотрел в окно, возле него стояла его дочка.

–Я не могу подвергнуть Василису такому риску, меньшее из зол – это ждать здесь, – он посмотрел в конец вагона, – будем надеяться на чудо. Попьём сейчас с тобой чаю, почитаем книжки, как ты считаешь Васька?

–Я погулять хочу, надоел этот поезд – сказала дочурка.

–Мы лучше подождём здесь и потом поедем в город все вместе.

–На поезде?

–Нет, поезд без нас уехал. Позже придумаем.

– Как это? – Настя, выглянув в окно, увидела, что их вагон был один посреди этого белого плена, о тепловозе и речи не было – ребята он прав, поезда нет. Есть только наш вагон.

–Тогда не удивительно, – сказал батюшка.

–Вы как хотите, а оставаться я здесь не стану, – обрубил Костя, – вроде как в десяти километрах отсюда должна быть деревня, если я не ошибаюсь. Может там, кто поможет, или хату организует перекантоваться.

–А ты уверен, что она вообще существует? – спросила Настя.

–Мы за самогоном туда гоняли этой весной на Серёгиной копейке…

–Вы что бредите? – вставила Мария, – вы вчерашнюю ночь забыли? Или сегодняшнее утречко вас ничему не научило? Нас кто-то должен искать в любом случае!

–Ты видела? – Настя указала на тамбуры, в окнах которых кроме белой пены не было и намёка на наличие не только тепловоза, но и других вагонов.

–Да мне все равно! Хоть в одном купе буду сидеть, отбиваясь от этих тварей. Всё равно это лучше чем идти в их рассадник!

–Ну и оставайся, дура! – крикнула Настя.

–Не ругайтесь… – Вениамин встал в проходе между девушками, держа за руку Васю, – вот и решили – я, Вася, Мария и Иннокентий остаёмся здесь, а Отец Климентий, Костя и Настя отправляются за помощью…

–Почему это я остаюсь здесь? И почему мы стоим? – в купе заглянул посвежевший и бодрый Иннокентий.

–Ты проснулся? – Мария толкнув ребят с прохода, прыгнула к нему на шею, целуя лицо, губы, глаза, – мой миленький, как же я перепугалась!

–Чего? – удивлённо спросил Иннокентий.

–Ну как же ты….

–Ничего он не помнит, – вставил своё слово батюшка, – слава Богу, что хоть нас узнаёт и то хорошо.

–Чего это я не помню? – продолжал не понимать Иннокентий.

–Много чего, – сказала Настя, – если кратко, нам нужно искать помощь, потому что мы никуда не едем! Ты с нами?

– Ну да. Так, а почему не едем?

– По дороге объясним, – сказал батюшка, – накиньте что-нибудь потеплее, и пойдём в путь. Собачонку с собой возьмём – пригодится. А вы, – посмотрев на Марию и Веню, – запритесь в купе, посыпьте порог солью и ждите нашего возвращения. Дверь никому не открывайте, если не будете полностью уверены, ясно?

Дружно кивнув, они отправились в купе Марии и Иннокентия, предварительно перетащив свои вещи, Вениамин решил, что чем дальше от злосчастного купе исчезнувшей пассажирки – тем спокойнее.

Часть тёплой одежды Мария одолжила Насте, в свою очередь старлей отдал свой свитер Косте, сам поверх майки и рубашки накинул китель. Батюшка же в церковной рясе и внушительном распятии на груди держал на руках «Кирпича», ожидая путников у выхода. Мария вынесла Иннокентию дополнительную обойму для его Макарова, и он попрощался с ней. Расставание было быстрым – Иннокентий знал, как относится к «нежёнам», и повода для ожидания другого не было, хотя сейчас ему хотелось задержаться. Путники собрались в тамбуре, и Вениамин открыл замок.

–Ну, с Богом! – выдохнул Костя.

Глава 6

Туман немного отступил от их ночного пристанища до густой травы, будто приглашая путников. По обеим сторонам от их вагона с дюжину других вереницей уходили в молочную пену. На соседних путях была такая же картина, и она была намного глубже, чем могла показаться на первый взгляд из-за тумана – путей было настолько много, что это место было похоже не на захудалую глушь, а на развязку огромного мегаполиса. Кое-где ржавые, с разбитыми стёклами, или просто с жуткими царапинами, обнажавшими обшивку, а порой и вовсе с пробоинами, больше походившими на зияющие дыры от огромных снарядов они покоились здесь уже не первый день.

–Что это за «зверюга» здесь побывала? – спросила Настя, указывая на то, что точно не могло называться вагоном из-за присутствия лишь одной платформы и огрызков корпуса.

–Надеюсь всё обойдётся. Все вопросы потом, не останавливаемся, – прошептал батюшка.

– Телефон так и не фурычит, собака, – Костя здорово прикладывался ладошкой по своей старой «Нокиа».

–Пощади раритет, – сказал старлей, – За нее тебе триста зелени вручат, я даже знаю где, – добавил он, усмехнувшись.

–Да ты гонишь! – удивлённо взглянул на него Костя.

–Зуб даю, – улыбнулся Иннокентий, – только дай её мне, а бабло позже привезу, адресок тока запиши, – повернувшись через спину, сказал ему старлей, шагая вперёд.

–Ага, держи карман шире! – и Костя спрятал своё «сокровище», во внутренний карман.

Проходя медленными шагами по щебню, усыпанному всяким хламом в виде разной одежды, бытовой утвари и мусором они направились к высокой траве.

Опустив пса на землю, батюшка скомандовал:

–Ну, Кирпич, веди!

И все направились за ним в заросли.

Влажная и холодная снизу трава неприятно покалывала путников своими покрытыми изморозью острыми верхушками, затрудняя движение. Шли они гуськом друг за другом, разделяться было рискованно – в таком густом тумане пальцев вытянутой руки было не видать. Из-за коротких лапок собака не могла ускориться, что было и к лучшему.

Держаться прямо становилось трудно – приходилось огибать крупные кочки, больше похожие на пригорки.

–Мне кажется или нас тянет влево? – Костя замыкал группу и, достав из кармана свинцовый кастет, он переминал его в ладони.

–Ерунда! Ты просто ничего ни видишь! Мы всё время идём прямо, – сказал старлей, который шёл впереди него, – у меня компас в голове, – оглянувшись, постучал он дулом «Макарова» по виску, – мы ни разу не отклонились от курса.

–Да нет, у меня тоже есть ощущение, что нас ведёт влево, – сказала Настя.

–Кончайте бубнить! – оборвал батюшка, – Надо быть настороже!

Собака, высунув язык, ускоряла шаг, порой переходя на бег. Путники еле успевали за ней по петляющей тропинке. Но вскоре псина уткнулась в гряду двухметровых прижавшихся друг к другу пригорков. Тропинка кончилась. Она тщетно пыталась взобраться на один из них, но короткие лапы, не давали ей прыгнуть выше своего роста.

–Ну что, будем надеяться, что выход там, – батюшка, схватив собачонку за пазуху, стал взбираться вверх.

Взобравшись на вершину, он добавил, – Похоже это поляна.

Он помог взобраться остальным, после чего и сам спрыгнул вниз.

Кирпич понёсся вперёд по укатанной в круг против часовой стрелки сухой траве.

–Он что-то нашёл! Не отстаём! – Иннокентий устремился за псом.

Небольшой пятачок был чист от белой пелены, и посреди него стояла пропавшая пассажирка, устремив свой взгляд на путников. Пёс покорно присел рядом со своей хозяйкой и уставился в том же направлении. Иннокентий, разведя руками, остановил путников в трёх метрах от загадочной парочки. Приветливый взгляд пса сменился на безжизненный и безразличный. Ещё секунда и парочка, разинув пасти, издала неистовый крик – Пищаааа!

Пассажиры упали на землю, стараясь как можно сильнее закрыть уши руками. Как только вой стих, псина и женщина растворились в дымке.

–Ой, не к добру всё это, – сказал батюшка.

Туман рассеялся, и путники увидели круглую поляну в диаметре с длину футбольного поля, а над их головами нависла чёрная туча – это были вороны. Двигаясь в хаотичном порядке, живая масса перьев, клювов и когтей росла в геометрической прогрессии, закрывая гостей от света.

–Бежим! – заорала Настя.

Только они двинулись с места, как послышался жуткий гул. Он был вокруг – сверху, снизу, со всех сторон, заглушая клокот тысяч воронов, которые в рассыпную спешили пропасть в белой дымке.

Гул стих и наступила гробовая тишина, до звона в ушах. Настя слышала, как пульсирует её кровь. Прижавшись спиной к спине, путники стали оглядываться по сторонам. Сначала зашевелился один пригорок, затем второй, а за ним и третий, и вскоре всё кольцо пришло в хаотичное движение.

Один пригорок встал. Огромный детина, ростом в шесть метров с крупными рублеными чертами лица, возвышался исполином над путниками. Его пустые глазницы уставились на пассажиров. За ним начали подниматься и остальные.

–Это Големы! Быстрее! Надо выбираться! – проорал отец Климентий.

–Но в какую сторону? – у Насти градом полились слёзы.

Ответ не заставил себя долго ждать.

Первый исполин быстрым шагом двинулся на них. Спонтанное решение бежать от него было не из лучших – с другой стороны надвигалась ещё одна глыба.

–Стоп! – сказал Иннокентий, удерживая остальных, – сюда.

И все двинулись за ним, благо, что големы были не столь поворотливы, нежели окутанные страхом пассажиры. Старлей выстрелил в голову чудищу, но пуля лишь зазвенела рикошетом о каменную породу. За спиной слышался хруст камней и гул падающих комьев земли. По мере продвижения в глубь толпы каменных истуканов, големы становились всё меньше и более расторопнее, стремясь схватить беглецов в свои объятия.

–Я вижу край! – закричал батюшка.

Сквозь туман показался конец каменной гряды.

–Там река! – продолжил батюшка, – Скорее!

Перемахнув через последнего каменного человечка, больше похожего на первоклассника-переростка, Настя вошла по колено в ледяную воду. Быстрое течение реки так и норовило опрокинуть еле стоящую на ногах студентку. Костя, запнувшись о предательский камень, начал ползти к воде догоняя остальных, но цепкая рука каменного уродца ухватила его за ногу, переломив её пополам у колена. Ринувшись к нему, путники успели уберечь его от второго захвата и видимо последнего для Кости– рука истукана была в районе его шеи. Кровь красной лентой уходила вниз по течению.

–Сука-а! Тва-аарь! – неистово проорал Костя.

Не успокоившись, голем направился в сторону воды. Отец Климентий, взяв Костю на руки, поспешил к другому берегу речушки, Настя последовала за ним, а Иннокентий, автоматически продолжал всаживать в истукана бесполезные пули, двигаясь за остальными. Коснувшись воды, нога голема рассыпалась как песочное печенье в кружке чая, и тот, упав на спину, начал отползать к уже столпившимся на берегу собратьям.

Увидев это, Костя заорал – Зуб за зуб, сука! – рассмеявшись, то ли от шока потерянной конечности, то ли от радости – справедливости.

На другом берегу, о тумане не было и речи. Каменистый берег, а за ним зелёная травка с полевыми цветами, чуть поодаль виднелся и сосновый бор – всё вполне походило на обычный природный ландшафт.

–У кого есть лишняя футболка, или майка, или… Короче нужна тряпка! Ну? – батюшка уложил Костю на траву и повернулся к остальным. Они стояли на коленях, вглядываясь в густой туман на другом берегу, и слушали грохот камней, дрожь от которых волнами шла к их ногам.

–Ау! Быстрее сюда! – окликнул он заторможенных путников.

Будто очнувшись, Настя сняла рубашку из– под флисовой кофты и принялась рвать её на лоскуты. Иннокентий же встал и продолжал смотреть то на них, то на другой берег, у него нервно дрожали руки.

–Надо скорее развести огонь, – затянув потуже своим ремнём остаток кровоточащей ноги обессилившего Кости, сказал батюшка.

Глава 7

После весеннего полноводья на каменистом берегу хватало веток, многие из которых были достаточно сухими. Собрав кострище из них и прихваченных Настей салфеток, пассажиры развели огонь.

Время от времени Настя меняла повязки Косте, который продолжал спать. Лицо его успело побледнеть, покрывшись испариной. Старлей же стоял возле костра, выкуривая дрожащими руками одну за другой сигареты.

–Вот эта подойдёт, – батюшка, достав из костра увесистую головешку продолжавшую полыхать, направился к Косте. – Настя помоги мне.

–Он же не выдержит! – со страхом она посмотрела на Отца Климентия.

–Если этого не сделать, он точно умрёт. Доченька, делай, как я говорю, возьми эту палочку и вставь ему в рот, – он протянул ей очищенный кусок щепки, – ну, поехали, – батюшка сдув с головешки пламя, прислонил раскалённые угли к остатку Костиной ноги, тот неистово заорал. Настя всеми силами пыталась его удержать, упершись коленями в предплечья и придерживая руками деревянный кляп. Истязания продолжались не более десяти секунд, но и этого хватило, чтобы по берегу разнесся запах мяса и запёкшейся крови.

–Теперь о нас все знают, – старлей, бросив взгляд на Костю, отвернулся, и присев у костра, поправил угли. Шрам на его правом боку неприятно заныл.

Наступил вечер. Свет от костра едва захватывал начало леса. Ветра почти не было, и огненный столб костра стремился в небо, отправляя в темноту угасающие искры.

Костя уже чувствовал себя лучше. Забытый старлеем во внутреннем кармане кителя коньяк в двухсотграммовой фляжке помог ему успокоиться.

–Отец Климентий, – обратился Костя, к батюшке, – а почему у той сволочи, нога растворилась в воде?

–Действительно почему? – подхватила Настя.

–Вода – это, прежде всего энергия, – начал батюшка, сидевший на камнях, – она может, как созидать, так и разрушать. Но это только в речной воде. В стоячей же воде мы бы вряд ли так легко отделались, – и он ухмыльнулся, – не говоря уже о поле, где им самое и место.

–Вам уже доводилось с ними сталкиваться? – спросила Настя.

–Да приходилось. Но тогда я был не один, и мы были подготовлены. Поэтому было проще.

– И что дальше будем делать? – Настя уставилась в темноту реки.

– Надо идти, и, поверь мне, – батюшка привстал с камней, – лучше это сделать сейчас, чем дожидаться утра.

–Это же самоубийство! – сказала Настя, повернувшись к нему, – как мы пойдём через лес ночью?

– Как Иннокентий правильно подметил, о нас теперь знают. И поэтому шансов выжить будет больше, если мы будем двигаться и найдём помощь. Если промедлим, будет беда.

–Мы что, типа в опасности сейчас? – вставил Костя.

–Просто место очень странное, и я не уверен, что этот берег тоже безопасен. Особенно вода…

Настя вдруг осознала, что вода в реке перестала течь. Тёмным зеркалом она простиралась покуда хватало света и глаз. Не было ни шума воды, ни ряби на водной глади. Всё замерло.

Медленным шагом Настя попятилась ближе к костру.

–Вот теперь точно пора, – скомандовал батюшка, схватив две горящие головешки из костра, одну он передал Иннокентию, – Костя вставай! Идти можешь? – тот кивнул и батюшка, приобняв Костю, положил его руку к себе на плечо.

Старлей, схватив Настю за руку, потащил её в сторону леса, периодически поглядывая назад. Вода безмолвно начала наступление на берег, словно повернули огромный вентиль, и, добравшись до костра, она затушила его, испустив паровое шипение, погрузив берег во тьму.

Ускоряя шаг, они вошли в сосновый бор. Редкие вековые деревья тянулись к небесам, они словно колонны подпирали чёрный небосвод.

Чёрная жижа начала поглощать деревья, отчего те высыхали на глазах, сыпля иголками.

–Поторопитесь! – батюшка передал Костю старлею, после чего движение группы заметно ускорилось.

Сквозь деревья стал проглядываться слабый огонёк.

–Деревня, скорее! – Иннокентий, ускоряя шаг, огибал, становившиеся всё более надоедливыми, корни, периодически спотыкаясь о них.

Упавшая капля крови из обрубка Костиной ноги только ускорило продвижение чёрной массы, норовившую уцепить Настю за пятку, не поспевающую за остальными.

«Вот тебе и фитнес тренировка» – подумала она, пытаясь перевести дыхание.

Миновав лес, они, буквально, перепрыгнули море из полевых цветов, и добрались до ближайшего бревенчатого дома, из которого струился свет.

Чёрная масса внезапно остановилась в лесу, злобно клокотнув на прощание звуком лопнувшего пузыря.

Постучав в двери, батюшка затаил дыхание, нервно перебирая в руке крест.

Глава 8

Старлей, опёршись на бревенчатый дом справа от двери, держал дрожащими руками пистолет. Привести себя в норму было задача не из лёгких – бежать марафон ни у кого в планы не входило. По левую сторону от крыльца стоял Костя, опёршись одной рукой на Настю, другой о стену дома. Тяжелее всего было ему – периодически он терял равновесие и норовил упасть, особенно когда хотел вытереть пот со лба. «Одежду желательно постирать, а лучше сжечь» – подумала Настя. За дверью послышались шаги.

Дверь открыл седовласый старикашка. Одетый в хлопковую рубаху и накинутую на плечи телогрейку, он походил на обитателя этих мест – в довершении образа были древние безразмерные брюки и убитые в хлам белые кроссовки марки типа «Абибас», одним словом село.

–Чего вам надо хлопцы? – старик, поглядев по сторонам, увидел и остальных. Свет от лампы внутри сеней разливался на добрых десять метров.

– Это … Отец… – запыхавшись, начал батюшка – впусти… мы из…

–Знаю, из лесу. Коли с добрым словом – проходите. Устали, небось. Ишь, как запыхались.

Пар шёл от ребят густыми клубами – осенняя ночь вступала в свои владения. И пассажиры вошли.

По обеим сторонам сеней в два ряда тянулись полки, на которых покоился всевозможный хлам в виде силков, корзинок, старой одежды, горшков, огородных приспособлений и всякой другой мелочёвки, вплоть до следующей двери. За ней располагалась просторная комната, в левом углу стояла белая русская печь с изразцовой плиткой под гжель по краям, с лицевой и торцевой сторон, в которой приятно потрескивали дрова. Возле неё хлопотала старушка в платке, тоже вся седая, в обветшалом бордовом платье и светлом застиранном переднике. Ловко подбрасывая дрова в печь, она то и дело возвращалась к чистке картошки, кидая клубни в глиняный горшок.

–Тамара, у нас гости, – сказал старичок, провожая путников к столу, что стоял в другом углу комнаты.

Бабуся отвлеклась, и, повернувшись увидела Костю, – Милок, а что с ногой, то твоей? – подойдя поближе, она начала осматривать его обрубок, – не уж то медведь задрал? А то тут нет-нет, да косолапый захаживает, – обрубок ноги Кости продолжал ронять капли на бревенчатый пол,– сейчас мы тебя вылечим. Дочка, – окликнула она Настю, которая разминала спину после невольного марафона с Костей на плечах, – принеси-ка воды из кадушки, что в сенях стоит. Мисочка там же на полочке, та, что с изразцами деревянная, а ты Максим, – седой старичок уже принялся открывать погреб, – во-во, правильно, те, что на дальней полке принеси, – она одобряюще кивнула старику.

Костю пробила испарина, тяжело дыша, он, то закатывал глаза, то пытался разглядеть свой остаток ноги, то останавливал свой взгляд на уходящей Насте.

Выйдя в предбанник, она увидела, что бледный Иннокентий стоял у порога, держа пистолет, он пошаркивал ногами, периодически поглядывая по сторонам.

–А ты что не заходишь? – спросила она, набирая воды в деревянное блюдо.

–Да я, это, – рука его задрожала, – Пойду, прогуляюсь, осмотрюсь, да и покурю за одно, – несколько окурков валялась внизу у крыльца, один из них ещё дымился.

–С тобой всё в порядке? – спросила Настя.

–Да, конечно, да. Что за вопросы? Не считая того, что случилось с нами, всё здорово, – выдавив улыбку, с дрожью ответил он.

–Ну ладно, – удивлённо протянула Настя.

–Ладно, – второй раз кривая улыбка исказила лицо Иннокентия.

–Я тогда пошла?

–Ну, иди, иди, и я пошёл, – захлопнув дверь, Настя покачала головой.

–Мент то наш трусишка, – заходя в комнату, подшутила студентка.

–С чего ты взяла? – спросил батюшка, усевшись рядом с Костей.

Настя подала блюдо с водой бабусе, и они с дедом, вернувшимся из погреба с тряпичным белым мешочком, отправились на кухню.

–Стоит такой бледный, дрожит весь, – усмехнулась Настя.

–Доченька, – вскочил батюшка и схватил её за плечи, – он в дом входил?

–Да нет вроде,– опешила Настя, – у порога стоял, как вкопанный.

Перепрыгнув комнату в три шага, отец Климентий, чуть не снёс дверь с петель и вышел в сени. Дверь осталась открытой, на улице была непроглядная тьма. Вскоре батюшка вернулся в дом, плотно закрыв за собой дверь.

–Отец, а у тебя случайно нет зверобоя? – обратился он к седовласому старичку.

–Да как же батюшка нету? Вон на печи сушится, да на входе в сени весит, но тот тебе не дам оберег этот наш. Самим нужно, – дед продолжал крошить сухие соцветия и травы в миску, где уже был налит кипяток.

Протерев лицо рукой, батюшка сел рядом с Настей, которая, поглаживала Костю по голове, лежавшего на соседней лавке.

–Вы нашли Иннокентия? – спросила она.

–Боюсь, мы потеряли его, – со смирением сказал батюшка.

–В смысле? – спросила Настя, и её глаза округлились.

–Мало он полежал. Он еще одержим.

–Чем?

–Не чем, а кем. Эти суккубы не вышли у него из головы. Может учудить чего, – с тяжестью вздохнул батюшка.

–Слышь, дед, а самогонки у тебя нет? – оживился немного Костя, – а то что-то от боли зубы сводит.

–Какая самогонка? Ты чего сынок? – не отвлекаясь, сказал дед, – Я её не гоню, а больше и некому.

–А как же Кузьмич? Он же вроде в соседнем от вас доме живёт.

– Кузьмич через дом от нас жил. Славный мужик был. Да как-то поутру проснулись, а в деревне всех как ветром сдуло.

–То есть в деревне вы одни? – спросил батюшка.

–Ну да, – вставила бабка, – а что нам надо, нам и вдвоём неплохо, – улыбнулась старушка.

–Случайно амбара справа от дома с банькой нет? – настороженно поинтересовался Костя.

–Ну да. А что баньку затопить? Давай попозже, тебе ещё подлечиться надо. Может завтра к вечеру ближе.

–Что с тобой?– спросила Настя.

–Это, как сука? Что это? Бл..дь! Как так то? – заикаясь бубнил Костя, забиваясь в угол, он бледнел на глазах.

–Объясни, а не бубни! – крикнул на него батюшка.

– Это дом деда и бабы моего кореша, – Костя, не отрывая глаз, косился на пожилую пару, – Только они преставились прошлым летом, – в полголоса он продолжил, – кореш мой говорил ещё, что когда баб к себе приводил, чувствовал, что здесь кто-то есть.

–Господи, что происходит? – старалась сдержать эмоции Настя, посмотрев на Отца Климентия.

–А вот и настоечка готова, – бабушка с дедом подошли с деревянной миской и стаканом варева к столу.

–Мне уже легче, с-с-спасибо, – дрожащим голосом выдавил Костя, пытаясь как можно дальше отстраниться от покойников.

–Не бойся, – начал успокаивать батюшка, – хуже точно уже не будет. У нас сейчас другая беда и посерьёзнее.

Костя взял протянутую ему чашку с варевом. Вдохнув дурманящий аромат, он ещё раз покосился на Отца Климентия, живых мертвецов и Настю, которая уже стояла у окна и смотрела вдаль, пытаясь сдержать слёзы.

–Пей внучок, полегчает, – бабушка смотрела на него своими иссиня голубыми глазами, – не боись ты! Всё своё – травки с поля, вода ключевая – всё от природы матушки.

Батюшка кивнул ему, и Костя на глубоком выдохе опрокинул залпом весь стакан. Он поморщился и с кашлем поставил его на стол.

–Ну, вот и молодец! А теперь давай приложим лечебную тряпочку, – дед перекинул ногу через лавку и сел на неё верхом стараясь удержать руки вырывающегося Кости. Нестерпимая боль прокатилась по всему его телу до самой макушки. Рана зашипела. Гопник потерял сознание.

Настя старалась не смотреть в сторону лавки и на «мертвецов». Бабушка с дедом спокойно прилегли на печку, постелив путникам на лавках.

Глава 9

Ранним утром, если его можно было так назвать из-за густого тумана, из путников первой проснулась Настя. Голоса деда и бабки доносились из открытой форточки. На столе стояла манная каша, и паром поднималась к потолку. Поёжившись, Настя встала с лавки и отправилась к столу, где с удивлением обнаружила налитый горячий чай в красную кружку в белый горошек. Тут же была и тарелка с творожными плюшками, пара бубликов и тарелка с маслом, возле которой лежал плоский тупой старый серебряный нож с витиеватыми узорами растений на ручке.

Отхлебнув чая, она вместе с кружкой подошла к окну. Настя попыталась разглядеть среди этой белой пелены их спасителей, но глаза не хотели слушаться. После ночи слёз и уговоров о том, что это всё сон, её глаза были нереально большими и походили больше на искусственные. Они были как нарисованные для актёра в спектакле ТЮЗа. Как ни старалась она, но кроме голоса бабки, подгоняющей на топку бани деда, и который с ней периодически соглашался, она больше ничего различить не смогла.

Она достала свой телефон. После сплава по реке он на удивление работал. Даже немного лучше, чем раньше – сенсорные кнопки стали лучше реагировать, да и экран будто бы ярче стал. А возможно, она просто была очень рада, просматривая фото с отдыха у бабушки. «О, сигнал есть! – и она улыбнулась, – целых два деления!» Набрав телефон бабушки, она поднесла трубку, затаив дыхание. Вдруг послышались гудки, и она чуть ли не подпрыгнула. «Давай миленькая, давай, хоть бы ты не в огороде копошилась, – проговаривала она себе под нос, – давай же, ну!»