Бессердечный ублюдок

Елена Рахманина

Бессердечный ублюдок

Пролог

Дни до торжества пролетели так же стремительно, как молодость моей бабушки, о чём она напоминала родственникам на каждом празднике.

Свадебное платье выбирала мачеха. Моему вкусу отец не доверился, не рискнув упасть лицом в сэконд-хэнд в глазах соратников. Поэтому стилисты заковали меня в тугой корсет, ушитый кристаллами «Сваровски», а пышная юбка сделала меня неповоротливой. Зато издали я напоминала ожившую «Золушку» из мультфильма Диснея пятидесятого года.

Тяжёлое тугое платье сдавливало меня, словно в тисках. Даже просто стоять в нём оказалось утомительным занятием. Да и дышала я через раз. И несмотря на баснословную цену, оно причиняло мне нечеловеческие страдания, сравнимые с пытками в Гуантанамо. Не сомневаюсь, что, как только сниму его, на теле вдоль швов обнаружу кровавые подтёки.

Совсем нескромная диадема венчала мою причёску. Мой отец явно не скупился на эту свадьбу и возможность продемонстрировать наше благосостояние всем своим врагам. Украшение до того величественно выглядело, что могло бы найти своё место в царской сокровищнице. Бриллианты радугой переливались на свету, ослепляя любого, рискнувшего бросить на меня взгляд.

Никто не позаботился о моём комфорте. Каждая персона, что участвовала в моих приготовлениях, шептала, что мне просто требуется немного потерпеть. Подумаешь, какие-то двадцать часов мучений.

Макияж стягивал лицо, как корсет – талию, а шпильки – волосы.

Больше всего на свете мне хотелось отмены свадьбы и горячей ванны.

Из отражения на меня смотрела девица с перепуганными и грустными глазами. Макияж превратил меня в другого человека, и я не была уверена, что эта новая Я мне нравится. Впрочем, жених вряд ли способен воссоздать по памяти мой фотопортрет, поэтому особого значения то, как я выгляжу, для него не будет иметь значения. Сделка уже свершилось, а моё согласие – лишь пустая формальность. Он не пошёл бы на попятную, даже если бы я была похожей на пугало. Как в нашу вторую встречу.

– Дорогая, начинается, – пропела моя светская бабушка, подходя ко мне с влажными от слёз глазами.

Не знаю, как у такой милой и доброй женщины мог родиться мой чёрствый отец, лишённый всяких эмоций. Жаль, я видела её слишком редко, чтобы напитаться исходящим от неё теплом.

– Будь счастлива, мой птенчик. Очаруй своего жениха. Пусть потеряет от тебя голову, – наставляла меня бабуля.

Легче сказать, чем сделать, ба.

В зале заиграла музыка. Аве Мария Штрауса. Единственная поблажка, которую мне позволили. Почти провокация, учитывая, что половина из присутствующих не являлись христианами. Моя мама была христианкой. И я не знала, чем руководствовался отец, не обращая меня в свою веру. Но догадывалась, что таким было её желание.

Я ощущала себя персонажем из голливудского фильма, когда папа подвёл меня к Артёму по красной ковровой дорожке.

Долгое время из-за бьющего в глаза освещения я не имела возможности его разглядеть. Но, оказавшись на расстоянии вытянутой руки, замерла, поражённая его суровой привлекательностью, как и в первую нашу встречу.

Кажется, за то время, что мы не виделись, я позабыла, насколько он красив. Сердце в груди остановилось на целую вечность. И если бы об этом знали кардиологи, меня бы уже везли на операцию.

Сейчас глазам Островского было некуда деться, и ему не оставалось ничего иного, кроме как смотреть прямо на меня. На свою зефирную невесту, усеянную бриллиантами и стразами. Мы выглядели как два полюса. Две противоположности. Как чёрное и белое.

Чёрный смокинг от «Китон» преобразил его, сделав ещё строже и взрослее. Но всё же дорогой костюм не скрыл звериную сущность парня. А скорее, даже подчеркнул этот завораживающий контраст жестокости, закованной в элегантность.

Я пыталась пробиться сквозь броню его отчуждения. Лишь в первые секунды он едва заметно качнулся в мою сторону, но вскоре его глаза заволокло темнотой.

Сколько ни смотри, но ничего нового не увидишь. Бесполезно. В глазах ни проблеска света. Ничего, кроме тьмы, засасывающей меня к себе на дно.

Брачные клятвы слетели с наших уст сухим монологом, чтобы порадовать гостей, наверняка пустивших слезу на результат труда копирайтеров, придумавших нам текст.

Короткое:

– Да.

Островский с хищной грацией приблизился ко мне. Челюсть сжата. На красивом, словно высеченном из камня лице застыло мучительное выражение. Кажется, он раздумывал, стоит ли оставлять на моих губах поцелуй. Судя по брезгливому изгибу губ сама, идея об этом вызывала у него отторжение.

Оказавшись на расстоянии дыхания, я замерла, как заяц перед голодным волком, не отрываясь от тёмных глаз Артёма. Мышцы на его лице пришли в движение, изображая колючую улыбку, в которой сквозила неприкрытая издёвка.

– Никаких поцелуев, жёнушка, – произнёс мне в самые губы и выпрямился. – Ты же не думаешь, что у нас с тобой всё может быть по-настоящему?

Должно быть, со стороны это и напоминало мимолётный поцелуй. Сдержанная дань традициям. Но я-то знала, что он ко мне не притронулся. Только словами ударил, словно пощёчиной.

Глава 1

Единственное, что мне не нравилось в товарах, продаваемых на блошиных рынках, – это запахи. Они словно пропитались чужими эмоциями, не всегда положительными. Зато здесь я куда больше чувствовала жизнь. Меня восхищал факт того, что почти все вещи здесь старше меня. Поэтому я трогала старые книги, новогодние игрушки советской эпохи, ставшие сейчас невероятно модными. Мне почти физически требовалось купить каждую, но я знала, что мачеха ни за что не позволит мне испортить её дизайнерскую ёлку чем-то, что будет выбиваться из общего стиля. Провела подушечкой указательного пальца по узору, украшавшему разбитую деревянную шкатулку, ощущая тихую грусть и представляя, как эта милая вещица скрашивала существование своей хозяйки.

Я искала для своего блога очередную интересную безделушку, которую смогу отреставрировать и показать подписчикам, проходя через ряды вещей, оказавшиеся ненужными, почти ощущая с ними родство.

На телефон пришло оповещение от отца. Срочное. Сморщилась, как запечённое яблоко. Сомневаюсь, что отец удосужился написать мне, чтобы сообщить нечто приятное. Последний раз я получала от него эсэмэску, когда он случайно добавил меня в массовую рассылку с поздравлением на Новый год.

Всё же вакансия любимой дочери была отдана не мне, а моей старшей сестричке. Младшей сестре в сердце отца отводилось почётное второе место. Затем шла мачеха и все его многочисленные любовницы. После них – алабай по кличке Арес. Где-то на пути любви к красной икре, от которой у отца мог возникнуть отек Квинке, и встречам с тёщей было отведено место и для меня. Никому не нужной дочери содержанки, нашедшей приют в его доме четырнадцать лет назад.

Сообщение от «Тирана»:

«В семь часов будь дома. Не опаздывай».

Забредя в палатку с одеждой, стащила с вешалки топик с изображением Леонардо ДиКаприо на фоне «Титаника» и короткую джинсовую юбку. Судя по фотографиям Беллы Хадид, сделанным папарацци, ретро возвращается. Ретро всегда возвращается. Примерочная располагалась прямо в палатке, крошечная, импровизированная, но закрытая от чужих глаз.

Знала, что отсутствие немедленного ответа взбесит отца. Подчинённые ходили перед ним на задних лапках. И почему-то такого же уровня угодливости он ожидал и от меня.

Однако в моём распоряжении имелось слишком ограниченное количество опций, чтобы пробудить в родителе хоть какие-то эмоции. Поэтому я всегда давила на его слабые места, ожидая хотя бы какой-нибудь ответной реакции.

Мой друг детства и по совместительству эсэмэмщик Ярик смерил меня полным скепсиса взглядом, на минуту оторвавшись от сотового, которым был полностью поглощён. Наверняка переписывается с очередной девчонкой с сайта знакомств.

– Смотрится так же убого, как и все остальные твои шмотки, – заключил он, вновь погружаясь в обмен сообщениями с какой-нибудь очередной красоткой, чьи фотки прошли сквозь улучшающие фильтры.

Показала ему язык. Да что ему известно о моде! Тоже мне, эксперт.

Выйдя к большому зеркалу, я рассматривала себя со всех сторон. Засунула руки в кармашек юбки, обнаруживая внутри скрученную в комок обёртку от жвачки «Лове ис». Раскрутила её, с любопытством читая послание, оставленное предыдущей хозяйкой юбки.

«Любовь – это… до женитьбы показать ей ваш будущий дом».

Фыркнула, бросая истёртую обёртку в мусорку.

– В этом весь замысел, – ответила Ярику, сомневаясь, что он меня слышал.

Но друг вновь оторвался от телефона, подняв на меня глаза, словно он усердно пытался вспомнить, почему вообще решил составить мне компанию.

Ответ был прост – мы везде таскались вместе.

Внутри неприятно скреблось чувство вины за то, что я до сих пор не ответила отцу. Глупая, совершенно иррациональная эмоция. Он ведь всю мою жизнь меня игнорировал. Но всё же, кроме отца, у меня, по сути, больше никого нет.

Выдержка меня всё же подвела, и я нацарапала короткий ответ из одного слова «хорошо».

Бремя вины почти сразу упало с плеч, но тут же заменилось тревогой, когда пришло новое сообщение от «Тирана»:

«Оденься нормально. А не так, как всегда».

Чёрт. Дело дурно пахло.

Отец обычно никогда не обращал внимания на мой внешний вид. Точнее, он вообще не обращал на меня внимания. Я для него как воздух. Меня не видно, но он в курсе моего существования. Хотя бы потому, что я ношу его фамилию, а совпадение нашего генетического материала было многократно проверено в разных лабораториях. Свидетельства данного факта как-то раз попались мне в руки в библиотеке.

Обнаружение подтверждения тому, что он искал доказательства тому, что я ему не родная, чтобы избавиться, как от ненужной вещи, ранило до глубины души.

Но как бы он ни желал обратного, он мой отец на девяносто девять и девять процентов.

Захватив выбранные тряпки, я направилась на кассу. Продавщица озвучила какую-то смешную сумму. Приложив платиновую банковскую карту, я расплатилась.

– Ибрагимова, ты выглядишь так, будто на плаху собралась.

Ярик, как обычно, видел меня насквозь.

И лишь в этот момент я ощутила, что до крови закусила губу. Во рту разлился металлический привкус. А я всё дальше находилась от недосягаемого образа идеальной дочери, какой меня хотел бы лицезреть отец.

Впрочем, я всё равно никогда не смогу ему угодить. По крайней мере ни разу за мои почти восемнадцать лет мне этого не удалось.

Да разве дочь эскортницы – о чём почти ежедневно любила напоминать мачеха – способна стать объектом любви собственного отца? Звучит так же сложно, как гипотеза Пуанкаре1. Но и я не Перельман.

Я лишь побочный продукт слабостей своего отца.

– Отец написал.

Ярик присвистнул.

– И чего же хочет от тебя великий и могучий Адам Ибрагимов?

Поёжилась, услышав имя отца. Впрочем, другие не ёжились, а вздрагивали.

– Видеть меня желает вечером в приличном наряде.

Ярик скосил на меня удивлённый взгляд.

– Будет сложно. Он уже оценил твой новый цвет волос?

Зажмурилась. Чёрт.

Я прекрасно знала, что ярко-розовые, конфетного цвета волосы вызовут у отца приступ бешенства. А если за ужином обнаружатся гости, он в очередной раз попытается запереть меня дома и запретит выходить в Интернет.

А там вся моя жизнь. Мой блог. Я была настолько погружена в своё детище, которое начала вести ещё в четырнадцать лет, что, когда пришёл момент определяться, кем я хочу стать, когда вырасту, за меня всё решил отец. Универ, факультет, специализацию. Всё.

Пускай даже я ни черта не смыслила в международных отношениях, но знала, что мой диплом нужен лишь для того, чтобы отец мог упоминать о нём, когда начнёт искать мне жениха. А я не сомневалась, что выбор спутника жизни мне самой он не доверит.

Одно успокаивало – этот момент ещё не скоро наступит. Для начала замуж должна выйти моя старшая сестра.

Но, несмотря на сообщение отца, домой я добралась буквально за десять минут до назначенного времени. Особняк, подсвечиваемый фонариками, которые развесили по указу мачехи, напоминал домик принцессы. Впрочем, это недалеко от истины. Моя мачеха и младшая сестра действительно жили как настоящие принцессы. В мире розовых пони и какашек из бабочек. Перед входом были припаркованы аж два «Роллс-Ройса Фантом» и значительно отличавшийся от них по стилю, но не менее незнакомый чёрный и опасный «Додж Челенджер».

От их тёмной ауры в сердце закралось дурное предчувствие. Зачем я потребовалась отцу на важном вечере с серьёзными людьми?

Обычно на такие вечера меня не приглашали, потому что опасались, что я, как всегда, всё испорчу.

Потому что от маленькой нелепой Дианы одни проблемы. Впрочем, у старшей сестры в мой адрес имелись эпитеты и поинтереснее.

Проскочив мимо охраны в свою комнату, я, потная от нервного напряжения, принялась рыться в гардеробе. Полагаю, разумно было бы попросить Алану одолжить что-то из её гардероба. Жена моего отца существовала исключительно на энергии солнца и денег. Поэтому в свои почти пятьдесят была ещё более тощей, чем я. Да и выглядела, честно говоря, немногим старше тридцати пяти. Не удивлюсь, если окажется, что вечерами она купается в крови девственниц.

Но уже слишком поздно. Поэтому я отрыла первое попавшееся под руку платье. Синее, несколько несуразное. Меня забавляли эти ажурные вставки на рукавах, вышедшие из моды ещё двадцать лет назад. Взглянув на себя в зеркало, я испытала извращённое чувство удовлетворения. И одновременно страх.

Отец начнёт задыхаться от гнева. Из-за платья, из-за цвета моих волос. Из-за непослушной средней дочери.

Когда я спускалась по широкой лестнице в гостиную, до меня донеслись мужские голоса. Незнакомые. Среди них выделялся бас моего родителя. Хриплый, грубый, прокуренный голос бизнесмена, съедавшего на завтрак десяток молодых стартаперов.

Привычный интерьер гостиной сейчас ощущался совершенно иначе. Пропитанный едва сдерживаемой агрессией. Казалось, достаточно чиркнуть спичкой, чтобы произошёл взрыв.

Мои глаза невольно уткнулись в до боли знакомое и устрашающее лицо.

Артём Островский.

Поморгала. Но кошмарное видение не исчезло.

Парень, от вида которого у девяноста восьми процентов девчонок нашего универа подкашивались коленки. А у остальных двух имелись серьёзные проблемы со зрением.

А всё потому, что девочек привлекают плохие парни.

Безразличный ко всему тёмный бог с пронзительными глазами, от вида которых белок в моей крови сворачивался, а жилы – выжигало огнём. И редкий человек, с первой встречи вызвавший у меня желание забиться в угол и поплакать.

Сердце заполошилось где-то в горле. Головы гостей повернулись в мою сторону. Удивление застыло на лицах. Гости оказались явно озадачены моим внешним видом.

Совсем не та утончённая принцесса, которую ожидают видеть в качестве дочери Ибрагимова. Но зачем моему отцу копия его старшей дочери? Ведь у него уже имеется безупречный оригинал. Кстати, она тоже сидела за столом, как обычно недовольно поджимая губы.

– А вот и наша невеста, – раздался голос отца.

Он смерил мой внешний вид неодобрительным взглядом. И в его глазах отразилось до боли знакомое разочарование.

Островский смотрел на меня точно так же, как и мой собственный отец. Словно я пустое место.

Глава 2

Впервые мы с Островским столкнулись буквально пару месяцев назад. Когда я в начале первого курса заявилась в универ. Правда, столкнулись – это неподходящее слово.

Идя по университетскому коридору и заметив его, я зазевалась и совершенно позорно оступилась. Этим воспользовался кто-то из его друзей, подтолкнув меня в спину, когда мне почти удалось восстановить равновесие. И под их дружный гогот я растянулась у ног их короля.

– Смотри, Туз, очередная воздыхательница пала к твоим ногам, – произнёс чей-то мерзкий голос.

Блин, я думала, в двадцать первом веке общественный буллинг не в почёте!

Я удивлённо оглянулась, недоумевая, почему никто и не подумал помочь мне встать. Кто из мимо шедших студентов старательно делал вид, что ничего особенного не происходит. Те, кто поглупее, зачем-то останавливались, будто для них выступает театральная трупа. Хотя больше это походило на цирк.

Бывало, я и раньше попадала в нелепые ситуации. Порой из-за своего блога, а иногда и из-за сестрицы. Я догадывалась, что ей доставляло особое извращённое удовольствие подставлять меня перед знакомыми и родственниками. Но никто кроме Миланы не пытался умышленно меня обидеть.

И до меня вдруг начало доходить, что просто в школе всем было прекрасно известно, что я дочь Ибрагимова. А когда мой блог на Ютубе достиг миллиона подписчиков, в некоторой степени я стала представлять интерес для моих богатеньких одноклассников.

Правда, моё нежелание с кем-либо сближаться они воспринимали превратно. Полагая, что я высокомерная дрянь, слишком многое о себе возомнившая. Но в действительности я предпочитала общаться с безликими людьми сквозь камеру своего телефона.

Мои глаза – предатели. Я ничего не могла с собой поделать, продолжая пялиться на возвышающегося над остальными студентами парня. Но он приковал мой взгляд не только из-за роста. А мой глазомер подсказывал, что в нём не меньше метра девяносто. Обычно высокие парни несуразные, как Ярик. С длинными конечностями, которыми с трудом управляют.

В этом человеке не было ничего несуразного. Он выглядел как модель с рекламы «Аберкромби и Фитч». Широкие плечи, узкая талия и такие длинные ноги, какие можно увидеть только на видео с корейскими айдолами. Одним словом, само совершенство.

На моём пути ещё не встречался человек с настолько подавляющей энергетикой, от которой хотелось склониться к земле.

А ведь мой отец – кавказец. В наш дом часто наведываются его «коллеги». Носители убойных доз тестостерона. Даже моя старшая сестра, отчаянно мечтавшая о замужестве, не совалась в гостиную, когда отец созывал мужчин обсудить бизнес. Потому что забеременеть можно было только от взгляда этих гостей. Так что сомнительные бруталы постоянно находились в зоне видимости.

Но никого более сомнительного, чем Артём Островский, я ещё не встречала. Идеальная внешность странно контрастировала с чёрными провалами глаз, которыми он взирал на мир.

В Островском таилось что-то ещё, чему я пока не могла дать определения. Он абсолютно не подходил этому университету, в котором заканчивал магистратуру, с его стерильными подоконниками и не менее стерильными абитуриентами.

Одна проблема. Он на меня даже не смотрел. Свободной рукой он вальяжно обнимал жмущуюся к нему девицу модельной внешности. С такими идеальными пропорциями лица и тела, будто её сначала отрисовали в фотошопе, а затем распечатали на 3D-принтере. Другой листал что-то в своём сотовом.

И похоже, его совершенно не волновало, что весь диалог вертится вокруг его персоны.

– Клуб поклонниц Островского пока закрыт, – сострила его девушка, поглаживая пальчиками грудь парня. Явственно намекая на то, что всё это богатство принадлежит ей.

Мне захотелось хмыкнуть, потому что интуиция подсказывала, что Островский меняет девушек так же часто, как трусы. Наверняка от «Армани».

И тут я неожиданно обнаружила, что моя старшая сестра тоже тусуется в этой компании. Рядом с ней стоял незнакомый мне парень, которого отец никогда бы не одобрил. А Милана, по обыкновению, изображала с видом очень важной писи, будто мы не знакомы.

– Может, его больше привлекают поклонники и новые члены? – съязвила я, отряхиваясь и неловко поднимаясь. Мелкие частицы грязи неприятно царапали ладони.

Слова сорвались с языка раньше, чем мой мозг успел их обработать. Мужчины терпеть не могут любые намёки на нетрадиционные отношения.

Под впившимися взглядами своры друзей Островского возникло острое ощущение, что меня четвертуют.

Если не он, так его подружки. Потому что я покусилась на их святыню. Но, откровенно говоря, мне куда сильнее хотелось увидеть на безупречном лице парня хотя бы одну эмоцию, отличную от безмятежного равнодушия.

– Туз, эта неуклюжая дурочка, похоже, сомневается в твоей ориентации, – загоготал ещё какой-то придурок из свиты Островского.

Туз? Я всё же не ослышалась?

Что это вообще значит?

Почему не Тёма? Не Тёмыч. Или какие там ещё существуют вариации его имени?

Островский наконец обратил на меня свой взор, должно быть недоумевая, почему я до сих пор не ушла по доброй воле.

И, видит бог, я пожалела об этом. Потому что темнота его глаз была соткана из моих ночных кошмаров. Исходящее от него ощущение ненависти прокралось под мою кожу острыми иглами. И мне враз захотелось исчезнуть, испариться и больше никогда не видеть этих глаз.

Но, помимо этого, в них промелькнуло что-то ещё. Будто раньше он уже видел моё лицо.

Но это не удивляло. Я, конечно, не Хейли Бибер, но меня довольно часто узнают на улице. Из-за блога.

– Думаешь, стоит доказать ей обратное? – не разрывая со мной зрительного контакта, спросил он у друга, что заглядывал ему в глаза с видом преданного пса. В голосе сквозила легко читаемая издёвка.

Я кожей чуяла, что зря сунулась.

Островский наконец переключил своё внимание, и мне мгновенно стало легче дышать. Будто всё это время он не смотрел на меня, а сжимал моё горло железной хваткой. Но затем он лениво изучил моё тело. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться о том, что вердикт был не в мою пользу.

На его физиономии явно читалось презрение. Словно… словно от меня дурно пахнет.

И сейчас самая ранимая часть моего эго, благодаря которому я оценивала себя как вполне привлекательную девушку, корчилась в агонии, истекая кровью.

– А хочешь? – ответил тот ему.

Клянусь, я уже тысячу раз пожалела, что вовремя не унесла отсюда ноги. Так был бы шанс не так сильно опозориться. Ведь теперь они втаптывали меня всё глубже в грязь на глазах у всего универа и сестры.

– Не в этой жизни.

В тот момент мне хотелось испариться. Буквально расщепиться на атомы. Но тело отказывалось исполнить подобный трюк.

– Козёл, – едва слышно выплюнула, – тебе ещё никто не предлагал.

И в очередной раз пожалела о том, что открыла рот. Потому что Артём плавно отклеился от своей девушки и сделал шаг ко мне. Его тень накрыла меня, как покрывалом, а встретившись с ним взглядом, я испугалась. Хотя сама не понимала чего.

Островский протянул ко мне руку, обманчиво нежным жестом заправив прядь волос мне за ухо. И тут я поняла, что плыву. От дурманящего запаха его кожи. От намагниченной близости, из-за чего мне против воли хотелось прижаться к нему. Что совершенно на меня не походило. Я всю жизнь ненавидела чужие прикосновения.

– Когда мы встретимся в следующий раз, я тебя сломаю, – его голос лаской прошёлся по моим барабанным перепонкам. Отчего смысл слов дошёл до меня лишь тогда, когда я увидела его удаляющуюся фигуру.

Глава 3

Я замерла, комкая подол платья из-за нервного напряжения. За столом, рядом с Островским, восседали две незнакомые пары. От вида этих людей я невольно попятилась. Подсознание буквально кричало, что отсюда пора уносить ноги. Но под суровым взглядом отца я остановилась, прекрасно зная, что меня приволокут обратно силой.

Рядом с Артёмом сидела необычайной красоты блондинка. Но я не была уверена, что стоит обманываться из-за её мягких черт и теплоты, которой от неё веяло. Потому что её пара, мужчина, что, казалось, был готов пустить пулю в лоб любому, кто бросит на неё косой взгляд, выглядел слишком опасно. Точно охраняющий своё злато дракон. Его лицо было смутно знакомым. И я почти не сомневалась, что уже видела его раньше.

С другой стороны от него сидела не менее привлекательная брюнетка с томными карими глазами, как у лани. Мужчина рядом с ней до чёртиков напоминал Симоне Сузинна. А судя по татуировкам на предплечье, проглядывающим из-под закатанных рукавов чёрной рубашки, он не строил из себя достойного члена общества и не скрывал тёмную сторону своей натуры. Но он тоже цепко следил за присутствующими, охраняя супругу.

На лицах гостей застыло обманчиво расслабленное выражение, но я буквально ощущала исходящее от них напряжение. И готова биться об заклад, они вгрызутся в глотку любому, кто заденет Артёма. Хотя он меньше всего походил на человека, который нуждается в защите. Скорее наоборот.

Одно мне было известно наверняка – никому из них не стоит доверять.

А своему отцу я доверяла меньше всех.

Он тоже сидел в окружении преданных ему людей. По правую руку от него стоял Карим по кличке Бешеный, которого я знала с девства. Мне доподлинно неизвестно, что его так прозвали за воистину буйный нрав или за то, что ему посчастливилось выжить после укуса заражённой бешенством лисы. Может, лечение он и прошёл, но бешенством заразился.