Дома смерти. Книга IV

Всё, написанное выше – и про президента Феликса Фора, и про семейную жизнь Маргариты Штайнхаль – является лишь преамбулой – пусть и длинной, но совершенно необходимой – к тому криминальному сюжету, что представляет собой основное содержание этого очерка.

Строго говоря, именно теперь он и начинается.

Ранним утром 31 мая 1908 года – около 6 часов или немногим позже – в спальню Марты явился слуга Штайнхалей, если точнее, камердинер Адольфа. Звали его Реми Куйяр (Remy Couillard), он намеревался отдёрнуть шторы на окнах, но сделать этого не успел. Его остановил громкий женский крик: «Вор! Вор!» В первые мгновения Куйяр даже не понял, кто это кричит и кому адресован возглас. Потребовалось некоторое время, прежде чем слуга отдёрнул штору и понял, что именно происходит.

На кровати Марты лежала её мать – Маргарита Штайнхаль – с верёвкой на шее и руками и ногами, привязанными к изголовью и изножью кровати соответственно. Куйяр метнулся на веранду, до которой было недалеко, и там отыскал в корзинке со столовыми принадлежностями хлебный нож. Вернувшись в спальню Марты, Реми быстро разрезал верёвки, которыми были связаны руки, заведённые за голову, и освободил их. При этом путы на ногах и шее Куйяр почему-то не перерезал…

Оставив женщину в кровати, камердинер побежал к окну, распахнул его и стал звать на помощь. Телефон в доме Штайнхаля имелся, и потому совершенно непонятно, отчего Куйяр пренебрёг им и решил положиться исключительно на силу собственного голоса и острый слух добрых людей. Первым из числа таковых оказался 26-летний Морис Лекок (Maurice Lecoq), сосед, проживавший в доме №8, чей двор имел общую стену с садом при доме №6. В стене, разделявшей участки, существовала небольшая калитка, никогда не запиравшаяся. Услыхав крики камердинера, Лекок прошёл через калитку и поинтересовался причиной крика.

Узнав, что дом подвергся в ночное время вторжению воров, Морис бросился к входной двери через веранду, но войти не смог – замок оказался заперт. Куйяр, узнав об этом, посоветовал Лекоку пройти через кухонную дверь – та и впрямь оказалась открыта.

Момент этот представляется очень важным, и на нём необходимо сейчас сделать акцент. Через три недели в своих официальных показаниях полиции, данных 23 июня, Морис Лекок рассказал об этом в следующих выражениях: «Я подошёл к двери [кухни] со стороны тупика Ронсин и открыл её, подняв нижнюю щеколду. Затем я подошёл к двери кладовой, которую открыл, просто повернув ручку. Я прошёл через холл, где не заметил ничего необычного, затем поднялся на первый этаж. В конце лестницы я увидел дверь мадам. В комнате Штайнхаль, которую я никогда не видел, хотя она моя соседка. Она лежала на своей кровати. В то же время Куйяр отошёл от окна и подошёл к кровати.»1

Итак, через минуту или две Морис вошёл в дом и увидел лежавшую в кровати Маргариту Штайнхаль. Её ноги всё ещё оставались привязаны к изножью кровати, кроме того, верёвка охватывала шею женщины, но руки уже были свободны, и она ими беспорядочно размахивала – эту подробность Лекок запомнил безошибочно. Очень интересной представляется следующая деталь: Лекок в ходе допроса сообщил, что поначалу принял Маргариту Штайнхаль за девушку лет 20, потом же после того, как та заговорила о муже и дочери, решил, что ей «примерно 26 лет», то есть как и ему самому.

Морис вместе с Реми освободил Маргариту от верёвок и прошёл по комнатам первого этажа. Он обнаружил облачённый в домашний халат труп мужчины в возрасте – это был Адольф Штайнхаль – на шее которого была затянута петля. Лекок прикоснулся к бедру трупа и почувствовал, что оно холодное. После этого он развязал петлю на удавке и снял верёвку с шеи убитого. Этот поступок Лекока представляется необъяснимым, впоследствии и сам Морис никакого рационального объяснения тому, что делал в те минуты, отыскать не смог.

Продолжив движение по комнатам, он обнаружил женский труп, лежавший поперёк кровати – это была Эмили Джапи, мать Маргариты.

План первого этажа дома №6 в тупике Ронсин, приведённый в тексте, поможет лучше понять местонахождение трупов и взаимное расположение комнат и предметов мебели.

План первого этажа «дома смерти» в тупике Ронсин с указанием мест и предметов, важных для понимания случившегося в ночь на 31 мая 1908 года. Условные обозначения: «sp 1» – спальня Марты Штайнхаль, в которой Маргарита осталась в ночь нападения; «sp 2» – спальня Маргариты Штайнхаль, в которой ночевала её мать Эмили Джапи; «sp 3» – спальня Адольфа Штайнхаля, «boudoir» – будуар между спальнями. Цифрами отмечены: 1 – лестница из веранды в коридор первого этажа, по которой поднялись преступники; 2 – кровать в спальне Марты Штайнхаль, в которой спала Маргарита; 3 – бюро в будуаре, обысканное преступниками; 4 – мелкие вещи, выброшенные из бюро и лежавшие на полу, среди них большой рулон ваты, своим цветом и плотностью похожей на ту, что была использована в качестве кляпов; 5 – кровать Маргариты Штайнхаль, в которой находилось тело Эмили Джапи; 6 – стеллаж с постельными принадлежностями, осмотренный преступниками; 7 – труп Адольфа Штайнхаля в дверном проёме между его спальней и ванной комнатой.

Примерно в ту самую минуту, когда Лекок и Куйяр таращились на мёртвое тело Эмили Джапи, в доме появились новые лица – соседи и первый полицейский, привлечённый криками камердинера.

Так дом №6 в тупичке Ронсин одномоментно превратился в известный всей Франции «дом смерти». Двойное убийство, совершённое в его комнатах в ночь с 30 на 31 мая 1908 года, стало одним из самых необычных в истории Парижа – города, история которого, вообще-то, весьма богата разного рода криминальными тайнами.

Очень скоро в дом в тупике Ронсин прибыл и Октав Хамар, уже упоминавшийся выше высокопоставленный сотрудник «Сюртэ». Именно Хамар проводил сбор информации по факту смерти президента Фора 16 февраля 1899 года. Теперь же он действовал уже не как контрразведчик, а как начальник уголовной полиции. Хамар лично провёл первые допросы и осмотрел место совершения преступления, хотя, разумеется, в доме работал не он один, а почти два десятка детективов и полицейских врачей.

Поскольку этот человек упоминался ранее и ещё встретится в последующем, следует сказать о нём несколько слов. Родился Октав в сентябре 1861 года, то есть на интересующий нас момент времени ему уже исполнилось 47 лет. Будучи выходцем из семьи судебного исполнителя из глухой провинции, он не имел возможности получить серьёзное образование, гарантирующее надёжный доход. Октав хотя и имел живой ум, отличную память и завидное телесное здоровье, явно не понимал, как ему жить и чем заниматься. Сначала он поступил в армию, но, отслужив несколько лет унтер-офицером в артиллерийском полку в Орлеане, понял, что эта стезя не для него. Демобилизовавшись, Хамар в ноябре 1887 года купил лицензию на осуществление нотариальной деятельности в Париже.

К тому времени ему уже исполнилось 26 лет, и перспективы на будущее представлялись Хамару, должно быть, весьма туманными. По здравому размышлению он решил устроиться в полицию и предложил свою кандидатуру на должность секретаря (делопроизводителя) полицейского участка. Октаву удалось получить рекомендательные письма от двух сенаторов, депутата городского собрания и главы муниципалитета – это помогло ему 23 февраля 1888 года поступить на должность помощника секретаря полицейского участка. Через 14 месяцев – в конце апреля 1889 года – его назначили секретарём полицейского участка.

Вид дома №6 в тупике Ронсин. На обоих фотоснимках можно видеть одну и ту же часть здания и придомовой территории – ту, что выходит в тупик. Фотография слева сделана с уровня земли, точнее, улицы, справа – с крыши дома напротив. На этом снимке хорошо виден небольшой садик и крыша примыкавшей к дому веранды. В левой нижней части этой фотографии можно видеть крышу каретного сарая. Большие окна второго этажа, хорошо заметные на обеих фотографиях, служили для освещения большой мастерской. Два узких окна над ними относятся к комнате камердинера Куйяра – именно в ней слуга провёл ночь с 30 на 31 мая.

Хамар так бы и остался, скорее всего, никому не известной «чернильной душой», коих в тогдашней столичной полиции имелось немало, если бы не драматический случай, резко изменивший его карьеру. В июле 1889 года произошёл пожар на фабрике фейерверков, грозивший столице и её жителям самыми серьёзными неприятностями. Однако распорядительность Хамара, появившегося на месте происшествия одним из первых и приказавшего пробить стену, мешавшую подвозу бочек с водой, позволила минимизировать ущерб. Инициативность Хамара и присущая ему быстрота принятия решений были замечены и отмечены – его наградили серебряной медалью 2-й степени и назначили 25 июля 1889 года секретарём Управления полиции.

Это была уже весьма заметная и ответственная должность. В течение нескольких последующих лет Октав неустанно работал, оправдывая оказанное ему высокое доверие, и в июле 1893 года руководство столичной полиции рекомендовало министру внутренних дел рассмотреть вопрос о назначении Октава на должность комиссара в «одну из особых служб». В июле 1894 года Хамар был зачислен комиссаром в штат контрразведки (службы безопасности). Именно Хамар 12 июля 1898 года арестовал майора Фердинанда Эстергази (Charles Marie Ferdinand Walsin Esterhazy), того самого, кто вошёл в историю Франции своей причастностью к знаменитому «делу Дрейфуса» [тогда же Октав арестовал и его любовницу по фамилии Пэйс (Pays)]. А в ночь на 17 февраля следующего 1899 года Октав во главе подчинённой ему бригады контрразведчиков провёл в Елисейском дворце дознание по факту смерти президента Феликса Фора, о чём в своём месте уже упоминалось.

Октав Хамар (рисунок из газеты 1909 года).

На контрразведывательном поприще Октав Хамар проявил себя с наилучшей стороны и в конце мая 1902 года стал заместителем начальника службы, а ещё через полгода – в ноябре 1902 года – её начальником. Совсем скоро – через 11 месяцев, в октябре 1903 года – Октав получил чин дивизионного комиссара и возглавил службу охраны, занимавшуюся госохраной руководителей государства и важнейших объектов госуправления.

В эти годы Хамар много работал с представителями дипломатической миссии Российской империи во Франции и сотрудниками российского корпуса жандармов. Последние вели слежку за политическими эмигрантами из России и занимались подрывной работой, направленной на развал и стравливание революционных ячеек и групп. Заслуги Октава на этом поприще были оценены российскими властями достаточно высоко – в декабре 1904 года он был удостоен российского ордена Святого Станислава 3-й степени.

Успешно поработав на ниве государственной охраны, Октав получил новое важное назначение – он в 1907 году возглавил столичный уголовный розыск. Подобное назначение не являлось понижением – этот перевод был осуществлён в рамках принятой во Франции тех лет практики регулярной ротации руководящих кадров правоохранительных органов для уменьшения риска создания устойчивых коррупционных связей. Логика в таком методе профилактики коррупции имеется, но сейчас он практически нигде в мире не используется в силу самых разных специфических причин [главная из которых – стремление не раскрывать назначенцам из других ведомств кадры агентурно-осведомительского аппарата и системы конспиративной связи с ними].

Первоначальным осмотром места совершения преступления было установлено следующее:

– преступники проникли в дом через веранду, выходившую в небольшой сад;

– замок на двери веранды был открыт посредством использования отмычек, на что указывали узнаваемые царапины на металле;

– первой, по-видимому, подверглась нападению Маргарита Штайнхаль [спальня дочери, в которой легла спать женщина, находилась ближе прочих помещений к лестнице, по которой поднялись из веранды преступники];

Веранда, через которую преступники проникли на лестницу.

– Адольф Штайнхаль, облачённый в толстый халат, был убит на пороге из своей спальни в ванную комнату, тело выглядело так, будто мужчина сначала опустился на колени и во время агонии откинулся назад [ноги трупа остались подогнуты];

– на удалении 1,2 метра от трупа хозяина дома лежал ледоруб с короткой ручкой, похожий на те, что в начале XX столетия использовались при восхождениях в горы, его принадлежность установить сразу не удалось, впоследствии выяснилось, что этот предмет принадлежал Адольфу Штайнхалю;

– для убийства Адольфа Штайнхаля был использован 3-метровый обрезок шнура толщиной 8 мм, который набросили мужчине на шею сзади;

– полицейский врач по фамилии Пух (Puech) изъял верёвку, использованную для связывания Маргариты Штайнхаль, и кляп из куска ваты, вставленный ей в рот, с целью последующего изучения этих улик [кляп лежал на подушке, по словам Маргариты Штайнхаль, ей удалось его выплюнуть];

– далее последовало нападение на Эмили Джапи, мать Маргариты, и её связывание в спальне дочери [Маргарита уступила матери свою спальню, а сама перебралась в спальню Марты];

– Эмили Джапи оказалась связана идентично тому, как это было проделано в отношении её дочери Маргариты – руки заведены выше головы и по отдельности привязаны к решётке в изголовье кровати, на шею наброшена скользящая петля, в рот вставлен кляп из куска ваты;

– Эмили Джапи, по-видимому, пыталась освободиться и встать с кровати, в какой-то момент ей удалось освободить ноги и повернуться в кровати так, что они стали свешиваться, немного не доставая до пола, но затянувшаяся петля вкупе с кляпом, вставленным глубоко в рот, привела к удушению женщины;

Фотографии будуара между спальнями Марты и Маргариты Штайнхаль. На снимке вверху можно видеть предметы, извлечённые преступниками по время обыска бюро и брошенные на пол. Внизу – запертое и опечатанное бюро, подготовленное к вывозу в здание полицейского управления.

– бюро, находившееся в будуаре между спальнями Марты и Маргариты Штайнхаль, было раскрыто и, очевидно, подверглось грубому обыску;

– в том же будуаре на полу перед бюро лежал ворох бумаг и коробок, по-видимому, извлечённых из бюро, и среди них большой кусок ваты, похожей на ту, что использовалась в качестве кляпов для Эмили Джапи и Маргариты Штайнхаль.

– хотя в целом обстановка на месте преступления соответствовала картине ограбления, детективы обратили внимание на то, что грабители не взяли большое количество материальных ценностей, находившихся на видных или в легко доступных местах, в частности, золотые часы и кошелёк Адольфа Штайнхаля с 80 франками внутри, банкноту в 50 франков в обысканном будуаре, драгоценности Эмили Джапи, оставленные на подносе у кровати [три кольца, бриллиантовую брошь, две золотые подвески с бриллиантами и две булавки с маленькими бриллиантами], Ценные вещи Марты Штайнхаль, находившиеся в её комнате, также остались нетронуты, как и ряд других ценных вещей и украшений.

Доктор Пух, осмотревший трупы на месте их обнаружения, отметил, что процесс посмертного окоченения зашёл уже достаточно далеко. На основании этого наблюдения он сделал предположение о времени наступления смерти – произошло это в интервале от полуночи до 2 часов ночи 31 мая.

Детективы, затратившие много времени и сил на изучение внутренней обстановки дома, обратили внимание на то, что преступники осматривали бюро в будуаре между спальнями и стеллаж с постельным бельём в спальне Маргариты Штайнхаль [в той комнате, где был найден труп Джапи]. Если нападавшие являлись грабителями, то их интерес к этим предметам обстановки был понятен, но при этом вызывало недоумение полное игнорирование тумбочки, стоявшей в спальне Адольфа Штайнхаля. Вообще же, обстановка в спальне хозяина дома осталась нетронутой, и казалось, что преступники в эту комнату вообще не входили.

Спальня Марты Штайнхаль. Именно в ней заночевала Маргарита, предоставившая собственную спальню в распоряжение матери. Фотографии сделаны во время осмотра места преступления полицией 31 мая, никакого особенного беспорядка не заметно, преступники, судя по всему, в этом помещении обыск не проводили.

Что рассказали люди, находившиеся в доме в ночь нападения?

Реми Куйяр, спавший в комнате на третьем этаже, над мастерской художника, заявил полицейским, что ничего подозрительного ночью не видел и не слышал. По словам камердинера, обитатели дома коротали вечер на этой самой веранде – там находились как сам Адольф, так и его супруга Маргарита, а также её мать – Эмили Джапи. У последней сильно болели суставы ног, и она лежала на диване. Ужин был подан на веранду в 19:30, после него вся компания продолжала общаться. И уже перед отходом ко сну в 21 час вход в дом через веранду закрывал на замок сам Адольф Штайнхаль.

Во время допроса, проводимого Октавом Хамаром лично, произошёл любопытный инцидент, заслуживающий упоминания. Маргарита Штайнхаль, находившаяся в соседней комнате и, по-видимому, имевшая возможность слышать отдельные слова и фразы, неожиданно вмешалась в происходящее и спросила Куйяра, где находится револьвер. Быстро выяснилось, что Адольф Штайнхаль владел револьвером, который на время своих отъездов передавал Куйяру, а при возвращении в Париж забирал обратно. 30 мая, то есть менее чем за сутки до убийства, Адольф возвратился из городка Беллвью под Парижем и… пистолет почему-то не забрал. Куйяр так и сказал об этом Хамару, после чего запустил руку в свой синий рабочий халат, извлёк оттуда револьвер и передал его начальнику уголовного розыска. На вопрос, почему же камердинер не вернул пистолет своему патрону без напоминания, Куйяр простодушно ответил, что забыл это сделать.

Интересное совпадение, не правда ли? В ту самую ночь, когда хозяин дома остался без огнестрельного оружия, на него напали и убили, бывает же такое! И камердинер про пистолет не вспомнил, хотя тот мешал при ходьбе и всё время бил по бедру. Тот, кто долгое время обращался с пистолетом и держал его при себе, знает, насколько это оружие неудобно при переноске без кобуры. Во-первых, смазанный ружейным маслом пистолет пачкает руки и одежду, во-вторых, он довольно тяжёл [даже небольшого калибра], оттягивает карман и мешает при ходьбе, в-третьих, он банально опасен, даже будучи поставлен на предохранитель. Неловким движением предохранитель можно сдвинуть, и тогда при извлечении пистолета из кармана или из-за пояса весьма вероятен неожиданный для владельца выстрел. Октав Хамар все эти нюансы, разумеется, хорошо знал, и потому его удивление полученным от камердинера объяснением хорошо понятно.

Но это было не всё! Хамар поинтересовался, была ли в доме собака, и Реми Куйяр ответил утвердительно, пояснив, что звали её Тёрк (или Турок, если переводить кличку на русский). Собака эта, однако, не нравилась Маргарите Штайнхаль, и та 29 мая распорядилась удалить её из дома, что Куйяр и выполнил прямо 30 мая. То есть буквально за 12 часов до трагедии дом остался без сторожевой собаки! Ещё одно интересное совпадение – второе по счёту после невозврата револьвера хозяину дома. Однако поспешим сделать важное уточнение – то, что Куйяр рассказал Хамару, была отнюдь не вся история, связанная с собакой в доме. Через несколько часов обитатели дома сделали кое-какие уточнения к сказанному камердинером, и история с удалением Тёрка заиграла новыми красками, о чём в своём месте будет сказано особо.

Маргарита Штайнхаль в своих показаниях, данных во время первого допроса 31 мая, сообщила, что 18 мая она вместе с дочерью Мартой уехала в Беллвью, где на протяжении нескольких последних лет они снимали на летнее время дом. С того дня и вплоть до 29 мая она в Париже не появлялась, но 29 мая ей пришлось приехать, чтобы встретить мать – Эмили Джапи. Она прибыла в Париж на несколько дней по делам сына Жюльена – тот собирался жениться, и от его имени надлежало сделать кое-какие распоряжения имущественного характера [сын не мог сделать это лично, поскольку проходил воинскую службу и командование части не отпускало его]. Встретив мать, Маргарита привезла её в дом №6 в тупике Ронсин.

На время проживания матери Маргарита предоставила ей для сна собственную спальню, а сама перебралась в комнату дочери – этот момент имеет некоторое значение, поскольку позволяет понять, почему потерпевшие оказались не на своих местах.

Утром 30 мая Маргарита отправилась в Беллвью, дабы проведать 17-летнюю дочь Марту, которая находилась там. Из дома она ушла немногим ранее 11 часов, в то же самое время Адольф Штайнхаль отправился из Беллвью в Париж, то есть муж и жена в тот день двигались по одному маршруту в противоположных направлениях. Маргарита пробыла с дочерью в Беллвью приблизительно до 16 часов и затем вернулась в столицу. По её словам, в 17 часов она вошла на веранду, где в это время пили чай Адольф и её мать – оба были веселы и очень оживлённо беседовали.

Октав Хамар, проводивший допрос лично, разумеется, поинтересовался у Маргариты, почему та 30 мая не занялась вместе с матерью решением тех дел, ради которых Эмили Джапи приехала в столицу. На это Маргарита ответила, что её мать немного изменила свои планы ввиду плохого самочувствия – у неё обострился ревматизм, сильно болели ноги, поэтому она решила заняться делами сына через несколько дней, в июне.

Продолжая отвечать на вопросы Хамара, женщина сообщила, что вечер 30 мая все трое – она, её мать и муж Адольф – провели вместе, отдыхая на веранде. Спать они отправились чуть ранее 9 часов вечера, Маргарита сразу же легла и быстро уснула. Разбудили её неизвестные люди, появившиеся в комнате посреди ночи, во сколько именно это произошло, Маргарита сказать не могла. Свет они не зажигали, а пользовались двумя фонарями, дававшими «узкий луч». По смыслу сказанного можно решить, что имелись в виду ручные электрические фонари, которые в 1908 году уже были в широкой продаже.

Маргарита не сразу поняла, сколько людей находится в спальне. Постепенно ей удалось сориентироваться, и она решила, что грабителей четверо – женщина и трое мужчин. Все были облачены в «чёрные платья», один из злоумышленников имел густую рыжую бороду, другой – чёрную. Голос, лицо и общее сложение женщины показались Маргарите смутно знакомыми, хотя она и не могла припомнить, кого именно они ей напоминают. По её мнению, она могла видеть женщину ранее в числе моделей, которых её муж приглашал в студию позировать.

Преступники сказали, что не причинят Маргарите вреда, если та не станет шуметь и скажет, где они могут взять украшения и деньги. Преступник, говоривший с нею, уточнил, что ему известно как о готовящемся переезде на лето из парижского дома за город, так и о том, что для этого переезда подготовлены наличные деньги. Кроме того, преступники оказались осведомлены о том, что недавно Адольф Штайнхаль удачно продал на аукционе несколько картин, а потому выручка от них должна находиться где-то в доме.

Маргарита, опасаясь за жизнь находившихся в доме людей и свою собственную, спорить не стала и рассказала преступникам о бюро в будуаре. В нём должны были храниться наличные деньги и кое-какие драгоценности. Через некоторое время неизвестные стали обсуждать между собой, что с нею делать. Женщина настаивала на том, что Маргариту нельзя оставлять в живых, однако главарь заявил, что убивать Маргариту незачем, поскольку она их толком не видела и опознать не сможет, а для того чтобы она не подняла раньше времени шум, достаточно заткнуть ей рот кляпом и набросить на шею скользящую петлю.

Преступника так и поступили. Один из них втолкнул в рот Маргариты клок ваты, а другой набросил петлю на шею и подвязал её к изголовью кровати, туда же – к решётке в изголовье – он привязал и руки Маргариты. Лодыжки женщины были привязаны преступниками к металлической решётке в изножье кровати. Преступник пояснил, что если женщина станет активно двигаться и попытается освободиться от пут самостоятельно, то петля на шее затянется сама собой и убьёт её.

Маргарите был задан вопрос о происхождении ваты и верёвки, использованной для её связывания. Женщина ответила, что в доме не было ваты и подобной верёвки – их преступники явно принесли с собой. Это, кстати, выглядело весьма логично, опытные преступники, отправляясь на подобное «дело», должны были озаботиться заблаговременной подготовкой материала для связывания жертв, дабы не терять время на поиск такового во время совершения нападения. Остаётся добавить, что для связывания Маргариты была использована верёвка диаметром 8 мм того же самого типа, что и та, которой оказался задушен её муж и связана мать.